Серо-сиреневые

ㅤПроводы зимы в Вал Руайо отмечали роскошнее, чем где-либо еще. В начале зимохода орлесианская столица лишний раз прибавляла в блеске и великолепии. Бель-Марш — площадь восьми шелков, сейчас увитая лентами и украшенная праздничными фонарями, — выглядела полноводным колодцем, веселье из которого выплескивалось через край. То было время уличного театра, сладких яблок в меду, выпивки, огней и поцелуев, время, когда на хмельную, разудалую голову заключались самые смелые союзы, в том числе супружеские. ㅤРазумеется, все, пришедшие на Проводы зимы, надели расписные маски, и Фредерика Тревельян не была исключением. Маску она выбрала неприметную, без рюшей и гербовых оттисков, чтобы не слишком выделяться в толпе, и серый шерстяной плащ служил той же цели. Инквизитор в отставке, она хотела сохранить свое инкогнито и избежать нежеланных встреч с теми, кто мог ее знать. Час единственной встречи, о которой Фредерика мечтала, близился, и она боялась опоздать. ㅤНо, даже волнуясь об этом, — не устояла перед сластями с прилавков Бель-Марша: фруктами в карамели, шоколадными трюфелями, зефиром, чего там только не было! Фредерика хорошо знала хозяина кондитерской с соседней улицы и по одному изумительному вкусу узнала его работу. Она стянула зубами перчатку с единственной руки, чтобы не испачкать кожаный аксессуар в липкой медовой карамели, и набрала побольше яблок в праздничную корзинку. Ей было сладко не только от угощения и волнительно не от атмосферы народных гуляний; витой серпантин, осевший на ее плечах, конфетти под ногами, переливчатые трели флейт и скрипок, все это настраивало на игривый лад, но не эти вещи поселили в сердце Тревельян затаенное ожидание одного счастливого мига. ㅤИ это сердце, более зоркое, чем глаза, уже томилось, уже предчувствовало; не успела Фредерика глянуть через плечо, как ее корзинку заботливо подхватила чья-то рука. ㅤ— Вы позволите, мадемуазель? ㅤПочти безупречное произношение. Так сказал бы любой коренной житель Орлея, ну а для марчанки Фредерики фраза звучала чрезвычайно убедительно, и не знай она голос, который это произнес, то никогда не распознала бы эльфийский акцент. ㅤТем не менее голос она знала. Тот, что с легкостью затуманивал ее разум, заглушал посторонние звуки, уводил их на дальний план. ㅤФредерика оглянулась — и хихикнула. ㅤОна ожидала увидеть Соласа в вычурном орлесианском костюме, а главное — в белокуром парике, как рассказывала Шартер. Эту часть рапорта разведчица цитировала с каменным лицом, пока все кругом покатывались со смеху. ㅤИ Фредерика, честно, не отказалась бы посмотреть на любимого в таком виде, но он не доставил ей такого удовольствия. Ливрея сдержанных тонов, лысая голова, лицо в простой маске и без долийских отметин... Солас легко мог сойти за эльфийского слугу вроде тех, что нарезали круги по Бель-Маршу вслед за своими господами. ㅤ— Са ва, — негромко произнесла Фредерика, отдав ему корзинку. ㅤ— Са ва, — отозвался он и кивнул в сторону проулков. ㅤОна знала, куда идти, поэтому без тени сомнения двинулась в том направлении. Солас, как почтительный верный «слуга», отставал на пару шагов, и она все время чувствовала его взгляд — у нее даже легонько зудело между лопаток. В переулке толпились люди, Тревельян приходилось лавировать между маленьких круглых столиков, уже наверняка омытых шампанским; вдалеке блестел и метался свет цветных фонарей на воде, разрезаемый редкими гондолами. Фредерика шла, вскинув подбородок — ни дать ни взять степенная гордячка, но ладонь ее, потея от волнения, комкала перчатку. ㅤНа балконе, откуда открывался романтический вид на канал, яблоку было негде упасть. Правее располагались укромные ниши с пурпурными гардинами — так называемые альковы влюбленных, и Фреда сбавила шаг: ее настигла внезапная уверенность, что абсолютно все клетушки заняты. Но тут она почувствовала, как Солас незаметно для прохожих тянет ее за рукав к дальнему алькову, который — о, чудо! или о, предусмотрительность? — оказался пуст. ㅤГардины плотно запахнулись. На удобной лавочке в алькове сиял застекленный фонарик, озаряя стены. Здесь можно было избавиться от надоевшей маски и даже от плаща, спокойно поговорить вдали от чужих глаз и ушей. ㅤНо первым делом Фреда сняла маску с Фен'Харела. Ее нетерпение заставило его улыбнуться уголком губ. ㅤ— Сними мою, — попросила она, внутренне обмирая. ㅤИх не застанут. Никто не узнал в лысом эльфе, наряженном слугой, того самого Ужасного Волка. Никто не увидел за полой плаща культю вместо руки, а за маской — чародейские глаза леди Инквизитора. ㅤОна любовалась тем, как эльфийские очи Соласа, приближаясь, тускло светятся в полумраке. Он — по-прежнему без единого слова — развязал ленты ее маски, заодно распустив каштановые волосы Фредерики, и последовавший поцелуй едва не заставил ее оторваться от земли, такой легкостью наполнилось все тело. ㅤПроводы зимы — проводы тревог. Весна уже на пороге алькова влюбленных, вот-вот повеет первым весенним ветерком, чей аромат соединится с запахом медовой карамели (в ней непременно выпачкаются чьи-то пальцы, а затем и губы). ㅤФредерика догадывалась, что каждым поцелуем выторговывает Тедасу еще день жизни, но совершенно не хотела об этом думать. Не сегодня.