Солёный воздух его снов

      Глухой звук медицинских сирен. Красно-синие вспышки яркого света пробивались сквозь закрытые веки. Резкий запах аммиака и лекарств разъедал ноздри и вызывал приступ тошноты. Хотя, пожалуй, тошноту вызывало хаотичное покачивание кровати из стороны в сторону. Жёсткой и неудобной кровати…       — Сэр, вы меня слышите? — незнакомый мужской голос донёсся до его слуха. Сразу после этого перед глазами замелькал белый огонёк. — Он приходит в себя. Давление восемьдесят на сорок, пульс шестьдесят. Температура в норме.       Среди запахов аммиака и лекарств явственно пробивался запах дыма. Как он мог его не заметить с самого начала?       — Сэр, — вновь обратился к нему тот же голос. В его интонации не было ни беспокойства, ни заботы — лишь холодный безразличный профессионализм. — Назовите ваше имя.       — Малфой… Драко Малфой, — пролепетал он, с трудом шевеля языком.       — Мистер Малфой, вы сейчас находитесь в карете скорой помощи. Мы везём вас в клинику. У вас отравление угарным газом. Вы помните, что произошло?       — Я… я…       Звуки, запахи и расплывчатое лицо склонившегося над ним фельдшера постепенно растворялись во тьме. Временно пробудившееся сознание вновь заволокло дурманящей дымкой забытья.

***

Max Richter — On The Nature Of Daylight

      Бесконечные просторы пляжа Рейнисфьяра удивляли каждый раз, как в самый первый. Не то чтобы туда получалось слишком часто наведываться — до знаменитой достопримечательности Исландии было не так-то просто добраться.       «Чёрный песок — это следствие множественных извержений вулкана в течение сотен лет, — говорила она когда-то давно, высоко вздёрнув подбородок в своей излюбленной манере. — Лава, стекающая в океан, охлаждалась и каменела, превращаясь в чёрные валуны, а холодная солёная вода их истачивала и дробила на мелкую гальку».       Это место напоминало другую планету. Очень похожую на Землю, но, казалось, каждая деталь окружающего пейзажа сбивала с толку. В восприятии простого европейца Рейнисфьяра скорее напоминала гигантские декорации, нечто искусственного происхождения, нежели уникальное творение природы. Это чувство особенно прочно укреплялось, а догадки находили своё мнимое подтверждение, когда взгляд падал на диковинные скалы, будто выложенные идеальными каменными столбами на манер органных труб в древнем католическом костёле. Разве такое возможно в природе?       Драко поёжился от промозглого ветра. Сегодня был пасмурный, почти ненастный день, густой туман оседал на лице и волосах тонкой невидимой вуалью из соли и влаги. Здесь всегда пахло солью. Воздух состоял из неё как минимум наполовину. Так ему казалось.       Он огляделся. Она должна была быть где-то рядом. Она всегда была рядом. Неприятное щекочущее чувство беспокойства где-то под ложечкой медленно подбиралось к горлу. Пляж был абсолютно пуст. Драко напряг зрение, он жадно изучал каждый выступ рельефа, выпирающий из-под свирепого прилива Атлантического океана, что поглощал чёрную измельчённую магму, делая её ещё чернее, практически преобразуя цвет песка до оттенка вантаблэк.       Его взгляд остановился на четырёх базальтовых колоннах, торчащих из воды. «Пальцы тролля» — так принято их называть в народе взамен трудно выговариваемому официальному названию. Крючковатые «пальцы» при должном задействовании воображения и правда напоминали тонущего тролля.       «Как думаешь, к чему он тянется?» — спросила она однажды.       Взгляд Драко скользнул чуть правее. Сердце бешено забилось в его груди, с силой ударяясь о рёбра.       Она стояла по пояс в воде и смотрела на небо. Казалось, она совсем не ощущала леденящего холода океанических волн. Её волосы беспорядочно развевались на ветру, путались и лезли в глаза, но её руки были опущены по швам и, похоже, ей было всё равно на помехи зрению.       Драко сорвался с места и бросился к ней. Едва различимый хруст песка под ботинками терялся в резких порывах ветра, свистящего в ушах. Ему было всё равно, что обувь промокнет. Она уже промокла с самой первой секунды, как только погрузилась в воду.       Расстояние между ними казалось бесконечным. Сильные волны препятствовали любому движению им в противоход. Драко звал её по имени, но его голос уносило ветром. Она стояла неподвижно, что было таким неестественным, учитывая то, как сильно разбушевался океан.       Наконец, Драко пробрался к ней, стараясь игнорировать болезненные спазмы надвигающегося обморожения ног. Он схватил её за предплечье и развернул к себе. Она продолжала вглядываться в пустое пасмурное небо. Её лицо не выражало ни единой эмоции.       — Что ты здесь делаешь? — прокричал Драко, тряся её за плечи. — Ты переохладишься и заболеешь, быстро выходи отсюда. Давай, пойдём!       Он схватил её за руку, судорожно растирая посиневшие тонкие пальцы, поднёс к губам, пытаясь согреть их своим дыханием. Драко ожидал, что она последует за ним. Но она продолжала стоять.       — Любимая, пожалуйста, — умолял он, глядя в её отсутствующие глаза. Морозный воздух обжигал мокрую кожу. Они точно оба заболеют. — Пойдём, здесь жутко холодно.       Её взгляд медленно опустился на торчащие скалы. Каменные пальцы, казалось, вот-вот зашевелятся. Прошло всего несколько секунд, прежде чем она снова воззрилась на небо. Её рука медленно потянулась вверх, словно в попытке дотянуться до облаков. Драко отчаянно пытался разглядеть то, на что она смотрит, но ничего не увидел. Зато почувствовал, как её пальцы постепенно выскальзывают из его руки. Он с ужасом обнаружил, что её тело медленно отрывается от дна и взмывает вверх.       — Нет, нет, нет… — повторял Драко снова и снова, крепко обхватив её за талию. — Пожалуйста, не оставляй меня...       — Мистер Малфой?       Драко вздрогнул, резко распахнув глаза. Его окружала незнакомая обстановка больничной палаты. Справа от него переминалась с ноги на ногу молоденькая медсестра. Её руки крепко сжимали папку-планшет, светло-голубые глаза с беспокойством осматривали Малфоя, внимательно вглядываясь в его лицо.       — Где я? Что произошло? — прохрипел он в попытке приподняться на локти, но острая боль пронзила его виски. Драко зажмурился, бессознательно потянувшись рукой к голове.       — Вы в клинике, сэр. У вас в квартире случился пожар вчера вечером… — её лицо приняло странное выражение: смесь сочувствия и неловкости. — Мне очень жаль. Вы чудом уцелели.       Она потупила взгляд, старательно притворяясь, что изучает его медицинскую карту, закреплённую в папке-планшете.       — Я… мало что помню о вчерашнем дне, — неуверенно протянул Драко. — Помню лишь, как ненадолго пришёл в себя в карете скорой помощи.       — О, это довольно частое явление после пережитого стресса, мистер Малфой, — чрезмерно участливо заверила его медсестра. — Как вы себя чувствуете сейчас?       — Очень сильно болит голова, — признался Драко, рассчитывая на то, что это сподвигнет медработницу предложить ему болеутоляющее.       Она с дежурной обеспокоенностью некоторое время кивала ему в ответ, а затем, будто внезапно опомнившись, принялась что-то записывать в медицинской карте.       Видимо, новенькая. Какая рассеянная и взвинченная…       — Доктор Эйприл скоро зайдёт к вам, это наш психолог, — уведомила она Драко, потянувшись к белому прикроватному столику. Она извлекла из выдвижного ящика упаковку аспирина и налила в подготовленный стакан воды из прозрачного графина, больше напоминающего вазу для цветов. — Вот, выпейте, мистер Малфой.       Драко опустил две таблетки в стакан с водой и, не дожидаясь их окончательного растворения, сделал несколько глотков. До этого момента он и не замечал, как сильно его мучала жажда.       — Зачем мне психолог? — с недоумением спросил он, ожидая, когда шипение в стакане полностью стихнет. — Я в полном порядке. Я должен идти, мне необходимо как можно скорее попасть домой, позвонить юристу, связаться со страховой…       — Мистер Малфой, не переживайте об этом, — перебила медсестра, мягко коснувшись его руки. — Вы пережили сильный шок, нам необходимо некоторое время понаблюдать за вами. У вас могут проявляться остаточные симптомы: тошнота, рвота, головокружение, пониженное артериальное давление. После того, как доктор Эйприл побеседует с вами, мы проведём повторное обследование. Возможно, понадобятся капельницы и ещё некоторые процедуры…       — Мне нужно домой! — разозлился Драко. Эта смазливая идиотка его раздражала. — Там находятся очень важные документы, я храню их в сейфе, вероятно, он уцелел после пожара. Я должен забрать их немедленно, слышите? Это вопрос жизни и смерти.       Медсестра склонила голову набок, внимательно изучая взглядом разбушевавшегося пациента.       — Какого рода документы, мистер Малфой? Возможно, они есть в базе данных и мы просто можем отправить запрос…       — Они не подлежат печати, — с горечью проговорил Драко. — Это рукопись.       — Кто сказал слово «рукопись»? — внезапно в дверном проёме возник высокий мужчина в белом халате, его лицо сияло ослепительной белозубой улыбкой. Он словно сошёл со страниц винтажного комикса, напоминая типичного супергероя: широкоплечий, спортивного телосложения, блестящие чёрные волосы были уложены гелем в идеальный кок. — Вы писатель?       Малфой раздражённо закатил глаза, с облегчением отметив, что от этого жеста его глазные яблоки не пронзило болью — мигрень отступала. Слава аспирину!       — Нет. Я не писатель.       — Оу, — с неубедительным разочарованием воскликнул доктор, по-прежнему приторно улыбаясь. — Признаюсь, вы потревожили моё любопытство.       — Прошу прощения за беспокойство, — лениво огрызнулся Драко, демонстративно отвернувшись к окну.       — Колетт, вы можете идти, — вежливо распорядился «Супермен», усаживаясь на край кровати. Омерзительный тип из дешёвых женских романов. — Я позову, если вы мне понадобитесь.       — Хорошо, доктор Эйприл, я буду на ресепшене, — прощебетала Колетт, прежде чем поспешно покинуть палату.       Драко не смог сдержать смешка. Он окинул психолога высокомерным взглядом.       — Я был уверен, что доктор Эйприл — женщина, — насмешливо произнёс он.       — Я привык к подобной реакции, мистер Малфой, — казалось, психолог нисколько не оскорбился. — Видели бы вы лицо моей бывшей девушки на нашем первом свидании, когда она узнала, что моя фамилия Эйприл. Догадываетесь, как её звали?       — Предполагаю. Просто умора.       — Представляете, какова была её первая мысль? — психолог настойчиво игнорировал сарказм Драко. — Первое, о чём она подумала, — что если она выйдет за меня, то станет Эйприл Эйприл.       Он заливисто рассмеялся. Его звонкий вокальный хохот отскакивал от стерильно-белых стен палаты. Драко задумался, какой по счёту раз доктор рассказывал эту увлекательную историю.       — Что ж, — продолжил доктор Эйприл, уняв своё напускное веселье, — кажется, мне удалось немного вас развеселить. Расскажите, что вы помните о вчерашнем дне, мистер Малфой.       Драко фыркнул, презрительно ухмыльнувшись.       — Вы сейчас серьёзно? Думаете, я специально поджёг свой дом? Просто блеск…       — Вы видите в моих словах больше смысла, чем я в них вложил, — снисходительно улыбнулся доктор. — Я лишь хочу убедиться, что вы в порядке, мистер Малфой, прежде чем отпустить вас домой. Как я уже понял, вас волнует не столько потеря жилья, сколько хранящиеся там бумаги, — он дождался от Драко подтверждающего кивка. — Итак?       Малфой глубоко вздохнул и обречённо прикрыл глаза. Этот кретин не отстанет.       — Я вчера утром отправился на работу. Просидел в офисе до шести вечера. Вернулся с работы. Заказал пиццу, выпил стакан виски, написал пару страниц в дневнике. А затем лёг спать. Очнулся уже в скорой. По всей видимости, что-то рвануло на кухне, пока я спал. Но это лишь моё предположение, ибо вместо того, чтобы отправиться домой и выяснить это, я торчу здесь, — последнюю фразу он процедил сквозь зубы, гневно сверкнув взглядом на проклятого доктора.       — Вы ведёте дневник! — с буйным восхищением воскликнул психолог, по-прежнему не реагируя на токсичные выпады Драко. — В наше время это большая редкость. Как давно вы его ведёте?       — С тех пор, как пропала моя жена.       Драко отвернулся к окну, обхватив руками колени. Он не должен был этого говорить. Признание само сорвалось с его языка, словно уже давно умоляло быть озвученным и услышанным. Жаль, что поблизости оказался именно этот зализанный апрельский подснежник.       Всего на секунду Малфой задумался о причине своего откровения: крылась ли она в душевной усталости или в недомогании после отравления дымом? Он не знал. И вряд ли сможет когда-то это узнать. Сейчас Драко мог надеяться лишь на то, что у психолога хватит такта обойти эту тему.       — Мне очень жаль это слышать, — с сочувствием произнёс доктор Эйприл. — И давно это произошло?       Разумеется. Ты же не можешь не сунуть всюду свой нос. Типичный мозгоправ-шарлатан, собирающий сплетни от скуки, чтобы потом их обсудить со своей очередной пассией за бокалом вина.       Малфой перевёл на него взгляд. Руки доктора были пусты и покоились на коленях.       — Вы даже не собираетесь сделать вид, будто что-то записываете, пока я вам изливаю душу? — с пренебрежением поинтересовался Драко.       — Похоже, вы смотрите много голливудских фильмов, — заметил доктор, широко улыбаясь. От белизны его зубов рябило в глазах. — Я прекрасно помню историю каждого моего пациента и не нуждаюсь в дополнительной фиксации. Всё, что необходимо, у меня сразу же сохраняется вот здесь, — он постучал указательным пальцем по лбу и, вопреки ожиданиям Малфоя, за этим жестом не последовал пустой звук. Не то чтобы это было хоть сколько-нибудь вероятно, но Драко это бы не удивило.       — Полгода назад. Моя жена исчезла полгода назад. Я веду дневник о её поисках.       — Это его вы храните в сейфе?       — Да.       Доктор Эйприл многозначительно кивнул.       — Как её зовут?       Это было очень странно, но вопрос застиг Драко врасплох. Болезненное щемящее чувство разлилось в его груди и сжало сердце в тиски. Ядовитая горечь обжигала горло и корень языка, руки забило мелкой дрожью.       — Гермиона. Её зовут… Гермиона, — его голос дрожал и словно доносился откуда-то издалека очень глухо и сдавленно.       — Очень красивое и необычное имя, — тон доктора едва уловимо изменился — стал мягче и перестал так сильно действовать на нервы. Драко по-прежнему на него не смотрел. — С вашего позволения, я всё же спрошу: известно ли что-то про обстоятельства её исчезновения? Как продвигаются ваши поиски? Вы можете не отвечать, если эта тема для вас чрезмерно болезненна. Просто… возможно, вам бы хотелось поговорить об этом.       Драко невесело ухмыльнулся и, наконец, обратил уставший взгляд на психолога.       — Мне нечем развлечь вас, док. Страницы моего дневника не несут никакой важной информации. Они представляют собой счётчик, и не более того. Описание каждого прожитого дня без неё — уверен, большинство страниц идентичны. Иногда мне кажется, что я нахожу зацепку, но каждый раз выясняется, что я напал на ложный след.       — Что ж, — доктор Эйприл глубоко вздохнул, — это действительно очень тяжело. Казалось бы, в наше время это практически невозможно, и всё же люди пропадают. Чаще всего это случается с теми, кто страдает деменцией и другими болезнями или зависимостями, которые чреваты потерей памяти и дезориентацией. Но, думаю, если бы что-то из этого наблюдалось у вашей жены, вы бы об этом упомянули.       — Она была совершенно здорова, — резко ответил Малфой. Он умолк, и его взгляд наполнился грустью. — Она — самый умный человек из всех, кого я когда-либо встречал, она знает буквально всё в этой жизни — настоящая ходячая энциклопедия, — его губ коснулась безрадостная улыбка. — Она любит книги, живопись, работает волонтёром в приюте для животных. Мы с ней много путешествовали. Она не страдала ни от каких зависимостей, напротив — ругала меня за курение. Прятала от меня сигареты, но никогда не выбрасывала, всегда отдавала обратно. С таким грустным лицом…       Драко печально хмыкнул. Он много раз обещал себе не думать о Гермионе — воспоминания о ней приносили боль и тоску. Да, он отчаянно пытался найти её, но леденящий ужас охватывал его до тошнотворной ломоты в костях, когда он задумывался о результате своих поисков. Малфой боялся того, к чему они его приведут. И, вероятно, предпочёл бы никогда не отыскать свою любимую, чем в один прекрасный день быть раздавленным известием о том, что её не стало.       — Расскажите о вашем совместном досуге, — произнёс доктор. — Как вы проводили свободное время до того, как Гермиона исчезла?       Драко ненадолго задумался. Он уже перестал анализировать, коим образом эта беседа касалась его текущего состояния, ему было всё равно. Правда была в том, что за все шесть месяцев ему так и не удалось ни с кем поговорить об этом. Он не хотел — не был готов. Малфой оборвал все связи с друзьями, почти не общался со своей семьёй. Звонки отца и матери всегда оставлял без ответа, лишь отправлял короткие сообщения о том, что у него всё в порядке. Сегодня он впервые оказался настолько уязвимым, привычный ментальный щит обрушился под давлением недавних обстоятельств и физического недомогания.       Драко всегда был закрытым. Видимо, сегодня настало время выпустить то, что копилось в нём и разъедало внутренности.       — Мы смотрели старые фильмы. Готовили лазанью или пасту — Гермиона обожает итальянскую кухню. Как-то раз она сказала, что если бы не я, она бы поселилась в итальянском ресторане, спала бы на неудобных стульях, но вытерпела бы это ради любимой еды, — Драко почти рассмеялся. Он ощутил лёгкое жжение в глазах и носу, но старался не обращать внимания на реакцию своего организма. — Мы играли в пинг-понг, ходили в парк аттракционов, посещали театры и вечера классической музыки. И, как я уже говорил, мы много путешествовали.       Доктор Эйприл добродушно улыбнулся и кивнул. Драко чувствовал себя студентом на экзамене, который старался дать как можно более развёрнутый ответ на каждый вопрос, чтобы предотвратить появление новых.       — Всегда завидовал людям, имеющим возможность регулярно выбираться из страны, — признался доктор. — С моей работой отправиться в отпуск — это что-то за гранью реальности. В каких странах вы успели побывать? Предполагаю, в Италию вы наведались в первую очередь?       — Конечно, — Драко усмехнулся. — Мы были там трижды. И все три раза Гермиона плакала по дороге в аэропорт — не хотела возвращаться домой. Мы были во Франции, Испании, Польше, Турции. Летали на Бали и Гоа, провели там две зимы. Гермиона любит тепло. Тем удивительнее для меня оказалось её желание отправиться в Исландию.       Он помрачнел, опустив взгляд на согнутые колени. Ему не хотелось говорить об этом. Только не об Исландии. Лишь при одном её упоминании перед глазами вновь возникал пустынный угольно-чёрный пляж с холодной голубоватой поволокой в воздухе, яростными атлантическими волнами и узловатыми кривыми «пальцами тролля».       — К чему он тянется? — прошептал Драко, совсем не заботясь, что его озвученную мысль услышит доктор.       — Что, простите? — переспросил он.       Малфой поднял на него взгляд, слабо пожав плечами.       — Я не знаю, почему этот её вопрос настолько прочно въелся в моё сознание. Там, на пляже Рейнисфьяра, где чёрный песок. Знаете?       — Слышал о нём. И видел фотографии в интернете. Живописное место.       — Там такой солёный воздух, — Драко прикрыл глаза. — Он мгновенно оседает на дыхательных путях. Даже слюна пропитывается солью. Хотя возможно, так только кажется, — он замолк, заставив себя вдохнуть достаточно глубоко и размеренно, чтобы не задохнуться от нахлынувших эмоций. — Это была наша последняя поездка. Очень холодная. Всё, что я запомнил — это то, как мне было невыносимо холодно. Казалось, океанический холод пробрался нам под кожу и в самое сердце. Как будто… уничтожил не только наше телесное тепло, но и душевное. Ужасно хотелось домой. Мне не нравилось это место. Но Гермиона не слушала меня. Словно она совсем перестала слышать меня. Что-то с ней произошло там… Я точно знаю, что её перемены были связаны с этим местом.       — Почему вы так думаете? — поинтересовался доктор. Его лицо не выражало ни единой эмоции. Он был неестественно спокоен. Драко был уверен, что его история не казалась психологу странной или уникальной, возможно, ему даже было неинтересно. Он просто выполнял свою работу. Задавал вопросы и смотрел на реакцию. Проверял пациентов на наличие поводов для беспокойства. И не более.       — Потому что… — Драко запнулся, судорожно сглотнув. — Это был последний раз, когда я видел её, — он сжал руки в кулаки, вонзаясь ногтями в ладони. Больно. Снова точно так же больно, как и прежде. — Мы пробыли там всего один день перед тем, как она исчезла. Она не говорила со мной. И даже не смотрела на меня. Я думал… я решил, что… она больше не любит меня, — он крепко сжал зубы, но повсеместное мышечное напряжение не помогло удержать выступившие на глазах слёзы. — Мы ссорились в последнее время. Очень часто. Несколько раз она хотела уйти. Но в итоге… всегда оставалась. Всегда была рядом со мной.       Драко возвёл взгляд к потолку, прикусив до боли губу, и просто позволил слезам прочертить две неровные линии, рассекающие его скулы и впалые щёки.       — Я не совсем понимаю, — вежливо осведомился доктор Эйприл. — Что же в конечном счёте произошло?       — Нас привёз туристический автобус, — безжизненным тоном продолжил Драко. — Группа из двенадцати человек. После короткой экскурсии все отправились гулять по пляжу. Я остался возле одной из скал, где меньше всего ощущались сильные порывы ветра. Как я уже говорил… Гермиона не разговаривала со мной, но перед тем, как отправиться на прогулку по пляжу, она протянула руку и указала на торчащие из-под воды базальтовые скалы — «пальцы тролля». И спросила: «Как думаешь, к чему он тянется?» Я не знал, что ответить. Поэтому просто продолжал смотреть на океан.       Он снова зажмурился, прислонившись к спинке больничной койки.       — Я смотрел на океан так долго, что даже не заметил, что уже некоторое время нахожусь совсем один. Из-за шума ветра и рёва волн я не слышал, как она ушла. Я искал её по всему пляжу, спрашивал у туристов, не видел ли её кто-то. Когда настало время уезжать обратно, Гермиона так и не вернулась.       Драко перевернулся на бок, подложив под голову руку, согнутую в локте. Слёзы больше не застилали его глаза, но его черты искажались болезненной скорбью. Влажные пальцы бесконтрольно сжимали ткань больничной пижамы. Пережить заново этот эпизод оказалось даже больнее, чем в самый первый раз. Тогда каждую клеточку его тела переполнял адреналин, в ушах гремел пульс, глаза жадно изучали окрестности, очертания которых постепенно растворялись в сумерках и густом тумане. Но не сейчас. Боли от потери было не в чем раствориться. Она сама была тем, в чём растворялось всё, что наполняло Драко: каждый его орган, каждый мускул, каждая мысль. Всё было насквозь пропитано этим чувством и, возможно, давно утратило свою первоначальную форму.       — Что было потом, мистер Малфой? Вы обращались в полицию?       Драко коротко кивнул. Не было смысла говорить об этом. О безуспешности своих поисков он поведал доктору с самого начала.       — Я провёл в Исландии ещё несколько дней. А затем полетел домой. Думал, что, возможно, Гермиона каким-то образом вернулась сюда. В ночь после моего возвращения мне впервые приснился сон, который снится мне до сих пор. Всегда один и тот же: этот чёртов пляж, «пальцы тролля», уродливо торчащие из океана, и она. Её хрупкая фигурка по пояс в ледяной воде. В этом сне она всегда тянется рукой к небу. Я изо всех сил пытаюсь забрать её оттуда, но её ноги отрываются ото дна, и она улетает. Бросает меня. Не смотрит на меня и никогда не говорит мне ни слова.       — Как часто вам это снится, мистер Малфой? — спокойно уточнил доктор.       Драко быстрым движением смахнул вновь проступившие слёзы.       — Почти каждую ночь. Поначалу я думал, что это какой-то знак. Я возвращался в Исландию снова и снова, но мои поиски всегда венчались неудачей. Вы разбираетесь в снах, док? — Драко впервые за долгое время посмотрел на него. Во взгляде Малфоя читались опустошение и мольба — он давно утратил надежду. И потому, опережая ответ доктора, задал ещё один вопрос, что мучил его уже долгое время: — Вы думаете… Гермиона мертва?       Доктор Эйприл мягко ему улыбнулся, покачав головой.       — Это просто сон, мистер Малфой. Вы скучаете по ней. Когда мы теряем кого-то очень близкого, наш мозг стремится сделать всё, чтобы увидеть любимого человека снова. Я не хочу высказывать необоснованных догадок, но, возможно, вы чувствуете перед вашей женой вину за что-то. И ваш разум являет вам молчаливый и отстранённый образ Гермионы потому, что вы подсознательно признаёте, что не заслуживаете её расположения.       Драко задумчиво вслушивался в его слова, напряжённо сведя брови к переносице. Доктор не подтвердил и не опроверг его догадок, но сделал именно то, что входило в его компетенцию — дал почву для размышлений, заставив задуматься о том, какова роль самого Драко в этих снах. Возможно…       — Что если я попробую попросить у неё прощения? — это было не предположение. Это была грёбаная безысходность. — Когда я снова встречусь с ней во сне?       — Если ваше подсознание вам это позволит, — с улыбкой произнёс доктор, приподнимаясь с кровати, — это было бы здорово. Но на вашем месте, мистер Малфой, я бы всерьёз задумался о том, чтобы простить себя. Ведь это ваше чувство вины порождает тревожные сновидения. Просто подумайте над этим, ладно?       Драко ничего не ответил. Груз осознания грядущего переосмысления навалился на него невыносимой усталостью. Всё, чем он жил последние полгода, придётся отпустить. Возможно, если он преодолеет изничтожающее чувство вины за то, что был недостаточно внимательным, недостаточно любящим, не до конца искренним, в результате чего оттолкнул от себя Гермиону… Возможно, к нему вернётся надежда.       Возможно.       — Что ж, я оставлю вас, мистер Малфой. Вам следует хорошенько отдохнуть. Надеюсь, я оказался вам хоть немного полезен. Думаю, вы не будете возражать, если мы понаблюдаем за вами до завтрашнего утра. Если вам что-то понадобится, смело нажимайте кнопку вызова медсестры.       Доктор Эйприл одарил его прощальной белозубой улыбкой и направился к выходу из палаты.       — Док, — он обернулся. Драко беззлобно ухмыльнулся ему, склонив голову набок. — Спасибо вам.       — Всегда пожалуйста.

***

      Доктор Эйприл закрыл за собой дверь и тяжело выдохнул, потерев глаза рукой. Коридоры клиники никогда не были наполнены суетой и шумом, здесь текла медленная и размеренная жизнь. Медперсонал и пациенты чувствовали себя как дома. В какой-то степени клиника и правда больше напоминала обычный дом, а не стерильный госпиталь со стойким запахом антисептика и хлорки.       — Ну? Как прошло? — лицо Колетт выглядело обеспокоенным. Она сидела на высоком стуле за стойкой ресепшена, нервно теребя в руке шариковую ручку.       — Как обычно, — небрежно бросил доктор Эйприл, торопливо стягивая с себя больничный халат. — Чёрт, ненавижу эту санитарную дрянь. Она напоминает мне о смутном времени бессонных ночей и дешёвой китайской лапше на ужин. О студенческих годах вспоминаю с содроганием.       — Ну, вообще-то, большинство докторов носят белый халат всю жизнь, — кокетливо подметила Колетт. — И на тебе, кстати, он смотрится очень сексуально.       Эйприл усмехнулся и нажал на кнопку кофейного автомата. С самого утра он мечтал о глотке крепкого эспрессо. Именно поэтому Колетт всегда заботилась о том, чтобы в автомате была подготовлена свежая порция молотого кофе.       — Как только у кого-нибудь снова случится срыв, я обязательно позову тебя посмотреть на меня в костюме доктора.       Колетт глупо хихикнула, откинувшись на спинку стула и забросив ногу на ногу. Сегодняшний её наряд очень выгодно подчёркивал её округлые бёдра.       — Обязательно каждый раз устраивать этот спектакль? — недоверчиво спросила она, слегка кивнув в сторону палаты.       — Поверь, — снисходительно улыбнулся доктор. Несмотря на его безупречную внешность, сейчас он выглядел абсолютно измотанным. — За четыре года я успел убедиться, что это единственное, о чём он помнит после приступов. Если я расскажу ему правду, мы будем иметь дело примерно с таким же срывом, который был в прошлом мае.       Колетт тяжело вздохнула.       — Мне стыдно обманывать его каждый раз, когда он приходит в себя. Вернее, я понимаю, что это правда, но ведь… это было так давно. К тому же, завтра он всё равно забудет о вашем разговоре.       — Ты просто ещё не освоилась, — доктор Эйприл ободряюще подмигнул ей, осушив половину чашки кофе одним глотком.       — Выходит… он так никогда и не вспомнит, что его жена умерла?       — Умерла? — доктор насмешливо хмыкнул. — Ты читала, что ему снится?       Колетт густо покраснела. Медсёстрам было запрещено изучать дела пациентов, но однажды её любопытство довело её до беды: задержавшись после неподобающего «обеденного перерыва» в кабинете босса, она не удержалась и взглянула одним глазком в медицинскую карту Малфоя. Колетт успела прочесть достаточно, прежде чем доктор Эйприл её разоблачил. Но вместо жёсткого наказания и разоряющего штрафа он предложил ей задержаться ещё ненадолго. К концу рабочего дня ей было разрешено обращаться к нему по имени.       — Но… Ты ведь говорил, что она была смертельно больна. Я подумала, её смерть и стала причиной…       — Он не помнит последние полгода её жизни. Как и не помнит её диагноза, обстоятельств смерти и попытки предать огню последствия своего поступка. Его жена действительно не говорила с ним. Но не потому, что была обижена на него, а потому, что не могла. Это была не жизнь, а существование. Малфой не смог справиться с этим. Он не мог видеть её такой. И потому, когда его рассудок окончательно помутился, его разум создал легенду из ранее знакомых ему воспоминаний и образов, преобразовав хладнокровное удушение в объятия посреди океана. Он не ведал, что творил.       — Так он… никогда не был в Исландии? — в неверии прошептала Колетт. Её пушистые ресницы, обрамляющие ясные голубые глаза, мелко затрепетали.       Доктор Эйприл одобрительно ухмыльнулся. Он поступил плохо, очень плохо. Эта информация совсем не была предназначена для очаровательных маленьких ушек Колетт. Но он никогда не был человеком принципов. Он с завидной регулярностью нарушал все пункты длинного свода правил о врачебной тайне и совсем не чувствовал по этому поводу никаких угрызений совести.       Он был прекрасным профессионалом. Но прежде всего, он был обычным человеком.       Он обошёл ресепшн и легонько коснулся поясницы своей подчинённой.       — Моя смена закончилась. Может, пропустим по бокальчику красного сухого?