Дай бой морали!

      Вечером предыдущего дня Цинк вернулся домой чуть после заката, но уснуть ему опять удалось лишь под утро — он долго слушал музыку и курил, сидя в углу комнаты. Ци устало насиловал голову размышлениями о рушащихся планах и общей своей разочарованности в жизни, но в этот поток то и дело вклинивались события дня, и это заставляло его почувствовать себя, как ни странно, чуточку спокойнее. Несмотря на длинную ночь, в 10 утра он уже стремительно шёл по тихой улице, поблёскивая в лучах солнца шипованной курткой. Взбежав по лестнице, он быстро нашарил в перегруженных внутренних карманах новую связку ключей. Он сразу почувствовал, что Кирилл дома один: — Хэй, привет! Я пришёл, — крикнул Ци, торопясь распутать чуть распушившиеся от времени шнурки на берцах. Справившись с задачей, он кинул тяжелую косуху на спинку стула и скользнул в комнату. Кирилл сидел в инвалидном кресле и застенчиво улыбался. Он был одет в тёмные брюки и тёплую оранжевую клетчатую рубашку. Цинк хотел было пожать ему руку и даже потянулся к зажатой у груди ладони, но в последний момент засомневался и легонько потрепал парня за плечо: — Как ты? Хороший сегодня день. — Привет, — Кирилл грустновато улыбнулся и коснулся головой локтя Цинка. — Что-то не так? — Ци отступил на шаг и пристально посмотрел в остроносое веснушчатое лицо: то действительно не выглядело жизнерадостно. — Всё хорошо, просто утро выдалось тяжелым. Я рад тебя видеть. Это было приятно слышать, но в Ци поселились напряженное чувство тревоги и жгущее нутро желание разузнать о причине, с которым пришлось бороться с той же секунды. — Тогда скажи, какие у нас планы на сегодня? Куда ты хочешь пойти? — Пойти… — Кирилл немного подумав, поднял взгляд на собеседника, — А я правда похож на человека, который куда-то ходит? — Конечно похож, — он подумал, что должно быть сказал лишнего, но брать слова назад было поздно — Я часто вижу инвалидов на улицах, в местах разных и э… Что нам мешает, в конце концов? У тебя есть любимые места? Кирилл карикатурно скривился лицом, дотянулся рукой до джойстика управления на подлокотнике коляски и ловко развернулся к окну. Звук электрического мотора был тихим, но обращал на себя внимание Цинка. — Знаешь, когда я последний раз на улице был? — голос Кирилла не звучал слишком печально или хоть немного враждебно, но Ци уже понял, что случайно надавил на больное и возможно даже начал раздражать этого терпеливого парня. — Пятого ноября. Мы с мамой в больницу ездили за этими штуками, — Кирилл жестом указал на причудливый аппарат из металла и пластика, лежащий под кроватью: он напоминал экзоскелет или мотоциклетную броню. — Что... пять месяцев? — Ци многое мог ожидать, но всё же не это. — Раньше чаще получалось, когда я был младше, и родителям было проще спускать коляску. Да и я не маленький уже, это наверное не так естественно — гулять с ребёнком, которому вот-вот двадцать стукнет. Да и ты представь, как люди смотрят. И ладно ещё, если смотрят, чаще отводят взгляд стыдливо или брезгливо даже. В общем, врагу не пожелаешь возиться с этим, проще вместо прогулки окно пошире открыть и проветрить. Ци стоял со сжатыми кулаками, а мать его нового друга представлялась ему уже не просто странной раздражающей женщиной. Степенью безразличия она болезненно напоминала ему его собственную родительницу. Он конечно же помнил, что где-то в этой семье существует отец, но по речи Кирилла он ещё вчера уловил, что его участие в жизни ребёнка такое же посредственное, как это бывает в большинстве других семей. Его переполняло возмущение и злость, которые он очень хотел оставить при себе: — Это пиздец, мне даже представить сложно, каково тебе. Тебе разве не хочется отсюда вырваться? — Честно? Я привык и стараюсь не думать об этом. У меня есть компьютер, книжки, работа — мне этого хватает для жизни. — Ты это серьёзно? Там же такой огромный мир. Как бы я его иногда ни ненавидел, он точно стоит того, чтобы быть его частью. Пойдём прямо сейчас! — Цинку Кирилл казался запертой в клетке птицей, и в его понимании, чтобы подарить птичке свободу, достаточно было лишь приоткрыть дверцу. Он машинально схватил Кирилла за руку и слегка потянул, приглашая следовать за собой. Тот в ответ уставился на него большими круглыми глазами, как испуганный котёнок, которого вот-вот выкинут из засиженной коробки, кроме которой он ничего толком и не видел. Несмотря на это, меньше всего Кириллу хотелось показаться безоговорочно беззащитным и слабым в глазах своего нового знакомого. — Я ведь и так его часть и общаюсь с миром через интернет. Нет, я правда не против прогулок, но думаю ты слабо себе весь этот процесс представляешь. Всё намного сложнее. Напомню, что мы на пятом этаже без лифта, а эта единственная рабочая коляска сама по себе весит килограммов восемьдесят. И это не считая того, что в городе она не везде проедет из-за этих маленьких колёс, разрядиться может. А про реакцию родителей я и думать не хочу, если честно. Мать очень серьёзно к этому относится. Но Цинк, ослеплённый обострённым чувством справедливости, по-настоящему услышал из этой фразы только слово «рабочая»: — То есть ещё и некая нерабочая коляска есть? А она поди ещё и лёгкая? — он говорил, глядя не то в стену, не то куда-то в себя, уже будучи уверенным, что найдёт способ сегодня же показать Кириллу хотя бы соседний двор. Кирилл откинулся на спинку кресла и картинно вздохнул, чувствуя, что напору этого парня сопротивляться совершенно бесполезно: — В комнате родителей есть выход на балкон — думаю, они там складируют все ненужные вещи. Если хочешь, можем вечером поискать, — Кирилл заканчивал фразу уже глядя на спину Ци, направлявшегося на раскопки хлама, и вздохнул ещё раз, будто такой ритуал помогал ему смиряться с танковым характером этого человека. Через пару минут по-прежнему полный воодушевления Цинк втащил в комнату потрёпанное, но не безнадёжного вида, кресло: простое, не такое громоздкое, лёгкое и без какой либо электроники. У самого же Ци был вид бывалого веломеханика, и он последовательно с пренебрежением указывал на неисправности: — Подкачать колёса и парой винтов закрепить подножки, чтобы держались. Вот этот ремень, он тебе нужен? Если да, то и его прикрутить тоже. Вот эта штука под голову, она болтаться так не должна? Тогда восемь винтов нам хватит, правда на балконе я ни одного не нашёл, но ничего. Я в строительный, тебе купить чего-нибудь по дороге? — едва закончив представление, Цинк направился к выходу, чтобы не дать Кириллу возможности запротестовать. — Теперь не знаю, что от тебя ожидать — прошипел Кирилл, — Тебе денег-то дать? Карта в верхнем ящике стола. На секунду показавшееся в дверном проёме лицо Цинка сообщило, что сочтутся они в другой раз. Кирилл снова повторил дыхательную мантру. Его переполняло чувство тревожного ожидания: всё же не каждый день его привычный уклад жизни так беспощадно рушат, причиняя добро и нанося счастье. Подъехав ближе к окну, он прислонился к холодному стеклу лбом и подумал, что, должно быть, вчера Цинк ещё осваивался, поэтому и был так спокоен и ни на чём не настаивал. «А что, если он и сегодня всё ещё до конца не освоился?» — Кирилл физически почувствовал выброс адреналина и подумал, что больше всего он хочет узнать, к чему это приведёт. И в довесок, желательно, выжить. «Наверное именно это люди чувствуют на вершине американской горки перед тем, как вагончик полетит вниз?» — подумал он, и эта метафора сразу показалась ему до смешного неуместной: «Просто выйди на улицу, всё будет хорошо, просто выйди — все так делают». Видимый из окна мир больше напоминал ему стереокартинку, чем осязаемое бескрайнее пространство. Кирилл переместился к столу и включил музыку со старенького компьютера. Первой случайным образом заиграла «I’ll Follow the Sun» — песня The Beatles:

One day you'll look to see I've gone

(Однажды ты оглянешься и увидишь, что я ушел)

For tomorrow may rain,

(Ибо завтра может пойти дождь,)

so I'll follow the sun

(так что я последую за солнцем)

Some day you'll know I was the one

(Однажды ты поймешь, что я был тем самым единственным)

But tomorrow may rain,

(Но завтра может пойти дождь,)

so I'll follow the sun

(так что я последую за солнцем)

…

Спустя время Цинк вернулся со всем необходимым и потратил чуть больше часа, чтобы привести в чувства старую коляску. Пока он ещё по-турецки сидел на полу и, сгорбившись, доводил развалину до ума, Кирилл делился с ним последними, по его ощущениям, детскими воспоминаниями: — А ведь я когда-то даже в Москве бывал с родителями. В двенадцать лет. Почти что самое приятное воспоминание, ты только не смейся, о том, как в поезде едем, и с папой играем в шахматы, — Кирилл невинно улыбался и иногда прикрывал глаза, чтобы ярче проявить ту или иную сцену. — Я на поезде только один раз катался, но тоже круто было, — Цинк шепелявил, держа по рту отвёртку, чаще всё-таки автостопом. — А сам город мне не понравился, хоть мы и мало где были. В любом случае — везде люди. Очень много людей. А жили мы там в больнице, и я тогда с парой очень хороших ребят познакомился, и с… — он сморщил лоб и тяжело вздохнул — С Максимом, был там такой паренёк... Цинк, хоть и слушал вполуха, но, почувствовав повисшее в воздухе напряжение, элегантно вынул изо рта отвёртку и внимательно посмотрел на потупившего взгляд Кирилла. Он было хотел начать расспрашивать, но вовремя заметил, что дело не так просто: — Ты в порядке? — он пару раз оттолкнулся руками от пола и проскользил по ламинату прямо к ногам Кирилла и положил ладонь на его колено. — Наверное, — его голос звучал опустошённо. — Ты хочешь со мной чем-то поделиться? — спросил Ци осторожно. — Нет, — сказал Кирилл на удивление решительно, но без какой-либо злобы, — Это только моё, извини. Точнее я хотел бы, чтобы оно было только моим. — Понял, отъебался. Тогда идём? Я как раз закончил. — Да! — в Кирилле откуда-то появилась решительность, и он сам старался не упускать такой момент. — Тогда давай опробуем эту тачку, — Ци отстегнул ремни, фиксировавшие Кирилла в электроколяске и, крепко прижав к себе, пересадил его в старое кресло, — Ну как, порядок? — Только пристегни, пожалуйста. Вроде терпимо. Цинк ещё немного времени потратил на то, чтобы устаканить эту малонадёжную конструкцию и найти подходящую для сиденья небольшую подушку. В конце концов Кирилл стал чувствовать себя менее дискомфортно, и Ци с видом победителя пошёл одеваться. — Где твоя куртка? — спросил Цинк, уже перелистывая вешалки в шкафу: среди нескольких рубашек, свитеров, брюк и зимнего пуховика её не оказалось. — Я не знаю, если честно. Думаю, я и так не замёрзну, — сказал он с лёгким стыдом, — Но можешь захватить плед из нижнего ящика. — А обувь, она ведь тебе нужна, да? — Ци с подозрением посмотрел на парня. — Думаю кроссовки лежат где-то в коробке внизу шкафа. Ци пришлось практически вывернуть кроссовок, чтобы надеть его на выгнутую в напряжении стопу, второй поддался чуть легче. — Тебе ещё не расхотелось куда-то идти со мной? — Кирилл посмотрел на Ци почти с мольбой. — Не дождёшься, — Ци бросил на него пронзительный взгляд и продолжил сборы. Минут через десять Цинк уже осторожно спускал коляску: задние колёса медленно перебирались по лестнице, и каждый раз с силой соударялись с очередной ступенью. Кирилл, жутко смущённый, почти сразу признался, что эти удары отзываются сильной болью в спине. Цинк, недолго думая, затащил коляску обратно на лестничную площадку, взял Кирилла на руки и занёс в квартиру: — Я же говорил, что не выйдет, — в голосе Кирилла слышалась тень грусти, но больше было смущения и стыда — Спасибо, что ты попытался. Цинк сдавленно рассмеялся: — А вот хер тебе! — он очевидно был рад это сказать, — Мы просто поступим немного иначе: спущу сначала коляску, а потом тебя. — Ну ладно…— почти прошептал Кирилл. — Ты же не обиделся? Не бери в голову, я же про хрен шучу… По-дружески, понимаешь? Цинк бережно опустил его на белоснежную постель и побежал выполнять первую часть намеченного плана. Вернувшись уже через минуту, он снова поднял Кирилла. — Я не обижаюсь, — сказал он, — Но это неприятно. — Прости, прости меня! — Ци уже нёс его по лестнице, осторожно, ответственно выверяя каждый шаг, — Я быдло, сам видишь, тут ничего не поделать. Дыхание Ци сбивалось всё больше с преодолением каждого следующего лестничного марша, руки буквально молили о пощаде, но этажи успели закончиться быстрее, чем его силы. Он, насколько мог, медленно опустил Кирилла в коляску и сел на асфальт рядом с ним, пытаясь отдышаться. — И как тебе такой забег? — Кириллу было неловко, что из-за него человеку приходится себя так изматывать, и лёгкий сарказм скрыть этого не мог. — Ничего, — он всё ещё тяжело дышал, — Неделя-две, и буду без проблем туда-обратно с тобой бегать, это я с непривычки. Буквально через минуту Цинк поднялся, посадил Кирилла, как следует, и укрыл его ноги тёплым тёмно-красным пледом. Кирилл озирался по сторонам и глубоко дышал прохладным весенним воздухом. В тихом дворе почти не было людей, и слышен был только шум крон деревьев, отдалённое пение птиц и еле уловимый дорожный шум. — Спасибо, — шепнул Кирилл Цинку на ухо, пока тот, наклонившись, прятал края пледа ему за спину. — Не за что пока, — закончив упаковывать Кирилла в плед, Цинк вскользь погладил его по плечу, — лучше пойдём скорее, я столько мест хочу тебе показать.