horny сероволки

"Боже мой, почему так больно" — боль в груди была настолько невыносимой, что у Серёжи текли слёзы по щекам. И так было уже не первое утро. Где-то на протяжении недели он просыпался от этой боли и удушья. Как раз после их первой встречи с Олегом. Вообще, именно этим утром он находился у него после ночи, проведённой вместе. Да, это было очень опрометчиво со стороны Разумовского — спать с кем-то после недели знакомства, но перед Олегом было сложно устоять. Если ещё проще — Серёжа влюбился пиздец как сильно. И ему было плевать на все правила и регалии. Ещё бы прошла эта боль в лёгких, при каждом вдохе обжигающая не то жаром, не то холодом. — Доброе утро, — Олег лежал с закрытыми глазами, но как будто бы знал, что последние минут пятнадцать Разумовский молча наблюдал за ним, лежа рядом и улыбаясь как полный идиот. — Доброе. — Волков наконец-то с трудом открыл глаза, и как бы "случайно", потягиваясь, закинул руку на Серёжу, приобнимая за плечи, — хей, всё хорошо? "О нет, он заметил слёзы" — Да не волнуйся, просто что-то в глаз попало. — Сразу в оба что ли? — обмануть Олега не вышло, — выкладывай давай. — Я не хочу тебя напрягать... К тому же, мы не настолько хорошо друг друга знаем... — Серёжа активно шёл на попятную, но все же пытался что-то придумать. — Дорогой мой, мы переспали вчера, если ты не забыл, — он рассмеялся, — не буду на тебя давить, если не хочешь говорить.

***

Найти кого-то, кто был такой же потерянный во времени, себе и прошлом в этом прогнившем Питере было почти невозможно. Но они нашлись. По крайней мере, так думал Серёжа. Но он в то же время чувствовал, что-то не так. Объяснить по-нормальному даже самому себе не удавалось, его мозг был затуманен только Олегом. Тот и правда того стоил. Его израненная войной душа хоть и не была целой, осталась чуткой и способной любить.

***

— Слушай, я хочу кое-что тебе сказать. Обещай, что не будешь ржать? — Боже, я готов ржать уже от этой фразы, но постараюсь. — Я...я думаю, я тебя люблю. Очень люблю. — А я люблю тебя.

***

Не без усилий, но они нашли открытую, не особо известную крышу. Олег курит уже третью сигарету подряд, вдумчиво смотря куда-то вдаль и не смотря на Серёжу, сидящего рядом. Солнце только зашло, целуя своими лучами напоследок вечно серый город. Воздух ещё был прогретым, поэтому холодно не было. Только не Разумовскому. Его ужасно трясло, словно от лихорадки, да и кашель только ухудшался. Зайдясь в очередном приступе, он выкашливает... лепесток? — Блять, что за хуйня? — лепесток весь в сгустках крови, но можно разглядеть, что он белый и достаточно длинный. Лилия что ли? Олег наконец-то докуривает и поворачивается к Серёже. На лице Разумовского такие волны эмоций, при этом его трясет и на грани истерики. — Что случилось ? — Олег сохранял хладнокровие. — Я...я выкашлял ебучую лилию — В смысле? — Да сам посмотри, — Серёжа протягивает ему лепесток. Олег и не такое говно видал, поэтому он просто смотрит и молчит. — Так, а ну поехали в больницу, — он встает и сгребает Разумовского в охапку. — Олег, стой! А вдруг меня на опыты заберут? Я... я не хочу... не хочу расставаться с тобой. — Ты дурак или да? Ничего что это может быть смертельно? — Да я лучше подохну, зато в твоих объятиях! Олег молчал и отпустил его. — Ладно, как хочешь, — он пожал плечами.

***

Разумовский естественно не оставил этот случай просто так. Навёл справки и охуел. "Я не думал, что такое вообще может существовать. Ханахаки ебанное" Все пункты совпадали. Кроме одного — не взаимная влюбленность. Серёжа был наивен и думал, что все у них с Олегом ещё как взаимно. Ибо тот вёл себя весьма влюблённо, насколько это было возможно. Да, он правда много молчал и не особо волновался о состоянии Разумовского, лишь изредка бросая что-то вроде "Ну смотри". После того случая на крыше, он вообще не писал и не звонил, как будто его не существовало никогда в жизни.

***

Разумовскому становилось только хуже и хуже. Кашель был настолько невыносим. При каждом приступе его выворачивало наизнанку, казалось ещё немного и он увидит собственные органы, выходящие через рот. Крови тоже было всё больше, как и ебучих лилий. На теле начали появляться ужасные наросты, которые позже превращались в витые ростки и бутоны. Серёжа не мог ни есть, ни спать, ибо больно было буквально от всего. В очередной вечер он просто лежал замученный своим недугом, который лишь прогрессировал. "Он... бросил меня? Как ненужную вещь, как игрушку, с которой он поиграл и оставил, как только начались сложности. Всё из-за него, если бы я его не встретил тогда в баре, ничего этого не было бы. Хотя если бы он пришёл, я бы просил ему всё. Просто не хочу умирать в одиночестве."

***

Олег пришёл когда было почти поздно. Ночью, когда дыхания Серёжи почти не было слышно, лишь хрипы. Тело сплошняком было в цветах, которые распускались вовсю. Смерть была на пороге, но вместо неё появился он. Весь в чёрном, он сам открыл дверь (что странно, ибо никто ему ключей не давал) и проскользнул внутрь квартиры, чем изрядно напугал Разумовского. — Уходи, — он попытался перевернуться к стене, но было слишком больно, — решил поприсутствовать на моей смерти? Когда ты мне был очень нужен, ты испарился, а сейчас заявляешься и молчишь. — Я ужасный человек, признаю. Я никогда никого не любил, лишь пользовался чужой любовью, так как сам не был на неё способен. Так я думал пока ты не заболел. Мне нужно было все обдумать, чтобы понять что я чувствую. — И что? Понял, что хочешь посмотреть на ходячий труп? — Даже перед смертью ты все такой же. Нет, дурак. Я понял, что люблю тебя. После этих слов цветы на теле стали моментально вянуть, отваливаясь. Серёжа не мог выдавить из себя ни слова. Ему сразу стало легче дышать. Олег сел на край кровати, склонившись, поцеловал его. И это ощущалось абсолютно по-другому. Он постарался вложить все свои чувства, которые накопились за последнее время. — Ну ты и мудак конечно, — протянул Серёжа, берясь за воротник пальто Олега, притягивая его ещё ближе.