Сборник непростой любви 4.0

      Сынгван хороший друг. Когда к нему в комнату стучатся посреди ночи с просьбой поменяться кроватями, он, конечно, сначала озадаченно молчит спросонья, но потом все же растерянно соглашается, не задавая вопросов.       Ему несложно, а Минхао не стал бы просить просто так.       Сынгван сонно открывает свою дверь под недовольные причитания друга о том, что его просто выгнали из собственной комнаты, и плетется к другой двери в конце коридора, не понимая, с чего Минхао решил, что его самого не выгонят точно также? Поссорились, что ли? Надо бы разобраться, но… утром, все утром.       Он заходит внутрь и бегло оценивает обстановку: две кровати, одна пустая, на другой шар из одеял.       — Джун? — тихо зовет Сынгван. — Все нормально?       В ответ звучит лишь утвердительное мычание, и он решает, что на этом его полномочия, как говорится, все, окончены. Не встретив сопротивления, Сынгван направляется к пустой кровати и устраивается поудобнее, сразу начиная проваливаться обратно в сон.       Они втроем дружат еще с начальной школы, где Сынгван оказался единственным из детей, кто захотел общаться с двумя новенькими из Китая. Маленькие Минхао и Джунхуэй тогда слишком плохо знали корейский и предпочитали просто оставаться в стороне от всего происходящего, что крайне не нравилось дружелюбному Сынгвану, поэтому он достаточно быстро взял их под свое крыло, помогая с языком и участием в разных активностях школы. Со временем оказалось, что оба его китайских друга неровно дышат к танцам, и Сынгван, конечно, всегда гордо приписывал себе тот факт, что теперь они учатся в престижной академии искусств на танцевальном направлении.       Сам он, к слову, на вокальном, и поэтому они втроем снимают одну квартиру недалеко от академии. Денег, правда, хватает только на двухкомнатную, но не то чтобы это когда-то было проблемой. До сегодняшней ночи, очевидно.       Сынгван засыпает, обещая себе обдумать это позже на более бодрствующую голову.       Вот только совсем скоро его вновь будит движение за спиной, и спустя мгновение после этого чужие руки вдруг обвивают его талию, притягивая назад к крепкой груди.       Сынгван с трудом открывает глаза, сонно моргая в предрассветном полумраке. Ему требуется некоторое время на осознание происходящего, и только тогда он замечает, что тело, обнимающее его, почему-то очень горячее. Чужое буквально обжигающее дыхание на задней части шеи Сынгвана заставляет его невольно покрыться мурашками с головы до ног. Но Сынгван хороший друг, и он не позволяет своим грязным ассоциациям взять вверх над разумом, подсказывающим, что что-то не так.       — Джун? — уже второй раз за ночь звучит неуверенное обращение. — Ты в порядке? Не заболел? Дай я… — Сынгван пытается отстраниться, чтобы проверить друга, но его лишь сильнее сжимают в объятиях, не позволяя двинуться.       — Нет, пожалуйста… — практически скулит сзади Джун, утыкаясь носом ему в затылок. — Мне так плохо, Кван-и, я… Я не понимаю, но… твой запах помогает, он такой приятный, и… Умоляю, не уходи.              Сынгван мечется между растерянностью и беспокойством, не имея ни одной идеи о том, что вообще следует предпринять. Но Джун сказал, что ему плохо, правильно? Значит, нельзя пускать все на самотек.              — Я не уйду, — обещает Сынгван, осторожно обхватывая своими руками чужие. — Я буду рядом, на максимально близком расстоянии, позволяющем мне проверить тебя. Ты в любой момент можешь, эм… понюхать меня, если хочешь?.. Я просто волнуюсь за тебя и хочу помочь. Позволишь мне, пожалуйста?       Он на пробу пытается немного разжать руки друга, и, наконец, тот поддается, ослабляя хватку. Джун не отпускает его полностью, но теперь Сынгван может хотя бы повернуться к нему лицом.       Он сразу замечает что-то… странное.       У Джуна достаточно длинные светлые волосы, которые ему часто приходится завязывать в хвост или пучок на затылке, но сейчас их словно… стало больше? Сынгван медленно зарывается рукой в чужие пряди, ощущая, что они намного гуще, чем прежде. И мягче, словно между обычными волосами появился еще и… дополнительный пушок? Совсем как у щенят.       Сынгван ведет рукой дальше, пока сам Джун, не открывая глаз и тяжело дыша, едва ли не ластится к его прикосновениям. Пушок тянется даже ниже роста волос, распространяясь на загривок и шею, но только сзади — на коже сбоку Сынгван неожиданно касается чего-то гладкого и твердого. Он не может разглядеть это в темноте комнаты, а потому встревоженно продолжает свое обследование на ощупь, на этот раз поднимаясь руками вверх.       Вот только на макушке Джуна ладони сталкиваются с чем-то совершенно противоестественным, и тогда Сынгван напряженно замирает.       — Джун-и, я… — он нервно сглатывает. — Можно я включу свет? Я быстро, туда и обрат…       Возобновившийся скулеж и усиление хватки на талии без слов демонстрируют явный протест.              Сынгван вдыхает и выдыхает, призывая себя успокоиться. Джуну плохо, он нездорово горячий, дышит с трудом и, очевидно, нуждается в помощи. На мгновение Сынгван думает позвать Минхао, но потом вспоминает, как ранее Джун почему-то выгнал того из комнаты, и решает, что это плохая идея.       Но еще он вспоминает про свой телефон, который, к счастью, захватил с собой в чужую кровать. Быстро достав тот из-под подушки, Сынгван на минимальную яркость включает фонарик и светит сбоку, отодвигая чужие волосы.       Телефон чуть не выпадает из его руки от шока из-за увиденного.       Пушок Сынгвану определенно не показался — он практически белый, и потому хорошо заметен среди обычных светлых прядей Джуна. Бледно зеленая с отливом в голубой чешуя на шее сбоку тоже отлично бросается в глаза. Ее не очень много — она стелется по краю волос, распространяясь чуть дальше на сгибах нижней челюсти и скулах.       Сынгван светит выше, свободной рукой раздвигая волосы на чужой макушке, и видит… рога.       Может быть, он просто спит?..       Ладонь словно сама тянется потрогать, и вопреки здравому смыслу Сынгван медленно проводит пальцами по небольшим отросткам, похожим на оленьи. Он невольно сравнивает их с рожками совсем молодых оленей и думает, что, вероятно, со временем они отрастут сильнее.       Внезапный хлопок по ногам возвращает Сынгвана в реальность, где мысли о росте рогов друга не являются нормой. Он быстро переводит свет фонарика в задний край кровати и, что же, после всего увиденного его не должен удивлять хвост, правильно?.. Похожий на львиный, со знакомым уже пушком, переходящим в светлую кисточку на конце, и небольшим количеством чешуи.       Он шевелится, изредка хлопая Сынгвана по ногам. Потрясающе.       Сынгван кладет телефон на подушку, чтобы тот продолжал слабо освещать комнату, а сам неуверенно, но нежно обхватывает лицо Джуна.       — Джун-и… Посмотри на меня, пожалуйста, — немного опасливо просит он.       Видно, как Джун борется с самим собой, чтобы выполнить его просьбу, но все же у него получается, и Сынгван сталкивается со взглядом светящихся небесно-голубых глаз.       — Ты… случайно, не хочешь меня съесть?.. — напряженно уточняет он.       Джун растерянно хмурится.       — Нет, — сразу отвечает он, а после, подумав, добавляет: — Но вот облизать не отказался бы, ты так приятно пахнешь, Кван-и, я не могу… — и быстро тянется к чужому лицу.       Сынгван прикладывает все свои усилия, чтобы не дать ему приблизиться, но с треском проваливается, когда язык Джуна смачно проходится по его щеке. Кажется, внезапность этого действия приводит в чувства и самого Джуна, который отодвигается обратно и замирает в замешательстве.       — Это странно, — выдавливает он из себя, и тогда Сынгван понимает, что его друг ничего не знает про свою неожиданную трансформацию.       — Так, ладно, эм… Не волнуйся, хорошо? — успокаивает он, продолжая держать чужое лицо в своих руках и не позволяя смотреть в сторону хвоста. — Произошло что-то, что я не могу объяснить, и я думаю, что нам надо позвать Минхао, чтобы…       — Нет! — вскрикивает вдруг Джун. — Я не хочу, чтобы он был здесь! Это моя территория, и его запах все портит, и…       Он замолкает, в моменте осознавая собственные слова и сразу тушуясь.       — Я не понимаю…       Сынгван тяжело вздыхает.       — Да, я тоже. Но вместе мы разберемся, обещаю. А теперь выслушай меня очень внимательно, пожалуйста. Я расскажу тебе кое-что, и мы немного обсудим это, ничего не предпринимая, и только потом позовем Минхао. До тех пор смотри мне в глаза, — он дожидается чужого кивка и продолжает: — Что-то произошло с твоим телом, Джун. У тебя выросли рога, появились подшерсток и немного чешуи, а еще хвост. Не смотри на меня так, я абсолютно серьезен. Я понятия не имею, почему это произошло. У тебя есть идеи?       Джун лишь отрицательно машет головой.       — Сейчас я отпущу тебя, и ты можешь осмотреть себя, но, пожалуйста, не паникуй. Ты можешь пообещать мне не паниковать, Джун? — Сынгван получает в ответ очередной кивок и убирает свои руки.       Джун поднимается было с кровати, чтобы, должно быть, посмотреть в зеркало, но быстро падает обратно, обессиленный.       — Полагаю, эта трансформация вымотала тебя, — догадывается Сынгван, заботливо кладя руку на все еще горячий лоб друга. — Используй мой телефон.       Джун сразу соглашается на альтернативу и долго рассматривает себя в экране чужого телефона. Он бросает взгляд на хвост, немного вертит его в своих руках, касается рогов и наконец встревоженно смотрит на Сынгвана.       — Давай звать Минхао.       Это не занимает много времени, но, так как Джун все еще отказывается отпускать Сынгвана, им приходится в очередной раз использовать телефон. Разбуженный Минхао ворчит в трубку, но не тратит время на лишние вопросы, уже через пару минут оказываясь в комнате с ними.       Он включает свет и рассматривает Джуна пару мгновений.       — О, так вот почему ты меня выгнал, — невозмутимо звучит следом.       Джун, недовольно сморщившийся из-за чужого появления, хватает Сынгвана за руку и прижимается носом к его запястью, шумно вдыхая у точки пульса.       — Как же ты воняешь, Хао, — выдавливает он из себя.       Тот лишь фыркает, складывая руки на груди.       — Я не виноват, что твое обращение началось раньше срока и ты застрял здесь со мной.       — Что?.. — Сынгван растерянно хмурится.       — Так уж вышло, что, хотя матушка Джуна — совершенно обычный человек, его отец — мифическое существо, — как ни в чем не бывало принимается объяснять Минхао, опускаясь на свободную кровать. — Никто не знал, передастся ли это самому Джуну — наследственность около пятидесяти процентов — и все должно было решиться на его двадцатый день рождения, который, если вы помните, его родители убедили провести дома в Китае. Теперь понимаете, почему? Но, конечно, наш Джун-и всегда идет против правил и почему-то решил проявиться раньше.       — Но почему они никогда не рассказывали мне? — не понимает Джун.       — Мне недоступны мысли твоей семьи, дружище, — Минхао пожимает плечами. — Но могу предположить, что они не хотели раньше времени лишать тебя обычной человеческой жизни.       — Тогда откуда ты знаешь обо всем этом? — продолжает допытываться Джун. — Ты тоже?..       — Нет-нет, я просто человек, — спешит опровергнуть Минхао. — Однако в моем клане есть подобные существа, и у нас принято осведомлять об этом всех членов семьи. И держать в курсе насчет других кланов.       — И ты не сказал мне, — обвинительно замечает Джун.       — Прости, я не мог. Это не мой секрет, — пытается оправдаться Минхао.       — Что за существо? — вмешивается Сынгван, отвлекая их от начинающегося спора.       Минхао благодарно смотрит на него в ответ, быстро меняя тему:       — Цилинь. Это китайская химера, собирающая в себе голову дракона, тело коня и ноги оленя, и все это в чешуе, с шерстью на голове, задней части ног и хвосте, который, полагаю, вы уже заметили. Еще рога в количестве от одного до трех, из-за чего цилиня порой называют китайским единорогом, хотя, в отличие от последнего, он способен ходить по воде и даже летать — полагаю, это связано с природной легкостью его души, ведь цилинь приносит в мир благополучие и гармонию, видя насквозь все плохое и хорошее в любом, на кого посмотрит. Даже трава не приминается под его копытами во время ходьбы, и питается он исключительно растительной пищей несмотря на зубастую драконью пасть — в общем, ангел воплоти. То, что мы сейчас видим на теле Джуна — лишь частичная трансформация, которая не продвинется дальше, пока полностью не вырастут рога и мягкий детский пух не заменится жесткой шерстью. Плохие новости — прерывать этот процесс нельзя, поэтому пока стоит забыть о возвращении к полностью человеческому облику. Хорошие — это займет не очень много времени.       — Сколько? — задумчиво уточняет Сынгван.       — Примерно неделю.       — Сколько?! — Джун даже отрывается от Сынгвана, чтобы возмущенно посмотреть на Минхао.       Тот разводит руками и спокойно произносит:       — Я здесь ничего не решаю, даже если бы очень хотел. Это твоя природа, Джун, и придется принять ее. Наш клан не согласен с решением твоего скрыть все от тебя до наступления совершеннолетия, но мы не имеем права лезть в чужие устои. Мне было официально запрещено что-либо говорить тебе — впредь до изгнания из клана.       Джун недовольно хмурится, но больше ничего не говорит и лишь возвращается обратно к руке Сынгвана с тяжелым вздохом.       — Так, ладно… Должны ли мы знать еще какие-нибудь… особенности?.. — неуверенно спрашивает тот, слегка вздрагивая из-за щекотки от чужого дыхания на его запястье.       Минхао молча рассматривает их двоих, а после вдруг загадочно ухмыляется и выдает:       — Нет, не думаю. Джуну в любом случае следует связаться с родителями, а его отец, очевидно, куда более компетентен в вопросах по этой теме. Я, конечно, тоже всегда к вашим услугам, но знаю скорее общую информацию, которая не включает детали.       — Нам нужно что-то делать сейчас? Он горячий, и без сил совсем, и… — не может успокоиться Сынгван.       — Так и должно быть, его тело просто не привыкло к подобным трансформациям, и все станет лучше через пару дней. Обеспечь его едой и водой и не волнуйся лишний раз, — советует ему Минхао.       Сынгван смущенно приподнимает бровь в немом вопросе, который очевиден и без слов.       — Я бы и рад помочь, но меня он подпустит к себе явно не в ближайшие дни, — фыркает Минхао. — Поэтому, надеюсь, ты не против продлить наш обмен кроватями.       Сынгван успевает только открыть рот, когда за него вдруг отвечает раздраженный Джун:       — Нет, он не против, поэтому, раз мы обсудили все необходимое на данный момент, пожалуйста, уйди уже отсюда, я просто не способен выносить этот запах еще дольше.       Минхао не скрывает смешка из-за предательского наслаждения чужими мучениями и, вальяжно поднявшись с кровати Джуна, медленно направляется к двери с целью, вероятно, позлить этим друга еще больше.       Сынгван закатывает глаза.       Когда они вновь оказываются в комнате одни, Джун хватает его и притягивает к себе, утыкаясь лицом в шею. Он с облегчением делает глубокие вдохи и выдохи, словно прежде совсем не мог дышать полной грудью.       — Давай спать, Сынгван-а, — следует за этим спокойное предложение.       — Ты уверен, что тебе ничего не нужно? Может… — продолжает беспокоиться Сынгван, но Джун уверенно прерывает его, уже закрыв глаза и расположившись удобнее:       — Мне нужны только ты и сон, Кван-и, и первое уже в моих руках, поэтому просто засыпай, я тебя умоляю, — к окончанию уверенность переходит в знакомый уже скулеж.       Сынгван фыркает беззвучно и устраивается в чужих руках.       Ему совершенно не сложно выполнить эту просьбу, потому что он хороший друг. Вовсе не потому, что Сынгван чувствует себя в теплых объятиях Джуна так, словно он и должен находиться там всю свою жизнь.

***

      В течение двух дней Сынгвану приходится вырываться из комнаты буквально с боем — Джун отказывается выпускать его, удерживая на месте физически или отчаянными мольбами. Сынгван слишком морально слаб, чтобы игнорировать просьбы страдающего друга, но необходимость позаботиться о нем в таком состоянии все же перевешивает, поэтому в ход идут собственные манипуляции.       Джун тушуется и просит прощение каждый раз, когда Сынгван уточняет, действительно ли тот не доверяет ему настолько, чтобы бояться даже просто отпустить на кухню за едой. Это всегда работает, и, вероятно, только поэтому им в итоге не грозит смерть от голода.       Или обезвоживания — чужой жар не спешит спадать, заставляя постоянно потеть и самого Джуна, и даже Сынгвана, большую часть времени находящегося в непосредственной близости с ним.       Поэтому день, когда несчастный трансформирующийся наконец приходит в относительную норму, без чужой помощи поднимаясь с кровати и больше не заставляя всех волноваться за состояние его мозга из-за высокой температуры, становится долгожданным облегчением. Сынгван сразу загоняет его в ванную, помогая вымыть отрастающие рога и вычесать постепенно сменяющийся жесткой шерстью пух. Он всеми силами старается не краснеть, когда Джун, откинувшись головой на бортик ванны, заглядывает ему в глаза своими небесно-голубыми и благодарит за заботу, отмечая, какие нежные у Сынгвана руки.       Да, возможно, в тот день Сынгван слишком быстро покидает ванную, когда Джун начинает выбираться из воды, но лучше его горящее лицо увидит ухмыляющийся Минхао, чем сам виновник торжества. Состояние Джуна — не шутки, и сейчас точно нет времени на определенно мешающие, но, к сожалению, совершенно не контролируемые реакции Сынгвана, влюбленного в одного из двух своих лучших друзей вот уже как несколько лет.       Все началось в старшей школе, и, во-первых, несмотря на непрекращающуюся работу над уверенностью его друзей сам Сынгван глубоко в душе всегда был неуверен в себе — вероятно, поэтому и пытался компенсировать это в других — а во-вторых, он был и остается приверженцем клише, в которых дружба рушится из-за внезапных признаний одной из сторон.       А еще ему всегда казалось, что не может существовать более подходящей Джуну пары, чем Минхао. Человек, знающий его родной язык и культуру, увлекающийся тем же занятием, и, как выяснилось, хорошо разбирающийся в истинной сущности Джуна — Сынгван проигрывает по всем параметрам. Единственная его очевидная победа — это необъяснимая привязанность к нему и отторжение от Минхао во время первой трансформации, но и здесь он может найти разумно звучащую причину.       Минхао же сказал, что все должно было произойти позже в отчем доме, а это значит, что виду Джуна необходим родительский присмотр при первом обращении. Сынгван всегда чувствовал ответственность за двух китайских мальчиков и старался заботиться о них в меру своих возможностей, особенно когда семьи тех вернулись в Китай — достаточно взрослые для принятия подобных решений парни отказались ехать с ними. Да, Сынгван младше них, но он всегда был более рациональной и следящей за чужим здоровьем единицей в их троице, не позволяя друзьям перетруждаться на тренировках или плохо питаться, оставшись без родительской стряпни — может быть, именно поэтому Джун, нуждающийся в родителях, подсознательно заменил их присутствие Сынгваном.       Он не может позволить себе принять на свой счет ни одно из действий друга в подобном состоянии, а потому вынужден задвинуть мешающие чувства как можно глубже внутрь себя, чтобы сосредоточиться на помощи Джуну, который, к слову, отказался сообщать о произошедшем семье — что-то о том, как они заслужили оставаться в неведении до последнего и как он способен справиться со всем сам, если Сынгван будет рядом.       Проходит еще несколько дней, и рога Джуна вырастают до полуметра в длину. Они похожи скорее на рога северного оленя, чем обычного — более вытянутые назад, а не вверх, и с минимальных количеством отростков. Сынгвану приходится всей силой воли преодолевать себя, когда Джун начинает ныть, что они чешутся, и просит почесать. Он был готов к линьке шерсти, но линька рогов — вещь по-настоящему страшная.       Сынгван обратился к Минхао, когда получил первую подобную просьбу, но тот лишь пожал плечами и сказал, что суть у процесса та же, что и у линьки обычных оленей — он мгновенно пожалел о том, что позже полез за информацией в интернет и открыл картинки.       Однако Джун просит о помощи очень отчаянно, мучимый постоянным зудом, и Сынгван быстро смиряется с приобретением новой психологической травмы, когда все же берет в руки наждачную бумагу — другу станет легче, только если он буквально счешет с его рогов бархатистую кожицу, оставив лишь твердый костяной слой.       Единственный плюс того, что Сынгван столкнулся с ужасающими картинками — он заранее узнал о кровяных сосудах в наружной кожице рогов, а потому не падает в обморок от вида кровавых ошметков, отпадающих с помощью наждачки. Джуну не больно — он довольно виляет хвостом и едва ли не мурлычет от наслаждения, устроившись головой на чужих коленях. Сынгван старается вздрагивать не слишком заметно, когда в особенно приятные моменты избавления от зуда тот невольно сжимает его бедра руками.       Джун даже не говорит ничего против того, что ему приходится буквально лежать на полу — в ванной больше негде расположиться вдвоем, а Сынгван отказался проводить чистку в другой комнате. И не зря. Когда незапертую дверь вдруг открывает Минхао — он вскрикивает от реального кадра из фильма ужасов: кровь на старой одежде Сынгвана, на его руках, на рогах и волосах Джуна, на полу и даже ближайшей стенке ванны.       Сынгван просто устало смотрит на него, а Джун начинает недовольно рычать — хотя он стал терпимо относиться к присутствию Минхао в общих помещениях вроде кухни, из более уединенных комнат прогонять его не перестал, — и дверь быстро закрывается обратно без озвучивания каких-либо вопросов.       Процесс довольно энергозатратный и долгий, поэтому после из-за опасения просто уснуть в воде Сынгван отправляет Джуна мыться первым, помогая ему с рогами и волосами, и, только выпроводив его чистого за дверь, сам забирается в ванну. Верный прогнозам он действительно засыпает через некоторое время прямо на середине оттирания рук от чужой крови.       Сынгвану снятся чьи-то прикосновения, мягко омывающие его тело и приятно массирующие кожу головы во время мытья волос. Ему также кажется в моменте, что его поднимают на руки и куда-то несут, а потом он просыпается в кровати Джуна и в его объятиях. Положение вполне привычное, и Сынгван думает, что из-за усталости просто не запомнил, как помылся и пришел в комнату, чтобы немного поспать, а Джун присоединился к нему в процессе. Он отмечает для себя необходимость прибраться в ванной комнате позже, когда глаза не будут слипаться каждую секунду, но, вернувшись туда через несколько часов, не обнаруживает и пятнышка крови — ему действительно стоит побеспокоиться за состояние собственной памяти.       И Сынгван лишь убеждается в этом, когда в конце недели вдруг получает сообщение от своего знакомого с напоминанием о запланированной встрече. Это происходит на кухне во время совместного обеда всех троих жильцов квартиры, и Сынгван просто хлопает себя по лбу, чем привлекает внимание остальных.       — Что такое? — сразу спрашивает Джун, прекращая есть.       — Ничего страшного, — спешит успокоить его Сынгван. — Я взял выходные на всю неделю на учебе и работе, но совершенно забыл про… одну встречу. Неловко отменять все день в день, но ничего не поделаешь, — он тянется рукой к телефону, только чтобы обнаружить его отсутствие.       — Не могу поверить — наш малыш Кван-и собрался на свидание? — максимально ехидно выдает Минхао, без зазрения совести читая чужое сообщение.       — Минхао! — Сынгван возмущенно вскидывается, пытаясь вернуть свой телефон. — Отдай!              — Не нужно смущаться, — гиенит Минхао, вытягивая руку с телефоном подальше от его хозяина. — Это совершенно нормально. Не помню, чтобы ты ходил на свидания со старшей школы — развеяться действительно не помешает.              — Минхао, — Сынгван раздраженно хмурится. — Просто верни мне телефон, чтобы я мог написать отказ. Я не собираюсь никуда идти, мне нужно присматривать за Джуном и…       — Ой, я тебя умоляю, Джун взрослый мальчик, а неделя почти кончилась — он контролирует свое состояние и прекрасно может обойтись без няньки пару-тройку часов, пока кто-то другой напомнит тебе, какой ты красивый, интересный и заслуживающий внимания всех вокруг, — не сдается Минхао.       Сынгван открывает было рот, чтобы возразить, когда рядом вдруг раздается странный металлический звук. Вдвоем с Минхао они смотрят в сторону источника и видят согнутую до предела и переломившуюся в месте сгиба ложку в руке Джуна.       — Все в порядке, Джун-и, я никуда не пойду, не волну… — начинает Сынгван, пытаясь вытащить металлические половинки из сжатой руки, но его быстро перебивают:       — Конечно, все в порядке, Джун-и, нет ведь абсолютно ничего такого в том, что ты не можешь справиться с собственными инстинктами и пытаешься ограничить свободу человека, который и так целую неделю заботился только о тебе, отменив все свои дела и буквально поставив на паузу собственную жизнь.       Сынгван растерянно смотрит на Минхао, не понимая, почему тот говорит что-то подобное, но в этот момент ладонь Джуна разжимается, роняя сломанную ложку на стол, и тот убирает ее к себе на колено, практически сбросив руку Сынгвана.       — Прости, Кван-а, — говорит Джун, посылая ему раскаивающийся взгляд. — Минхао прав. Я не должен был вести себя так с тобой, и я не стал бы, если бы не мое состояние — хотя это тоже не оправдание, ведь сейчас я способен себя контролировать. Твое присутствие и в самом деле уже необязательно, я справлюсь и один, тем более что Хао останется тут со мной — мы столько лет вместе, и я, конечно, никаким инстинктам, заставляющим меня рычать на него, не позволю указывать мне, с кем взаимодействовать, а с кем нет. Ты действительно хороший друг, Кван-и, но тебе не стоит так сильно волноваться обо мне. Все будет отлично, не отменяй свои планы только из-за меня. Повеселись там, хорошо?       Сынгван чувствует, как что-то внутри него рассыпается песком, который тут же разносит во все стороны холодный ветер. Он не уверен, но думает, что это немного похоже на надежду — кажется, он и сам не заметил, как против собственной же воли выстроил нечто подобное внутри себя.       Хорошо, что его неуверенность не позволила ему использовать для строительства что-либо крепче песка — было бы куда больнее из-за разрушения более твердого материала. А так… вполне сносно. Привычно даже.       Сынгван ведь и согласился на это свидание несколько недель назад лишь потому, что продолжать надеяться было бессмысленно. Он действительно верил, что перестал это делать, но, видимо, прошедшая неделя невольно возродила его заблуждения. Сынгвану действительно повезло, что Джун развеял их прежде, чем это стало проблемой. Еще лучше, что он сделал это словами, которые Сынгван может повторять себе каждый раз, когда ненужные чувства вдруг прорываются наружу: «Я не стал бы вести себя так с тобой все это время, если бы не инстинкты. Я, конечно, научился не позволять им указывать мне, с кем взаимодействовать. Твое присутствие теперь необязательно. Тем более что Хао останется тут со мной. Мы столько лет вместе, а ты действительно хороший друг. Повеселись там с кем-нибудь другим.»       Сынгван старательно сохраняет свое лицо пустым от эмоций и просто кивает, отводя свой взгляд в сторону. Он вновь протягивает раскрытую ладонь Минхао, и на этот раз тот сразу возвращает телефон, почему-то смотря на него с беспокойством. Сынгван пытается вести себя естественно, но прямо сейчас выходит из рук вон плохо, поэтому он поднимается из-за стола и, бросив с натянутой улыбкой:       — Спасибо за еду. Мне нужно подготовиться к свиданию, — уходит в свою комнату.       Сынгван впервые за все время жизни в этой квартире запирает свою дверь. Он прислоняется к ней спиной и медленно скатывается вниз, после чего замирает на полу, обхватив руками колени. Он не плачет — не может позволить себе этого, потому что все сразу заметят покрасневшие от слез глаза — просто сидит, бездумно смотря в одну точку. Сынгван не верит в существование целых пяти стадий принятия неизбежного — когда еще в школе он осознал, что влюблен в Джуна, то сразу перепрыгнул на стадию смирения. Он находился на ней все это время и все еще находится, просто, видимо, немного забыл. Приятно вновь вернуться в привычную безнадежность — так спокойно и не существует никакой нужды пытаться понять скрытые смыслы, которых нет и быть не может.       Время продолжает идти вперед даже вопреки остановке в чужом восприятии, и, когда Сынгван возвращается в реальность из-за повторного уведомления на телефоне, солнце за окном уже движется к закату. Он просматривает сообщения и пишет в ответ простое: «Все в силе».       Механически поднявшись на ноги и добравшись до шкафа, Сынгван рассматривает свою одежду, отстраненно думая о том, что, наверное, на свидания все же принято наряжаться. Желания нет никакого. Его пригласил одногруппник, который уже некоторое время вздыхает по нему с другого края аудитории, и Сынгван действительно считает его милым парнем, просто… просто он не Джун. Но он им никогда и не станет, и никто другой не станет, и… Сынгвану нужно просто брать то, что дают, если он не хочет остаться одиноким на всю жизнь. Да и не то чтобы было из чего выбирать — в их трио красивые танцоры-иностранцы, конечно, всегда привлекали куда больше внимания, чем мог бы Сынгван.       Он горько хмыкает, только сейчас понимая, что похож скорее на незаметного менеджера своих лучших друзей, который постоянно пытается выделиться хотя бы активностью, громкостью и клоунизмом. Сынгван никогда не завидовал им, по-крайней мере точно не черной завистью, искренне радуясь, что у двух отвергнутых поначалу мальчиков, с которыми никто не хотел общаться, наконец появилось то внимание, которого они действительно заслуживают. Но он хотел бы… хотел бы иметь уверенность чувствовать себя равным им.       Может быть, если наступить себе на горло, одеться в свой лучший наряд и провести вечер с кем-то, кто смотрит с нескрываемым интересом, то эта уверенность появится?..       Сынгван достает белые брюки и воздушную, слегка прозрачную рубашку нежно голубого цвета. Приводит в порядок свои каштановые волосы. Пытается безмятежно улыбнуться перед зеркалом.       Не получается, но Сынгван верит, что время лечит — ему пришлось поверить в это однажды, чтобы не загнуться совсем из-за безнадежности своих чувств.       Он отпирает дверь и тихо выходит из комнаты, надеясь добраться до выхода без свидетелей, но все же сталкивается по пути с Минхао. Тот окидывает его быстрым взглядом и мягко замечает:       — Ты прекрасно выглядишь, Кван-а.       Сынгван с легким смешком благодарит друга и направляется к обуви.       — Джун просто дурак, который не умеет вести себя, — добавляет Минхао.       То, как он продолжает беспокоиться, что поведение Джуна может задеть кого-то, действительно мило. Сынгван фыркает и самоуничижительно выдает:       — Нет, Хао, это я просто дурак. Не бери в голову. Повеселитесь тут без меня, хорошо?       Он не дожидается ответа и просто выходит, насильно растянув свои губы в улыбке на прощание.       И если Сынгвану кажется, что кто-то смотрит на него из окна их квартиры, пока он пересекает двор в сторону дороги, где его уже ждет такси — он просто отмахивается от этого, наученный горьким опытом надумывания всякого-разного, чего на самом деле не существует.       Сынгван никогда не получит то, чего желает всем сердцем, и ему давно пора перестать фантазировать об этом.       Только суровая реальность, только сухие факты.       Только свидание с человеком, которого он не любит и вряд ли сможет полюбить в дальнейшем, ведь это место уже прочно занято — единственный его вариант.       Сынгван садится в такси и называет адрес ресторана, в котором его уже ждут.       Он не обращает внимания на маленького влюбленного мальчика внутри себя, который плачет всю дорогу из-за окончательного решения Сынгвана отказаться от своих чувств.       Ничего — тот поплачет и смирится однажды.       Так же, как смирился когда-то сам Сынгван.

***

      Сокмин милый. Он стеснительный немного, но прямо говорит, что Сынгван ему нравится. Хвалит его пение, делает комплименты внешности и отмечает отличное чувство юмора.       Они во многом сходятся, и Сынгван думает, что Сокмин, наверное, подходит ему так же хорошо, как Минхао Джуну. Осознание этого едва ли не заставляет его горько усмехнуться от иронии — оказывается, не все, что прекрасно подходит, является тем, что еще и нравится.       Интересно, а возможно ли, что и Джуну… Нет, никаких Джунов на свидании с милым Сокмином. Как минимум это нечестно, как максимум — никаких больше слепых надежд.       — Признаться честно, я был очень удивлен, когда ты согласился встретиться, Сынгван-а, — смущенно делится Сокмин, когда они доходят до десерта.       — Да? — удивляется Сынгван, растерянно вскидывая брови. — Почему?       — Думаю, у нас вся группа убеждена, что ты встречаешься с кем-то из тех двух горячих танцоров, — со смешком пожимает плечами Сокмин. — Или даже с двумя.       И сразу начинает смеяться с выражения на чужом лице.       — Боже, в этом же нет ничего страшного! Почему ты так сморщился?       — Пожалуйста, давай просто не будем говорить о гипотетическом тройничке с двумя моими лучшими друзьями, — просит Сынгван, опустив, что проблема только в лишнем присутствии одного из них. — С чего бы всем вообще думать об этом? Я? Мне всегда казалось, что, наоборот, эти двое выглядят парочкой для окружающих. Разве это не было бы идеально?       — Что ты имеешь в виду? — любопытно уточняет Сокмин.       — Они оба из Китая и дружат с детства, а еще… — начинает привычно перечислять Сынгван, однако его быстро перебивают:       — Но ты тоже дружишь с ними с детства, если я не ошибаюсь. А национальность никогда не была чем-то обязательным в отношениях — люди влюбляются даже без знаний языка и чужой культуры, в то время как твои друзья вообще прекрасно чувствуют себя в корейской среде, прожив здесь столько лет.       Сынгван молчит, неспособный опровергнуть все сказанное. Но потом все же пробует еще раз:       — Ладно, ты прав, но еще они оба прекрасно танцуют и благодаря этому могут проводить вместе больше времени на учебе и работе и…       — Равносильно сказать, что мы с тобой должны встречаться только потому, что оба поем, — с улыбкой замечает Сокмин. — Я не спорю, что схожий род деятельности может быть весомым плюсом, но это довольно второстепенная вещь, если смотреть глобально на причины связать свою жизнь с другим человеком.       — А еще… — совсем уже неуверенно продолжает Сынгван, — они отлично смотрятся вместе…       Сокмин мягко смеется.       — Я, конечно, совсем не подбиваю тебя взглянуть иначе на возможные отношения со своими друзьями — очевидно, я здесь для прямо противоположных целей — но, кажется, ты убедил себя в одной крайне неверной мысли, и мне хотелось бы развеять заблуждения, — он улыбается так тепло и солнечно, что Сынгван чувствует себя очень уютно рядом и даже жалеет о невозможности влюбиться повторно. — Тебе сложно представить, как кто-то вообще может подумать, что ты встречаешься с одним из этих объективно красивых и горячих танцоров, верно?       Сынгван просто кивает.       — Ты смотришь на них и думаешь, что они отлично выглядят вместе, а окружающие смотрят на тебя рядом с ними и первым делом начинают гадать, с кем же конкретно ты в отношениях, потому что не может кто-то столь привлекательный и очаровательный быть всего лишь другом им обоим. Понимаешь? Ты просто не видишь себя со стороны, Сынгван-а. И лично мне было довольно трудно поверить, что на самом деле ты ни с кем не встречаешься. Прости уж мне мою прыть, когда я поспешил пригласить тебя куда-нибудь, пока кто-то другой не очнулся и не сделал это, ладно?       Сынгван улыбается, слегка краснея. Истосковавшись по одному человеку, приятно узнать, что кто-то другой все еще находит тебя привлекательным — значит, причина не в этом, значит, вам просто изначально было не по пути.       Значит… со спокойной душой можно уже отпустить.       — Спасибо, Сокмин-а. Думаю, это именно то, что мне нужно было услышать, — искренне благодарит Сынгван, игнорируя, как тянет что-то внутри.       Это неприятно, но правильно — веревка рвется, только натянувшись до предела. Нужно просто перетерпеть.       Сокмин начинает говорить что-то в ответ, но Сынгван вдруг отвлекается на странный звон и оглядывается в поиске его источника.       — Что такое? — не понимает Сокмин.       — Ты слышишь что-нибудь… необычное? — растерянно спрашивает Сынгван.       Сокмин прислушивается на мгновение, но лишь отрицательно машет головой.       — Что конкретно? — уточняет он.       — Похоже на… звон? — пытается объяснить Сынгван, и в этот момент ему неожиданно приходит сообщение.       От Минхао.       Короткое, но емкое. Заставляющее сердце Сынгвана пуститься в дикий пляс от резкого всплеска паники.       «Он сбежал. Направляется к тебе.»       К звону добавляется отдаленный звук, похожий на стук копыт.       Сынгван вскакивает со своего места, пугая Сокмина.       — Мне безумно жаль, Сокмин-а, но мне срочно нужно бежать — это буквально вопрос жизни и смерти, — он просто впихивает банковскую карту в чужие руки и обхватывает их своими, виновато смотря в широко раскрытые глаза. — Оплати за меня весь ужин в знак извинения, хорошо? Я напишу тебе позже, а карту заберу в университете. Все прошло прекрасно, спасибо тебе и еще раз прости!       Сынгван выбегает из ресторана и пытается определить, откуда идет звук. Он единственный слышит это — никто из прохожих не оглядывается и даже на мгновение не прерывает свои действия. Не требуется много времени, чтобы понять — звон раздается сверху.       Минхао говорил, что цилинь умеет летать, но это значит… Неужели Джун уже трансформировался полностью? Опять раньше срока. Это точно не отклонение от нормы? Могут ли возникнуть какие-то проблемы или…       Сынгван переводит дыхание, призывая себя успокоиться. Проблемы явно будут, если Джун спустится к нему посреди оживленной улицы — про невидимость Минхао не упоминал.       На ум сразу приходит парк неподалеку, и, решив, что это лучше, чем ничего, Сынгван срывается туда в надежде, что за ним просто последуют по воздуху. К счастью, так и происходит. Он успевает найти скрытую деревьями полянку, которая также плохо освещается фонарями, и делает это очень вовремя — стоит ему только остановиться, как сверху буквально камнем падает нечто из зелено-голубой чешуи и белой шерсти.       Приземление воздушное и совершенно беззвучное, если не считать сменившийся нежными переливами колокольчиков звон, а трава и в самом деле совсем не приминается под оленьими копытами. Драконья морда шумно выдыхает воздух прямо в лицо Сынгвана, пристально смотря на него своими небесно голубыми глазами с вертикальными зрачками и неясной эмоцией. Цилинь размером с крупную лошадь, и тело у него такое же, только покрытое сверкающей чешуей. Он возвышается над Сынгваном, величественно раскинув свои рога, утопающие в длинной драконьей гриве, которая вместе с шерстью на оленьих ногах и львином хвосте мягко развивается на ветру.       Хвост, к слову, довольно энергично виляет из стороны в сторону, но это совсем не помогает определить настроение мифического существа.       — Привет? — негромко пробует Сынгван, не решаясь пока что-либо предпринимать.       К сожалению, он забыл уточнить у Минхао, останется ли Джун при своем сознании, когда обратится полностью.       — Ты же помнишь, кто я, правда? — с надеждой спрашивает он.       Цилинь фыркает и опускает голову к его руке. Сынгван приподнимает ладонь, не понимая, что конкретно от него требуется, и тогда существо подныривает под нее драконьим носом, подталкивая вверх. Сынгван послушно ведет руку выше по чешуе и только спустя пару мгновений понимает, что именно он делает.       — О, серьезно? Ты хотел, чтобы я тебя погладил? Ты за этим прилетел? — Сынгван не сдерживает улыбки и нежно зарывается пальцами в чужую гриву. — Уверен, Минхао тоже отлично умеет делать это.       В ответ Джун выразительно лижет его лицо и утыкается мордой в сгиб шеи и плеча.       — Да, я помню, что тебе нравится мой запах, — Сынгван хихикает, не переставая перебирать длинную шерсть. — Но ты вообще-то говорил, что научился контролировать это, а значит, Хао пахнет не так уж и ужасно, я прав? Или с каждым уровнем трансформации повышается и уровень твоего странного фаворитизма? Нельзя позволять инстинктам управлять тобой, Джун-и, особенно если они диктуют тебе что-то, чего ты не стал бы делать в более осознанном состоянии — а ты явно не стал бы приходить ко мне в разгар свидания, на которое сам же и отправил, и срывать его, не так ли? Ты мог бы просто подождать моего возвращения вместе с Минхао, а вместо этого напрасно заставил поволноваться и его, и меня. Знаешь, это было очень неловко, Сокмин действительно милый парень, и он не заслужил, чтобы от него сбегали без объяснений. Что, если он больше не позовет меня на свидание, а, большой парень? — он игриво хлопает по чешуйчатому подбородку. — Кто возьмет на себя ответственность за то, что я так и останусь к старости одиноким и никому не нужным? Ты?       Цилинь отстраняется и недовольно — предположительно — смотрит на Сынгвана. После он вновь выпускает воздух в чужое лицо, заставляя щуриться и бормотать возмущения, и мордой подталкивает его к своему боку. Сынгван в растерянности просто позволяет двигать свое тело, пока его настойчиво прижимают к теплому, несмотря на чешую, боку, который частично возвышается над ним, ведь даже в холке существо выше него.       Сынгван озадаченно смотрит в голубые драконьи глаза, и в этот момент Джун вдруг опускается на землю, подминая под себя оленьи ноги, после чего бросает выразительный взгляд на свою спину.       — Эм, если ты хочешь… прокатить меня?.. — неуверенно предполагает Сынгван. — То сейчас не самое подходящее время, Джун-и. Тебе нужно как можно скорее вернуться домой. Давай я вызову такси, а ты отправишься тем же путем, что и пришел, хорошо? У нас будет еще куча возможностей испытать все твои способности, поэтому…       Он пытается сделать шаг в сторону, когда рукав его рубашки вдруг оказывается в бережном, но крепком захвате острых зубов, вынуждая остановиться. Это любимая рубашка Сынгвана. И Джун это знает — если, конечно, находится сейчас в осознанном состоянии. Впрочем, вероятно, это так, раз у него хватает совести угрожать порвать любимую рубашку Сынгвана.       — Ладно, невоспитанный дикий зверь, — раздраженно вздыхает тот. — Один кружок по этой поляне и сразу домой, договорились?       Сынгван осторожно забирается на спину существа, испуганно хватаясь руками за длинную гриву, когда цилинь быстро поднимается на ноги, энергично виляя кисточкой хвоста. Он медленно обходит поляну по кругу, сопровождаемый переливами колокольчиков, и Сынгван даже успевает подумать, что происходящее ему нравится… А потом Джун отталкивается задними ногами, словно пытаясь запрыгнуть куда-то повыше, и у него это получается, вот только никаких больших камней или земляных возвышений на поляне нет. Он прыгает вновь, а Сынгван недоуменно смотрит вниз, чтобы увидеть, как сильные ноги отталкиваются буквально от воздуха, неизвестно обо что стуча копытами.       — Джун, я искренне восхищен происходящим, но нам лучше вернуться на землю и… — цилинь продолжает набирать высоту, словно скача вверх по крутому горному склону. — Джун! Что ты… Нет-нет, пожалуйста, спусти меня вниз, я… — Сынгван в панике обнимает пушистую шею, сжимая драконью гриву до боли в пальцах, и вскрикивает, когда они поднимаются выше деревьев и Джун ускоряется, разнося по округе уже знакомый звон. — Я собираюсь убить тебя, Вэн Джунхуэй, и никакие мифические способности тебя не спасут, так и знай!       Сынгван отчаянно надеется, что они скачут по небу именно домой, и практически весь путь сидит с закрытыми глазами, крепко держась за шею цилиня — один раз попробовав взглянуть вокруг, он чуть не свалился из-за головокружения от высоты и решил, что даже красоты того не стоят.       Сынгван не сразу открывает глаза, когда Джун наконец останавливается, а разжать руки получается и вовсе лишь с третьей попытки. Крыша их многоквартирного дома не самое подходящее место для спешивания, но это все же лучше, чем ничего, поэтому Сынгван спешит спуститься, пока упрямому существу не взбрело в голову прокатиться куда-то еще. Вот только ноги от долгого напряжения просто подкашиваются, вынуждая сесть прямо там же.       Джун невозмутимо опускается рядом, окружая Сынгвана своим телом и подставляя под его спину свой бок. Драконья голова опускается на его ноги, и Сынгван понимает, что встать ему не дадут. Он дотягивается до телефона — к счастью, не выпал — и пишет Минхао, что они на крыше. Но дождаться появления друга не получается — день оказался слишком насыщенным на эмоции, а последний час и вовсе добил всплеском нервного перенапряжения, поэтому Сынгван сам не замечает, как вскоре проваливается в сон, согретый чешуйчатым телом.       Он просыпается в кровати Джуна с самим Джуном, обнимающим его со спины, и чувствует дежавю. Все это точно не могло быть сном, правда?       Как минимум потому, что Сынгвану больше нечего делать в этой кровати. Становится неловко, и он пытается выбраться из чужой хватки. За окном уже достаточно светло, а значит, он проспал всю ночь. Нужно написать Сокмину и…       Руки сжимаются на его талии, не выпуская.       Сынгван вздыхает.       — Мы это уже проходили, Джун. Ты сказал, что научился управлять своими инстинктами и мое присутствие теперь не обязательно. Отпусти меня, я должен найти свой телефон и отправить пару сообщений. Я позову Минхао, если хочешь, он…       — Я не хочу Минхао, — отчаянно звучит из-за спины.       — Тогда я не буду его звать, — не настаивает Сынгван. — Но мне правда нужно…       — Прости меня, Кван-и.       Сынгван вздыхает еще раз.       — Я понимаю, что ты, вероятно, не совсем контролировал себя вчера и вряд ли хотел напугать меня до смерти полетом над городом, поэтому не беспокойся, на самом деле я не обижаюсь. Просто не делай так больше, ладно? А если отпустишь меня сейчас, то я даже не стану убивать тебя, как обещал.       — Я прошу прощения не за это, — Джун фыркает. — За это мне не жаль. Знаешь, мне так понравилось, как ты цеплялся за меня весь полет и…       Сынгван возмущенно вскидывается и переворачивается в кольце чужих рук.       — Ты, паршивец!.. — он угрожающе тычет пальцем в обычную человеческую щеку без чешуи, про себя отмечая и отсутствие шерсти с рогами.       Джун выглядит, как прежде, разве что помятый со сна и с растрепавшимися волосами — он выглядит очень уютно, но Сынгван запрещает себе думать об этом.       — Я позвонил отцу, — внезапно говорит тот, и Сынгван забывает о своем возмущении.       — Какие-то проблемы? — обеспокоенно уточняет он. — Из-за того, что твоя трансформация завершилась раньше? Или из-за того, что ты вышел на улицу? Тебя кто-то увидел? На крыше?       Джун мягко улыбается и машет головой.       — Нет, все хорошо. Ну, почти. Он, конечно, сказал мне, что я дурак. Хао тоже так сказал. Но причина иная, — успокаивает он. — Меня не видел никто, кроме тебя, потому что при желании я могу использовать что-то вроде отведения глаз. А трансформация… началась и завершилась раньше по той же иной причине.       — Что это? — Сынгван все равно хмурится, не успокоенный до конца.       — Я… действительно дурак, Кван-и, — Джун смотрит очень виновато. — Мне потребовалось превратиться в целое мифическое существо, чтобы наконец осознать, что я люблю тебя.              Сынгван не понимает.       — Конечно, ты любишь меня, я твой лучший друг, Джун-и. Мы с детства держимся втроем, с недавних пор даже живем вместе — мы уже практически стали семьей. Я не знаю, как ты мог не осознавать этого.       — Нет, я… Я не об этом. Как лучшего друга, брата и семью я люблю Минхао. Тебя, конечно, тоже, но долгое время я не понимал, что… чувствую к тебе куда больше. И это копилось во мне, не находя выхода, понимаешь? А когда чувств стало слишком много, это спровоцировало мою сущность выйти наружу, чтобы, так сказать, решить проблему на более инстинктивном уровне.       Сынгван просто растерянно смотрит в ответ.       — Но даже тогда я не понял, — продолжает Джун, нежно кладя одну ладонь на чужую мягкую щеку. — Почему мне так нравится твой запах, почему я хочу держать тебя рядом, почему… так просто доверил тебе чистку своих рогов. Отец объяснил, что… это очень личная процедура. Даже родителям не всегда позволяется делать это.       — А кому… — осторожно спрашивает Сынгван, — позволяется?       Джун гладит его по щеке большим пальцем.       — Паре.       — Паре?       — Партнеру, второй половинке, любви всей жизни, — он перечисляет с улыбкой.       Сынгван перестает дышать, каменея в чужих руках.       — Кван-и, дыши, пожалуйста, — просит Джун, меняя улыбку на волнение. — Все ведь хорошо, разве нет?       — Я… — выдавливает из себя Сынгван, — не уверен. Это слишком похоже на сон. Ущипни меня?       — У меня есть идея получше, — хмыкает Джун и целует его.       Это просто касание губ, но Сынгвану кажется, что он собирается сгореть целиком прямо там и сейчас.       — Я люблю тебя, Кван-и. Я так взбесился из-за твоего свидания, что интенсивность этого чувства даже испугала меня. Минхао хотел спровоцировать меня на более активные действия в твою сторону, но в итоге из-за его слов мне стало только стыдно за свое поведение. Мысль, что я пытаюсь ограничить тебя, буквально жгла меня изнутри, особенно вкупе с усиленным инстинктами желанием постоянно быть рядом, касаться, чувствовать запах… А непонимание того, почему я хочу всего этого, побудило меня наговорить всех тех глупостей, якобы возвращающих тебе свободу действий, чтобы тебя не оттолкнула моя навязчивость. Когда ты ушел, Минхао объяснил, как мои слова звучали со стороны… Мне очень жаль. Я никогда не позволил бы себе осознанно навести тебя на мысли, что ты не нужен. Ты нужен так сильно, что я не мог успокоиться ни на мгновение, мечась по комнате в ужасе, что тот парень на свидании просто заберет тебя себе. Это, к слову, и вынудило меня трансформироваться полностью — все опять накопилось, и инстинкты взяли верх окончательно. Я хотел вернуть тебя и… просто пошел за тобой. Просто забрал тебя. И даже не отпустил в квартиру, куда не мог попасть сам из-за размеров, заставив сидеть со мной на крыше, пока не спадет трансформация. Это эгоистично, я знаю… Но я отчаянно надеюсь, что ты все же сможешь простить меня и… согласишься сходить со мной на свидание, — неуверенно завершает Джун.       — На свидание?.. — словно до сих пор не может поверить Сынгван.       Джун робко кивает.       — С тобой? — тише переспрашивает Сынгван.       Джун смущенно улыбается и с надеждой подтверждает:       — Со мной.       — С человеком, который прокатил меня на эмоциональных качелях, заставил поверить в собственную никчемность, отправил на свидание с кем-то другим и сам же его и сорвал, вынудив меня пережить сначала крайнюю неловкость, а потом самый настоящий страх смерти из-за возможного падения с огромной высоты? — уже смелее уточняет Сынгван, вскинув одну бровь.       Джун перестает улыбаться и нервно сглатывает.       — Да?..       — С человеком, который все это время не мог даже осознать свои чувства ко мне, пока я сам еще со старшей школы страдал, уверенный, что просто не способен понравиться ему в этом плане? — беспощадно продолжает давить Сынгван.       — Да… — Джун переходит в виноватый скулеж, пряча лицо в области чужой шеи.       Сынгван фыркает, сдувая в сторону светлые пряди, щекочущие ему нос с макушки, уткнувшейся в его подбородок.       — Ладно, — просто говорит он.       Джун растерянно отстраняется, заглядывая в чужие глаза.       — Что?..       — Ладно, — Сынгван пожимает плечами. — Я согласен.       — Ты… Подожди… Правда?! — удивленно восклицает Джун.       — Да, но не вини меня, если тебе что-то не понравится и… — от смущения сразу переходит в защитный режим Сынгван, отводя взгляд и невольно дуя губы.       Джун вновь обхватывает его лицо, но на этот раз двумя руками, и нетерпеливо притягивает к себе, радостно целуя второй раз. Сынгван краснеет по шею и преувеличенно возмущается из-за поцелуев не то что на первом свидании, а даже до, пока Джун обнимает его, обвивая всеми конечностями и одной лишней.       — У тебя опять хвост вырос, — ворчит Сынгван ему в шею, которая также частично покрывается дополнительными составляющими прямо у него на глазах. — И чешуя.       — Мне нужно немного потренироваться, чтобы не обращаться каждый раз из-за сильных эмоций, — объясняет Джун.       — Это каких же?       — Например, счастье, — тепло отвечает он, с улыбкой целуя Сынгвана в лоб.       — Значит, мы не пойдем на свидание, пока ты не научишься держать свои дополнительные отростки при себе, правильно? Или наше первое свидание пройдет на косплей-вечеринке? Кем мне нарядиться? — подкалывает тот, решив смущать в ответ, чтобы отвлечь от собственного смущения.       — Ну Кван-и…       — А еще мне действительно нужно написать Сокмину, — Сынгван начинает пытаться выбраться из чужой хватки, но у него едва ли получается даже слегка отодвинуться.       — Минхао уже написал ему от твоего лица, когда ты уснул на крыше, не заблокировав телефон, — невозмутимо выдает Джун.       — Что?!       — Он извинился и объяснил, что твой друг обманом убедил тебя сбежать с этого свидания, чтобы на самом деле признаться тебе в любви.       — Я убью его! — яростно обещает Сынгван.       — Ну, Сокмин спросил, не тот самый ли это горячий друг танцор, а когда получил подтверждение, написал: «Я так и знал!». Кажется, он уже был морально готов к этому, — Джун не сдерживает легкого смешка, а после уже серьезнее замечает: — Хотя мне действительно стыдно, что люди вокруг заметили мое притяжение к тебе раньше меня самого.       — Зато сейчас притяжение не заметить довольно сложно… — устав бороться, вновь переходит к ворчанию крепко прижатый к чужому телу Сынгван.       — Ничего не могу поделать с собой, пока ты такой обнимательный. Ты вынуждаешь меня.       — Я буквально просто существую!              — Да, — Джун хмыкает. — И этого достаточно для меня. Хотя свидания не хватает.       Сынгван закатывает глаза.       — Давай сначала разберемся с твоей новой сущностью.       — Не волнуйся, мои родители все нам расскажут и объяснят.       — Нам?       — Я купил тебе билет в Китай на мой день рождения.       — Ты что?       — Да это мелочь. Минхао, например, еще взял у тебя номер Сокмина и написал ему, что он второй горячий друг танцор, которого тоже привлекают милые вокалисты, и позвал его на утешительное свидание.       — Какого черта?!       — Также он просил передать, что забирает твою комнату себе, потому что я все равно не дам тебе спать где-то помимо моей кровати.       — Я собираюсь просто убить вас обоих.       Джун смеется.       — Ты такой очаровательный, когда угрожаешь.       Сынгван вздыхает.       — Твой хвост тычется мне в ногу.       — Это не хвост.       — Вэн Джунхуэй!