Arranged/По расчету

Она не знала, нужно ли было постучать. У неё дома хозяином кузни был огромный, похожий на медведя, мужчина, который каждый раз недовольно бухтел, когда она приходила к нему с очередным заказом, и всегда жаловался на её дотошное внимание к деталям. Её секиру нужно было довольно часто точить, иначе она быстро затуплялась. Составную часть лезвия нужно было, чуть ли не каждую неделю, крепче прикручивать из-за частоты использования, а если правки были некачественными, то секиру приходилось заново перебалансировать, иначе она начинала неудобно лежать в руке. Да, Астрид знала, что у неё были высокие стандарты, её старый кузнец не раз напоминал ей об этом. Но Иккинг сказал, что она может приходить в любое время. До этого девушка появлялась в кузне всего один-два раза, но без секиры, потому что Иккинг все время казался занятым. Астрид всё ещё колебалась, потирая большим пальцем знакомую выемку на рукояти. Но затем, она сделала глубокий вдох и зашла внутрь. — Иккинг? Кузнечный молот остановился в воздухе, готовый вновь продолжить ковать. Подняв взгляд, молодой вождь опустил руку и ухмыльнулся. — Вечер добрый, миледи. Я снова пропустил ужин? — О, — удивилась она, оглянувшись на улицу, где уже стемнело. Она сама не была уверенна. — Не думаю. Честно говоря, я не знаю, сама не особо следила за временем, — подняв топор, Астрид посмотрела вниз и покрутила оружие в руках. — Я хотела спросить, сможешь ли ты поточить его для меня? С глухим стуком парень положил молот на верстак. — Конечно, дай взглянуть, — сказал он, смахивая перчаткой со лба пот. Его лицо слегка покраснело от напряжения, а волосы и ворот темной рубахи намокли. Он осторожно взял у неё секиру, и Астрид заметила, как напряглись мышцы его предплечья. Его рабочий фартук скрывал большую часть тела, но не плечи и руки, которые она с удовольствием оценила. Астрид надеялась, что он не поймал её хитрого взгляда. — Она в хорошей форме, хоть и старовата, — Иккинг направился к точилу, но остановился, повернувшись к ней. — То есть, секира старая. Не ты. Ты не старая. — Угу, — ответила Астрид, сопротивляясь желанию улыбнуться. Она прошла за ним в другой конец комнаты и села на высокий рабочий стул. — Это моей мамы. Когда я родилась, папа купил ей новую, — она немного нервничала из-за того, что отдавала секиру в руки новому кузнецу. Но, конечно же, девушка не скажет об этом Иккингу. — Семейная реликвия, — кивнул он, поднося край лезвия к точилу и ритмично нажимая на педаль. Точило начало вращаться и царапать металл, услышав этот звук, Астрид взволновано начала мяться на своем месте. Хватка Иккинга сильно отличалась от хватки её старого кузнеца. Одной рукой он крепко сжимал рукоять, а пальцы другой руки осторожно лежали на блестящей головке секиры, крепко удерживая лезвие. Его глаза сузились от напряжения, а кончик языка скользнул по нижней губе. Через мгновение он поднял оружие, осмотрел и перевернул на другую сторону. — Я никогда не знал своей мамы. Только знаю, что мой шлем сделан из половины её нагрудника, — Астрид нравилось, что он не отрывал взгляда от её секиры. — А у папы из другой половины. Девушка была не совсем уверена, что нужно было ответить на это, поэтому следующие несколько минут они молчали, пока Иккинг осторожно точил её секиру с каждой стороны. Астрид заметила, что когда Иккинг уделял чему-то особое внимание, то его губы раскрывались или сжимались в тонкую линию. Капелька пота блеснула на мышцах его шеи, когда он начал двигать челюстью. Наконец-то, Иккинг отдал ей обратно оружие, и Астрид была очень довольна выполненной работой. Лезвие было острым и ровным, и в руке не было перевеса ни в одну из сторон. — Весьма впечатляюще, — призналась она, слегка улыбаясь. Она была наслышана о том, что её муж был умелым кузнецом, но Астрид всё равно почувствовала облегчение, после того, как увидела это своими глазами. — Спасибо. Сколько я должна? Иккинг вскинул бровь и усмехнулся, натягивая перчатки и возвращаясь к наковальне. — Больше трети одеяла? Астрид почувствовала, как начали алеть её щеки, но не от жары в кузне. — Я же сказала, что тебе просто нужно достать ещё одно из сундука, — пробормотала она, поправляя челку. — Я имела ввиду деньги. — Ты моя жена, — рассмеялся он, взяв клещи, и вернулся к работе. — У этого должны быть какие-то плюсы. Астрид неловко переступила с ноги на ногу и прижала к груди секиру. — Но все равно. Ты ремесленник. Если бы на твоем месте был Плевака, я бы заплатила ему. — Ладно, — резко согласился её муж. — Можешь заплатить мне, — угли в кузне потрескивали, пока он нагревал бесформенную кучу металла. Астрид заметила, что Иккинг был смущен, потому что не поднимал взгляда. — Один поцелуй. Её брови слегка приподнялись, а сердце пропустило удар. — Сейчас? Он покачал головой, вытаскивая накаленный докрасна металл из огня и кладя его на наковальню. На смену клещам пришел кузнечный молот. — Я могу попросить его в любой момент. Щеки Астрид вновь покраснели, и она спрятала взгляд в пол, расслабляясь. — Хорошо, — часть её мучалась от разочарования. Но другая, более глубокая, надеялась, что Иккинг потребует поцелуй сегодня вечером. После того, как он закончит работу и они лягут в кровать. Возбуждение обожгло кожу, словно статическое электричество, заставляя сильнее сжать оружие в руках. Иккинг не касался её с их первого раза, который был почти неделю назад. Возможно, он не был уверен в том, что она чувствовала по этому поводу, или, может, он просто привыкал к этой новизне, впрочем как и она сама. Астрид знала, что он жаждал её, потому что иногда, когда они с Иккингом встречались взглядами, он тут же смущенно отводил глаза. Иногда юноша выжидал, прежде чем вновь посмотреть на неё со странной теплотой так долго, пока что-то не отвлекало его внимание. Но никто из них не сделал первого шага с того самого раза. Девушка наблюдала за его работой, прикусив губу. В каждый взмах молота Хэддок вкладывал всю силу своего тела, иногда что-то бормоча себе под нос. Это напомнило Астрид о тех звуках, которые Иккинг издавал под одеялами той ночью. Сжав вместе колени, Астрид выдохнула и вспомнила мощные толчки его бедер. У неё не было причин оставаться здесь, но и уходить не хотелось. — Ты хорошо работаешь руками, — сказала она, после чего почти сразу же пожалела о словах, сорвавшихся с её губ. Иккинг остановился, чтобы перевести дух, а потом поднял левую руку осматривая её с разных сторон. — Наверное, я не плохо с ними управляюсь. У меня не было особого выбора. Я постоянно попадал в неприятности, когда был ребенком. И папа практически за шкирку принес меня в кузню. Подумал, что если Плевака не заставит меня работать, то уже никто не сможет. Девушка негромко хихикнула, представляя расстроенного маленького Иккинга, который бегал вокруг и сеял хаос. — Я имею в виду… Твои руки говорят за тебя. Ну знаешь, ты постоянно строишь разные вещи. Рисуешь, и когда ты… — она резко прерывается, понимая, что следующее замечание не для вежливой беседы. — В любом случае. Ты постоянно используешь руки. — И это заметно, — пошутил он, кладя на место инструменты. Затем он потянул кончики перчаток, пока они не соскользнули с рук и подошел к Астрид. — Руки кузнеца. Астрид положила на верстак топор и взяла его руки в свои, чтобы осмотреть их. Они были немного влажными и на несколько градусов теплее, чем её собственные. Мозоли покрывали ладони и внутреннюю часть пальцев — кожа на некоторых была красной и раздраженной, а на старых, побледневшей. На запястьях были видны шрамы, давно зажившие ожоги и рубцы между костяшками. Большой палец правой руки был немного искривлен, видимо, когда-то он был сломан. Ногти её мужа были короткими и широкими, а на ладонях местами не было видно естественных складок. Большими пальцами девушка провела по шрамам и почувствовала, как её дыхание участилось. Астрид наклонила голову. — Некоторые из них я уже видела, — своими глазами и кожей. — Мм. Мне кажется, что мои руки уже практически не восприимчивы к огню. Уверен, что из-за работы в кузне и драконов, моя кожа стала похожа на чешую Громмеля, — когда девушка подняла взгляд, то увидела, как Иккинг смотрел на нее; из-за тусклого света в кузне его зрачки расширились. У него были длинные ресницы… и они трепетали, когда он опускал взгляд. Они молчали. Астрид держала его руки в своих, пока он продолжал наблюдать за её неопределенным выражением лица. — Забудь, что я сказал, — внезапно говорит он, прочищая горло. — Я хочу этот поцелуй сейчас. Вопреки себе, она слегка улыбается. Ее сердце начинает учащенно биться. Девушка не тратит ни капли застенчивости на этот поцелуй, быстро приподнимая подбородок и наклоняясь ближе, чтобы коснуться губ Иккинга своими. Но прежде чем она успевает отстраниться, парень убирает одну руку из её хватки и прижимает Астрид к себе, снова целуя. Дрожь пробегает по её позвоночнику. Пальцами другой руки он сжимает ее ладонь. Огонь разгорается в её крови, подогреваемый теплом, волнами исходящими от Иккинга. Астрид чувствует исходящий от него запах пота и слабый, но уже знакомый запах принадлежащий только Иккингу. Этот запах должен быть непривлекательным в сочетании с ноткой раскаленного металла, но это не так. Биение её пульса ускоряется так сильно, что Астрид начинает слышать стук своего сердца. Голова кружится, когда она отстраняется, чтобы сделать вдох, пока его зубы прикусывают мягкую кожу её нижней губы. Его язык скользит по следам укусов, которые он оставил, а затем проникает глубже в её рот. Астрид чувствует, как его пальцы дрожат, а затем осторожно скользят по нижней части её груди. Иккинг прерывает их поцелуй ровно настолько, чтобы спросить: — Ты не против? — Я положила их туда не просто так, — шепчет она в ответ, приказывая себе не краснеть. Парень сильнее прижимает кончики пальцев к ее груди. Астрид охватывают небольшие всплески удовольствия, которые заставляют резко выдохнуть в приоткрытые губы Иккинга. Этот звук напоминает дрожащий стон, а не выдох. Жар его рук жжет сквозь рубаху и даже нагрудные повязки. Каждое легкое прикосновение оставляет следы покалывающего тепла, и когда он легко, словно призрак, приближается к её соскам, она резко вдыхает. Астрид сильнее прижимается к его ладони и касается его языка своим. Этот вид поцелуев был для них чем-то новым, но не менее сексуальным и возбуждающим. Совершенно не похожим на те невинные поцелуи, которые были у них до этого. Она притягивает его за фартук и раздвигает колени, чтобы парень мог быть ближе к ней. В ответ Иккинг зарывается пальцами одной руки в её косы, а другой сжимает грудь. Девушка выгибается навстречу ему, его рукам и поцелуям. — Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, — признается она, в ответ на его нежные прикосновения, желая большего. — Мне нравятся твои руки. — М-мне нравится прикасаться к тебе, — отвечает он. Его собственное дыхание сбивается, щекоча ее чувствительные губы и подбородок. Иккинг, сглотнув, опускает свой взгляд ниже, к её груди. А затем, как ей кажется, ещё ниже — всего на секунду, прежде чем резко поднять его. Астрид быстро бросает взгляд на полуоткрытую дверь кузни. Уже поздно. Она не уверена насколько точно, но ещё был шанс, что кому-то может понадобиться Иккинг. Как приличной девушке, ей стоит прекратить это нескромное свидание. Пойти домой и подождать, когда одному из них снова хватит смелости начать это. Но она чувствует эту нужду, этот голод. Она жаждет его в том самом месте, где — девушка только начинает это понимать — собрались удовольствие, возбуждение и желание. Приняв импульсивное и совершенно бесстыдное решение, Астрид берет запястье Иккинга и прижимает его ко внутренней стороне бедра. Она не может ничего сказать, у неё просто не находятся слова, но когда она поднимает взгляд и смотрит на него из-под ресниц, она точно знает, что Иккинг понял ее намек. Он смотрит на нее, пытаясь заметить в её позе какую-то толику сопротивления, пока его пальцы проникают ей под юбку. Воздух в комнате разряженный, горячий и дышать трудно. Она покрывает поцелуями шею Иккинга, пытаясь втянуть кислород в легкие. Кружится голова, трудно сосредоточиться. Его рука накрывает холмик поверх леггинсов, и из ее горла вырывается стон. Иккинг судорожно вдыхает и делает шаг вперед. Внезапно, Астрид думает, что если он дрожит так же, как и она, значит Иккинг так же желает её как и она его. Девушка вспоминает о том, как он двигался в ней несколько ночей назад. Интересно, мучает ли Хэддока страсть так же, как и её? Она застенчиво заводит ногу ему за бедра, чтобы прижаться ближе. Астрид приходится оттянуть в сторону его фартук, чтобы просунуть колено между его ног, и когда Иккинг подчиняется и прижимается к ней, то сразу же стонет. Она чувствует его — твердый и горячий, скрытый за несколькими слоями одежды. — Это…? — пробормотал он, оттягивая край её леггинсов. Астрид прикусывает губу и энергично кивает, прижавшись лбом к его плечу. То, что происходит между ними – как его рука исчезает в её одежде, – заставляет Астрид чувствовать себя ненормальной. Он скользит пальцами под леггинсами, словно пытаясь найти что-то, но затем её муж касается влажных завитков ее возбужденных губ. Астрид приходится схватить его за предплечья, чтобы не упасть. Иккинг с трудом сглатывает и прижимается к её бедру. Он неуклюже раздвигает кончиками пальцев ее складки, неловко проводя ими по теплой влаге. Пальцы кружат, ласкают и изучают её реакции, пока Иккинг не находит то самое место, от прикосновения к которому девушка скулит и сильнее прижимается к его руке. Её редкие шипения и его тяжелое дыхание прерываются обрывком разговора: — Это…? — Мгм. — Скажи, если будет больно, хорошо? В прошлый раз… — Сейчас всё не так, — выдыхает она ему в шею. А потом добавляет: — Прошлый раз был неплох. Едва в состоянии ясно мыслить, она осторожно обхватывает его плоть сквозь кожаные штаны. Иккинг мгновенно реагирует на её касание, толкнувшись в её руку против своей воли. — Аа-ах. Как… как тебе приятней? Так или… так? — Вот так. Да, ох. Астрид выгибается от удовольствия, когда его палец погружается в неё. Это напоминает то ощущение, когда он входил в неё в первый раз, но только сейчас этого недостаточно. Её отчаянные стоны поднимаются на октаву выше: тонкие, пронзительные и слишком громкие для тихой кузни. — Ты хочешь… Нам не стоит, но, Тор, как же я тебя хочу. Ничего из того, что он мог бы сказать не заставило бы ее сжаться и застонать так сильно, как это просто признание. — Да, да. Их руки становятся неуклюжими. Иккинг делает шаг назад, и Астрид стягивает легинсы с бедер, в то время как он срывает свой фартук и накидывает его на ее забытую секиру. Звук их шуршащей одежды будоражит тело, а от звона пряжки его ремня она только сильнее возбуждается. Когда он возвращается к ней, и она, наконец, может почувствовать его грубые руки на своей обнаженной коже, какая-то сильная волна облегчения заставляет ее осознать, что скоро она получит то, чего так долго хотела. Иккинг поднимает ее колени над своими бедрами, заставляя ее ноги обхватить его торс, после чего Астрид направляет его между своих бедер. Он входит не с первого раза; конец скользит вверх, к той самой точке. Девушка практически не успевает резко вздохнуть, как Иккинг берет её за талию и входит в неё. Стон застревает у неё в горле, и Иккинг вздрагивает. Грубое ругательство парня вырывается ей в шею. Это также странно, как и в первый раз, чувствовать себя такой наполненной, такой захваченной и такой близкой к нему. Но было приятнее… намного. Неловкость отступила, румянец и смущение растворились. В их прикосновениях больше не было никаких формальностей, никакого притворства. Только ее влажное желание и его пульсирующая потребность. Ее тело издает звуки, когда Иккинг входит и выходит из Астрид. Сидеть прямо трудно – ей приходится опираться рукой о рабочий стол. С каждым резким движением его бедер ножки стула под ней опасно наклоняются, заставляя девушку нервничать. Но его движения внутри нее такие приятные, такие идеальные, что она просто не может попросить Иккинга замедлиться или остановиться. Он продолжает обнимать её за талию, а она держится за его плечи для надежности. — Иккинг, — выдыхает Астрид, словно молитву. Её ногти царапают его кожу сквозь рубаху, когда её рука сжимается. Часть девушки удивлена, что его имя слетает с её губ в такой момент, что он сам становится объектом её мольбы. В свете дня ей трудно держаться за него и поверить в то, что он на самом деле ее муж. Мужчина, чью руку она может брать, чьи губы может целовать, под звук дыхания которого она засыпает. Но ночью, во тьме, она чувствовала себя в безопасности. Партнер по преступлению, её самый близкий друг в деревне, где её окружали, в основном, незнакомцы. Сила этой связи, соединяющий их, поражала девушку. Днем, среди их друзей и семьи, у неё никогда не хватало смелости подойти к Иккингу ближе. Но сейчас, когда их тела сплетены и покрыты потом, больше нет места ни притворству, ни стыду. — Иккинг, — вновь скулит она, и её муж стонет, прижимаясь к ней своим лбом. Его толчки глубокие и резкие и отчасти болезненные, но так же эти движения такие восхитительные. Каждое проникающее в неё движение скользит по тому самому месту, и это заставляет напрячься каждую мышцу в теле девушки. — Я так хочу тебя, Иккинг. Его губы резко прижимаются к губам Астрид, и он ускоряется, заглушая громкие стоны, вырывающиеся из её горла. Он такой теплый. Такой всеобъемлющий. Такой грубый, но вместе с этим нежный. Мысли путаются, и изо рта вырывается беспорядочная помесь мольбы и одобрения и Я хочу тебя, Я хочу тебя. От его коротких порыкиваний у неё все переворачивается внутри, а запах его пота смешанного с металлом заполняют легкие. Астрид кончает прежде, чем понимает что происходит, держась за Иккинга и хватая ртом горячий воздух с металлическим привкусом. Ей кажется, что она падает, поэтому неосознанно прижимается к нему и кричит, но её муж крепко держит её, не давая упасть. Волны мерцающего удовольствия накатывает на неё, заставляя собственные мышцы сжаться вокруг него. В дымке экстаза Астрид слышит сдавленный стон парня и понимает, что он тоже это чувствует. Яркое ощущение длится несколько секунд, заставляя её и хныкать даже после того, как неровные движения Иккинга замедляются, а потом и вовсе прекращаются. Её ноги дергаются и соскальзывают с его торса. Она прижимается к нему и просто пытается отдышаться. Когда она опускает голову ему на грудь, то слышит, что сердце Иккинга бьется так же быстро, как её собственное. Но затем раздается скрип двери и слышится: — Оу. Они оба поворачивают головы на шум и Астрид резко одергивает подол своей юбки. В дверном проеме стоит, уперев руки в бока, Плевака. Под усами видна так и норовившая растянутся на все лицо улыбка. Он отводит взгляд, но ясно, что он не единственный, кто смущен этой ситуацией. Иккинг издает сдавленный звук и делает шаг вперед, прикрывая свою жену. — Плевака! Что ты тут делаешь?! — Не волнуйтесь, я уже ухожу, — смешок, который он издает, звучит слишком довольно. — Я должен был догадаться, что искать молодоженов здесь — плохая идея.