Anyone Who Knows What Love Is

      Сёко курит, склонив голову набок, длинными волосами задевая столешницу. В её практике она впервые видит, как Годжо Сатору пытается прихорашиваться. Он придирчиво выбирает одежду! Медик силится вспомнить, когда видела его не в кителе школы или не в простой белой футболке и спортивках, но вот её друг юности выбирает невесть откуда взявшиеся черные джинсы и, прости господи, рубашки!       — Может это? – Годжо красуется перед её зеркалом, потягиваясь, чтобы проверить пластичность ткани. – Что скажешь?       — Скажу, что тебе идёт. Как и всё, что бы ты ни надел. Не волнуйся, она влюбится в тебя ещё сильнее (если это вообще возможно для парочек… кхэм, людей вроде вас), - Сёко хихикает.       — Я не боюсь, что она не влюбится. Я хочу, чтобы она пожалела о том, что игнорировала нас, - Годжо лыбится зеркалу, почти злобно. — Я не обижен, но это было грубо!       — Ты обижен, - констатирует Сёко и встаёт, чтобы посмотреть ботинки.       — Уооооооу, Годжо-сенсей, Вы сегодня куда-то идёте? У Вас задание? – Итадори не умеет стучать, но Сатору даже рад. Он поправляет длинные рукава рубашки и надевает пиджак ассиметричного кроя. Годжо похож на супермодель со своими длинными ногами, кошачьей пластикой, уложенными волосами и божественного цвета глазами, выглядывающими из-под стекол очков.       — Да, у него задание по разбиванию чужих сердец! – Сёко снова посмеивается, укоризненно качает головой и треплет Итадори по голове.       — Вы справитесь, Годжо-сенсей! – кричит Итадори из коридора.       В комнате Гето царит порядок, он сидит, одетый в свои традиционные широкие штаны с завышенной талией и белую рубашку с закатанными рукавами. Мимико аккуратно заплетает длинные черные волосы и заметно грустит.       — Вы никогда не заплетаете волосы на официальные приемы, – она сегодня необычайно тиха.       — Это и не официальный приём, – Сугуру пожимает плечами. Он прикрывает глаза и старается сидеть неподвижно.       — Это из-за имён? – девушка старается не выдавать тоски, но волнуется, что теперь всё изменится и Гето-сан вообще перестанет хоть изредка уделять им внимание. Мужчина говорит ей не переживать, и его заверения услышаны.       — А где Нанако? – интересуется шаман перед выходом.       — Нашла какого-то бедолагу и таскается с ним по Синдзюку, - Мимико высовывает язык и корчит смешную рожицу.       — Здоровья погибшим, – констатирует Гето и уходит. Сегодня воскресенье, и для Сугуру оно таит много надежд.       На улице стоит теплая осенняя погода, поэтому парк наполняется людьми, однако в нём все равно достаточно места, чтобы найти тихий уголок. Солнце отражается в солнечных очках Годжо и на блестящей пряжке пояса Сугуру. Оба пришли почти за час и даже место выбрали одинаковое.       — Я не сказал, куда именно нужно подходить, и не взял номер телефона.       Они сидят в кафе у входа и Гето заметно нервничает.       — Ага. Значит ты позвал меня на свидание, Сугуру? – Годжо кладёт подбородок на руки, упертые локтями в стол. Он чувствует себя неуютно под чужими взглядами, а теперь выясняет, что они зря сюда приперлись. Могли бы играть в баскет или смотреть фильмы марафонами. А если Сугуру так захотелось погулять, можно было сделать это глубокой ночью, когда никого нет. Или пойти на залив.       — Я подумал, что если она не придёт, то я заявлюсь к ней снова под предлогом того, что не сказал, куда идти, а дальше импровизация.       — Ну конечно! Ты просто забыл! Чем Вы вообще были заняты вдвоём?       — Разговорами о том, что она ненавидит шаманов и на хую нас вертела.       — Но у неё нет хуя!       — Во-первых, как ты можешь быть уверен? - Гето вытягивает указательный палец, — а во-вторых, все равно вертела. Я думал, твоё лицо работает на них безотказно, зря ты не снял повязку.       — Твоё лицо работает точно так же, она просто набивает себе цену, - Годжо фыркает как дворовый кот, которого пытаются словить руками.       — Мне так не показалось, скорее, она даже не рассматривала этот вариант. Отмела на уровне идеи. А ещё она довольно мила, думаю, у неё что-то вроде иммунитета к красавчикам. Мимико и Нанако нашли её профили в соцсетях, у неё там почти ничего, а подписчиков как рыбы в озере. Девочки говорят, что это значит, что она популярна, хотя я не могу взять в толк, почему они так решили, - Сугуру потягивает какой-то слабоалкогольный коктейль и отмечает, что уже почти 16 часов. — Пойдём, здесь всего 2 входа, разделимся.       Оба парня тащатся ко входам, обращая на себя все женское внимание, что есть в парке. Оно следует за ними. Если бы им можно было изгонять проклятия, думает Годжо, он бы осветил всю Японию с Токийской башни, став айдолом. Мужчина смеется своим мыслям, чем вызывает непонимание у друга. Ни в 16:00, ни в 16:30 никто хоть мало-мальски похожий на рыжее чудище, у ворот не появляется. Сатору снова насвистывает и идёт ко второму входу, чтобы отчитать Гето.       — Всё же не пришла, - Сугуру почти раздосадован. Годжо присаживается на ограду рядом с ним и по-свойски закидывает руку на плечо. К черту юных дев, к черту эти метки, у них есть достаточно.       Копна рыжих волос, собранных в изящную косу, мелькает вдалеке. Блеск меди почти невозможно не заметить, как и саму девушку. Зашуганный зверек, что сидел в тележке для чемоданов, куда-то исчез, оставив после себя нечто действительно прекрасное. Или Сатору бредит. Женщина стоит, оглядывая парк, ищет что-то взглядом, смотрит в телефон и снова на парк. На ней легкое платье-сорочка из серого шелка, черный спенсер, белые балетки с острым носом и пара простых сережек. Теперь, даже с лёгким макияжем, она собирает заинтересованные взгляды прохожих. Пара зевак направляется к ней, чтобы помочь иностранке разобраться. Сугуру поднимается с места, улыбаясь, засовывает руки в карманы и широкими шагами преодолевает расстояние, чтобы напугать подошедших парней, склониться над чужим телефоном, произнося теперь фирменное:       — Йо!       Сатору подходит прямо за ним и наигранно отворачивается, надуваясь.       — Простите, я опоздала, Гето-сан не указал вход, а я ещё и заблудилась, - девушка смущается и прячет телефон в небольшую сумку.       — На 36 лет опоздала, - тянет Годжо. — Годжо Сатору. Буду – подчеркивает, — рад познакомиться.       — Уж простите, мне в целом только 25, - огрызается. Однако представляется в ответ и говорит о взаимности. Сатору язвит вновь и получает ответом по голове.       — Прогуляемся? – Сугуру утаскивает парочку прочь, пока не начали собираться зрители.       У Гето с теперь уже знакомой разговор завязывается почти сразу. Они говорят о малозначительных вещах, вроде ландшафтного искусства, погоды в Токио и том, насколько хороша Япония. Темноволосый говорит о каких-то авторах заумных трактатов, что Годжо никогда не читал, но, кажется, читала их новая подружка, и пугает бесконечностью голубей и уток, которые смешно и возмущенно курлыкают, когда тот кидает им хлеб и не дает подойти к нему. Девушка ничего не говорит самому Сатору, но заинтересованно наблюдает за кучкой птиц и вдруг легко посмеивается. Стянувшийся узел внутри распускается и оба парня таращатся во все глаза.       — Что? – вмиг меняет тон девушка, но не получая ответа повторяет вопрос. — Да чего?       — Ты красавица, – будто пораженный этим обстоятельством говорит Годжо.       — И ты тоже красивый, как и Гето-сан, – она говорит это так, будто это ничего не значит.       — Тебе повезло, что у тебя будут такие возлюбленные, вообще-то, – Сатору уже не сомневается в том, что они возлюбленные. Он даже думает, что он уже не остановится ни перед чем.       — Я всегда искала чуть другое, – сконфуженно говорит девушка.       — И что же? Какого парня ты хотела бы видеть?       — Умного…       — Это Сугуру. И я!       — Заботливого!       — И опять я! И Сугуру!       — А главное – с добрым сердцем…       — Снова мы. Пока хорошо идём, ни одного пункта мимо.       — Понимающего меня и любящего…       — Это тоже можно устроить хоть сегодня! - Сатору приспускает очки, тут же возвращая их на место.       — И неприметного, верного, в общем, такого, который даст жить мне спокойной жизнью, – девушка смотрит куда-то в сторону кленовой аллеи и будто прощается с мечтами об устроенной жизни.       — Ну, знаешь ли, не бывает идеальных людей! У всех свои недостатки, – Годжо поддельно веселый. Он лучше всех знал, что это и есть трагический изъян его героя. То, почему он не мог быть Богом. Он был не всесилен и не мог привнести спокойствия ни в чью жизнь.       — Ну а вы оба? Чего хотели вы?       — Иногда – дожить до следующего дня, иногда – истребить всех не магов, – Сатору качает головой в сторону Гето и загибает пальцы - временами – большую пиццу, но чаще сладостей. Чтобы все твои ученики дожили хотя бы до 30 и спасти как можно больше людей. Кстати, он – никогда не встречался с девушками, а я никогда не думал о серьёзных отношениях. Такие желания – слишком большая роскошь.       — Начинать из-за таких глупостей, как пара надписей и не стоит.       — Не стоит. Так значит ты не останешься?       — Ну почему? Я тоже люблю пиццу, хочу дожить до следующего дня, хотя и не всегда. Никогда не встречалась с девушками и не была в официальных отношениях.       — А как же спокойная жизнь? О ней придётся забыть. Ты будешь несчастна, а в ближайшей перспективе, возможно, вдовой.       Девушка идёт по тропинкам вниз к воде и вдруг резко останавливается, оборачиваясь на парней.       — Нельзя выйти за двоих сразу, поэтому вдовой я не буду. А счастлива я буду или нет – зависит. Мы сами придумываем свою жизнь, если будут основания, то можно и передумать.       — Наличие душевной связи для тебя недостаточное основание? – Сугуру серьёзен. Он намерен закончить всё, если кто-то из них троих действительно против, потому что совсем запутался.       — А для тебя? Как по мне, даже любви не вполне достаточно. Не знаю, как у вас, но у меня много любимых людей. Они живут и погибают, со мной и без меня. Так почему мне следует остаться, почему вам двоим стоит быть вместе? – девушка оглядывает озадаченные лица.       — Глупость, всё потому, что иначе никак, – говорит Годжо, без тени улыбки.       — Можно! Тысячи, а может и миллионы людей, любящих друг друга со всей искренностью, что у них есть, в итоге расходятся.       — Чего ты хочешь? Что хочешь услышать? – голос Сатору звучит величественно.       — Что ты, Сатору Годжо, и ты, Гето Сугуру, выбираете эту судьбу сами, а не оправдываете все парой строчек, любовью и другими обстоятельствами.       — Ты хочешь брачную клятву? – Сугуру посмеивается.       — Я хочу, чтобы вы двое перестали страдать от невозможности принять судьбу. И сама хочу перестать это делать. Честно говоря, у меня эти иероглифы с самого детства, лет с четырех. Однажды я почувствовала такую боль, что потеряла сознание, а твоё имя угасло. Тогда я была совсем ребенком и даже не могла осознать, что тебя не стало, я поняла, что что-то плохое случилось лишь по сочувствующим лицам родных и пустоте внутри. А потом оно снова появилось! Через время все повторилось, но угасло имя Годжо. Не успела я пережить это, как имя появилось вновь. И тогда я подумала, что лучше бы нам никогда не встречаться. Но мы встретились, не успей я даже выйти из аэропорта. И теперь всем нам нужно или принять всё, что с нами происходит, или послать друг друга, – девушка заметно дрожит, ни то от холода, ни то от накативших эмоций.       Сатору снимает пиджак и накидывает на женскую голову. Он прижимает её к себе, отмечая, что она едва достает ему до груди и пытается схватить ручищами Гето. Когда у него это получается, они стоят в полной тишине и не говорят ни слова. Выходит, они, даже не зная этого, всю жизнь «готовят» кого-то под себя. По-дурацки вышло.       — Дышать, – хриплый голос и женская рука с длинными ноготками пытается карабкаться по мужской груди. Все трое смеются, стискиваясь ещё ближе. Может быть, теперь, лишь ближе к 40, мальчишкам будет положено не только море щемящей боли, но и щедрая порция счастья? Они не знают этого, но, раз уж судьба кинула кости, почему бы не сыграть?