Добро пожаловать ко мне в голову

Цзинлю обычная груда мяса. Цзинлю ломает кости, выворачивает себя наизнанку, от боли хочется выть и буквально биться головой об стенку; сумасшествие иного уровня, самая настоящая пытка вечностью. Первые звоночки влияния Мары настигли слишком быстро, как думает Цзинлю, она ведь даже недоучила еще своего преемника; Мара отравляет и тело, и душу, и вы не представляете, как Цзинлю сейчас сложно просто дышать. Цзинлю скрещивает руки на груди и опускает голову — она сидит под многолетним старым дубом, под раскидистыми ветвями дерева, на голову ей опускается золото листьев, и Цзинлю клонит в сон. Цзинлю чудится, будто сквозь ее тело прорастает трава; ее тело становится частью Лофу, превращаясь в удобрение, и, честно признаться, гнить заживо намного лучше, чем сходить с ума. Блейд приносит ей цветы, но на стеблях этих цветов Цзинлю видит зубы, вместо сердцевинки — искривленный в усмешке рот. Блейд же видит в Цзинлю кого-то дорогого и близкого, почти родительскую фигуру, даже после того, как понял истину — Блейд протягивает ей букет цветов, Цзинлю смотрит на искривленные рты и не понимает, почему этого не видит Блейд. Ах, точно, это всего лишь воля Мары, всего лишь воля Мары сгущает краски и превращает реальность в психологический ужас. Для Блейда это всего лишь цветы — сорвал совсем недавно с поля, хотя Цзинлю велела ему не прекращать тренировки, для Блейда это всего лишь попытка сблизиться с наставником и человеком, который его и проклял, и спас. Вот так ирония: Блейд, может, и действительно дорожит ей, но Цзинлю не умеет принимать чужую любовь. Ее не учили заботе, ее учили защищать. Стойко выстоять бой, держа дистанцию со всем остальным миром. — Праздным занимаешься. Что я тебе говорила? Цзинлю принимает цветы как-то автоматически, больше механически, и после ее слов острые зубы стеблей впиваются ей в кожу. Лепестки цветов дрожат от беззвучного смеха, Цзинлю чудится, будто цветы смеются над ней — Блейд же видит, что тонкие листья просто дрожат от порывистого ветра. — Я думал, вам будет приятно. Он молчит недолго. Продолжает: — Вам не нравится? Вопрос заводит в тупик — Цзинлю сложно воспринимать красоту, потому что весь мир в ее глазах искажается по воле Мары — хорошо еще, что она может держать себя в руках. Цзинлю сложно дается забота о других, ее образ — образ сильного героя Лофу, образ строгого наставника и холодного воина. Цзинлю сама по себе — груда мяса с истекшим сроком годности, которое почему-то все никак не могут выкинуть, груда мяса гниет на глазах, в ней уже поселились паразиты и отложили личинки для своего потомства. Его нужно выбросить, но его все равно используют; Цзинлю смотрит на цветы и делает титанические усилия для того, чтобы наклонится немного, почувствовать аромат гор и полей. Удивительно, но зубы на стеблях перестают кусать ее руки, рты начинают улыбаться… просто улыбаться, цветы будто начинают оживать, распускаться и даже лепестки начинают тянуться к солнцу — им будто понравилось, что Цзинлю приняла их и попыталась понять прекрасное в этом мире. Блейд тоже улыбается — наставница же приняла его подарок впервые за все время их работы. Не улыбается только Цзинлю; она смотрит, как через вытянутые ноги прорастают стебли календулы, чувствует, как кожу распарывают ветви можжевельника, но, на самом деле, не так больно все это. — Нравится. Но больше так не делай. В глазах Блейда мелькает разочарование, но почти сразу гаснет, когда он видит приближающегося Цзин Юаня. Блейд не рискнет спросить у нее из уважения, но даже если и рискнет, Цзинлю не ответит — это только ее бремя. Ее и ничье больше. *** Цзин Юань возвращается с военного похода, и первым делом он идет к Цзинлю — они прогуливаются по городу и пестрым ярмаркам, пока Цзин Юань рассказывает о своих победах. Его тепло приняли солдаты в гарнизоне, он показал себя с лучшей стороны и выложился по максимуму, перерезая глотки чудовищ. Все по канону, так, как и учила Цзинлю. Сегодня впервые чествовали Цзин Юаня, его наградили орденом и теперь пророчат светлое будущее. Цзин Юань рассказывает о выстроенных дружественных отношениях и о том, как в походе они сидели у костра и рассказывали истории, и Цзинлю думает, что из него получился бы хороший лидер. Она обучила его всему: стратегии и планированию, она научила его предугадывать действия противника, она научила его базовым приемам, отточила дисциплину и мастерство, она вложила в Цзин Юаня все свои силы, но располагать к себе людей Цзин Юань научился сам. Цзинлю так не может — Цзинлю слишком закрытая и слишком зациклена на себе, Цзинлю слишком долго живет на этом свете, настолько, что осточертело уже — и влияние Мары застилает и разум, и сердце. Однажды Цзин Юань сказал, что она похожа на луну, и Цзинлю это льстит, потому что Цзинлю всего лишь бесполезная груда протухшего мяса. Но она видит — Цзин Юань пытается сблизиться с ней, почти как Блейд. Они что, сговорились, что ли? Цзинлю вдруг остро ощущает раздражение, в висках начинает пульсировать боль, и кажется, будто у нее немеет тело. — Учитель, вы же совсем меня не слушаете. — Слушаю. Ты говорил о том, как прошел бой. — Вы очень бледная. Учитель, с вами точно все в порядке? Цзинлю поворачивается к нему — и застывает, пораженная первородным ужасом. Она не видит выражения лица Цзин Юаня, она видит, как на его скулах вздуваются кровавые пузыри; они лопаются, сукровица стекает по подбородку, пузыри образуют кластерные отверстия, они пульсируют и сочатся гноем. Из глаз Цзин Юаня прорастают веточки белого лотоса, бутоны раскрываются прямо перед лицом Цзинлю, и голос Мары, воля Мары, голод Мары вытесняет любую рациональность и уничтожает здравомыслие. Этого нет, это все кажется, но Цзинлю не помнит, что сказала Цзин Юаню в ответ и не помнит, как она покинула его, не помнит, как дошла до окраины города и как буквально ввалилась в собственный дом на опушке леса. Цзинлю больно, но больно на каком-то другом, ментальном уровне, от этой боли хочется выть и содрать с себя кожу. Цзинлю остервенело шарится по своим вещам, будто пытаясь что-то найти и случайно смотрится в зеркало. Вместо ее головы — бутон хризантемы. Бам! Бутон лопается, ее голова — тоже. Цзинлю так лестно, когда о ней говорят, как о луне. Великий защитник Сянчжоу Лофу, Мастер Меча, сильная героиня их маленького мира! Цзинлю понимает особенно четко — это конец. Никакая Цзинлю не луна, луна светит во мраке ночи, Цзинлю во мрак лишь погружается, и этого не избежать, потому что голос Мары заглушает собственный голос и голова, голова, ГОЛОВА ГОЛОВА КАК У НЕЕ БОЛИТ ГОЛОВА. Цзинлю ломает кости, выворачивает себя наизнанку, от боли хочется выть и буквально биться головой об стенку; Цзинлю ломает собственные ногти, когда ими скребется о древесный пол, не замечает, как до крови зажевывает нижнюю губу и как красное капает на пол. Пытка вечностью заканчивается самым отвратительным шоу на всем белом свете. Цзинлю переворачивается на спину, лежа на полу, и пустым взглядом скользит по трещинам на потолке собственного дома. Никакая Цзинлю не луна. Она всего лишь обычная груда мяса.