Чёрный ангел печали

      В непростом мире, где сердца давно остыли, а души потеряли светлые краски, любовь является не только целительным бальзамом, но и источником нового опыта. В её объятиях можно ощутить то, что было утрачено, и понять совершенно новые грани бытия.       Но что делать, когда любовь воспламеняет сердце, но обречена на гибель? Как сохранить светлую и чистую сторону этого чувства, когда оно беспощадно разрушает всё вокруг? Одиночество, которое длилось несколько тысяч лет, заставляло идти на поводу у судьбы и становиться заложником своих собственных сил. Почему когда любовь приходит, она не приносит покоя, а лишь усиливает внутреннюю бурю и заставляет сражаться с самим собой?       Невозможность быть рядом с тем, кого любишь, становилась настоящей пыткой, которая причиняла боль и страдание. И тогда оставалось только одно — бороться со своими чувствами. Но ему не хотелось. Поэтому он решился на отчаянный шаг — убить брата и сестру, последних Всадников, чтобы сохранить жизнь той единственной.       Сердце Голода томилось от жажды уединения, желания найти убежище в глубинах горных вершин, где они смогли бы укрыться от посторонних взглядов. Он мечтал об этом, хотел быть забытым, и чтобы ни один божественный обитатель не вспоминал о третьем Всаднике даже в самых священных молитвах.       Мужчина хотел найти такое место, где они с Вики смогли бы отдохнуть от бесконечной суеты, где был бы только шум природы и мелодичный женский голос. И он пытался. Почти с самого начала Голод делал всё возможное. Он даже раскрыл перед Орденом Сопротивления тайну, как уничтожить каждого из Всадников Апокалипсиса, включая самого себя.       Что же толкнуло его на предательство? Отчаяние или слабость? Может быть, и то, и другое. Но в конечном итоге это было не так уж и важно. Какая разница, что двигало им дальше, если итог распотрошит мишень? Ведь для мужчины предательство семьи стало своего рода надеждой, пусть она была крохотной и ничтожно маленькой. Но она была — это главное. Всё, что он делал, все его решения и поступки, были направлены на то, чтобы сохранить эту надежду. Голод знал, что он должен был поступить иначе, следовать воле Матери, но он не мог.       Его страх потерять Вики был слишком сильным, а его слабость перед ней — до ужаса огромной.       Всадник и девушка стояли на обрыве, наблюдая, как Небеса задыхаются в огне. Ангелы и демоны падали один за другим, будто осенние листья, обречённые на свой последний танец. Их крики и стоны смешались в один гул, напоминая о том, что никто не застрахован от смерти.       Сейчас был тот самый момент, которого мужчина так долго ждал. Можно было сбежать, далеко, и никогда больше не оглядываться. Голод знал, что бессмертным не выиграть в этой войне, не сейчас, когда мир людей рухнул. И Вики знала, поэтому сильнее сжала руку Всадника, а после зарылась лицом в его грудь, всхлипывая.       — Пожалуйста, — её голос дрогнул, — не ходи туда. Останься здесь, со мной…       Вики подняла взгляд, и глаза её, наполненные мольбой и страхом, встретились с улыбкой Голода. Он аккуратно провел большим пальцем по женской щеке, смахивая мокрую дорожку слез. Её слезы всегда были горячими, словно пламя, как и кожа. Тёплая, нежная и мягкая, напоминающая лепестки роз.       — Ветер такой холодный, — Голод опустил веки, ощущая мерзкое дуновение с привкусом страха и отчаяния, — но ты тёплая.       Вики сощурила брови, понимая, что Всадник переводит тему. Но он не переводил. Мужчина просто не знал, что сказать. И если бы была возможность сейчас остаться рядом с ней, Голод бы остался, не думая. Но судьба не была к ним столь благосклонна.       Она неумолима в своих действиях, и даже если они попытаются скрыться в самых тайных и укромных местах, Смерть обязательно найдет их. И наступит момент, когда та, кто научила Голода жить, будет вынуждена погибнуть.       Улыбка Всадника была искажена болью, которая проникла в каждую его эмоцию. Тёмные локоны, поглощая запах гари, сурово царапали его лицо, напоминая о невыносимом страдании.       — А если они убьют тебя, — Вики сжала холодную руку мужчины, — сейчас, когда мир людей разрушен, — голос девушки вновь дрогнул, почти срываясь, — Чума и Смерть стали слишком сильными.       Голод поднял глаза к небу, где антрацитовые тучи, переливающиеся серебристым отблеском, оставались неизменными. Это было зрелище, от которого захватывало дух, даже в мире, где теперь господствовала лишь пустота. Каждый облачный покров на небе был словно кистью нанесенной краской на холст, создавая удивительную картину, которая окутывала всё вокруг.       — Орден пал, — Вики грустно посмотрела в сторону школы, и Всадник знал, что сердце её обливалось кровью, — я не хочу потерять и тебя.       Голод осторожно обнял девушку, прижимая к себе, словно боясь потерять. В такие моменты его сердце всегда замирало, а дыхание перехватывало от волнения. Его малахитовые глаза загорелись тёмной дымкой, и спустя несколько секунд в рецепторы проник свежий лесной воздух.       Вместо руин, где каждый камень испепелил огненный язык, теперь перед глазами возникли величественные сосны. Они возвышались настолько высоко, что казалось, будто их кроны растворились в небесном тумане. Голод, который сжимал женское плечо, отпустил Вики, позволяя телу расслабиться и наконец-то насладиться покоем.       В этом месте царила гармония, которую они так жаждали. Мёртвая тишина не вызывала ужаса, а лишь унимала душевные тревоги, словно лёгкий ветерок, сглаживающий края пыльных дорожек. Лёгкие наконец-то не разрывались от разряженного воздуха, и мужчина вдохнул полной грудью.       — Тут так спокойно, — произнёс Голод, а после поднёс ментоловую сигарету к своим губам, — я попробую убить брата и сестру.       Тусклый свет, источаемый зажигалкой, едва осветил лицо мужчины, подчеркивая бледность его кожи оранжевым оттенком. Вики широко распахнула глаза, испытывая непонимание при взгляде на Всадника. Даже сам Голод не был до конца уверен в своих силах. Шансы на то, что он сможет осуществить задуманное были крайне ничтожны.       — Но как?       — Человечество стёрто с лица Земли, — Всадник говорил строго, но всё же в его голосе чувствовалась некая скорбь. — Когда падёт последний бессмертный, всё остальное затихнет. Страха и отчаяния не будет, никто не сможет подпитывать Чуму и Смерть, они ослабнут, а я…       — А ты не нуждаешься в подпитке, — быстрее мужчины ответила Вики, рассматривая зелёные листья папоротника под ногами.       Голод кивнул, прикрывая тяжёлые веки. Конечно, не такого исхода он ждал. За всё это время Всадник, наблюдая за людьми, испытывал смешанные чувства. Ему нравилось смотреть на смертных, поэтому и убивать их было для него невыносимо. Эти маленькие создания боролись за свою жизнь до последнего вздоха, защищая право на существование в этом мире. Мужчина не мог не признать, что люди — это величайшее творение, но слабости и недостатки делали их беспомощными перед грядущим Апокалипсисом. Даже бессмертные не могли справиться с его последствиями, что уж говорить о людях.       — Это и был твой план? — вдруг неожиданно спросила Вики, но Голод лишь потушил сигарету носом грубого ботинка, закапывая остатки в сырую землю.       — Один из, — ответил мужчина, обхватив ладонь девушки своей, — но я не хотел, чтобы он стал единственным.       Прикосновения к её нежной коже до сих пор вызывали дрожь по всему телу. Он не мог привыкнуть к этому чувству, каждый раз вздрагивая от малейших касаний. Но именно ради этих моментов Голод продолжал бороться, был готов рисковать всем ради возможности наслаждаться теплом женского тела в своих объятиях.       — Я пойду один, — строго произнёс мужчина. — Они знают, что ты моё слабое место, — осознавать действительность оказалось намного сложнее, нежели думать о ней, — поэтому останься здесь, тут безопасно.       Голод пристально взглянул на девушку, замечая, как каждый мускул её лица напрягся. Густые брови опустились, а между ними появилась маленькая морщинка, которая явно свидетельствовала о том, что Вики злилась. Всадник понимал, что она имела на это полное право, и он чувствовал себя виноватым за то, что оставляет её одну.       — Ну, что ты как чёрный ангел печали, — мужчина аккуратно заправил выпавшую прядь волос девушки, целуя в лоб, — я вернусь, и тогда мы сможем просто жить.       Мягко и нежно, словно переливающийся ручей, ладони Вики скользнули по напряженному торсу Голода, вызывая у него такую знакомую дрожь. На лице Всадника появилась улыбка, которая сияла теплотой и лаской. Он не мог удержаться от желания приблизиться к её запястью и ощутить на своих губах нежную кожу, которая пахла фруктовым кремом в сочетании с терпкой гарью.       Голод приподнял подбородок Вики, опуская взгляд на пухлые губы. Затем он нежно и медленно поцеловал её, словно желая погрузиться в мир их личной интимности, где никто не мешал им наслаждаться друг другом. В этом уединенном месте, где не было никаких посторонних шумов и суеты, они чувствовали себя спокойно и безмятежно.       Медленный поцелуй, наполненный нежностью, неожиданно превратился в страстный и пылкий. Вики отстранилась, чтобы заглянуть в его глаза, и в них отразилась уверенность, которая заставила девушку дрожать от нетерпения. Её губы скользнули по его шее, а язык провел кончиком от самого основания уха до конца, вызывая у Всадника мощную волну возбуждения.       Голод набрал воздуха в лёгкие, прижимая Вики к своему телу так близко, что он мог почувствовать её дыхание. Кровь внутри него начала бурлить, словно кипяток в котле, под влиянием тепла женских губ, которые ласкали шею. В этот миг он забыл обо всём, кроме неё. Его разум затуманился, и он сосредоточился лишь на ощущениях, которые пробуждала в нем эта бессмертная.       Третий Всадник не переставал изумляться тому, каким образом любовь может превратить сильного мужчину в беззащитное создание. Когда женщина, которую он любил, находилась рядом, его сердце начинало биться быстрее, а мысли смутно кружились в голове, словно заблудившиеся птицы.       Голод, на мгновение отступил, а после одним движением развернул Вики, прижимая её лопатки к своей груди. Его дыхание участилось, а кожа покрылась мурашками от желания ощутить каждую клеточку её тела.       — Убери крылья, — прошептал он, выдыхая прямо в её шею, — мешают.       Вики улыбнулась, исполнительно подчиняясь просьбе Всадника. Она замаскировала свои белые крылья, убирая последнюю преграду между ними. Руки мужчины быстро расстегнули её комбинезон, и Голод почувствовал лёгкую прохладу на горячих грудях.       Сжимая соски большими пальцами, Всадник заставил девушку вскрикнуть. Его глаза будто в последний раз скользили по её обнаженному телу, желая запомнить каждую крошечную деталь. Щёки Вики покрылись алым румянцем, а веки трепетали под длинными ресницами.       Всадник обнял девушку и нежно обхватил её шею ладонью, зарываясь носом в мягкие русые волосы. Он осторожно наклонил Вики, позволив ей зацепиться руками за старое и сухое дерево. Мужчина прильнул к изящным лопаткам, прикасаясь к ним своими губами, а затем начал ласкать выпирающие позвонки, усыпляя их поцелуями.       Его руки обволакивали её тело, а россыпь черных волос, спадающих на спину, щекотала оголенную кожу. Всё вокруг казалось забытым и неважным, ведь они были здесь, в этот момент, принадлежали и растворялись друг в друге. Всадник чувствовал, как член пульсировал от нарастающего внутреннего давления, жаждущий проникнуть в мягкое и нежное тело. Он хотел ощутить, как Вики сжимает его внутри, а затем дрожит от удовольствия.       Девушка ловко обхватила губами большой палец мужчины. Её язык ласково облизывал кожу, а зубы надавливали на грубую кожу, вызывая приятную дрожь по всему телу. Собственный голод, который уже давно бушевал внутри мужчины, наконец-то вырвался наружу, заставив его потерять контроль над собой. Он не мог больше сдерживаться и поддался своим желаниям.       С лёгкостью расстегивая ремень своих брюк, Голод позволил им слегка сползти по бёдрам, прежде чем войти в Вики. Её тело обволакивало его член теплом и влагой, вызывая настоящее наслаждение. Неожиданность заставила девушку вскрикнуть и вздрогнуть, но Всадник успокоил её, окутав губы своими и заглушив звуки поцелуем. Он дал ей время привыкнуть к новым ощущениям, вырисовывая узоры на плечах.       Внутри Вики было так тепло и приятно, что на мгновение у Голода подкосились ноги, и он почувствовал, как разум уносится в мир страсти и наслаждения.       — Наверное, — проговорила девушка, едва выгнув спину и задержав дыхание между губ, — секс это самое последнее, чем мы с тобой должны заниматься, особенно когда мир вокруг доживает свои последние часы.       Мужчина не ответил, поддавшись вперёд. Толчки его были медленными и растянутыми. Ему не хотелось торопиться, особенно сейчас, когда густой хвойный лес отделял их от всего ужаса и хаоса, который царил в мире за его пределами. Всадник нежно целовал спину и плечи Вики, вдыхая сладкий аромат свежих фруктов, словно пытаясь раствориться в этой девушке без остатка.       Он желал запомнить в памяти каждое движение её тела, каждую мимику лица, каждый звук женского голоса. Сам того не осознавая, он прощался с ней. Голод не верил в то, что сможет убить Чуму и Смерть.       Но ведь можно было верить и в отсутствие веры?       — Ты самое лучшее, что случалось со мной за всю жизнь, — выдохнул он, усиливая темп, — обещай, что останешься здесь, Вики.       Девушка молча кивнула, преклонившись перед тем, кто стоял перед ней. Её глаза, наполненные слезами, отражали все те чувства, которые она испытывала в этот момент. Для Голода каждое его движение, каждое касание было чем-то большим, нежели просто страстью или желанием. Она была для него самой лучшей мечтой, и самой сильной слабостью.

***

      Голод бродил по поляне, аккуратно вплетая в букет голубые колокольчики. Его руки ловко перебирали полевые цветы, словно играя в танец с природой. Он улыбнулся, замечая, как цвет лепестков напоминал ему глаза Вики. Глубокие, красивые и живые. Мужчина прикрыл веки, возвращаясь на прежнее место.       Вики спала, будто сама была прекрасным цветком. Её перья дрожали от легкого ветерка. Всадник опустился перед ней на колени и нежно прикоснулся к женской макушке, целуя. Её брови нахмурились, будто она чувствовала его присутствие, и это наполнило Голода радостью.       Он поднял голову и окинул взглядом величественные сосны, которые возвышались над ним, охраняя его ото всех зловредных сил мира. Ему казалось, что он находится в куполе, где нет места для тревог и страхов. Там, где он может быть самим собой, рядом с любимой девушкой.       Ему не хотелось уходить, не хотелось отпускать теплую женскую руку. Не хотелось смотреть в глаза Смерти. Не хотелось, чтобы в душе не осталось места для радости, когда злобный хохот Чумы, словно настырный комар, проникнет в его внутренний мир.       Всадник аккуратно вложил букет в ладонь Вики, а после исчез, не оставляя после себя ничего кроме холода и запаха ментоловых сигарет.       Лес сменился уже привычными пейзажами, и перед глазами открылся вид на ужасающую картину. Запах крови, гари и копоти проникал в ноздри, заставляя сердце сжиматься от боли. Сотни безжизненных тел лежали на многовековых плитах школы, словно оставленные на произвол судьбы. Голод безразлично оглядел мёртвого демона, чьи красные крылья слились с лужами крови, создавая мрачную картину разрушения и смерти.       Всадник даже не пытался отвести взгляд. От этого никуда не деться. Скелет — вещь красивая. Хаотичность этих упавших тел, странное спокойствие их грубой обнаженности. Вот, что окружало его.       Мужчина услышал хруст и почувствовал вибрацию под ногой. А после опустил веки, замечая, что наступил на чью-то руку, ломая кость. Вовсе не обязательно наслаждаться убийством; это можно даже считать делом приятным. Обязательно лишь желать смерти своим жертвам. Её нужно желать настолько сильно, чтобы гибель их считалась необходимостью.       Голод усмехнулся, понимая, что именно этим руководствовался брат, когда безжалостно разрывал тела бессмертных на части.       — Я знал, что ты придёшь, — грубый голос окликнул Всадника, заставляя того развернуться на сто восемьдесят градусов, — они пытались убить нас, — Смерть обвёл пальцем мёртвых, улыбаясь, — в какой момент ты решил пойти против воли Матери?       Третий всадник взглянул на своего брата с отвращением и безмолвным презрением. Глаза его впали, а внушительное лицо выглядело намного хуже, чем когда-либо. Он был на исходе. Без постоянного питания страхом, Смерть постепенно терял свою мощь.       — Жаль, что у них не получилось, — монотонно ответил Голод, снимая с плеча свой меч.       Смерть рассмеялся, подходя ближе и пиная тело с золотыми крыльями, которые уже давно потеряли своё божественное сияние. Скорее всего это был кто-то из старших ангелов. Престол или Херувим, а может и вовсе кто-нибудь из Верховных Серафимов. Но статус этого несчастного не имел уже никакого значения. Он как и все лежал рядом с непризнанными, младшими демонами и с остальными бессмертными.       — Не того Матерь Жизни создала самым сильным из нас, — мужчина дёрнул бровями, переводя взгляд за спину третьего Всадника.       Голод услышал смех Чумы, тот самый, пронизывающий каждую клеточку тела. Всадница с нескрываемой улыбкой вышла в центр, а после бросила перед глазами мужчины ослабленное тело Вики. Он вздрогнул, желая как можно скорее оказаться рядом, но Смерть мгновенно остановил его, не позволяя приблизиться даже на сантиметр.       Чума пнула острым каблуком в бок девушки, а после схватила её за волосы, заставляя Голода смотреть на всё происходящее.       — Зверушка последовала за своим хозяином, — Всадница облизала щёку Вики, а после посмотрела на Голода, ухмыляясь, — хочешь увидеть, как та, ради которой ты предал нас, умрёт на твоих глазах?       Внутри мужчины всё сжалось от страха, а горло захлестнуло отчаяние. Он боролся с этими эмоциями, стремясь подавить их, но сейчас самая главная слабость была прямо перед ним. Голод сам подпитывал двух Всадников, делая тех сильнее.       Чума острым когтем провела по ещё влажной щеке девушки, и алая кровь медленно стекала вниз. Каждая капля отдавалась болью в сердце мужчины, который бессильно наблюдал за этим жестоким зрелищем. Вики, в свою очередь, стиснула зубы, выпустив из зажатой ладони мятый и увядший колокольчик. Её лицо было искажено болезненной мукой, а глаза наполнились слезами, которые никак не могли облегчить её страдания.       — Не трогайте её, — процедил Голод, всё ещё пытаясь вырваться из рук Смерти, который становился лишь сильнее.       Под властью Чумы девушка взмыла над землей, и только мгновение спустя мощный удар оглушил её. Раздался звериный рык Третьего Всадника, когда тело его возлюбленной, словно безжизненный и потрёпанный манекен, рухнуло на холодную плиту.       — Хватит! — закричал мужчина, и голос его эхом раздался по всему залу, — Перестань!       Но Всадница не останавливалась. Её острые когти глубоко царапали кожу Вики, оставляя ужасные следы по всему телу. Зелёные глаза наполнились злостью, и Голод почувствовал, как по его щекам потекли слезы. Чёрные и густые, доказывающие, что он проиграл в этой борьбе.       — Вот, что бывает, когда идёшь против нас, братец, — Смерть разрезал воздух, а после проткнул тело мужчины насквозь острым мечом, — я чувствую твой страх.       Голод упал, а Смерть, словно безмятежный наблюдатель, лишь вытащил свой окровавленный меч из груди мужчины. Ему было не больно, но лишь до того момента, когда его глаза встретились с голубыми. Вики подползла к Всаднику, обнимая его тело. Она обхватила широкие плечи, аккуратно опуская голову на свои колени.       — Прости, что пошла за тобой, — прошептала Вики, прижимая умирающего Всадника Апокалипсиса как можно ближе к себе, — прости меня, прости…       Он не хотел, чтобы она видела его смерть. Он не справился, не смог защитить то, что считал самым драгоценным. Голод жалел лишь о том, что не успел вдоволь насладиться её тёплыми объятиями. Ему не хватило утренних поцелуев, шуток девушки и такой искренней радости. Он не успел подарить ей ту жизнь, о которой они так сильно мечтали.       Мужчина перестал чувствовать собственное тело. Все его ощущения словно растаяли, оставив лишь пустоту и безразличие. Рука Всадника в последний раз коснулась мокрой щеки Вики, смахивая дорожку из слёз. А после Голод закрыл глаза, навсегда.       И вот, когда последний ангел пал, всё затихло. Её белые крылья навечно впитали в себя его кровь, а сердце перестало биться. Только потрескивание горящих обломков напоминало о том, что только что произошло. Они знали, что всё имеет свой конец, и что даже бессмертие не может сохранить жизнь вечно.