Люди, попавшие в шторм

      В лицо ударил терпкий и пряный травяной запах. Полынь. Дымная, дурманящая… опасная для вампиров. Ах, да, чародейка же вечно возится со своими сорняками, вся одежда ими пропахла. И не только одежда.       Кожа у чародейки мягкая. Нежная. Не пришлось даже прилагать усилий, чтобы прокусить её. Кровь хлынула ему в горло, и Астарион сделал первый глоток. Жадно, быстро, почти не чувствуя вкуса, стараясь урвать хоть что-то, пока она не передумала, не оттолкнула, не попыталась навредить!..       Сердце чародейки билось так быстро и так громко, что это почти оглушало. Но сама она не сопротивлялась ему, лишь замерла неподвижно, напряжённая как натянутая до предела струна. И Астарион рискнул. И сделал ещё один глоток. Затем, второй, третий, ещё и ещё!       Её кровь была почти такой же сладкой, как тот миг, когда он впервые за двести лет ощутил солнце на своей коже. Быть может, даже слаще, пьянила так точно сильнее. И голод, проклятый, неумолимый голод, терзавший его столетиями, отступал, затихал где-то внутри него, готовый уступить место чему-то другому, чему-то новому…       — … Хватит.       Что значит «хватит»?! Почему, как?! Он ведь только-только почувствовал… хоть что-то!       Но её голос звучал твёрдо, почти требовательно. Удивительно, как у такого… податливого создания вообще может быть такой голос.       — М-м? О, конечно.       Астарион заставил себя остановиться. Отпрянуть. И пошатнулся, поражённый лёгкостью собственного тела.       — Это… это было потрясающе! — выдохнул он, смакуя это новое для него ощущение.       Ночь словно ожила вокруг него, наполнилась. Тысячью звуков, оттенками, запахами и… вкусом.       Жизнью.       Улыбнувшись, Астарион довольно облизал губы. Наконец-то его разум был ясен.       И, кажется, он счастлив.       Чародейка выглядела уставшей и самую малость бледненькой, будто в любой момент могла грохнуться в обморок.       «И как-то только её раньше никто не съел?», — невольно думал Астарин, наблюдая как она пытается что-то писать на коленях в свете пляшущих огоньков.       Говорят, дуракам и чародеям везёт, но, чтобы выжить во Вратах Балдура, одного везения мало. И сегодня в Роще он воочию убедился, что чародейка далеко не так безобидна, как кажется. Гоблины горели бодро. Гарпии похуже, но и с ними они как-то да справились. Досталось даже «союзничкам»: порывом её дикой магии Гейла обратило в кота, и явно не ожидавший такого волшебник сдуру плюхнулся в воду. Перепуганная чародейка добрую четверть часа пыталась его поймать, пока чары не развеялись. И ни на миг не переставала извиняться! Астарион давно так не хохотал.       Смешнее было только, когда она «невзначай» подсекла посохом того искателя приключений, который кинулся с кулаками на лидера тифлингов, Зевлора, кажется. Ещё и поинтересовалась потом так участливо, не ушибся ли тот, маленькая притвора!       Ещё у чародейки оказался неплохо подвешен язык. Она как-то упоминала, что, вроде бы, держит маленькую лавочку в городе и, возможно, не соврала.       И она была вкусной. Очень вкусной.       От одного воспоминания о прошлой ночи у Астариона мурашки бежали от удовольствия, а рот наполнялся слюной. И пусть сегодня он уже успел отведать и гоблинов, и гарпий, эти безмозглые твари даже близко не стояли с чародейкой. Интересно, это потому, что она у него первая? Или оттого, что в её крови чистая магия? Астарион был почти уверен, что, выпей он её чуть больше, и смог бы сотворить не фокус, а настоящее заклинание. И не отказался бы это проверить.       Он бы вообще от её крови не отказался.       Вот только не похоже, что чародейка горит желанием делиться с ним ещё хоть раз. Астарион даже не пытался скрыть, что прекрасно видит, как настороженно она на него смотрит, и каждый раз, стоило их взглядам пересечься, демонстрировал свою самую клыкастую улыбку. Чародейка, конечно, не шарахалась от него, но и особо восторженной не выглядела. Очарованной тоже. Досадная оплошность, которую он должен исправить. Тем более что сегодня, похоже, за ней окончательно закрепилось звание лидера их импровизированного отряда.       Астарион довольно ухмыльнулся: его собственный план по спасению себя самого, наконец-то, обрёл видимые очертания.       Всё же, хорошо, что чародейку никто раньше не съел. Ему теперь больше достанется.       Может даже, целиком.