Потеряшка

Сон. Кошмарный, так похожий на реальность, заставляет вскочить с постели в попытках как можно быстрее избавить себя от этого странного и тёмного видения. Дикий вой и скулеж до сих пор звучат в голове. Отвратительное ощущение, тянущее, липкое. Липкое... Юнги останавливается и делает ещё один медленный шаг, чувствуя, как ступни отрываются от пола с характерным чавкающим звуком, словно он наступил во что-то. Холодок пробегает по спине, заставляя съёжиться и встряхнуть плечами в попытке в очередной раз избавиться от кошмара. Это же сон? До сих пор сон? Сколько бывает таких снов, в которых ты снова и снова просыпаешься от плохих видений и не можешь вернуться в реальность. Это сон. Осознание приходит вместе с включённым светом в спальне. Касание холодного пластика выключателя, щелчок, полное погружение в собственный Ад. Не сон. Вся комната усыпана кровавыми следами: человеческими, волчьими. Юнги по этой картине может проследить, как вел себя волк — несколько раз обошёл вокруг кровати, а потом обратился в человека и забрался в постель. Простыни, одеяло и плед, окрашенные алыми разводами, — тому подтверждение. Он не способен поверить в происходящее, дыхание перехватывает ровно в тот момент, когда приходит понимание, что Холли нет рядом, и тот даже не прибежал на звуки его копошений. — Холли, — тихо зовёт Мин, — Холли, малыш, иди ко мне. Пойти бы к его лежанке, но с места сдвинуться не получается, и Юнги нервно сжимает и разжимает кулаки, даже не оборачивается в сторону выхода из комнаты. — Холли, — оклик звучит почти истерично, и Мин зажмуривает глаза до болезненных ощущений, до белых мух под веками. Ждёт, отсчитывает для себя тридцать секунд, разворачивается и медленно идёт по волчьим следам. С замершим дыханием добирается до выключателя в прихожей и перепуганный падает на пол. У входной двери лежит растерзанное тельце Холли. Дышать, важно дышать. Просто правильно дышать, чтобы справиться с подступающей паникой. Вдохи носом, выдохи ртом — самая провальная схема восстановления спокойствия: первый глубокий вдох носом ударяет по обонянию железистым запахом крови, сознание мутнеет, и всё становится совсем плохо. — Холли, — сипит Мин и всё же проваливается в истерику, окунается с головой в ужас и паническое отчаяние. Умудряется встать на колени, но тут же падает лицом в пол и заходится в истошном крике. Прибежавший через пятнадцать минут Хосок, взлохмаченный, перепуганный и, очевидно, не проснувшийся окончательно, искренне не может ни принять, ни объяснить произошедшее. Юнги сам ему позвонил где-то между своими приступами крика и плача, прохрипел в трубку еле слышное и разбитое "Помоги". — Юнги. Хосок стучит в дверь ванной комнаты, после того как закончил упаковывать тушку собаки в мусорный мешок. Из-за двери слышны рыдания хозяина дома, перемежающиеся со звуками рвоты, он даже думать не хочет, насколько кровавой. — Юнги, впусти меня, тебе нужна помощь, — точно знает, нужна. Чон слышал волчий вой и лай собаки несколько часов назад, но даже подумать себе не позволил о таком. — Юнги, впусти меня. Мину плохо, ему настолько плохо, что организм в какой-то момент решает, что если он выблюет сам себя, то хуже уже не станет. "Хуже уже не станет" — именно так думается Юнги. Хуже уже некуда. Что может быть хуже неконтролируемых обращений во сне с последующим убийством. — Что со мной происходит, Хоба? — спрашивает, когда Чон наконец-то попадает в ванную. — Это ведь ненормально? Слезы прекратились, а тошнота всё никак не отпустит, он так и сидит напротив унитаза, упираясь лбом в сложенные на нём руки. — Подозреваю, что это...— Хосок мнётся, вспоминая термин, — абстинентный синдром, — параллельно с разговором набирает текст в телефоне. — Как у наркоманов. Сейчас придёт Тэ, принесёт противорвотные, успокоительные и ещё пару препаратов. — Чт... — вопрос тонет в очередном рвотном позыве. — Господи, Юнги, беда моя бедовая, — наблюдает, как содрогается почти обессиленный мужчина, собирает его отросшие волосы, придерживает и садится на колени позади. — Дыши, пожалуйста, дыши. Юнги хмыкает: дышать уже пытался — не помогло. Но помогает поддержка и близость тёплого тела, совсем немного расслабляет, и Юнги позволяет себе упереться лопатками в хосокову грудь. Утирает губы тыльной стороной ладони, размазывая кровь по лицу и стонет раздосадованно, когда желудок снова скручивает. — Я совсем не помню, что произошло, — начинает Юнги тихо, — проснулся от кошмара и охуел от реальности. — Это, — встаёт и поднимает за собой Мина, осведомляясь о том не тошнит ли его снова, — это очень похоже на последствия отмены химии, которой тебя пичкали. Давай, нужно в душ. — Я боюсь, Хо, — цепляется за Чона и смотрит совсем загнанно. — А если я убью кого-нибудь ещё? — Убьёшь, — толкает его к душевой кабине. — Если мы не будем ничего с этим делать, убьёшь, — настраивает температуру воды и заводит под горячие струи Юнги, — но мы будем действовать, — сам намокает, а потом плюёт на всё и встаёт рядом с ним, отфыркивается от воды, попавшей на лицо. — Сейчас мы тебя помоем, высушим, и с сегодняшнего дня ты будешь жить у нас с Чонгуком. — Это плохая идея. — Ты про совместную помывку или совместное проживание? — шутка глупая и неуместная, но она спасает на короткое время, и Хосоку удаётся полноценно выдохнуть, когда он видит поднявшиеся уголки губ своего собеседника. Чон ответственно намыливает и отмывает от следов крови напряженное тело, сам подбирается на случай, если юнгиев волк снова решит выйти на свет. Успевает выключить воду и обернуть Юнги в полотенце, когда тот подаёт голос. — Я боюсь за Чонгуки, — ответ максимально честный, он боится за Гука. Понимает, что тягаться против Хо точно не сможет, но сомневается в способности его омеги выстоять против сошедшего с ума волка. — О, бояться за Чонгуки не стоит, а вот бояться самого Чонгуки очень советую, — снимает с себя промокшие вещи и надевает нашедшийся на крючке халат, — вынужден позаимствовать у тебя что-нибудь из одежды. Пойдём, нам нужен чай, и Тэ уже пришёл. — Откуда ты знаешь? — Слышу и чувствую его запах. Хосок, отвлеченный хлопком двери и голосом Тэхёна, не успевает среагировать на дернувшегося и моментально перекинувшегося Юнги. Шагнуть некуда, за спиной плотное деревянное полотно, отрезающее все пути к отступлению. Впереди — огромный чёрный волк. Выхоленный за время адаптации, окрепший. Он щерится, дышит глубоко и хрипло, почти вжимаясь зубатой пастью в лицо Хосока. Рычит утробно, громко, провоцируя чувство страха расползтись от стянутого затылка по всему телу. — Юнги, — Хосок произносит это без надежды на позитивный исход для них обоих, — Юнги. На попытку спасти себя и обернуться уходят считанные секунды. Хосок понимает тяжесть ситуации в момент, когда глаза юнгиева волка застилает марево агрессии и намерения убивать всё живое. Чон юрко подается в сторону и обращается. Большая и просторная по меркам человеческим ванная комната оказывается не способной уместить в себе двух огромных волков. Чон при обращении выдавливает своим телом стекла дверей душевой кабины, провоцируя этим минова волка броситься на него. Удары тяжёлых тел в закрытом тесном пространстве оказываются разрушительными для всего, что их окружает. Юнги клацает мощными челюстями в опасной близости от морды Хосока, бросается рывками, вдавливая в пространство душевой. Какая ирония. Несколько минут назад Чон отмывал этого безумца от следов пролитой им крови. Рыжий волк изворачивается и цепляет одним точным рывком морду своего противника, разрывает острым клыком кожу у глаза, оставляя уродливую рваную рану. Рычит утробно и подбирается весь для очередного броска. Ситуацию усугубляет бесстрашие человека, который всё это время слушал происходящее в пространстве ванной комнаты. Тэхён уверенно толкает дверь и оказывается нос к носу с только что развернувшимся всем телом на звук Мином. Смотрит, замерев, на его окровавленную морду и шепчет тихое "Юнги-а". Отступает на шаг, когда в рёбра чёрного волка ударяется головой хосоков волк. Ким отмирает моментально. Наблюдает за вцепившимся в юнгиеву шею Хо и отступает на шаг. Тараторит как заведенный: — Как знал, как знал, — заводит руку назад и вынимает из кобуры легкий пистолет, снабженный дротиками со снотворным, из набора ветеринарного сотрудника. Не думает долго, целится в грудь взбесившегося в один миг Юнги и дважды нажимает на спусковой крючке. Попадает оба раза. Третий дротик, Тэхён готов поклясться — случайный — впивается в хосокову лапу. Бежать. Самая разумная мысль, которая посещала сегодня голову человека. Он срывается с места в ту же секунду, когда чёрный волк с хрустом рвущейся кожи вырывается из захвата на секунду потерявшего контроль Хосока, впивается в его — Хосока — шею, сдавливает челюстями дважды и бросает на усыпанный осколками стекла пол. Бежать из дома нельзя ни при каких условиях, и Ким несётся к лестнице на второй этаж, перескакивает через ступеньки и останавливается на площадке между пролетами. Потому что больше не слышит за спиной тяжёлое дыхание и сводящий с ума рык. *** В гудящей голове отдалённым мутным и липким воспоминанием, скрытым под красным маревом и приглушенным слоем ваты, звучит только хосоково "Слышу и чувствую его запах", потом хлопок двери его — юнгиева — дома, и собственный утробный рык, разрывающий глотку. К горлу снова подступает тошнота, и он тянется к груди, растирает её отчаянно, пытаясь унять это омерзительное чувство. Стонет болезненно и распахивает глаза, слыша отражающийся от стен свой охрипший голос. Разбито скулит, глядя в тёмный низкий потолок, давно не видевший ремонта и уборки. Пахнет сыростью, старыми бумагами и затхлыми тряпками. За пределами помещения бесконечно слышен стук. Мягкий, но достаточно громкий, чтобы боль в висках росла, окутывала сильнее, сжимала голову и всё тело. — Хос! — кричит громко, насколько позволяют сошедшие с ума сердце и лёгкие, — Хос! Стук прекращается, сменяется чьим-то тяжёлым вздохом, шуршанием и тихими шагами. — Очнулся, обморочный? Хос больше не придёт.