Home Together

      Иметь ребенка было странностью. Неплохой “странностью”. Просто странностью. Различной. Необычной? Описывать это в данный момент было не важно.       Решив, что не сможет заснуть под плач своего ребенка, Леон повернулся в постели лицом к потолку. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, что Ада не сдвинулась с места. Она отвернулась от него, но ее ровное дыхание продолжалось. Как она вообще сейчас спит?       Услышав плач ребенка, он почувствовал себя неловко. Это был сигнал о том, что что-то было не так. Он не мог просто продолжать игнорировать это. Он пошевелился, чтобы встать с кровати, и сразу же сквозь крики услышал сонный, но строгий голос Ады. Значит, она все-таки не совсем спала.       — Не надо, — это было все, что она хотела сказать.       С разочарованным вздохом Леон откинулся на подушку.       — Я не понимаю, почему я не могу пойти проверить, — он фыркнул, взглянув на нее, чтобы увидеть, как она сменила позу и тоже легла на спину. — А что, если что-то не так?       — Тогда ее плач звучал бы по другому, — сказала она, как будто это было самой очевидной вещью, даже не потрудившись открыть глаза. — Она еще не проголодалась, и я только что сменила ей подгузник. Она просто хочет внимания.       Леон нахмурил брови. Чем этот плач отличается от всех остальных? Плач был плачем. И если его малышка действительно просто хотела внимания, кто он такой, чтобы не дать его ей?       — Могу я быстренько взглянуть?       Ада вздохнула.       — Делай, что хочешь. Но просто знай, что если ты это сделаешь, то каждый раз, когда она будет вот так плакать, она будет ждать тебя. Только не я.       В ее словах есть смысл.       Хотя, это не означало, что Леону это должно было нравиться. Но он остался на месте. Ада уже упоминала ему об этом раньше, что было бы лучше дать ребенку поплакать, чтобы он мог привыкнуть спать самостоятельно. Уэйверли было уже почти целых шесть месяцев – хорошее время, чтобы учить ее сну. Тогда это имело для него смысл, но теперь, когда это происходило, ему потребовались все силы, чтобы не сдаться и не взять ребенка на руки. Поэтому вместо этого он повернулся, чтобы обнять Аду.       Она была здесь не каждую ночь, точно так же, как и он. В конце концов, у них все еще была работа, и, несмотря на это, они пытались быть со своим ребенком вместе. Это оказалось непросто. Для него всегда была работа, которую нужно было сделать. Возникали дела, которые требовали от него поездок; отчеты, которые нужно было закончить; работы. И Леон знал, что у Ады были свои собственные обязанности, о которых ей нужно было позаботиться. Но прямо сейчас они все трое были вместе, и это заставляло его чувствовать себя полноценно.       Теперь, если бы только он не чувствовал себя таким виноватым...       В конце концов плач окончательно прекратился .       — Видишь? — прошептала Ада. Она повернулась к нему лицом и устроилась немного поудобнее в его объятиях, готовая в любой момент провалиться в сон.       — Это все еще кажется подлым.       Она улыбнулась его ответу.       — Ты бы так подумал, не так ли? — спросила Ада прежде чем наклониться, чтобы поцеловать его на ночь.       Вонг проснулась раньше своего будильника. Сев на кровати, она сразу же заметила, что другая половина кровати пустует. Она знала, что Леон предпочитал оставаться в постели так долго, как только мог, прежде чем, наконец, встать. Это было много лет назад, когда он вкратце упомянул, что это потому, что он никогда не знал, когда у него снова будет возможность поспать. Однако, у нее было довольно четкое представление о том, куда он отправился так рано. Она улыбнулась про себя, все еще не двигаясь со своего места. Вместо этого она нашла время полюбоваться тем, как солнце пробирается сквозь занавески, довольно приятно освещая комнату. Ада видела все это раньше бесчисленное количество раз, но в последнее время в этом было что-то другое. Не только в этой комнате, но и во всей остальной квартире. Она не могла бы сказать, когда перестала воспринимать это просто как “квартиру Леона”, а вместо этого как свой дом.       Вонг откинулась на спинку кровати. Она никогда не думала, что найдет место, куда тоже стоит вернуться. Еще до появления Уэйверли она предполагала, что испытывает особую привязанность к этому месту. Вот почему она всегда обнаруживала, что возвращается. Потому что он жил здесь. Даже если его физически не было рядом во время одного из ее спонтанных визитов, какая-то его часть всегда была рядом. То, как люди содержали свои дома, всегда было очень красноречиво. Присутствие Леона было в том, как он расставлял свою одежду, какие фильмы и альбомы у него были, какие маленькие растения он держал у окна, в цвете его простыней, в шампуне в душе – она видела его во всем этом.       Вначале Ада была просто наблюдателем, но держать свои руки при себе было не в ее характере. Прошло совсем немного времени, прежде чем она начала переставлять кое-какие вещи тут и там, иногда даже добавляя свои собственные. И каждый раз задавалась вопросом, заметит ли он это. Если его это когда-нибудь и раздражало, он никогда ей об этом не говорил.       Теперь она не чувствовала себя посторонней, она чувствовала, что ее место здесь – с ними. Все это было так ново. Неожиданно. Быть матерью.       До сих пор работа была основной ее мотивацией. Это было то, что у нее так хорошо получалось. И теперь у нее просто была другая цель. И это было приятно. Ада так долго отказывалась от мысли когда-либо быть частью семьи. Но то, что у нее было сейчас – другое. Это было бы трудно, но нет ничего такого, с чем она не смогла бы справиться. И помогло то, что она была не одна.       С этой мыслью она наконец выбралась из постели и вышла из комнаты, проходя по коридору. Дополнительная маленькая спальня, которую Леон использовал в качестве своего рода кабинета, теперь была переоборудована в простую детскую. Казалось, ему слишком не терпелось избавиться от стола, которым, по его утверждению, он все равно почти не пользовался. Что ее совсем не удивило. Ада знала, как сильно он ненавидел приносить какую-либо работу домой, и то же самое можно было сказать о ней самой. Здесь она могла отделить себя от своей трудовой жизни и вместо этого сосредоточиться на других вещах, которые были ей небезразличны.       Она прислонилась к дверному косяку, любуясь на его задний вид. Он наблюдала, как он медленно раскачивается из стороны в сторону и напевает, укачивая на ходу их малышку. Она быстро узнала мелодию, которая часто крутилась у него в голове. Одна из его любимых. Это было зрелище, которое она никогда бы не подумала увидеть раньше. Так мило.              Она придвинулась ближе к двум людям, о которых думала больше всего. Ее руки обхватывают Леона сзади. Он на мгновение остановился, но вскоре продолжил. Только они трое. Ада улыбнулась ему в спину и почувствовала, как он напевает.       Уэйверли издавала негромкие звуки, выражающие удовлетворение. Ада выпрямилась, чтобы посмотреть через плечо Леона на дочку.       — Я думаю, она сама довольно хорошо спала, — сказал Леон с оттенком удивления.       Это была правда, Ада испытала облегчение от того, что Уэйверли не только заснула, но и проспала большую часть ночи.       Леон был не единственным, кто боролся с желанием подойти и обнять малышку, пока она оплакивала своих родителей.       — У тебя были сомнения? — Ада повернулась, чтобы посмотреть на него, и он с улыбкой мягко покачал головой.       — Конечно, нет.       Они могли бы привыкнуть к этому. В конце концов, это было только начало.