He hates himself for it

Он ненавидит себя за это. Напряженный взгляд изумрудных глаз скользит по тонким пальцам, ногти аккуратно подстрижены, а дальше запястье. Аристократичное и тонкое, но мужское. Картинки, позы, робкие движения - все мелькает задней мыслью в голове. Руслан заглядывает украдкой под отглаженный манжет белого пиджака, поспешно отводя взгляд. Стучит костлявыми пальцами по длинному столу, привлекает внимание и сглатывает , не смотря на отвлекшегося от дел Сибирякова. –Все, держи свой отчет,– и замолкает , толкая бумаги вдоль по столу. Полиэтилен зашуршал, оказываясь на 40-60см дальше Коли, – Мог бы подождать и до утра. –Спасибо, Руслан Андреевич, – и, о Боже, он тянется вперед за документами. Руслан притих, с придыханием наблюдая, как костюм собрался, оголяя руку чуть-ли не до локтя. Енисейский сглатывает и моментально переводит взгляд на какой-то банальный органайзер с карандашами. Все идеально заточены, лежат в одну сторону. Возбуждение сразу спадает, звучит уставшая речь Столицы, – ты же знаешь, что их сегодня отправить нужно. Говорит настолько измотанно, что кажется, прежде рассказал и объяснил до мелочей систему Почты России всему СФО по очереди. И думает, что Руслану тоже придется объяснять, но Енисейский , кажется, думает о чем-то своем. А точнее, о том, чтобы вообще не пихать документ в следующий раз. Коля поднимется, подойдет и заберет его сам, а Руслан лишний раз посмотрит на отвод прямых, широких плеч. Хоть они еще и были юношескими, но кому это мешало? –Что случилось? – Коля, оказывается, тоже долго смотрит на Руслана. Красноярск переводит взгляд на Сибирякова и не сразу понимает, что ему от него нужно. Включается только через пару секунд с потерянным "М?". – Ты долго смотришь в одну точку, не язвишь, не задираешься, – Коля, до этого заглянув в титульник отчета, поднимает свой взгляд снова и выдыхает, – А главное,- закрывает файл,- не забиваешь на мою позднюю просьбу. Крас встряхивает плечами и бежит от разговора, разворачиваясь к двери, собираясь уже честь знать. – Ты слишком хуево думаешь обо мне, малыш, – кусается и кидает через плечо грустно, – загонял ты меня. –Тебе выписать отпуск? – Руслан оборачивается и вскидывает брови вопросительно. С чего такая щедрость? А взгляд напротив больно обеспокоенный и заботливый. Казалось бы - Иди и бери. Но Коля ему не доступен. Это не для Енисейского. Он слаб на чувства, да и нахер ему "малыш"? Он полностью удовлетворён своим положением, ему не нужны лишние проблемы, лишний человек. Сибиряк убеждает с бараньей упертостью себя, что в Коле его интересует только внешность. А сам снова западает, только сжавшийся кулак выдает его. Сибиряков тем временем, не заметно для Руслана, тихо встает со своего стула, даже не шуршит колесиками, тенью подходит сзади и заключает в тесное кольцо рук. Обнимает. В кабинете на пару секунд воцаряется звенящая тишина, и, очевидно, сброс настроек Руслана. Только еле слышно тикающие механические часы, и то, секунды, кажется, замедляются, а стрелка каждый раз утопает в тягучей смоле. Красноярск мелькает алым пятном, фурией поворачиваясь к Коле, хмурится, сводит брови к переносице, пытается сделать это надменно и независимо, брезгливо даже, но почему-то больше походит на испуганный жест. – Ты че делаешь? – Смотрит прямо в уставшие синие глаза, ловит себя на мысли, что греется. Нахуй. Вот зачем. – Матвей сказал, что объятия поднимают настроение.. – Столица сам теряется, он просто хотел помочь, просто не знал, как. – Правила твоей мамаши на меня не распространяются,- Руслан почти кричал, если не кричал, то точно напрягал связки. Николай не привык к тому, что Енисейский в принципе дарил кому-то возможность услышать его волнение в голосе. И в правду, Руслан хоть и был одним из косвенных подопечных Матвея, но устойчиво динамил любую оказываемую ему помощь. Фигура, непробиваемая манипуляциями, в крайних случаях вылетала из помещения, при этом обязательно хлопнув дверью или любым другим тяжелым предметом. Но к старшему толику уважения оказывал. Было за что. Коля добавляет тихо, успевая сделать это до последующих возмущений: – Я просто хотел помочь.. – Нельзя помочь человеку, который этого не просит,- Руслан шипит, как встревоженная змея. Выдыхает шумно, до боли выразительно и опускает взгляд на губы, потом на шею и вовсе вниз, обходя Сибирякова пристальным взглядом. Проходит время, в голове нервными мушками маячит осознание и тишину разрывает только робкое: - обними меня. Просьба звучит так тихо и потерянно, надломлено, что Коля не верит, усомнился, точно ли они в кабинете вдвоем. Нет, не переспрашивает, зачем? Просто теряется сам, кажется, легкие приклеиваются к позвоночнику от волнения. Но осторожно, с детской робостью, Новосибирск обнимает недавно бушевавшую и тоже уставшую за день, бестию. Аккуратно касаясь плеч грудью, прижимая чуть ближе к себе и прислушиваясь, не против-ли сам Руслан этакого своевольства. Не копошится он, не пинается? Вроде бы нет. А Руслан и не прогонит, в тихую, не признавая сам, будет наслаждаться Колиной молчаливой компанией, пока охранник не постучит в единственный незакрытый кабинет.