Краски художника сохнут в углу.

Ты больше меня не услышишь Я песен трагичных тебе не спою И даже не сможешь увидеть Краски художника сохнут в углу Ветер ведёт меня ночью Отныне везде по-другому Короткая эта тропинка К сумасшедшему дому К сумасшедшему, к сумасшедшему дому! 3 февраля, 1977 год, утро. Будильник на тумбочке Сириуса начал звенеть. Бродяга ненавидел рано вставать. Он всегда поздно ложился и поздно вставал. Поэтому сейчас он, даже не открывая глаз, выключил будильник, завернулся в одеяло, и продолжил спать. Остальные мародёры уже давно встали. Конечно, они знали все повадки Блэка, поэтому Джеймс, даже не проверяя, встал ли друг, заорал: -Бродяга, подъём! Время полдевятого! Сириус только пожмурился,и накрыл голову подушкой. -я тебя когда-нибудь убью, честное слово, - по традиции начал угрожать Джеймс. Сохатый подошёл к его кровати, одёрнул балдахин, и как резанный заорал: -вставай, страна огромная! Римус с Питером закрыли уши. Так громко орать мог только Джеймс Поттер. -иди в баню, Поттер, - сонно, из под подушки, протянул Сириус. Джеймс понял, что орать больше нет смысла, друг всё-равно не встанет. Поэтому он решил прибегнуть к своему любимому заклинанию для побудки друзей. -Левикорпус! - нараспев произнёс Джеймс, легко взмахнув палочкой. Сириус, как и предполагалось, оказался в воздухе. При чём вниз головой. -Сохатый, тварь! Я до тебя ещё доберусь! - заголосил Бродяга. -ну точно не утром, - хмыкнул Джеймс. Римус, направляющийся к выходу из комнаты, и параллельно читающий книгу, боковым взглядом заметил Сириуса, болтающегося в воздухе. -что? Опять? - простонал он и, не дожидаясь ответа, взмахнув палочкой, применил контрзаклятие - Либеракорпус!

***

Сириус, Джеймс, Римус и Питер всегда поздно приходили на завтрак, и сейчас, появившись в Большом зале, увидели (а точнее услышали), как ученики всех факультетов о чём-то шумно переговариваются. Плюхнувшись на свои обычные места рядом с остальной частью их "команды" - Марлин, Мэри, Лили и Доркас - они заметили, что в руках у Марлин какой-то буклет. -что читаете? - выгнув шею, поинтересовался Джеймс. Марлин передала ему буклет. -скоро будет конкурс талантов для пятых-седьмых курсов, - пояснила она. -в Хогвартсе? - удивился Сириус. -ну конечно, - закатила глаза Лили - а где ещё он может быть? Голову иногда включай, Блэк. Ответить Сириус ничего не смог, поскольку Джеймс застонал: -участие для всех обязательное. -что? Обязательное? - ужаснулся Римус. Джеймс передал ему объявление, и тыкнул на строчку, которую только что зачитал. -давайте так: - после пяти минут громких споров, предложил Сириус - кто что умеет? Меня, например, учили рисовать, но признаюсь честно, рисую я фигово. -ой-ой-ой, кто бы про "фигово" говорил, - рассмеялась Мэри - такую же чухню нам нёс два года назад про музыку. Как ты там говорил? А, точно, вспомнила: "меня в детстве учили играть на пианино, но я нифига не научился", а ещё: "я, конечно, не умею играть на гитаре"... -всё, я понял, Макдональд, - прервал её Сириус - тогда так: я немножко умею рисовать. Мэри довольно ухмыльнулась. В итоге, спустя минут десять, выяснилось, что мародёры, помимо музыки, много чего умели.¹ Всё время, пока они говорили, Римус записывал каждое слово. Также, в ходе размышлений выяснилось, что таланты, представленные на конкурсе, не должны содержать в себе магию. Когда "дебаты" мародёров были закончены, Римус принялся зачитывать всё, что записал: -Сириус и я умеем рисовать, - голосом профессора читал список навыков Римус - Марлин и Мэри раньше ходили на танцы; Джеймс... - он помедлил, пытаясь прочитать написанное - капец какой ловкий? А, понял, ты сам это и сказал, Сохатый. Джеймс довольно улыбнулся. -Доркас умеет шить; Лили - вышивать и вязать; Питер... - он опять помедлил, водя пальцем по пергаменту - а что Питер? Хвост, что ты умеешь? Я, похоже, не успел записать... Питер лишь неопределённо пожал плечами: -наверное ничего, - ответил Петтигрю. -Хвост, это же не... - начал подбадривать друга Джеймс, хоть все и знали, что бесполезно. Главное, что знал сам Питер. -Джеймс, не лезь, - остановил Поттера Римус - если Питер придумает - сам всё скажет. Так ведь, Пит? Питер согласно кивнул. После такого разнообразия хобби, конечно, встал вопрос: а что с ними делать? Как сложить рисование, танцы, ловкость, шитьё и вышивание в один номер? До конкурса оставалось ещё две недели, поэтому вопрос остался открытым.

***

3 февраля, 1977 год, вечер. Сириус сидел на крыше, как обычно. И он, как обычно, курил сигареты. Сириус, как обычно, думал о жизни. Сегодня его, как обычно, доставала семья, хоть он и давно сбежал из дома. Всё было как обычно. И это самое "как обычно" было самым ужасным. Особенно, пункт про семью. Да, он сбежал из дома. Да, отшучивался, что ему всё-равно, что это было его мечтой. Но на самом деле, мечтой это никогда не было, да и всё-равно ему тоже не было. Мечтой Сириуса было то, чтобы его наконец полюбили. Он надеялся, что после побега из дома, Вальбурга и Орион непременно начнут его искать, вернут домой и будут обращаться с ним также, как и до поступления в Хогвартс. До того, как он попал на Гриффиндор. До того, как его сёстры и Регулус приняли Чёрную метку. Он надеялся, что с ним будут обращаться как раньше. Но не всем, далеко не всем мечтам суждено сбываться. Например, мечте Сириуса не суждено было сбыться. Что же тут поделать? Жизнь такая штука, иногда оставляет шрамы. Боль от этого тоже не утихла. Говорят, что время лечит. Видимо, не его случай. Видимо, Сириусу не повезло. Ведь каждый раз, встречаясь с Регулусом в коридоре, находя какую-нибудь старую вещь, которой он пользовался до побега, ему становилось очень плохо. Первым делом Сириус, конечно, вспоминал про пытки круциатусом. От этого его начинало тошнить. Потом он вспоминал про, ещё тогда относительно спокойные, дни, проведённые в родовом поместье, когда ему было одиннадцать-двенадцать лет. Ещё через мгновение приходило время самых болезненных воспоминаний. Они казались Сириусу больнее круциатуса. Ведь круциатус-то ранил тело, а эти воспоминания... воспоминания светлого, беззаботного детства... Да, уже тогда родители были с ним достаточно строги, ведь он - наследник великого рода Блэк, но они ещё любили его. Ещё любили... Сириус шумно выдохнул, нашёл в кармане пачку сигарет и зажигалку. Он достал из пачки сигарету - между прочим уже третью за вечер. Он курил больше двух сигарет только тогда, когда было совсем плохо. Так вот... Сириус достал сигарету, свою любимую маггловскую зажигалку с мультяшным черепом (череп он, кстати, сам нарисовал), поджёг сигарету и затянулся. Дым наполнял лёгкие и голову, заставляя ненадолго забыться, отвлечься на него. Но вот, всё хорошее заканчивается. Также закончилось и его недолгое забытьё. Сириус вновь задумался. Теперь он пытался вспомнить детали из их с Регулусом сегодняшней встречи. Вспомнив лишь то, что Регулус был в компании друзей-Слизеринцев, и то, что младший брат надел под мантию футболку с коротким рукавом, а рукава мантии намеренно закатал, чтобы было видно Метку, Сириус, неосознанно, прошептал: -что же ты натворил, Рег?.. Погрязнув в размышлениях, Сириус забыл про сигарету в руке. Она выпала из его руки, и прожгла в мантии дыру. Сириус, опомнившись, громко выругался, поспешно потушил сигарету, и направился в спальню. Горло вновь сдавило от слёз (а такого, между прочим, не было уже больше года, после побега из дома). Сириус сглотнул, надеясь "проглотить" слёзы - не вышло. Горячие и жгучие они подступили к глазам. Сириус старался не плакать. Честно старался. -ты родился солдатом, а не тряпкой, Сириус, - яростно шептал он, взбираясь на подоконник. Слезам, похоже, было абсолютно плевать на то, кем родился Сириус. Они покатились по щекам, обжигая их и глаза, сдавливая горло и грудь, не давая сделать ни вдоха. Сириус протёр глаза, и вдруг его взгляд упал на чёрную коробку из под обуви. В ней он хранил краски. Джеймс был в комнате, и, конечно, заметил состояние лучшего друга. Он подскочил и начал о чём-то спрашивать Бродягу, но Сириус слышал его голос будто из под воды, будто Джеймс был где-то далеко. Сириуса сейчас интересовало лишь одно - краски. Вспомнив, что холста или бумаги у него нет, Сириус решил, что будет рисовать на себе. Ну а что? Он уже рисовал на себе, когда ему было четырнадцать. Таким образом он показывал родителям, что протестует. Устраивал бунт. "Ну вот, - огорченно подумал Сириус - опять про семью подумал". Бродяга схватил коробку, и пошёл в ванную, оставляя позади недоумённого Джеймса. Найдя упаковку из под зубной пасты, он разорвал её по шву. Теперь у него была импровизированная палитра. Он открыл первую баночку гуаши, необходимую для смешивания - красную. Она оказалась ещё "живой", несмотря на то, что последний раз открывалась около двух лет назад. Краски Сириуса хоть и были старыми, но профессиональными. Они были гуще обычной, детской гуаши. Цвета были немного менее яркими, но при высыхании тоже меньше теряли свою насыщенность. Сириус хотел было взять кисточку, но махнул рукой, и подумал: "А, чёрт с ней, с этой кисточкой, лучше руками". Он зачерпнул красной краски, и выложил её на свою "палитру". Затем, только вытерев руки, он выложил совсем немного чёрного. Смешал. Оттенок оказался немного не таким, какой он хотел. Тогда Сириус взял каплю белого. Вот теперь было то, что надо. Цвет был каким-то средним, между бордовым и розовым. Сириус скинул с себя толстовку и, оставшись в одной футболке, встал перед зеркалом. Сейчас ему было абсолютно, совершенно плевать на чистоту красок. Ему было плевать также и на то, что футболку будет не отстирать. Главное - ловить момент. Он нащупал, где примерно должно находиться сердце, набрал на пальцы краску и, резкими движениями, стал вырисовывать сердце. Настоящее сердце. Не вот эту вот всю ерунду, а настоящее. Тёмное, асимметричное, красивое. По сердцу было видно - в нём бьёт кровь. Оно - один из основных источников жизни. Мощное, выделяющееся. Затем Сириус смешал краску, и начал выводить сердечные клапаны. Они изгибались по его телу. Сильно увлёкшись, Сириус начал рисовать вены. Его кожа всегда была бледной и достаточно тонкой, поэтому это не составило проблем. Он просто выводил свои, новые, нарисованные вены по контуру уже существующих. Когда всё тело, от головы до пят, юного Блэка было покрыто изящными венами, а слева, на груди красовалось мощное, великолепное сердце, он посмотрел на себя в зеркало (до этого он просто отдавался процессу, ни за чем не наблюдаяя). Сириус решил, что не хватает рёбер. Он набрал белой краски, примешал немного жёлтой (ведь, насколько мы знаем, чисто-белого в природе не бывает), и стал выводить рёбра. Он предусмотрительно рисовал их как-бы проходящими под сердцем, передавая таким образом, мол: Сердце - оно самое главное. Рёбра - держат сердце, они опора. Вены - исходят из сердца, перегоняя кровь по организму, значит без них сердце не могло бы функционировать. Таким образом Сириус говорил, что всё важно. Не может одно существовать без другого. Конечно, для Сириуса только что нарисованные им сердце, вены и рёбра - знак. Они изначально предполагались как символика. Сердце - это сам Сириус. Рёбра - мародёры. Они опора для Сириуса. А вены... вены - это его семья. Семья, переставшая существовать для него под этим словом ещё в одиннадцать лет. И как бы Сириус ни хотел этого не признавать, это было так: сердце не может функционировать без вен.