Смоль и кровь

Когда Господь раздавал готовящимся к рождению душам ту самую пресловутую женскую мудрость, Вильгельмина Бутчер в соседней очереди накручивала будущим мальчишкам яйца на свой крепкий призрачный кулак. Ну, так казалось Майклу. Ещё Майклу казалось, что все английские леди или с ног до головы замотаны в шарфы их любимых факультетов Хогвартса, или мажут лицо жёлтым тональным кремом и оттягивают мочки ушей огромными серьгами-хупами, или не вылезают из шляпок-вуалеток и без конца сплетничают о королевской семье, но Билли была совсем не такой. Не было в ней ни кротости, ни интеллигентности, ни чувства такта и тормозов, а потому всяческие стереотипы Бутчер имела во все дырки и в таких позах, о которых Майкл Моро в свои восемнадцать с хвостиком стеснялся подумать. Он вообще о Билли во всяких там позах думать не хотел. Он вообще Билли самую малость побаивался — и оттого думал о ней всё чаще. — На Френчи не обращай внимания, хороший, — деловито мурчала Бутчер, ловя в зеркале заднего вида колкий взгляд дамы с бритой головой и выдающимся профилем. — Она на меня зуб со времен Бурбонской войны точит. Через Вильгельмину, как в замочную скважину, подающий надежды молодой супер подсматривал в другой мир — тот, в котором ему бывать не доводилось прежде, — и мир в ответ гремел хрустом ломающихся костей, сплёвывал выбитыми зубами на горячий песок и стонал хором из сотен незнакомых голосов, мужских и женских. — О, старый «Космо», — Кэмпбелл вытащила из недр бездонного бардачка потрёпанный журнал с перекошенней физиономией Бритни на обложке. — Тут даже тест есть. «Какое твоё духовное животное?». Эй, Билли, как думаешь, какое у тебя? Отряд, весь день просидевший в чёрном фургоне для наружного наблюдения, изнывал от жары и скуки. — Медведица, — не задумываясь, ответила Билли, отбив дробь пальцами по рулю. — Большая злая медведица, которая задерёт тебя к хуям, если продолжишь задавать тупорылые вопросы, кудряшка Сью. Моро спрятал глуповатую ухмылку, отвернувшись к затонированному окну и заткнув уши наушниками, но в голове всё равно билось — медведица. Огромная, выше его самого на две с половиной головы, свирепая, неукротимая. Временами неожиданно чуткая. По-своему. — Бля, вас в Годолкине вообще нихуя полезному не учат, походу, — ворачала она себе под нос, в третий раз за неделю перебинтовывая порезы на ладонях Майкла. Билли прекрасно знала, что раны на супере заживут через пару часов, но каждый ряз упрямо заливала их бетадином и обматывала бинтом в несколько слоёв, так, что Моро не мог согнуть пальцы. — Вот чё ты себя режешь, хороший? Зачем себе кровь пускаешь? Других бы резал. Или бошки бы взрывал, как уёбок Ньюман. — Я боюсь, — очень честно сознался тогда Майкл, пытаясь не смотреть чересчур близко сидящей Бутчер в глаза. — Боюсь сделать другим плохо, убить кого-нибудь случайно. — На голубях тренируйся тогда, — прыснула Билли. — Или на мне. Но аккуратно, а то голову откручу. Моро Билли самую малость побаивался, но страх и удовольствие — две полярные стороны одного спектра. Уцелевшей рукой он приоткрыл дверь фургона и впустил в салон немного свежего ночного воздуха. На той части неба, которая никогда не знала солнца, из-за тёмных облаков выглядывал звёздный ковш. — Хорошо, Билли. Вдруг Бутчер, как будто между прочим, приобняла Майкла. Вроде по-дружески, ободряюще, но она невзначай вложила в эти объятия слишком много ласки. Майкл, пока другие не заметили, умостил голову на её плече. Он почувсивовал, как Билли вздрогнула в тихой усмешке и принялась поглаживать его по голове. Волосы больно цеплялись за многочисленные кольца, но Моро не подал виду. Он уткнулся носом в её шею — спадающие волосы до сих пор хранили мускусный аромат ворота её старой кожаной куртки. Будь нежной со мной, большая медведица.