Грязная душа

      Гарри пришёл в себя лишь на следующее утро. Всё тело ломило, а солнце, отчаянно пробивающееся сквозь толстые стёкла в Больничное крыло, ярко светило прямо в глаза.       Он перевернулся на бок, с ужасом восстанавливая в памяти события вчерашнего дня. Обрывки воспоминаний то и дело всплывали в голове, вызывая тошноту. Ледяные руки Пайка, лезущие ему в штаны, его тихий пугающий шёпот в самое ухо и чёрные пустые глазницы дементора, не выражающие абсолютно ничего.       Мысли, словно навязчивый рой пчёл, жужжали в голове, вызывая сильное желание применить к себе Обливиэйт. Пальцы вновь затряслись, и Гарри накрылся одеялом с головой, пытаясь сглотнуть ком, застрявший в горле.       Если он вчера упал в обморок, пока Пайк к нему лез, то значит ли это, что все студенты, находившиеся рядом, видели его без брюк?       Перед глазами тут же появились стыдливые картинки, и Гарри покраснел, вытирая ладонями сбежавшие по горящим щекам слёзы.       Ему просто хотелось исчезнуть. Он ненавидел свою жизнь, ненавидел дядю Вернона, Пайка, и так отчаянно жалел, что игнорировал Малфоя эти пару дней. Раз уж и Рон, и Гермиона спокойно отнеслись к их общению, почему он просто не пошёл на матч с ним?       Ответ пришёл моментально, и Гарри всхлипнул, понимая, что подсознательно всё ещё не уверен в том, что Малфой действительно заинтересован в нём. Даже как в друге.       Как бы Малфой к нему не относился, голос в голове настойчиво продолжал повторять, что «мальчик, использованный собственным дядей» не может быть достойной партией наследнику одного из Древнейших Родов.       На ещё один вопрос, который теперь тоже мучал Гарри, у него ответа не было. То, что Пайк находится в курсе насилия со стороны дяди Вернона — и так понятно. Но вот как эта информация дошла до него, Гарри было неизвестно.       И голосок в голове продолжал гнусаво твердить, становясь всё громче с каждой фразой: «Это Малфой рассказал. Потому что хотел посмеяться, потому что хотел опозорить тебя перед всей школой, потому что он заодно с Пайком. Потому что такой красивый и недоступный Слизеринский Принц никогда не полюбит кого-то вроде тебя…»       Гарри проплакал ещё около часа, всё больше накручивая себя. Отчасти он был даже рад, что ни Гермиона, ни Рон не пришли его проведать. Ему не хотелось, чтобы друзья видели его в таком состоянии.       Наконец, немного успокоившись, Гарри откинулся на подушки, ожидая прихода мадам Помфри, чтобы узнать, когда он сможет вернуться в гостиную. Решив про себя, что в общении с Малфоем надо ставить точку, пока он сам не привязался к нему ещё сильнее — хотя, казалось бы, куда же больше — Гарри надел очки и уставился в потолок, разглядывая трещины в камне и вновь уносясь в свои мысли. — Привет, не помешаю? — в реальность его вернул знакомый голос.       Возле кровати стоял Ремус Люпин, чуть смущённо улыбаясь. Заштопанный пиджак был ему великоват, русые волосы взлохматились, лежа в лёгком беспорядке.       Гарри неловко качнул головой, садясь по-турецки. Он не понимал, зачем пришёл профессор, но тот выглядел достаточно дружелюбно и вселял чувство спокойствия, а потому Гарри тоже улыбнулся. — Хотел узнать, как твоё самочувствие, — Люпин присел на стул, стоящий возле койки, и достал из кармана небольшую плитку шоколада. — Заодно принёс тебе кое-что. После встречи с дементором — самое то. — Всё в порядке, сэр, спасибо, — Гарри кивнул, с интересом поглядывая на собеседника.       Во все прошлые разы ему было совершенно не до того, чтобы разглядывать Люпина, а сейчас их встреча сама располагала к этому.       Помимо явно поношенного пиджака, профессор был одет в тёмно-коричневые брюки с парой еле заметных заплаток и белую рубашку. На ней возле ворота были вышиты четыре аккуратные буковки «J», «S», «R» и «L».       Гарри прищурился, пытаясь придумать, что означает эта непонятная аббревиатура. Проследив его взгляд, Люпин улыбнулся, и глаза его на секунду стали печальными: — Это первые буквы имён моих самых близких друзей, ну, и меня самого.       Он немного помолчал, словно уносясь в свои мысли, и Гарри наклонил голову, ожидая продолжения. Что-то в профессоре Люпине казалось ему приятно знакомым, если даже не родным. — Твой отец — Джеймс, твоя мама — Лили, я и… — лицо его затуманилось и побледнело, — и Сириус Блэк.       От удивления Гарри приоткрыл рот, впрочем, тут же вспоминая, где он видел Ремуса до их встречи — на колдофотографии, находившейся в альбоме, который ему подарил Хагрид ещё на первом курсе. Только там и Джеймс Поттер, и его друзья были гораздо моложе. — Профессор Снейп как-то сказал, что с вами в компании был кто-то ещё, — заметив, что Люпин явно расстроен упоминанием Блэка, Гарри сменил тему. — А, Питер… Мы не были хорошими друзьями, — он поджал губы.       Следующие минут двадцать они разговаривали о школьных временах Джеймса и Ремуса. Профессор с воодушевлением вспоминал свою учебу в Хогвартсе, а Гарри цеплялся за каждое упоминание о родителях. В рассказах Люпина они были весёлыми, живыми и будто стояли рядом; так близко, что протяни Гарри руку — и сможет их коснуться. — На самом деле, Гарри, я ещё хотел спросить о твоих отношениях с мистером Малфоем. Если ты, конечно, захочешь со мной поделиться, — отсмеявшись после очередной истории о похождениях Джеймса Поттера, произнёс Люпин, и в глазах его что-то еле уловимо дрогнуло. — С Малфоем? — губы у Гарри задрожали, а сердце болезненно сжалось.       Что-то в голосе Люпина заставило его напрячься. — Да, я так понимаю, ты не знаешь, что произошло вчера? — Я упал в обморок, когда увидел дементора, — чётко отрапортовал Гарри и нахмурился.       Всё утро он был так зациклен на Малфое и Пайке, что совершенно не подумал о том, что кто-то кроме близсидящих студентов мог видеть его в стыдливом положении. — Кое-что произошло, — аккуратно начал Люпин и нервно облизнул губы. — Собственно, именно мистер Малфой помог тебе и отнёс тебя сюда.       Гарри тяжело сглотнул, боясь увидеть в голубых глаза осуждение или насмешку, но, к своему удивлению, заметил в них лишь неприкрытую печаль и волнение. Люпин положил руку на покрывало и тепло улыбнулся, так, словно боялся спугнуть Гарри: — Я не знаю, как далеко зашло то, что случилось на матче. Не знаю, было такое раньше или нет. И если ты не захочешь это со мной обсуждать, то я всё пойму. Но, пожалуйста, не позволяй произошедшему сломать тебя! И обязательно обратись за помощью. Это не норма, так не должно продолжаться. — Спасибо, — Гарри кивнул и отвернулся, чувствуя, как в носу защипало, а по щекам потекли ручейки слёз.       Следующие пару минут они сидели в молчании. Люпин терпеливо ждал, пока Гарри успокоится, а тот плакал, трясясь всем телом. Удивительно, как этот тихий, мягкий и замкнутый человек, который, казалось, постоянно находился в своих мыслях, смог так легко обо всём догадаться.       Но, впервые за долгое время, Гарри чувствовал не стыд или ненависть к себе, а благодарность. Люпин не осуждал, не навязывал правильное решение, лишь аккуратно подтолкнул к тому, что надо было сделать уже давно. — Мистер Поттер, профессор Дамблдор просит, чтобы вы пришли, — мадам Помфри подошла к кушетке своего пациента и нахмурилась. — Умойтесь, поешьте и сходите к директору.       Бросив неодобрительный взгляд на Люпина, она покачала головой и направилась к себе в кабинет. — Она, видимо, решила, что тебя расстроил я. Надеюсь, что это не так, — профессор неловко улыбнулся, пытаясь поймать взгляд Гарри. — Нет, спасибо, — тот растянул губы в ответ, быстро смахивая слёзы с лица. — Тогда не буду тебе мешать. Я рад, что мне выпала возможность с тобой пообщаться наедине. Ты удивительным образом похож на своих родителей, — Люпин вскинул ладонь в прощальном жесте, и в глубине его голубых глаз что-то блеснуло. — Конечно, это не моё дело, но, думаю, ты и сам видишь, что мистер Малфой пытается исправиться. Дай ему шанс.       Подождав пока он уйдёт, Гарри откинулся на подушки, нервно теребя пальцы. Людей, которые знали о домогательствах, становилось всё больше, и это сильно сказывалось на его ментальном здоровье.       Даже, несмотря на то, что профессор хотел как лучше, после его ухода Гарри вновь ощутил знакомое чувство стыда и разочарования в себе. С трудом поднявшись с кровати, он начал собираться, теперь ещё и донимая себя мыслями насчёт вызова к директору.

*****

      Когда Гарри зашёл в кабинет Дамблдора, то там уже стоял Люциус Малфой, неодобрительно постукивающий тростью по полу. Профессор сидел за столом, поглядывая из-за очков-половинок на Драко. Тот замер напротив директора, опустив взгляд. Его сильно трясло, а серые глаза показались Гарри заплаканными.       Заметив вошедшего, Дамблдор кивнул ему и улыбнулся, приглашая занять одно из кресел, стоящих возле стола. Не успел Гарри сесть, как за его спиной появились профессор МакГонагалл и профессор Снейп. Они встали у стены, ожидая, когда директор начнёт говорить.       Люциус Малфой одарил вошедших вежливым кивком и кинул на Гарри чуть надменный взгляд, который, на удивление, показался ему больше сочувствующим, нежели недовольным. — Наконец, вы все пришли, и я могу начать. Мистер Пайк, к сожалению, не сможет к нам присоединиться, так как находится в Больнице Святого Мунго, — Дамблдор кинул на Драко красноречивый взгляд, и тот прижал ладонь ко рту, еле слышно всхлипывая. Люциус Малфой нахмурился, но сделал шаг к сыну, кладя ему ладонь на плечо. — Тебе, наверное, интересно, Гарри, зачем я позвал тебя? — Да, сэр, — Гарри кивнул, нервно поглядывая на сокурсника.       Судя по его бледному, мокрому от слёз лицу, произошло нечто поистине ужасное. — Дело в том, что на матче, где ты пострадал от дементора, мистер Малфой использовал непростительное заклятие против мистера Пайка. Подробности ссоры не разглашаются, но, мне кажется, что ты сможешь пролить на это свет, — Дамблдор мягко улыбнулся, доброжелательно кивая. — Я надеюсь, что ты восстановился и чувствуешь себя лучше после вчерашнего инцидента. Нам бы не помешала твоя помощь.       Гарри испуганно застыл, видя, как еле заметно побледнел Люциус, а слёзы закапали с покрасневших щёк Драко с ускоренной силой. Он невероятно хотел помочь ему, отплатить за всю ту заботу и волнение, которыми тот его одаривал, но Гарри не помнил абсолютно ничего после того, как заглянул в лицо — если его вообще можно было так назвать — дементора. — Понимаешь, Гарри, от твоих слов многое зависит. Пока поставлен вопрос об исключении мистера Малфоя и его возможной отправке в Азкабан. Мы все просто хотим понять, что произошло. Если у мистера Малфоя была причина, чтобы так поступить, то я хотел бы её услышать, — директор задумчиво почесал бороду, смотря на Гарри так внимательно, словно пытаясь понять, о чём он думает.       На пару минут кабинет погрузился в тишину, нарушаемую лишь еле слышными всхлипами Драко. Гарри нервно дёргал ногой, чувствуя, как сердце ускоряет бег. Если его догадки правдивы, и Малфой увидел, что делает Пайк, то надо было об этом сказать, но Гарри молчал, кусая губы.       Сказать про Пайка — означало рассказать и про дядю Вернона. А это было страшно, стыдно и ставило на него клеймо не только в собственных глазах, но и в глазах всех окружающих.       Гарри даже не сомневался, что вскоре про изнасилование будет знать весь Хогвартс. И хоть профессор Люпин и посоветовал рассказать о произошедшем, он не был уверен, что готов сделать это при таком большом количестве людей. — Возможно, нам стоит просмотреть воспоминания мистера Поттера, — подал голос Снейп и сделал шаг вперёд. — Я сомневаюсь, что он владеет легилименцией, так что информацию сможем получить очень быстро. Если вы, Поттер, конечно, не захотите добровольно поделиться с нами своей памятью.       Гарри обернулся, встречаясь взглядом с холодными чёрными глазами профессора. По телу его прошла дрожь, и он отвернулся, пытаясь угомонить бешено стучащее сердце, так и норовившее вырваться из груди. — Профессор Снейп, это крайним образом непедагогично, — МакГонагалл всплеснула руками, вставая за спиной Гарри. — Мальчик и так много пережил, а вы позволяете себе такие высказывания! — Давайте успокоимся, — Дамблдор нахмурился и прищурил глаза. — Фадж прибудет через десять минут, и за это время мы должны понять, что же случилось. Драко, Гарри, вам нужно рассказать нам, что же произошло.       Драко качнул головой. Он уже немного успокоился, и теперь безэмоционально смотрел в пол, тыкая носком ботинка в ковёр. Люциус тяжело вздохнул, убирая светлую прядь сына ему за ухо. Его поведение совершенно разнилось с образом, сложившимся у Гарри в голове.       Малфой-старший не ругался, не кричал на Дамблдора, утверждая, что посадит его самого в Азкабан. Он спокойно стоял, расстроенно поглядывая на своего ребёнка, будто готовый поддержать любой его выбор.       Гарри тоже молчал, в очередной раз жалея, что рассказал Драко про изнасилование. Если бы он держал язык за зубами, то Драко не впутался бы в эту ужасную историю, конец которой обещал быть для него очень печальным. Но даже понимание того, что он может отправиться в Азкабан, не убеждало Гарри всё рассказать.       Внезапно послышался звук отодвигающейся горгульи, а затем раздались гулкие шаги, и наконец на пороге кабинета застыл Фадж вместе со своим помощником. Натянуто улыбнувшись, министр оглядел присутствующих и, заметив Драко, нахмурился: — Профессор Дамблдор, вы решили вопрос с вашим учеником? — Корнелиус, боюсь, нам нужно чуть больше времени, — директор поправил очки и приподнялся, пожимая протянутую ему руку. — Я дал вам достаточно времени, Альбус. Мистер Малфой, вы можете объяснить ваш поступок? — министр снял котелок, вытирая вспотевший лоб.       Драко сжал зубы и мотнул головой, не поднимая взгляд. Люциус порывисто вздохнул, и Гарри увидел, как сильно дрожат его пальцы, лежавшие на плече у сына.       Фадж развёл руками и произнёс заклинание. В тот же миг вокруг бледных запястий обернулись магические наручники, переливающиеся и поблёскивающие в свете факелов. Министр коснулся плеча Малфоя, и тот пошёл к выходу.       Уже у самой лестницы Драко обернулся и кивнул Гарри, слабо улыбнувшись. Грязно-серые, чуть опухшие от слёз глаза светились теплом, а тонкие губы подрагивали, видимо, пытаясь сдержать подступающую истерику.       Гарри затошнило. Он смотрел на светлые платиновые пряди, убранные за уши, на мертвенно-бледное лицо с двумя яркими кляксами румянца на скулах и на дрожащие руки, чуть ли не вываливающиеся из таких неподходящих им наручников.       То, что Гарри сделал в следующий момент, наверное, определяло его как хорошего человека, но, по его личному мнению, должно было сломать ему жизнь.       Шагнув вперёд, Гарри нежно коснулся ледяных пальцев Драко и растянул губы в подобие улыбки, пытаясь его поддержать: — Пайк пытался меня изнасиловать, — его голос гулко ударился от стены, разносясь по всему кабинету.       Вслед за ним тут же послышался коллективный вздох, а Феникс встрепенулся на своей жёрдочке, будто понимая, о чём идёт речь.