Квантовый скачок: Развилка на дороге

"Что он сказал?" - спросила Донна, когда я присоединился к ней у лифта. Дэвид стоял рядом с ней, играя в "ладушки" с Джонни. Выражение беспокойства в его глазах говорило о многом. Я ответил не сразу; моя челюсть была сжата так сильно, что мышцы на ней начали болеть. "Он хочет, чтобы я был в Вашингтоне завтра утром, чтобы объясниться", - сказал я ей через минуту, - "Я сказал ему, что не могу. Мне здесь слишком много нужно сделать" "Нам всё равно отключат электричество?" - Дэвид хотел знать. "Вероятно" "А адмирал? Как скоро он снова сможет ослеплять их своим обаянием?" "Я не знаю" - сказал я. Объект беспокойства Дэвида почти закончил свою музыкальную интерлюдию к тому времени, как Донна и я вернулись в медчасть с Джонни. Оставив Донну укладывать Джонни вздремнуть в кабинете Боба Кэлдера, я прогулялся по коридору под тихие звуки "Я оставляю всё это на твоё усмотрение", от которых у меня по спине пробежали мурашки, но не по той причине, по которой это происходит с большинством музыкальных произведений. Я остановился в дверях комнаты Эла, скрестив руки на груди. Он тихо лежал в постели, снова положив руки на подушку и одеяло, и капельница вновь была надёжно подключена; когда я подключал её перед уходом, я пригрозил прикрепить её к его руке клейкой лентой, за что заслужил недовольный взгляд и бормотание: "Не нужна эта штука, Сэм..." "Ты вернулся" - сердито сказал он, увидев меня, стоящего в дверном проёме. "Я вернулся. А ты снова в плохом настроении" "Он и не останавливался", - сказала мне Бет, сидя на стуле у его кровати, - "Он жаловался с тех пор, как ты ушёл. В перерывах между песнями" - добавила она. "У вас было собрание персонала без меня", - проворчал он, - "Я мог бы прийти. Со мной всё в порядке. Я ни разу за семь лет не пропустил ни одного собрания персонала. Чёрт возьми, я созывал большинство из них. Что ты делал, всё время говорил обо мне?" "Вообще-то, да, мы говорили и о тебе" - ответил я. Я пересёк комнату и склонился над ним, чтобы проверить внутривенное введение и опухоль на его руках. Состояние ни того, ни другого не изменилось по сравнению с тем, что было пару часов назад. "Это, вероятно, навлечёт на мою голову ещё больше оскорблений", - сказал я ему, - "Но я хочу осмотреть тебя. Мне нужно знать, в какой ты форме, чтобы я мог понять, что с тобой делать" Он проигнорировал эту идею и вместо этого спросил меня: "Что ты сделал со своим подбородком?" "Мой подбородок?" "Он весь в синяках", - сказала Бет, - "У тебя было столкновение с Джонни?" Нахмурившись, я потрогал больное место на подбородке. "Да. Как ты узнала?" "У меня трое детей", - улыбнулась она, - "Большую часть десяти лет я была покрыта синяками. На моём лице, на моих руках и ногах. Они не понимают, как быстро они движутся. Я думаю, мои соседи думали...". Она тоже не осознавала, как быстро она двигалась и в каком направлении, пока Эл не нахмурился на неё. Он точно знал, какими будут её следующие слова, и я тоже: что соседи подумали, что Дирк её ударил. Пытаясь скрыть свою ошибку, она улыбнулась мне немного чересчур восторженно и спросила: "Ты хотел, чтобы я помогла тебе, Сэм? С осмотром?" "Нет, всё в порядке", - сказал я ей, - "Почему бы тебе не размять ноги на несколько минут? Или не перекусить. Я думаю, Вербина и пара техников начинают готовить то, что сойдёт здесь за ужин" Эл продолжал хмуриться после того, как Бет исчезла. Как только она ушла, он обратил хмурый взгляд на меня. "Чёрт возьми, Сэм" - пробормотал он. "Отпусти это, Эл" "Как я должен это сделать?" Я положил горсть инструментов, которые принёс с собой, на его прикроватный столик. "Я думаю, будет легче, если ты посидишь пару минут. Ты можешь сесть?". Он не протестовал против этого; он был слишком занят тем, что злился на призрак Дирка Саймона, поэтому я отодвинул сложенное одеяло в сторону и помог ему сесть, свесив ноги с кровати. Затем я достал один из своих инструментов, одной рукой удержал его голову неподвижно и заглянул в его левый глаз. "Посмотри мимо меня, на стену", - сказал я ему, - "Ты ясно видишь?" "Иногда" "Иногда?" "Ты накачал меня наркотиками", - проворчал он, - "Мне повезло, что я знаю свое имя" "Я дал тебе не так уж много. У тебя болит голова?" "Да" "Острая боль?" "Нет. А Какая разница?" Когда я закончил с его глазами, я проверил его уши, а затем горло. Он получил такое же удовольствие, как ребёнок из детского сада, показав мне язык в ответ на мои инструкции. "Знаешь", - тихо сказала я, проверяя лимфатические узлы у него под ушами и подмышками, - "Бет действительно не заслужила того взгляда, которым ты её наградил. Ты не можешь ожидать, что она просто вычеркнет ту часть своей жизни" "Она не обязана говорить со мной об этом" - отрезал он. "Она говорила не с тобой, она говорила со мной. У женщины есть дети, Эл. Я думаю, тебе нужно быть реалистом в этом вопросе. Они важны для неё. Кроме того, они, вероятно, милые дети. Взрослые. Люди" "И откуда ты знаешь?" "Потому-что их мать милая" На этом я остановился, но он яростно покачал головой. "Продолжай. Скажи это. Ты тоже думаешь, что их отец был хорошим парнем. Большое спасибо, Сэм" На самом деле, он указал на правду. Ну, почти. Всё время, пока я был в Сан-Диего в 1969 году, Эл называл Дирка Саймона "мошенником" или "охотником за скорой помощью". Ничего более великодушного, чем это. Я понимал боль, стоящую за его обзывательствами, но в этом не было логики. Он никогда даже в глаза не видел Дирка, никогда не слышал, как этот парень разговаривает. Не то чтобы я так уж часто пересекался с Дирком, но он не производил на меня впечатления такого уж плохого человека. Если мы с ним ладили, как масло и вода, то это потому, что я отражал чувства Эла, а не свои собственные. И уж точно не чувства Бет. Казалось, что они с Дирком искренне понравились друг другу, даже спустя всего несколько часов, и я не увидел вообще ничего, что указывало бы на то, что он когда-либо причинил бы ей боль. По крайней мере, не намеренно. "Он мёртв, Эл", - сказал я, - "Оставь это. Если ты хочешь восстановить свои отношения с Бет, я не думаю, что ты чего-то добьёшься, таская в себе эту огромную обиду на Дирка" "Кто сказал, что я хочу что-то восстанавливать?" "Никто. Но ты подразумевал это прошлой ночью" "Нет" "Да" "Я не хочу об этом говорить" "Может быть, и нет. Но тебе стоит подумать об этом. Бет всё ещё заботится о тебе" "Она носит его кольцо" "Эл..." "Я сказал, что не хочу об этом говорить!" "Хорошо", - вздохнул я, - "Тогда мы поговорим о чём-нибудь другом". Я взял свой стетоскоп, снова согрел его в ладони - привычка, которую я выработал, будучи стажёром, после того, как пожилая женщина, испытывающая отвращение к холодным кускам металла, ударила меня по лицу - и наклонился, чтобы послушать сердце Эла. "Почему ты не рассказал мне о Тине? Она сказала, что беременна" "Хммпфффффф" - сказал Эл. "Я думаю, это мило", - продолжил я, - "У Барби будет ребёнок" "Перестань придираться к Тине" "Я не придираюсь к ней. У меня нет проблем с Тиной. Я сам когда-то нанял её". Он издал ещё один горловой звук, и я перевёл взгляд, чтобы встретиться с ним. Я знал его более чем достаточно долго, чтобы быть уверенным, что он ни в малейшей степени не беспокоился о Тине. Он не был так внешне зол в моём обществе что-то около десяти лет. Это заставило меня задуматься, действительно ли присутствие Бет здесь было чем-то хорошим для кого-то из них. "Да", - произнёс он, - "Так и было" "Она всё ещё заботится о тебе" "Тина? Тине на меня наплевать", - горячо ответил он, - "Она влюблена в Живчика. Сколько бы это ни длилось. Продолжительность её внимания примерно равна продолжительности жизни комара" "Теперь кто придирается к Тине?" - спросил я. "Ты сам заговорил об этом" Я прислонился к кровати, чтобы можно было приложить стетоскоп к спине Эла. "Сделай глубокий вдох и задержи его" "Почему бы тебе не оставить меня в покое и пойти поиграть со своим ребёнком?" "Мой ребёнок решил вздремнуть. Сделай глубокий вдох, хорошо?". После моей третьей просьбы он неохотно уступил, но ярость на его лице даже не дрогнула. "Кстати", - сказал я, - "Ты купил ему отличную рубашку" Вид Джонни, сидящего на ковре Вербины со своими пухлыми маленькими кулачками, полными кубиков, почти ослепил меня. Донна одела его в комбинезон и неоново-фиолетовую рубашку, украшенную серебряными хромыми молниями. Если бы рынок детской моды за последние пять лет не изменился настолько радикально, что был доступен только неоновый цвет, я не смог бы понять, почему Донна выбрала именно эту рубашку. Но я знал, кто бы выбрал это. Донна подтвердила мою догадку улыбкой и с сожалением сказала мне, что это - любимая рубашка Джонни. "Ты одеваешь моего ребёнка как участника «Король Гром»" - сказал я Элу. "Малыши любят яркие цвета" Она была яркой, действительно. И, судя по ощущениям, её нельзя стирать в машине. Возможно, из вискозы. По крайней мере, с сожалением подумал я, это был не шёлк. "Мой счёт из химчистки составит восемь тысяч долларов" "Я заплачу" - рявкнул он. "Ты абсолютно прав, ты заплатишь. Глубокий вдох, ещё раз, не мог бы ты?" "Я заботился о твоём ребёнке!" "Я знаю. И я ценю это. Я действительно ценю. Теперь, не мог бы ты, пожалуйста, сотрудничать со мной, чтобы мы могли закончить осмотр где-нибудь на этой неделе? Давай, Эл. Сделай глубокий вдох" В ответ на мой прищуренный угрожающий взгляд, он на мгновение замолчал и последовал моим инструкциям. Его сердце и лёгкие по-прежнему звучали нормально. Его сердцебиение было выше, чем должно было быть, учитывая, что он просто сидел на краю своей кровати - но это было неудивительно, благодаря этому словесному стресс-тесту, которому он подвергал себя (и меня). "Своего рода благодарность" - пробормотал он. "Да, ну, никто даже не потрудился сказать мне, что у меня есть сын, о котором нужно заботиться. Я не знал о его существовании до прошлой ночи" "Ты должен был быть здесь" "Я знаю это, Эл" "Ты должен был быть здесь!" Я выпустил стетоскоп из рук и уставился на него. Возможно, в нём говорила боль, но он вцепился в меня, как терьер в тряпку. Это меня сильно встревожило. В последний раз, когда он вёл себя так, он был пьян. И, хотя я изо всех сил старался сопротивляться этому, его удары оказали на меня тот же эффект, что и много лет назад. Мне пришлось дать отпор. "Ты прав. Я должен был. И если бы ты не был так озабочен тем, чтобы воспользоваться девушкой, которая считала тебя её парнем, и не развлекался в её машине, ты бы не получил по голове от Клиффорда-как-там-его, и я был бы здесь" Он покосился на меня. "И ты позволил бы мне совершить Скачок, если бы меня не ударили? Чья это фантазия? Ты бы никогда не позволил мне этого сделать. В ту минуту, когда я оказался там, ты возревновал" "Возревновал?", - я выстрелил в ответ, - "Возревновал? Кто возревновал? Ты никогда бы не был счастлив, совершая квантовые скачки́. Ты больше не смог бы проникать невидимкой в женские раздевалки!" "А ты бы не стал шимпанзе" "Я никогда не хотел быть шимпанзе!" "И всё, что я когда-либо делал, это смотрел", - отрезал он, - "В том, чтобы смотреть, нет ничего плохого" "Ты ухмылялся" "Это всего лишь интерпретация" "Это интерпретация любого, у кого есть хоть какое-то чувство достоинства и приватности других людей!" - возразил я. Я начал махать перед ним стетоскопом, но не думаю, что кто-то из нас обратил на это внимание. "От тебя никто не был в безопасности. Ты даже пускал слюни на Лизу!" "Какую Лизу?" "Моя Лиза! В Элк Ридже! Ты..." "Твоя Лиза? Эй, приятель, ты никогда не делал попыток приблизиться к этой девушке. Всё, что вы двое когда-либо делали, это пялились на свои ботинки. А как насчёт моей Лизы? Поговорим о том, что кое-кто думал, что является её парнем! Она должна была взять анализ крови! Что, чёрт возьми, это был за анализ крови? Если только ты не хочешь сказать мне, что она была вампиром, и, пыталась вытащить кровь из твоего языка своими зубами!" "Она думала, что я - "Бинго"!" - закричал я. "Не в лучший день твоей жизни!" - крикнул он в ответ. Мы оба выдохлись в один и тот же момент. Сначала мы посмотрели друг на друга, затем он начал пялиться на внутривенное подключение чуть ниже сгиба его локтя, пока я изучал свой стетоскоп. Краем глаза я увидел движение его левой руки. Я подумал, что он намеревался снова вытащить капельницу, но я ошибся. Его рука потянулась к моей руке. Он остановил это в нескольких дюймах от себя, не касаясь, как он делал много раз, когда был со мной только как голограмма. Он мрачно посмотрел на свою руку, как-будто не решался довести её до конца, затем сильно покачал головой и положил ладонь на моё предплечье. "Где ты был всё это время?" - он спросил. Я покачал головой. "Я не уверен. Они говорили мне, что это был мой дом, но чем больше я узнавал, тем больше понимал, что я очень далеко от дома" Это был не очень хороший ответ, но он принял его. Его глаза вернулись к моему лицу, и он улыбнулся, едва заметно, с большой огорчённой невинностью. Затем он посмотрел на себя и пожал плечами. "Дерьмово выгляжу, не так ли?" - хотел знать он. "Ну... да" "Я... э-э..." - он не смог произнести больше ничего, прежде чем его голос сорвался. Он провёл минуту, демонстративно изучая стену рядом с дверью в коридор, затем сказал, не глядя на меня: "Я собирался вернуться. Я всего лишь собирался позвать Живчика, Дэвида и Фрэнка и сказать им, что они должны запустить Извлечение. Я собирался вернуться. Но Зигги... ". Его голос снова затих, превратившись в негромкий шёпот. "Зигги потеряла чёртов контакт..." Мой голос был не намного в лучшей форме, чем у него. "Это была не ваша вина, Эл" "Я собирался вернуться" - настаивал он. "Я верю тебе" Казалось, ему этого было достаточно. Или, может быть, он просто нашёл способ убедить себя не ломаться. В любом случае, ему удалось немного расправить плечи и позволить мне вернуться к тому, чем я занимался. Я снова слушал его лёгкие, когда мы оба услышали настойчивый вой, доносящийся откуда-то из конца коридора. Поскольку Эл был привязан к стойке для внутривенного вливания, он кивком показал на дверь, подразумевая, что я должен пойти разобраться. Когда я посмотрел в конец коридора, Донна выходила из комнаты Боба с нашим визжащим ребёнком на руках. Я встретил её на полпути и забрал у неё Джонни, но то, что он был со мной, ничуть его не успокоило. "В чём дело?" - спросил я, стремясь успокоить Джонни не только ради него самого, но и для того, чтобы волосы у меня на затылке перестали вставать дыбом. Я пытался утешить его, поглаживая по спине и бормоча что-то на ухо, но, если уж на то пошло, это заставило его кричать ещё громче. Донна поморщилась. "Он услышал, как вы кричали. Он не привык, чтобы люди кричали" "Мне жаль. Как я могу..." В этот момент Джонни завизжал мне прямо в ухо. Инстинкт заставил меня отпрянуть от него. К счастью, инстинкты Донны были такими же сильными, и она снова заключила его в объятия за секунду до того, как я врезался в стену позади меня. Приложив ладонь к оскорблённому уху, я тихо застонал. По какой-то причине это очаровало Джонни настолько, что он прекратил свои крики. "Папа" - пробормотал он. "Из-за тебя папа оглох" - сказал я ему. "О-о-о-о" - снова сказал он, шмыгая носом и потирая его кулаком. "Что?" Донна ответила: "Он хочет к Элу" "Он видел его в последнее время?" - скептически спросил я, думая, что Эл в его нынешнем состоянии был бы примерно таким же привлекательным для ребёнка, как Икабод Крейн. "Пару дней назад" "Что ж... Тогда, я думаю, всё в порядке" Сначала я вернулся в комнату Эла, а Донна задержалась в холле, пока я не дал ей добро. Эл нахмурился, когда я вошёл, и спросил: "С ним всё в порядке? Звучало так, как будто кто-то расчленял его" "С ним всё в порядке. Он хочет тебя видеть" Это не только заставило его улыбнуться, но и смыло все следы плохого настроения, в котором он пребывал последние несколько часов. Перемена была поразительной, исходящей от человека, который в течение первых нескольких лет нашего знакомства неоднократно говорил мне, что он не любит детей, в лучшем случае находит их раздражающими, и не видит причин заводить с ними отношения. Указание ему на то, что каждый раз, когда мы навещали мою сестру на Гавайях, он проводил целые дни, ухаживая за её детьми на веранде, ни на йоту не изменило его высказанного мнения. Конечно, это было много лет назад и много Скачков назад. Когда Донна привела Джонни в комнату, они с Элом расплылись в одной и той же нелепой ухмылке. "Дядя Эл" - пропел Джонни и начал размахивать руками в воздухе в направлении Эла. Поскольку Эл не мог его удержать, Донна развернула его так, чтобы он оказался к ней спиной, освободив его руки для объятий. Он крепко, причмокивающе поцеловал Эла, на что Эл весело ответил (хотя и с гораздо меньшим количеством слюны), затем извивался и суетился, чтобы Донна отпустила его. "Нет, дорогой", - сказала ему Донна, - "У дяди Эла бо‑бо. Видишь? Он не сможет тебя подержать" "Он может сидеть на кровати" - ответил Эл. "Я не хочу, чтобы он причинил тебе боль" Эл покачал головой. "Всё в порядке. Я буду держать руки подальше" Всё ещё немного неохотно Донна опустила Джонни на кровать рядом с Элом. Ухмылка Джонни расширилась до такой степени, что, казалось, охватила большую часть его лица, и он прислонился к Элу с выражением преданности в коровьих глазах, которое не сильно отличалось от того, которым Эл наградил меня прошлой ночью. То ли он на самом деле недостаточно глубоко вдохнул до этого, то ли посланию потребовалось некоторое время, чтобы достичь нужного места в его мозгу, я не уверен. В любом случае, он отшатнулся от Эла, скривил лицо и свирепо объявил: "Уки!" "Что?" - сказал Эл. "Пло-о-охо" - сказал ему Джонни. Эл перевёл взгляд с Донны на меня, затем снова на Донну, которая зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться вслух. "Что?" - потребовал он ответа. "Что ‘плохо’?" "Он думает, что ты устроил беспорядок" - сказала Донна с таким невозмутимым выражением лица, на какое только была способна. "Какой беспорядок? Беспорядок где?" "В..." Внезапно Эла осенило понимание, и его глаза расширились. "О, за... Большое спасибо, малыш", - сказал он Джонни, - "Пресвятая Луиза. Вокруг одни критики. Сначала твой старик выбрасывает мою одежду в мусорное ведро, теперь ты думаешь, что я наложил себе в штаны. Вы, Бэккеты, совсем не проявляете ко мне милосердия, не так ли?". И снова он повторил выражение лица Джонни. "Ты не произносишь это ‘пло-о-охо’, когда здороваешься с Живчиком!", - засуетился он, - "Так вот, есть кое-кто, от кого дурно пахнет, малыш" "Тебе не мешало бы принять ванну, Эл" - мягко сказала Донна. Приподняв одну бровь, он поднял обе руки, демонстрируя свои бинты. "Как, по-твоему, я должен мыться? Зажав мочалку в пальцах ног?". Взгляд Донны переместился на меня, но Эл твёрдо покачал головой. "Даже не думай об этом", - сказал он ей, - "Я лучше сам пробегусь через автомойку. Я могу...". Он немного подался вперёд, очевидно намереваясь встать с кровати. Он спустил на пол только одну ногу. Затем выражение его лица изменилось, и он тихо сказал: "Думаю, я не могу" Донна немедленно подняла Джонни с кровати. "Пора идти, милый. Дяде Элу сейчас нужно вздремнуть. Хорошо?" "Ключ" - сказал Джонни. Он согласился ещё раз поцеловать Эла в щёку - сопроводив это лёгким наморщиванием носа - после чего Донна унесла его. Я дал ей минуту, чтобы пройти половину коридора, затем подошёл ближе к Элу и спросил: "Как ты себя чувствуешь?" "Думаю, мне нужно прилечь" На то, чтобы уложить его обратно под одеяло, ушло пару минут, потому-что я не осмелился быстро сдвинуть его с места. Его лицо было достаточно зелёным, чтобы сказать мне, что это была бы плохая идея. Как только он снова принял горизонтальное положение, он зажмурился и осторожно сложил руки на животе. "Эл?" - спросил я, - "Ты в порядке?" "Да" - прошептал он. "Хочешь ещё лекарств?" "Нет". Он открыл глаза ровно на столько, чтобы понять, где я нахожусь, затем снова закрыл их. "Думаю, мне лучше немного поспать. Вот и всё. Поспать..." Остаток дня он проспал, не шевелясь. Я положил подушку и одеяло по бокам, чтобы он не мог перевернуться, но оставил его руки там, где он их положил. Примерно через час его лицо приобрело более нормальный цвет, а дыхание стало расслабленным и ровным. Вербина поднялась около семи часов, чтобы сообщить, что звонил один из помощников сенатора Вайцмана; сенатор отказался от своих громогласных угроз сержанту Дугласу и мне и разрешил нам до первоначально назначенной точки отсечения завтра в восемь вечера убраться из комплекса. Помощник не предложил никакого реального объяснения перемене взглядов Вайцмана, но пробормотал что-то о Диане МакБрайд и её муже и поездке на поезде к Ниагарскому водопаду, затем рассмеялся и высказал мнение, что некоторым людям катастрофически не хватает определённых частей тела, если Вербина уловила его намёк. Вербина уловила, и я тоже. Через пару минут она ушла из медчасти с заверениями, что она и то, что осталось от персонала, наведут порядок внизу - как в прямом, так и в переносном смысле - за достаточно времени, чтобы все мы могли закрыть ворота «Квантового скачка» через 25 часов. Казалось, у неё было не больше сомнений, чем у Дэвида, в том, что как только Эл встанет на ноги, мы сможем снова открыть ворота. В десять часов она вернулась, идя в ногу с Бет. Я сидел в кресле для гостей рядом с кроватью Эла, просматривал один из отчётов, составленных Элом в моё отсутствие, и слушал, как он храпит. "Где Донна?" - многозначительно спросила она. "В кабинете Боба" - ответил я. "Я понимаю" - сказала она. Она посмотрела на меня таким же взглядом, какой я получил от своей матери в тот единственный раз, когда я прокрался за сарай со своим другом Сибби и пачкой сигарет моего отца. Поскольку я на самом деле не дошёл до того, чтобы зажечь сигарету - хотя Сибби это сделал - когда она поймала меня, всё, что я сказал своей матери, было заикающимся "А?". Я дал Вербине то же самое. "Как долго он спал?" - спросила она, указывая на Эла. "Около шести часов" "И сколько раз он моргнул? Или дёрнулся? Или вообще что-нибудь сделал?" "Ни разу" - сказал я. "Тогда, не мог бы ты, пожалуйста, спуститься в кабинет Боба?" Её горячность сбила меня с толку. Я уже говорил с Донной о том, что проведу ещё одну ночь в палате Эла. Она видела, как он ухудшался за последние три месяца, а также видела, каким бледным он стал, когда попытался встать с постели. Если бы он перенёс свой вес на пару градусов дальше, он оказался бы лицом вниз на полу. То, что он выдержал перепалку со мной, я был уверен, было просто из-за упрямства. Возможно, впоследствии у него осталось немного упрямства, но его было недостаточно, чтобы поднять его с постели. Поэтому я планировал оставить его там как можно ближе к восьми вечера завтрашнего дня, под моим присмотром. Донна с этим не спорила. Она выглядела немного задумчивой, когда я сказал ей, что хочу остаться с Элом, но с готовностью кивнула. Мы поужинали бутербродами, чуть тёплыми безалкогольными напитками и немного побеседовали в тишине, пока Бет дежурила у Эла. Затем мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я вернулся на свой пост. Бет не возражала против того, чтобы её прервали в тот момент, но теперь она вернулась, ничего не говоря, но явно намереваясь вышвырнуть меня вон. "Я хочу..." - начал я. "А ну-ка..." - сказала Вербина. "Не спускай глаз..." "...На выход", - сказала Вербина, - "Прежде чем я позову Дугласа и попрошу его вытащить тебя. Мы с Бет собираемся по очереди присматривать за Элом. Между нами двоими, мы должны быть в состоянии решить, моргнул он или нет" "Ты придёшь за мной, если он..." "Бегом!" "Иди-иди" - согласилась Бет. По пути к выходу я полдюжины раз оглядывался через плечо. Каждый раз меня приветствовал стальной взгляд Вербины и прогоняющий жест Бет. Вербина была права: Эл спал так крепко, что мы могли бы выкатить его кровать на парковку, не будя его. Его жизненные показатели были стабильны и близки к норме. У меня не было реальной причины беспокоиться о нём. Как Бет ранее сказала, она была медсестрой почти столько же, сколько я был жив, а Вербина, хотя и не доктор медицины, провела в медицинских учреждениях достаточно времени, чтобы мгновенно определить, находится ли пациент в бедственном положении. У меня не было реальной причины беспокоиться о нём. Но я продолжал оглядываться через плечо всю дорогу по коридору. Донна уже разделась и забралась в постель к Джонни. Она всё ещё не спала и оставила прикроватную лампу включенной, но он блаженно спал, прижавшись к ней и зажав в кулаке её большой палец. Когда я проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь, она посмотрела на меня сначала с удивлением, а затем с восторгом. Хотя Боб Кэлдер не был женат и не имел привычки (в отличие от Эла) приводить "компанию" к себе, чтобы помочь ему пережить ночь, он поставил в своей комнате, находившейся рядом с его кабинетом, двуспальную кровать, утверждая, что ему было удобнее с дополнительным пространством, на котором он мог разложиться во время сна. Улыбаясь, Донна просунула ногу под одеяло, чтобы убедиться, что я заметил дополнительное пространство Боба. "Ты не остаёшься с Элом?" - тихо спросила она. "Меня вышвырнули" "Напомни мне поблагодарить их утром" Я думаю, она старалась не смотреть на меня слишком пристально, когда я снимал одежду и вешал её на спинку стула. Прежде чем мы пожелали друг другу спокойной ночи, она снова сказала мне, что хотела бы, чтобы наш первый раз вместе состоялся дома, в нашей собственной постели, и соответственно выбрала свою пижаму. На ней была большая розовая футболка - не то, в чём я мог вспомнить, чтобы видел её раньше, но она провела много ночей без меня. Когда я разделся до трусов, она приподняла одеяло, чтобы я мог скользнуть на свободную сторону кровати. Это поставило Джонни между нами. После того, как я выключил свет, она легла на бок, протянула свободную руку через Джонни и положила её мне на щёку. "Я люблю тебя" - сказал я ей. "Я тоже тебя люблю" - прошептала она. Я взял её за запястье и повернул её руку так, чтобы я мог поцеловать её ладонь. Я ужасно хотел коснуться большего, чем её рука. Она была совершенно права насчёт ожидания, как и в первые несколько месяцев наших отношений. Но всё же, то, что наш сын лежал между нами, было немного... отвлекающим. "Что насчёт него?" - резко спросила она меня. "Что?" "Ты любишь его, Сэм?" Я знал его всего один день и совершенно не был подготовлен к тому, что найду его здесь, ожидающим меня. С моей стороны было бы разумно сказать "нет", у меня не было достаточно времени, чтобы полюбить его. Я гораздо дольше общался со Стеффи и Томом и начал привязываться к ним обоим. Но даже при том, что они были моими детьми (или, по крайней мере, я должен был верить, что они были), к тому времени, когда я покинул это место, я всё ещё чувствовал к ним не больше эмоциональной связи, чем к любым другим детям, которых я "усыновил" во время своих Скачков. Джонни был совершенно другим. Возможно, это было как-то связано с тем фактом, что я знал, что Донна - моя жена, и помнил нашу совместную жизнь, и, что я знал, что я дома. И что больше всего на свете я отчаянно хотел, чтобы этот ликующий, серьёзный маленький человечек был моим. Но какова бы ни была причина... "Да", - сказал я Донне, - "Люблю" "Я рада. Я знаю, это, должно быть, было шоком для тебя. Для меня он тоже был сюрпризом" "Мой отец всегда говорил мне, что для этого нужен всего один раз", - сказал я, - "Думаю, он был прав" Некоторое время мы лежали в тишине, прислушиваясь к мягкому ритму дыхания Джонни. Он походил на щенка: его выдохи были коротким, прерывистым сопением. Сначала я подумал, что у него какие-то проблемы с дыханием, затем, когда я прислушался повнимательнее, решил, что он на самом деле разговаривает во сне. "Это было тяжело", - пробормотала Донна, - "После того, как ты ушёл. Я говорила тебе, что не думаю, что смогу вынести, если ты снова меня бросишь. Полагаю, я не хотела этого выносить. Я была зла и обижена. И одинока. Эл пришёл той ночью, чтобы сказать мне, что ты "прыгнул" и всё вернулось к тому, как было раньше. После того, как он ушёл, я не хотела никого видеть. Вербина приходила утром, но я не впустила её, поэтому она четыре часа просидела на подъездной дорожке, ожидая, что я передумаю. Я просто осталась там. Я не хотел возвращаться в Проект. Никогда. Там были только я и кошка" "Эшли" - вспомнил я. "Ага. Эшли. Я, Эшли и телевизор. Я плакала. Потом садилась перед телевизором. Потом плакала ещё немного. Я думаю, на третий или четвёртый день, когда я проснулась утром, я чувствовала себя так, словно меня переехали. Я думала, это из-за того, что я так много плакала и ничего не ела. Меня полдня рвало" "Никто не приходил к..." "О, нет. Они это делали. Почти всегда кто-то был на подъездной дорожке. Но я никогда их не впускала" "Почему?" "Я хотела быть несчастной в одиночестве, я полагаю. Я никого не впускала, а потом у меня не начались месячные, и я подумала, что, возможно, беременна. В тот день там был Дэвид. Он сидел на подъездной дорожке в шезлонге и читал журнал. Я помню это". Она сделала паузу. Я мог слышать улыбку в её голосе. "Я отправила его обратно в комплекс за Вербиной. Я не говорила ему зачем. Я не знаю, откуда она узнала. Может быть, Зигги дала ей предположение или что-то в этом роде. Но когда она появилась, у неё был бумажный пакет с пятью различными тестами из продуктового магазина. Я сделала их все, и все они оказались положительными" "Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку" "Я никогда не был одна" "Кто-то сидел на подъездной дорожке, читая все девять месяцев?" "Нет". Она засмеялась, но тихо, чтобы звук не разбудил Джонни. "Я вернулась к работе. Большую часть времени я была в комплексе. Все обращались со мной так, словно я была сделана из костяного фарфора. Куда бы я ни шла, кто-то подкатывал стул позади меня и говорил, что я должен сесть. Эл был хуже всех. У моих лодыжек никогда не было шанса распухнуть, когда он был рядом" "Он заботился о тебе" "Всегда". Она снова сделала паузу. "И ты. Ты всегда был рядом. Я всегда чувствовала близость к тебе. На Рождество - мы немного беспокоились о радиации, но Зигги целый час проводила тесты и сказала, что вокруг не плавает даже случайный миллирад. Итак, Эл отвёл меня в Камеру Визуализации. Здесь был канун Рождества. Я думаю, что был примерно июнь там, где ты был. Ты спал. Мы открыли дверь снаружи, чтобы ты этого не слышали. Эл держал меня за руку, чтобы я могла видеть тебя, и я рассказывала тебе о ребёнке" "Жаль, что я тебя не услышал" "Мне тоже. Но мы не могли этого сделать. Мы должны были позволить тебе делать то, что нужно. И у меня был Джонни. Он видел меня на протяжении последних двух лет. Он помог мне пройти через это" Я переплёл свои пальцы с её пальцами, так что мы держались за руки на животе Джонни. "Возможно, нам следовало сделать что-то раньше. Мы женаты почти тринадцать лет. У нас могла бы быть целая куча детишек" "Никогда не было времени" - вздохнула она. "Мы могли бы уделить время" "Нет. Это...". Она остановилась и издала тихий звук разочарования. "Это звучит как моя бабушка. Я никогда не думала, что в конечном итоге буду звучать как моя бабушка. Но год назад было подходящее время, Сэм. Бог послал Джонни, когда я нуждалась в нём больше всего. Как-будто он заглаживал вину передо мной за то, что я держал тебя подальше" "Значит, теперь для меня подходящее время быть дома?" "Ммм. Ему почти год. Ему нужен его папа, и мне нужен его папа. Видеозаписи не способны надолго заменить тебя". Она сильно сжала мою руку. Когда она заговорила снова, её голос был напряженным. "Я была так напугана, Сэм. Последний Скачок - Эл сказал, что ты был там в своём облике. После этого от тебя не осталось и следа. В Зале Ожидания никого. Я думала, мы потеряли тебя навсегда" "Теперь я здесь" "Я не хотела тебя терять" "Всё хорошо. Ты не потеряла меня. Я здесь" Мы так и спали, держась за руки с продуктом нашей любви между нами, пока Вербина не разбудила нас утром серией очень осторожных ударов в дверь. Поскольку её футболка прикрывала намного больше, чем мои трусы, Донна с трудом выбралась из кровати и прошлёпала по ковру, чтобы открыть дверь. "Он моргнул" - объявила Вербина. К моему удивлению, Эл на самом деле выглядел лучше, чем я. Я потратил достаточно времени, чтобы натянуть джинсы и рубашку, которые были на мне накануне (поскольку это всё ещё был единственный доступный мне наряд), но не стал заправлять рубашку или заморачиваться с обувью. Мои волосы были растрёпаны, и я не принял душ, не побрился и не почистил зубы. Эл же выглядел достаточно чистым. Он принял ванну и побрился, а его волосы были вымыты и аккуратно причёсаны. Его больничный халат был заменён чёрно-белой пижамой с рисунком. Даже повязки на его ожогах были свежими. Изголовье его кровати было приподнято, и он был заботливо уложен на несколько подушек, а единственная женщина, из‑за которой я когда-либо видел его плачущим, кормила его завтраком с ложечки. "Вовремя" - сказал он с набитым ртом чего-то похожего на овсянку. Бет закатила на него глаза. "Доброе утро, Сэм" "Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?" - я спросил Эла. "Прекрасно" - ответил он, продолжая жевать. "Ты чист" Он взглянул на Бет, проглотил набитый рот и открыл рот для продолжения. "Да" "Ты держал мочалку в пальцах ног?" "Нет" - сказал он. "Ты хочешь пойти домой сегодня?" - спросил я, прислонившись к дверному косяку. "Вайцман выключает свет сегодня вечером в восемь часов" "Путц" - с презрением произнёс он. "Эл..." - простонала Бет. "Что?" - возразил он, затем проглотил ложку овсянки, которую она только-что сунула ему в рот. "Этот парень - насадка, Бет. Он имел зуб на меня с тех пор, как встретил меня. Ты когда-нибудь встречалась с ним? Он помешан на Линкольне. Носит цилиндр на башке. Ты знаешь кого-нибудь в этом столетии, кто носит цилиндры?" Она пожала плечами. "Ну, нет. Но данному столетию нет и пяти месяцев" "Значит, в прошлом столетии" "Нет. Полагаю, что нет" "У него даже нет чувства юмора. По сравнению с этим придурком Честный Эйб выглядит как бунтарь смеха" "В любом случае" - начал я. "Да, я пойду домой", - вздохнул Эл, - "На какое-то время. Хотя мне нужна помощь в уборке. Я не был дома с тех пор, чёрт возьми, я не помню. Со Дня Святого Валентина. В моей квартире, вероятно, больше паутины, чем в Особняке с привидениями. И... тьфу. Кажется, я оставил кое-что в холодильнике. Придётся раздобыть себе противогаз, прежде чем я..." Я прервал его. "Я имел в виду свой дом" "Твой дом?" "Да. Я разговаривал с Донной прошлой ночью. У нас есть комната. И там чисто" Ещё раз взглянув на Бет, он ответил: "Не-а. Всё в порядке. Я просто позвоню женщине, которая раньше убирала у меня. Анита. Она делает адскую работу". Он поймал взгляд, которым мы с Бет обменялись при этом замечании, и громко фыркнул. "Уборка", - решительно сказал он нам, - "Она отлично справляется с уборкой. Если я позвоню ей через некоторое время, к восьми часам она наведёт безупречный порядок. Кроме того, парень, ты только-что вернулся домой. У тебя есть семья, с которой ты должен быть. Ты не хочешь, чтобы я был в твоём доме" "Это большой дом" "Да ладно, Сэм. Не спорь со мной" "Я с тобой не спорю. Я хочу, чтобы ты был с нами, по крайней мере, пока не почувствуешь себя лучше. Донна тоже. И Джонни тоже, теперь, когда ты принял ванну" Он поднял левую руку, очевидно намереваясь провести ею по волосам, понял, что это не сработает, и положил её обратно на одеяло. "Видишь ли, Сэм, дело в том..." Я уже знал, что это было. Это было очень заметно в тот момент, когда я вошёл в его комнату. Вербина, возможно, присматривала за Элом ночью, но именно Бет присматривала за ним после того, как он проснулся. Это была Бет, которая искупала его, побрила и причесала, и которая теперь кормила его с таким же любящим вниманием, с каким, должно быть, кормила своих детей. Тот факт, что он позволял ей класть ему в рот овсянку (один из немногих продуктов, которые он ненавидел), свидетельствовал о том, как сильно он нуждался в том, чтобы она была рядом с ним, несмотря на то, с кем она была последние тридцать лет. "Место есть" - сказал я ему. "Я не хочу жить с тобой, Бэккет", - ответил он, - "Ты сведёшь меня с ума. Достаточно того, что мне приходилось делить с тобой гостиничные номера во время всех этих поездок в Вашингтон". Он повернулся к Бет, слизывая остатки овсянки с нижней губы. "Ты знаешь, что он делает с полотенцами? После того, как принимает душ?" "Нет", - усмехнулась Бет, - "Что ты делаешь с полотенцами, Сэм?" "Я ничего не делаю с полотенцами" - пробормотал я. "Он ставит их..." - начал Эл. "Эл!" Он поднял бровь, глядя на меня. "Я приду", - надменно сказал он, - "Но я хочу иметь собственную ванную" Как только он закончил свой завтрак, он преподнёс мне ещё один сюрприз. Решив, что предотвращение любых оскорблений его достоинства заняло ничтожную долю секунды после того, как он смог принять участие в последних нескольких часах Проекта, который он помог мне создать, он фактически позволил усадить себя в инвалидное кресло, чтобы я мог привести его в чувство, не беспокоясь о том, что он перевернётся по дороге. Однако он настоял на том, чтобы быть полностью одетым в один из своих самых кричащих костюмов, прежде чем я смог подкатить кресло куда-нибудь рядом с ним. "Первый человек, который скажет что-нибудь о том, что мной помыкают, окажется в дураках" - сказал он мне. "Мы всё равно будем валяться на задницах, Эл", - напомнил я ему, - "В восемь часов, когда Вайцман всё выключит". Он свирепо нахмурился на меня, и я замахал обеими руками, чтобы успокоить его. "Хорошо, хорошо. Если кто-нибудь скажет что-нибудь о том, что ты был в кресле, я прикажу Дугласу выкинуть их на парковку" "И этот стул вылетит прямо за ними" Наш очень ограниченный персонал присоединился к нам в диспетчерской, явно стремясь узнать из первых рук, как дела у Эла после его пребывания в лазарете. Ему не нужно было беспокоиться об их реакции на то, что он прикован к инвалидному креслу; кроме того, что ему приходилось смотреть вверх, чтобы установить зрительный контакт с ними, каждый из них игнорировал тот факт, что он не стоял. После нескольких минут обмена улыбками и приветствиями и пары искренних "рад, что ты в порядке", от которых он отмахнулся, он взял на себя ответственность произнести речь. "Сегодня вечером мы погружаемся во тьму" - мрачно сказал он, бросив на меня долгий взгляд, который я не смог истолковать. "Я не знаю, восстановят ли нам когда-нибудь наше финансирование. Сегодня вечером Проект может завершиться. Если это правда, ни у кого из нас нет причин сожалеть об этом. Все, кто работал здесь с тех пор, как мы начали в 93-м, проделали адскую работу. Мы взяли то, что было всего лишь теорией в голове Сэма, и сделали это реальностью. Мы провели эксперимент..." Я тихо вставил: "...который пошёл немного ка-ка..." "...Который пошёл немного ка-ка", - повторил он, - "Но это сработало. Более или менее. Доктор Бэккет провёл последние пять лет в прошлом. Это то, что он и хотел сделать. Может быть, не так долго", - сказал он с усмешкой, - "Но он хотел доказать, что человеческое существо может путешествовать в обратном направлении по своей собственной жизни. Не только увидеть прошлое, но и стать его частью. Жить в нём заново". Он помолчал минуту, изучая лица вокруг него, включая моё. "Он осуществил свою мечту. Спасибо всем вам, кто решил остаться здесь со мной после того, как Вашингтон сказал нам уволиться, теперь он дома. Он в безопасности, и он снова с нами. Если это - конец Проекта, нам не о чем сожалеть. Я думаю, каждый из нас узнал в тысячу раз больше, чем ожидал. Если нам нужно двигаться дальше сейчас, мы можем" Все присутствующие в комнате пробормотали что-то в знак согласия, хотя и с разной долей энтузиазма. Когда шум стих, место Эла занял голос Дэвида. "Нам нужно, чтобы вы надрали за нас некоторые задницы в Вашингтоне, адмирал" - сказал он. Эл тихо хихикнул. "Никогда не позволяйте говорить, что если была правительственная задница, в середину которой нужно было поставить ногу, я не предлагал замахнуться ногой" Единственным ответом Дэвида была ухмылка и поднятый большой палец. Мы провели весь день, убеждаясь, что всё в активной памяти Зигги было продублировано и перенаправлено в защищённое хранилище: журналы всех моих Скачков, включая аудио‑ и видеозаписи Эла в Камере Визуализации, записи отслеживания Зигги моей деятельности в прошлом и архивные данные как по первоначальному, так и по изменённому таймлайнам; обширные отчёты Эла после Скачка; и аудио-видеозаписи плюс отчёты Вербины обо всём, что происходило в Зале Ожидания за последние пять лет. Как неоднократно указывал Эл, команда по закрытию Комитета загрузила бы каждый бит этой информации и отправила бы её в Вашингтон. Никто из нас не был настолько идеалистичен, чтобы думать, что записи никогда не будут подделаны. Итак, мы сделали копии, чтобы их можно было предъявить, если в этом возникнет необходимость. Когда всё это было закончено, сотрудники разошлись, чтобы закончить упаковку своих личных вещей и перенести коробки и пакеты к своим машинам. В Диспетчерской остались только Дэвид, Живчик, Эл и я. "У меня такое чувство, будто я усыпляю свою собаку" - пробормотал я. "Эй, Сэм", - мягко сказал Дэвид, - "В мире нет собаки с таким эго. Я не думаю, что Зигги когда-либо лизала тебе руку" "Я должен надеяться, что нет" - пожаловалась Зигги. Бело‑голубой шар, в котором находилось "сознание" Зигги, был почти полностью неповреждён. Всё, что она перенесла - это пару ожогов. По-видимому, она "наблюдала" за развитием пожара в Диспетчерской, пока её "мозг" не оказался под угрозой, после чего она привела в действие огнетушители. Мы могли бы пожурить её за такую невнимательность, если бы не то, что пожар, по словам Живчика, длился всего где-то от пяти до десяти секунд. Ни один человек, управлявший коммутатором, не смог бы действовать быстрее, чем это сделала Зигги. В любом случае, Зигги не пострадала и была не менее самодовольна, чем когда-либо. Как и инструктировал её Эл, она использовала каждую частичку энергии в банках хранения для этой последней попытки Извлечения - и ещё немного. Она сделала то, что ей было приказано сделать. Каким-то образом, после трёх месяцев полной неспособности, она нашла меня и вернула домой. Теперь ей предстояло выполнить последний приказ. "Зигги" - сказал я. "Да, доктор Бэккет?" "В восемь часов вечера по местному времени у нас отключится электропитание" Она сделала паузу, как-будто обдумывала это. "Согласно последней проверенной информации, которой меня снабдили, это верно" "Я собираюсь отправить персонал наружу между семью тридцатью и семью сорока пятью. Мы с адмиралом собираемся остаться. Мы собираемся подняться на лифте из Диспетчерской в семь пятьдесят пять. Я хочу, чтобы ты проследила за нами и закрыла всё за нами. В семь пятьдесят девять я хочу, чтобы ты выполнила протокол «Альфа Альфа Сорок». Поняла?" "Да, доктор" "Есть ли у меня какие-либо основания полагать, что ты не будешь следовать этим инструкциям?" "Вы спрашиваете меня, боюсь ли я умереть? Самосохранение - это человеческий инстинкт" "У каждого живого существа есть инстинкт самосохранения, Зигги" "Я - не живое, доктор Бэккет" "Ты чертовски близка" "Ваши инструкции были приняты к сведению. Я намерена следовать им, если вы или адмирал Калавиччи не отмените их с настоящего момента до семи пятидесяти девяти вечера" Следующий час или около того мы вчетвером оставались в Диспетчерской одни, Живчик, Дэвид и я сидели на стульях на колёсиках, которые техники пропылесосили вместе с полом где-то накануне. Все мы немного поговорили, но не так уж много из того, что имело отношение к Проекту. Примерно в 7:15 лифт прозвенел о прибытии, и остальные мои сотрудники из восемнадцати человек вернулись в Контроль, как мы все думали, в последний раз. Донна держала Джонни на руках; Вербина принесла с собой бутылки шампанского и пакет бумажных стаканчиков. Стаканчики были быстро розданы, и в каждый из них было налито шампанское. Я ожидал, что тост произнесет Вербина, поскольку она принесла шампанское, но она покачала головой и передала эту обязанность мне. Мне потребовалась минута, чтобы что-то сказать - не потому, что я не мог придумать, что сказать, а потому, что слова не хотели выходить. Наконец, я поднял свой стаканчик и наблюдал, как люди вокруг меня поднимают свои. "За моих друзей", - тихо сказал я, - "За мою семью. И моего напарника. За веру в меня. За поддержку меня. За то, что ждали меня. И за то, что привели меня домой" После того, как мы все выпили за это, я посмотрел на Эла. Он медленно кивнул один раз, затем снова поднял свой стаканчик. "За Сэма", - сказал он, - "За всё, что ты сделал правильно". Он сделал паузу, и на его лице появилась усмешка. "Даже если ты скулил большую часть этого" Затем, наконец, Дэвид предложил ещё один. "За «Квантовый скачок»!" В 7:58 мы все, вместе с сержантом Дугласом и четырьмя другими морскими пехотинцами, были на парковке, кутаясь в куртки и свитера (на мне был один из свитеров Эла), спасаясь от холодного ночного воздуха пустыни. Мы с Элом добрались до стоянки примерно за минуту до этого, я пыхтел и кряхтел, катя его кресло по гравию, и удивлялся, почему я не привлёк Дугласа к движению. Когда мы присоединились к остальным, Эл поднялся со стула и прислонился к универсалу Вербины, чтобы смотреть нам в глаза, пока мы смотрели, как гаснет свет. Живчик, у которого были самые сложные (и, как он поспешил отметить, точные до десятой доли секунды) наручные часы в толпе, встал рядом с Элом и тихо отсчитал до 7:59. "Пока, Зиг" - сказал Эл, когда Живчик дошёл до нуля. "Это было по-настоящему" Шестьдесят секунд спустя огни службы безопасности погасли. "Ну... вот и всё, не так ли?" - предложила Вербина. Она обняла и поцеловала Донну, Джонни, Эла и меня, затем быстро скользнула на водительское сиденье своей машины и завела двигатель. "Увидимся через несколько дней" - сказала она через открытое окно, когда Эл, прихрамывая, сделал несколько шагов к машине Донны. Затем, оставляя за собой летящие вслед кусочки гравия, она уехала. Последнее, что я видел её, была рука, которой она махала на прощание, двигающаяся к лицу, чтобы смахнуть слёзы с глаз. Остальные не стали долго задерживаться. Живчик и Тина забрались в «Фольксваген» Живчика и уехали вслед за Вербиной, а за ними последовали восемь или девять других машин и «Харлей» Питера. Дэвид уехал последним. В десять минут девятого только пятеро морских пехотинцев, Бет, Эл, Донна (с Джонни, спящим у неё на плече) и я остались на парковке, видимые друг другу только потому, что луна была почти полной. "Ну?", - спросил меня Эл, - "Ты идёшь домой или как?"