солнце

чую совсем не преследуют кошмары. правда, он мучается каждую ночь вовсе не от того, что мозг может спросонья выдать какую-то страшную, мерзкую картинку, которая может состоять из глупых, давно забытых отрывков мыслей или из воспоминаний, хранящихся либо совсем рядом к настоящему, либо где-то очень глубоко в черепной коробке. чуя кажется разучился нормально засыпать от того, что, оставаясь наедине с самим собой, воспоминания не отпускают его. стягивают ему конечности по ночам, будто тугие веревки, и напрочь перекрывают кислород, так что даже заплакать особо не удается. и крепкая нить, связывающая его с другим человеком, больше не дергается в том самом абсолютно диком темпоритме. не беснуется и не наводит шуму над квартирой накахары. не бросается на него со спины, чтобы стиснуть в объятьях. не тискает за щеки, рассказывая, на какие самоцветы похожи его веснушки (а чуе следовало бы знать, сам же вертится в этой сфере). не наливает ему спиртного исподтишка, хотя он несовершеннолетний, но, господи, какая вообще разница, когда ты между прочим состоишь в одной из самых опасных преступных организаций, как может идти речь про возраст? и дни проходят за тем, чтобы не думать. просто, блять, не думать о том, что, если б чуя в тот день поступил иначе, «флаги» бы остались в живых. после очередного дня, он опирается на мотоцикл альбатроса и почти что ощущает, как тот смотрит на него сверху. потому что накахара даже слишком хорошо помнит его светлые, вечно растрепанные волосы и пронзительно-голубые глаза, порой смотревшие на него в упор в те редкие моменты, когда альбатрос снимал свои темные очки. помнит невыпускаемый из рук нож и старую куртку, идеально сидевшую на чужих плечах. и чуе все еще кажется, что альбатрос сейчас летящей походкой ворвется в гараж и воскликнет: «помилуй, чуя! у тебя такое кислое лицо, неужели сегодняшний день был настолько хуевым?» да, однозначно. и благодаря одному лишь сранному мотоциклу чуе постоянно кажется, что альбатрос жив. жив и смотрит на него, и все ребята живы, но это, мать его, не так. и чуя знает, почему сердце до сих пор тянется к душе, связанной с ним, ведь перед смертью альбатрос нацепил на себя идиотские заколки, лежащие у первого в кармане на крайний случай. поэтому нить, сцепившая их, совсем не хочет разорваться. альбатрос был похож на солнце. солнце для чуи потухло.