Эхо

5. ЖЕНЯ «Величайший враг прячется там, где вы меньше всего будете его искать», – Юлий Цезарь. 75-й год до нашей эры. *** 2017 год, сентябрь, Хрустальный.  Я сидела на кушетке в кабинете нашего штатного врача Филиппа  Пока он проводил диагностику, я сосредоточенно рассматривала огромную пальму на подоконнике, пытаясь вернуть зрение из тоннельного в нормальное. Это пожалуй было единственное, на что я могла сейчас смотреть-после удара головой об лед была жуткая тошнота и головокружение. В телефон было смотреть невозможно. Ощущение, будто ты проснулся с глубокого похмелья, про любой попытке встать-жуткая дезориентация вперемешку с вертолетами, и тебе по голове еще сверху зарядили кувалдой.  Филипп сделал мне обезболивающий укол и дал две маленькие таблетки. — Ну что, легче? Должно подействовать быстро.  Я кивнула. — Уже почти не болит. Филипп нахмурился и повернулся к Этери.  — Сложно что-то сказать без снимка.  Он померял шагами комнату, достал телефон и сделал звонок. — Да, Петь. Слушай, а ты сегодня на смене? Девочку нужно посмотреть. Женьку. Ага, отлично. Тогда они подъедут  сейчас, я им передам. Он закончил разговор и обратился к Этери. — Значит так, сейчас поедете к Пете в клинику на Ленинский. Там сделают рентген и назначат сразу лечение. Я постаралась натянуть на себя самое безмятежное выражение лица и спросила: — Зачем? У меня уже ничего не болит. Я не буду беспокоить Этери Георгиевну, завтра спокойно утром поеду сама. — Если бы я планировал через две недели вылетать на Open Japan, я бы на твоём месте не терял ни минуты.  Я отмахнулась.  — От одного дня ничего не случится. Утром поеду. Этери включила всю свою строгость. В голосе отчетливо читалось нарастающее раздражение.  — Жень, в чем дело? Что за капризы? — Да нет никаких капризов. Поеду завтра. — Ты поедешь сегодня вместе со мной, как сказал Филипп. Прекращай отнимать чужое время, и собирайся.  — Я никуда не поеду. Тоже мне, проблема. Подумаешь, сотрясение.  — Подумаешь, перелом…— протянул Филипп — Ага, действительно…— съязвила Этери.  — Да нет у меня никакого перелома!— взорвалась я. — Это покажет только рентген и КТ. — задумчиво протянул Филипп.  — И с тулупа ты не падала, да. Что мы вообще тут делаем? — прошипела Этери. Я закатила глаза.  — Этери Георгиевна как обычно!   Падаю с тулупа-она меня на КТ везет.  Другие фигуристки падают постоянно, это НОРМАЛЬНО. Я что, такая особенная? Почему только за мной такой контроль? Так может мне после каждой тренировки на чек ап гонять? Вдруг я себе на дорожке шагов случайно заработала перелом, да не заметила, а? Она усмехнулась. — Это не смешно. И ты не особенная, расслабься. На тебе просто ответственности сейчас больше, чем на других. — Ага, я ещё и не особенная! — Прекрати!  повысила голос Этери.  — Это вы прекратите нянчиться со мной! Я не ребёнок! — Цифры в твоём паспорте говорят об обратном. И пока ты несовершеннолетняя, за тебя решают, и будут решать взрослые люди. — Недолго осталось решать, Этери Георгиевна.  — Так, все, хватит. Замолчите обе. Прошу прощения, при всем уважении. Этери, мне нужно поговорить с Женей. — Этим мы и занимаемся, Филипп. — Наедине. — Вы плохо слушали меня? Она ребёнок, я несу за нее ответственность. Говорите здесь и сейчас. При мне. — Этери. Выходи. Этери окинула нас прожигающим взглядом, и выругавшись, чуть помедлив, громко захлопнула за собой дверь. — Есть только одна причина, по которой ты не хочешь сейчас ехать  в клинику с Этери. И я знаю, почему.  — И почему же? — Потому что нового ты ничего не узнаешь. А вот Этери узнает много интересного. Не так ли, Женя? И поэтому ты так храбришься. Потому что ты знаешь, что с тобой. — Нет… — И знаешь уже давно. Я отрицательно замотала головой. Филипп сел за стол и достал черную папку, где сверху мелким шрифтом значилось мое имя. — Я смотрел твои прокаты. По сравнению с прошлым сезоном коофицент твоих падений вырос на 20 процентов в среднем. И в каждый из прыжков этих прыжков ты приземлялась исключительно на правую ногу. — И? — Ты попросила Этери перенести прыжки из одной части в программы в другую, так, что они получились с задержкой, при этом баллы за них бы сохранялись. Что давало тебе несчастные несколько минут, чтоб справиться с болью от предыдущего прыжка и перейти к следующему.  Я спустилась с кушетки и попыталась надеть кроссовки. Получалось медленно.  — Ты в 3 раза чаще отлучаешься на перерывы. Не потому что устала, нет.  А потому что пьёшь слишком много воды и бегаешь в туалет в любую свободную минуту.  Знаешь, некоторые препараты вызывают мочегонный эффект и сильное обезвоживание организма. Например, сильные обезболивающие препараты.  Которые ты ставишь прямо перед каждой тренировкой.  У меня наконец получилось завязать кроссовки и я почти подошла к дверям, но остановилась.  — Ты не приехала в прошлую пятницу на тренировку вовсе не из за простуды. А потому что проходила экстренное экспериментальное лечение в клинике. Экспериментальное-потому что ты и сама не знала, чем это обернётся, поэтому и скрыла. Ведь если бы ты колола витамин Б-скрывать было бы абсолютно нечего. Боюсь спросить, что тебе кололи, ведь очевидно, что это не сработало.  Я молчала.  — Синяки от капельнице на руке. Или у нас теперь ОРВИ так лечат? Я замотала головой.  — Рассказать Этери Георгиевне…Нет.  — Да. — Вы не посмеете. Филип вызывающе рассмеялся. — А мне этого и не придётся делать, Женя. Если ты все ещё не поняла-дела у тебя совсем плохи. Ты все сделаешь сама. У тебя два варианта- Или ты едешь с Этери, рассказываешь ей обо всем, и мы вместе находим решение и делаем все, чтоб сохранить тебя как претендентку на Олимпиаду.  Или ты едешь домой. А на следующей тренировке ты получаешь травму, несовместимую с продолжением спортивной карьеры в принципе, не говоря уже о том, чтоб принимать участие в соревнованиях. — Это не вам решать.  — Ну конечно. Ты взрослая девочка. И ты согласишься сейчас на что угодно, на любые условия, даже на самые ужасные в твоём понимании. Будешь катать хоть что угодно, только чтоб поехать на Олимпиаду и осуществить свою мечту. Потому что у тебя просто нет выбора.  Я дернула ручку двери. — До свидания, Женя. Поправь меня, если я не прав. Я спешно вышла из кабинета, сил хватило только для того чтоб забрать одежду в раздевалке, и вышла на улицу. Этери ждала меня в машине.  Я открыла дверь и села на пассажирское рядом с ней. Она включила зажигание, и резко развернулась. — Пристегнись.  Мы ехали в полном молчании. Мне хотелось, чтоб она Взяла меня за руку. Успокоила. Сделала хоть что-то. Но она просто молча смотрела на дорогу, ни проронив ни слова. Она догадалась. Она все поняла. Когда мы свернули на шоссе, она наконец перервала молчание. — Ты не доверяешь мне. — Это не так. — Я думала, мы достаточно близки другим другом. Мне всегда нравилась в тебе твоя честность. Похоже, я ошибалась. — Этери… — Я не хочу говорить с тобой, Женя. Тебя посмотрит Пётр, и я отвезу тебя домой. — Не хочу домой. Хочу к тебе. — Я больше не хочу.  Этери…Иногда мне казалось, что ей даже нравится порой делать больно другим. Она могла уничтожить человека взглядом и ранить словом, ни моргнув глазом, и не сожалея позже о содеянном. Потому что ей было плевать на последствия. И порой даже я не знала-это защитный механизм и она просто скрывается под этой маской абсолютного равнодушия, или ей было действительно плевать. *** — Все, Жень. Можешь одеваться. Что я могу сказать…Сотрясение мозга. Что делать ты знаешь. Покой. А вот нога…тут все сложнее. Тренировки на неделю полностью исключены. Восстановление займёт не меньше месяца. После восстановления необходимо снизить нагрузку на неопределённый срок, иначе перелом может повториться. Я назначу терапию. На спину в том числе.  При правильном подходе и лечении очень скоро сможешь выйти на лед. — Но… Я не могу. Я улетаю в Японию через две недели. — Значит полежишь недельку дома, потом полетишь в Японию, там откатаешь на обезболивающих, а после продолжим лечение. Правда это займёт значительно больше времени. Главное-снижение нагрузки.  Этери вскинула брови. — Перелом? Спина? О чем речь, Пётр Владимирович? Петр развел руками и серьезно посмотрел на меня. — Женя. Расскажите вашему тренеру. Я кивнула.  — Этери Георгиевна. У меня стрессовый перелом плюсевелой кости, и…спина… — Когда? — резко перебила меня Этери.  — С августа.  — Все это время она каталась на сильных обезболивающих. Другого объяснения, как она выходила на лед с таким переломом, умудрялась прыгать и не умирала там же от боли, у меня нет.  Пётр  — И какой же гений тебе мозг так забил, а Жень? Не думала, что может случиться что-то намного хуже, чем сейчас? Ладно, проехали. Теперь придётся реабилитироваться в темпе. А иначе кто поедет на Олимпиские игры? Вся надежда на тебя, чемпионка  Пётр Васильевич подмигнул мне. Я не содержала улыбку.  — Я не подведу. — Этери Георгиевна, я думаю, при правильном лечении восстановление пройдёт успешно. Сейчас важен полный покой и колоссальное снижение нагрузки на ногу. Спокойно откатает Японию, и поедет на Олимпиаду уже в полной боевой готовности.  Этери кивнула. — Спасибо вам.  По пути домой Этери так же молчала.  Она затормозила у моего дома, и я вышла. Она не сказала мне ни слова. Даже не попрощалась со мной.  Я забежала домой в комнату, и прямо в одежде рухнула на кровать. Мама на работе. Очень хотелось пить и спать. Но сон не приходил. Было больно, но совсем не от сотрясения и перелома. Боль была в груди- жуткое ощущение тяжести, как будто кто-то душит меня прямо изнутри. Мне так нужна была Этери сейчас. Просто рядом. Но каждый раз, когда мне нужна была ее поддержка, каждый раз когда она мне была нужна-ее не было. Никогда.  Возникало четкое сюрреалистичное ощущение, что я встречаюсь с голограммой, которая видна только когда я нахожусь в стенах Хрустального или на соревнованиях. Этери всегда поддерживала меня как спортсменку, и никогда-как своего партнера. Друга. Девушку.  На следущий день я с трудом открыла опухшие от слез глаза. Проснулась я поздно. А если быть более точной-в пятнадцать часов. Катастрофа. Я не спала столько времени уже очень много лет. Первым делом я взяла в руки телефон и увидела 3 пропущенных вызова от мамы. Один от Алины. Один от Кати. От Этери-ничего.  Когда мама пришла домой, я рассказала ей про травму. Разговор оказался проще, чем я себе представляла-она не ругала меня. Не упрекала. Не заваливала ненужными вопросами. Просто обняла меня и сказала только, чтоб я берегла себя. Вечером мы смотрели вместе фильм на Нетфликс, а потом я уснула.  На следущий день Этери не позвонила. Не позвонила она и в среду. Не позвонила в четверг. Я не выпускала телефон из рук. Гипнотизировала экран, периодически проваливаясь в сон. Но телефон предательски молчал. Огромная дыра из пустоты где-то в районе грудной клетки словно расширялась, не давая мне глубоко вздохнуть. Время превратилось в бесконечное ожидание звонка вперемешку со сном. Сон был моим единственным лекарством и спасением.  В ту ночь я не выдержала. Около двенадцати, когда я почти засыпала, как завороженная смотря на экран телефона, я отправила ей одно сообщение. «Ты нужна мне» Но ответа я не получила. Ответ не пришел и на следующий день. Я открывала чат в телеграм, смотрела на ее статус «в сети», и постоянно обновляла страницу. Две галочки-сообщение прочитано. Но она так и не ответила.  Я стала очень сентиментальной и постоянно плакала. Слезы лились без остановки и мне порой казалось, что они никогда не закончатся. Вовсе не от жалости к себе. Меня душила неизвестность, безысходность и чувство одиночества. «Где Этери?» «Почему она не пишет мне?» «Почему она не отвечает?» «…А если у меня не получиться восстановиться, и мне придется завершить карьеру?» «А если получится, и случится еще одна травма? Я не поеду на Олимпиаду. Я просто не отберусь… И тогда весь мой долгие путь, вся жизнь-это все зря…Я не отберусь….» «Я ПРОСТО НЕ ОТБЕРУСЬ» Дни тянулись невыносимо долго. Но когда отступила физическая боль-туман в голове постепенно начал рассеиваться. Я зашла в Инстаграм и увидела фото Алины с тренировки. В обнимку с Этери. Неприятное чувство, зародившееся где-то глубоко внутри, побудило меня снова открыть диалог в телеграм с Этери и начать набирать текст. Набирать, и стирать, и набирать обратно. И снова стирать букву за буквой. Поздно вечером позвонил Глейхунгауз. Спросил про мое состояние и пожелал скорейшего выздоровления. Ни одного вопроса, когда меня ждать на тренировке. Ни слова об Этери. В субботу вечером я стояла у Хрустального и нервно теребила красную нить на запястье. Я должна поговорить с ней. Так дальше продолжаться не может.  В раздевалке на скамейке сидела одна Алина. Выглядела она, мягко говоря-жутко. Растрёпанные мокрые волосы, огромные синяки под глазами, вместо щек-темные провалы под скулами.  — Привет.  Алинка устало подняла голову.  — Привет. Как нога? — Нормально, восстанавливаюсь быстро.  Алина кивнула, открутила крышку на бутылке, и жадно начала пить воду. Внезапно мне стало жутко стыдно за то, как я обошлась с ней и нагрубила.  В конце концов, она хотела мне помочь, и  даже пыталась меня поднять до прихода Этери. — Алин, я тогда немного погорячилась. Просто эта травма так некстати, я была злая как собака, и ты под руку попала… Она отмахнулась.  — Все нормально Жень, проехали. Сегодня вот Этери злая как собака.  — А что такое? — …Просто зверь, если честно. Похоже твоя травма выбила ее из колеи, и уже несколько дней она просто невыносима. Спасибо Даньке, что половину ударов берет на себя, иначе бы я не вывезла.  — Да ладно? Офигеть. — Ага. И главное-все шишки мне. Я то при чем тут? Ещё программу мне усложнила, вставила дополнительный каскад с рит, когда прекрасно знает, что я его на тренировках дай бог если раз 5 приземлила, и то случайно. В общем, я за эти дни немного подзаебалась… Я сначала подумала, что ослышалась. Этери должна была заниматься с Алиной  на этой неделе только 3 дня по 4 часа, из- за подготовки юниорок к предстоящему чемпионату. Но никак не 24/7. Я нахмурилась. — За эти дни?  — Ну да, я же говорю, мне программу усложнили. С меня Этери уже 5 дней не слазит с 8 утра до глубокой ночи. Сказала, что раз поменяли программу тебе, мол, мне теперь тоже нужно вносить правки, ведь я должна выполнить максимум, на случай… — Стоп. Что? Это какая-то шутка?  — Если бы… А. Ты о чем? —  Мне никто не поменял программу, у тебя какая-то дезинформация. Алина безразлично пожала плечами  — Я черт знает. Этери сказала. Все Жень, я пойду, с меня на сегодня хватит. Мечтаю просто доползти домой и рухнуть на кровать. Алинка расшнуровала коньки и сняла ботинки. То, что я увидела-повергло меня, мягко говоря, в шок. Ее белые носки были все в бледно-розовых пятнах. От крови. — Алин, тебе бы повязки на ночь, нельзя же так… — Можно подумать, меня кто-то спрашивал, можно или нет. А вообще, это за сегодня-самое меньшее из зол. Все, пока, Жень. Удачи. Алина вышла из раздевалки, и я вскоре тоже. Был поздний вечер, и лед был пустой. Но я пришла как раз вовремя—Этери сидела одна за столом и пересматривала прокаты на ноутбуке . Идеальный момент.  — Здравствуйте, Этери Георгиевна. Нужно поговорить. — Здравствуй, Женя. Как ты? Неожиданно для самой себя я громко рассмеялась. — Ой, брось. Не делай вид, что тебя это волнует. Неделю не волновало совершенно.  Этери была абсолютно невозмутима.  — Зачем ты пришла? — Я уже сказала. Поговорить. — И о чем? — Ну, не знаю…может о том, что ты решила списать меня со счетов? Решила передать пальму первенства вчерашней юнирке? Медведева уже «все», не так ли? Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую. — Что ты несёшь?  — Не думаешь, что поторопилось, и  поставила не на ту лошадку? —  Я не собираюсь разговаривать с тобой, пока ты не успокоишься. Ее спокойствие просто уничтожало меня изнутри. — …А придётся! Да я со сломанной ногой выйду на лед и все равно всех поимею! Чисто чтоб посмотреть потом в твои глаза!  Этери грубо взяла меня за плечи и встряхнула.  — Замолчи.  Я сбросила ее руки с плеч и почти перешла на крик. — Я пашу как конь с 7 лет на этом чертовом катке, кроме него нихрена не видела в жизни. Все ради одного-быть лучшей. А ты за моей спиной меняешь мне сильнейшую олимпийскую программу на детский сад и натаскиваешь Алину! — Мне следовало давно сменить программу. — Да ну? А может мне давно следовало сменить тренера? Потому что после того, как мы смешали личное с работой, работать нормально вместе у нас нихрена не получается!  — Это ты мешаешь личное с работой. — А как иначе? Скажи мне Этери, как? Ты же свой авторитет везде ставишь выше всего! Выше моего мнения, ведь оно тебя абсолютно не волнует! Выше наших отношений, выше моих чувств! — Ты обманула меня. — Именно. Потому что скажи я тебе про травму раньше—я бы вообще никуда не поехала! Потому что я знала, что все будет именно так, как сейчас! — Ты. Обманула. Меня. — медленно отчеканила  Этери, выделяя каждое слово. — А ты за всю неделю ни разу не позвонила! Бросила меня одну, наедине с травмами и проблемами. — Я знала, как ты. Тебе звонил Даня. — Даня звонил. Но не ты.  Этери….Я думаю, мне пора. То есть…мне действительно лучше сменить тренера. И нам лучше…я не знаю… Я сделала паузу, задержала дыхание, и  наконец выдохнула. — Не продолжать общение. Пока я валялась дома в одиночестве с переломом ты даже ни разу не позвонила мне. Ни разу меня не навестила, не поддержала. Даже не узнала вообще, как я. Я знаю, у тебя было много работы. Знаю, тебе не плевать на меня. Но я так больше не могу. Этери задумалась на мгновение, молча кивнула и ушла в сторону выхода. И это…все? Серьезно? Она просто согласилась и…ушла? Я думала, что выплакала уже все слезы за эту неделю, но предательский ком в горле подступил снова, и глаза защипало. Накинув куртку в раздевалке, я поспешила как можно скорее оказаться дальше от стен Хрустального.  До тех пор, пока я не решу вопрос с переходом к другому тренеру-я должна посещать тренировки согласно расписанию. Когда я приехала на тренировку в понедельник в 8 утра-меня встретили Даня с Сергеем. Этери не было. Как я узнала позже-у меня кардинально поменялось не только расписание, но и формат тренировок.  Данька, увидев меня на раскатке, нахмурился.  — А ты что тут делаешь? Я остановилась.  — В смысле?  — Жень. Ты отстранена.  — Я…Что? Даня смущенно посмотрел на меня. — Этери не сказала тебе? — Нет.  — Тебе запрещено выходить на лед еще неделю. Хореография, зал и офп по плану. — Но…почему? Когда я могу поговорить с Этери Георгиевной? — Этери улетела. Будет как раз через неделю. — Бред какой то.  — Из-за опасности рецидива тебе пока нельзя на лед. Нога должна восстановиться настолько, насколько это возможно. Пойдем, Филипп все расскажет.  — Но… — Поторопись. От офп тебя никто не освобождал. Начало через 20 минут. —строго бросил мне Глейхенгауз, и повернулся к Сергею.  Тренировки проходили спокойно. Очень хотелось на лед. И еще больше хотелось дождаться Этери. Легче всего, конечно, было плюнуть на все это, и перейти к другому тренеру. Но я никогда не искала легкий путей-я знала, что Этери скоро вернется. И у нее не будет шанса избежать разговора со мной. Неделя без нее заставила меня осознать, как сильна она дорога мне.  Я старалась выключить все свои чувства, пить лекарства по будильнику, каждый день-физиотерапия, через день-психотерапевт. Тренировки по расписанию. Ни больше-ни меньше. Каждый день-общение с друзьями. Мы очень сблизились с Юдзуру. Созванивались по видеосвязи почти каждый день. Его поддержка меня очень вдохновляла, он верил в меня, как никто другой.  Самоконтроль настолько прочно внедрился в мое подсознание, что через 5 дней в режиме робота я поймала себя на мысли, что думаю об Этери намного меньше. Только когда просыпаюсь, и когда засыпаю. А может быть, я просто убедила себя в этом-самопрограммирование никто не отменял.  *** Когда Этери вернулась, я уже была готова выходить на лед. Мысли о том, что мне нужно с ней поговорить, больше не беспокоили меня. Как не беспокоила и нога. Меня вообще больше ничего не беспокоило. Я все больше улыбалась от сообщений Юдзуру, а все остальное время я ничего не чувствовала. Совершенно. Пустота. В 8 вечера я стояла на улице и ждала такси. Еще 5 минут, я сяду в машину, и уеду отсюда. Такси ехало, как мне казалось, целую вечность. Я включила в наушниках музыку и закрыла глаза.  Я ничего не успела понять, как  почувствовала крепко сомкнутые руки у себя на груди и родной парфюм. Мы стояли молча. Она обнимала меня так сильно, что казалось, будто сердце и ребра внутри меня сжались от ее рук. Я закрыла глаза.  — Пойдем в машину, Жень.  — У меня такси, мне пора. — Плевать. Никуда не отпущу тебя. Этери поцеловала меня в висок и повела за руку на парковку. Я отменила такси в приложении, и она снова крепко заключила меня в объятия, гладя и перебирая мои волосы, целуя украдкой лоб, сжимая мои пальцы в своей руке.  Я не отвечала ей. Не могла сказать ни слова. Как будто за эти две недели  внутри меня что-то разбилось. Она открыла дверь, и мы сели в машину. Я молчала и не задавала вопросов. Она вела машину, беспокойно смотря на дорогу, освещенную фонарями и иллюминацией ночной Москвы, и держала меня за руку.  В квартире Этери на Фрунзенской набережной царила особенная атмосфера. Когда ты заходишь в нее-будто попадаешь в какой-то таинственный паралельный мир. Сложно объяснить. Можно было бы сказать, что здесь живет точно творческая личность—художник, актер, режиссер, музыкант, артист—кто угодно, но точно не тренер по фигурному катанию. Интерьер в утонченном французском стиле с балконом, открывающим вид на набережную. Темные бардовые шторы, которые почти всегда закрывали окна. Полумрак разбавляли множество разных светильников, хаотично расставленные по всей квартире. Теплый свет, множество деталей, огромное количество книг. И ничего лишнего. А еще порядок. Идеальный стерильный порядок, отчего создавалась ощущение, что тут вовсе никто не живет, и это просто квартира-музей. Мы опустились на диван и просто слушали тишину. Я заговорила первой.  — Ты правда думаешь, что можешь вот так подойти ко мне и увезти, как будто ничего и не было? — Ты могла никуда не ехать.  — …И я должна забыть обо всем? Забыть о том, что каждый раз, когда мне нужна твоя поддержка, тебя никогда нет рядом? С какой стати? — Ты хочешь быть здесь.  — Я…я не уверена. Она приблизилась ко мне и крепко заключила в объятия. Перебирая мои волосы, она задумчиво и хаотично шептала слова, как запретное заклинание, словно в пустоту.  — Я злилась на тебя. Сильно злилась. Если бы с тобой что-то случилось на льду из за травмы…Я бы никогда себе этого не простила. Я сменила тебе программу потому что у меня нет другого выбора. У нас нет. Я не могу так рисковать тобой. Возможно, я не лучший пример. Я не звонила тебе…Мне было страшно. Я редко говорю об этом, но мне тоже иногда бывает страшно. У меня такое впервые. У меня ты-впервые, Женя. Я переживаю за тебя, за нашу общую цель, за себя, за нас. Не понимаю, как я могла допустить такое к своей ученице. Я не могу думать критически. Рационально. Не могу быть объективной к тебе в работе. И это сводит меня с ума. Это выбивает меня из колеи. Я не знаю, как правильно, и нет. Я не хочу потерять тебя. Я не могу потерять тебя.  — Ну да. И поэтому ты решила натаскать Алину.— я нервно рассмеялась. — Алина…Она нестабильна. У нее изначально программа была слабее. Если бы она вышла на лед с тем, что было, и упала или сорвала каскад-она пролетела бы даже с бронзой. С более сложным контентом, даже если она допустит ошибку-у нее будет достаточно баллов для того, чтоб взять серебро. — Или она не ошибется. И возьмет золото. — я зло усмехнулась.  — Алинка очень ленится. Она может больше, чем она делает. Много жалеет себя. У нее есть техника, но нет системы. Стабильности. Она постоянно делает ошибки. У Алины программа чуть сложнее, чем у тебя. И этот процент слишком маленький. Вы на равных. Ваши шансы на золото абсолютно равны. Мне нечего было ей сказать. Но где-то, глубоко внутри, мне стало чуть-чуть легче. Я впервые за долгое время смогла вздохнуть полной грудью. Тревога, что душила меня две долгие недели- маленькими шагами отступала. А вместе с ней и боль.   Этери взяла бокал красного сухого, а мне поставила колу в стекле.  Я задумалась. У меня есть два варинта. Первый-встать и уйти. Не слушать весь этот бред, которым Этери так глупо пыталась оправдаться и запудрить мне мозги.  Второй-остаться.  То, что она сделала со мной за эти две недели-это был не просто ред флаг. Не просто маленький колокольчик, который сложно было услышать. Это был сука чертов колокол. Он звенел оглушительно, но я его не слышала. Я не хотела слышать. Порой розовые очки срастаются прямо на переносице, и снять их становится практически невозможно. Я хотела верить каждому ее слову. Я ВЫБИРАЛА верить каждому ее слову. Переступить через свою гордость и боль было легче, чем жить без Этери. Потому что я не представляла без нее своей жизни.  Я выбирала быть обманутой. Но счастливой.  Молчание было долгим. И в какой-то момент стало почти невыносимым. На маленьком столе у дивана появилась клубника в шоколаде, вино, кола, и два бокала. Она снова обняла меня, и я счастливо закрыла глаза. Все, что я чувствовала до этого-исчезло. Все стало правильно. Так, как должно быть. — Может…ну это все нахрен. В конце концов, это все совершенно не важно. Значит, так должно быть. — я безразлично пробормотала то, что первое пришло мне в голову. — Все, что ни делается…? — уголками губ улыбнулась Этери. — Ну да. — я взяла клубнику в шоколаде и бокал из рук Этери.  — Тебе нельзя! — строго покачала головой Этери. Я театрально подняла бокал, как Ди Каприо из Великого Гэтсби, и сделала пару глотков.  — Чуть-чуть можно. Отличное вино.  Да и вообще. Я все равно надеру всем задницу. Как обычно. Хоть с Карениной, хоть с Январскими звёздами, хоть с Цыганочкой. Буду первой. Как всегда. Баста. Этери хитро сощурилась.  — Алина сильна. Да и Скопцова тоже не отстает. У тебя достойные соперники. Не боишься? — Можно быть сколько угодно сильной и достойной. Я все равно лучшая, и ты это знаешь. Этери включила Apple TV, и на экране засветилось название фильма. — Гай Ричи? Интересный выбор.  — Да. «Револьвер». Уверена, ты не смотрела. — Не смотрела. Ждала подходящей компании.  — Тогда смотрим.  — Смотрим — кивнула я, и Этери ловко выхватила у меня из рук вино. …— Этери? — Да? — А если  у меня будет олимпийское золото-а оно будет, ты наконец-то будешь моей. Понимаешь, да? У тебя не будет шансов этого избежать. — Я не плачу сексом за медали. — сухо отозвалась Этери.  Я закатила глаза. — Отстой. А чем заплатишь?  Призовые не предлагать. Этери не сдержала улыбку и мы чокнулись бокалами.  Я засмеялась и продолжала рассуждать. — Нет, ну правда. Я несколько сезонов выигрываю все. Абсолютно все, Этери. Я заслужила награду. — Речь не о том, что ты заслужила-сухо заметила Этери.  — Ммм. А о чем же? — Я кое-как приняла то, что происходит между нами. Ещё не до конца, честно говоря. Чувства к своей ученице, которую я знаю с 7 лет. Ты ровесница моей дочери. Господи.  Этери в ужасе схватилась за голову. — Я буду гореть в гиене огненной. Влюбиться в свою ученицу….И все что происходит сейчас…для меня это очень ответственно. И мы должны быть осторожны, ты же понимаешь. Ты ребёнок. Тебе даже нет 18 ти… я не хочу торопить события. — Не хочешь торопить события…— задумчиво пробормотала я, ловко перевернулась, и села на неё сверху. — Но ты точно хочешь меня. — Кто тебе сказал? — возмутилась   Этери.   Я хитро прищурилась.  — Не хочешь? Этери серьезно покачала головой. — Нет. — Да ну? Я нежно прикоснулась к ее шее и поцеловала, не беспокоясь о том, что завтра Этери, вероятно, нужно будет надевать шарф, чтоб скрыть следы моих преступлений. — Женя, блин. Аккуратнее…кожа…пятна… — недовольно зашипела Этери. —Женя!  Но я не слушала ее. Внизу живота растекалась горячая энергия от ее прерывистого дыхания . Мои пальцы скользнули под ее тонкую серую кашемировую кофту. (Да да, ту самую мою любимую кофту, которая была на ней на пресс конференции Олимпиады.)   Я дотронулась до кружевного бюстгальтера и начала тактильно изучать узоры на шелке. Этери тяжело вздохнула. Я крепко прижалась к ней.  — Я так сильно скучала по тебе. Обещай, что больше не оставишь меня… — Женя… Я поцеловала ее мягкие губы и уткнулась в блондинистые волосы, потерявшись в кудрях.  — Обещай. — Я обещаю. — тихо прошептала Этери мне в грудь.  — Я выиграю все чемпионаты на этой планете, Этери. Чтоб быть самой лучшей. Для себя. Для тебя. Для нас. Меня ничто не остановит. Я соберу все медали. И я знаю, какая будет моя самая главная награда… Я хаотично шептала ей в шею нежности, пока мои пальцы проскользнули под бюстгальтер и дотронулись до ее груди, невесомо изучая ее соски, едва дотрагиваясь, наслаждаясь тем, как ее тело отзывается на мои прикосновения. Осторожно и нежно — она закрывала глаза и судорожно целовала мои пальцы. Чуть настойчивее и сильнее — и Этери беззвучно стонала, закусывая губы, цепляясь за мои запястья. Я чувствовала ее сердцебиение под бархатной кожей, и медленно сходила с ума.  Мы словно остались одни в целом мире. Только ее дыхание. Только мой шёпот. Это было похоже на спортивную борьбу, где несмотря на все ее сопротивление я одерживала победу. И Этери это понимала.  Мой бессвязный поток слов прервался, когда она резко перевернулась и оказалась прямо надо мной. Я почувствовала ее скользящие пальцы внизу через джинсы, и пылающий шар снова вспыхнул, заставляя меня извиваться и умолять не останавливаться. Страстно целуя ее, я расстегнула молнию и продолжала двигаться ей навстречу, чувствуя через текстуру ткани ее изящные пальцы, растворяясь в движениях, пока Этери резко не остановилась. Она перевела дыхание и опустилась рядом со мной на подушку.  — Хватит. Я снова потянулась к ней, и она осторожно оттолкнула меня.  — Я сказала ХВАТИТ. Я закусила губу от обиды, еле еле сдерживая себя, чтоб не дать волю эмоциям и чувствам. — Как ты не понимаешь!—раздраженно прошептала Этери.  От ее нежности, что минуту назад прожигала меня и сводила с ума, не осталось и следа.  Я молчала. Мы лежали и смотрели в потолок, пока Этери наконец не повернулась ко мне. — Жень. — Все нормально. Я понимаю.  — Нет, ненормально. И ты не понимаешь.  Она подвинулась ближе ко мне и осторожно взяла за руку.  — Ты думаешь я не хочу того же, что и ты? Ты ошибаешься. Несовершеннолетняя ученица…главная претенденка на золотую медаль и тренер накануне Олимпиады закрутили роман. Ты хоть представляешь, что будет, если об этом узнают? Ты представляешь, что я сейчас чувствую? Да ничерта ты не представляешь… — Ага. Так ты за медали и за себя переживаешь, вот оно что.  — Пропустила момент, когда ты перестала переживать за медаль! Я задумалась. Может быть, в ее словах и была доля правды. Рациональности. Но что-то мне подсказывало, что за этим всем скрывается что-то совсем другое.  Вопрос-что? — Дело же совсем не в сексе. Так? И то, что мне нет восемнадцати тоже совершенно не при чем. У нас уже есть связь. Мы целуемся. В чем разница? Что-то не сходится, Этери Георгиевна.  Этери отвернулась, и начала нервно крутить бокал в руке. — Я догадываюсь, в чем дело. Знаешь, мне бы очень хотелось знать, что мои чувства к тебе взаимны. Для меня это все очень серьезно. А для тебя? То есть…  Я ждала что она как обычно перебьет меня, и скажет что-то типа «Какие глупости ты говоришь». Но Этери просто смотрела в потолок и молчала.  Я продолжила.  — Я не знаю, что ты на самом деле чувствуешь ко мне. И кто я для тебя? А знаешь почему я не знаю? Потому что этого не знаешь даже ты, Этери. Вот в чем дело. То есть, тебе конечно хорошо со мной. Запретный роман с ученицей и все такое… Но ты и сама не знаешь, что ты чувствуешь ко мне, и как сильно я тебе дорога. И снова молчание. Что только подтверждало мои слова. Вдруг в комнате стало очень холодно. Невыносимо холодно. Я поднялась с дивана, закрыла окно и накинула олимпийку, застегивая молнию на джинсах.  За окном по Москве реке проплывал катер Radisson, группа подростков на палубе танцевали и громко подпевали под хиты нулевых.  Девушки махали рукой людям с набережной, и прохожие махали им в ответ.  Иногда я часто думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы не фигурное катание? Может быть, такой же легкой и беззаботной, как у этих ребят. Как у всех подростков. Тусовки, вечеринки, влюбленности, жизнь в вечном празднике. У меня никогда не было таких праздников, таких вечеринок. Таких впечатлений. Мне 17 лет, а я никогда не целовалась с парнем, не ругалась с мамой, не уходила из дома, не напивалась до чертиков, не изливала пьяная душу своей подруге.   Я всего лишь ребенок. Ребенок, который вырос слишком рано.  Хотела бы я поменяться с этими ребятами местами?  Нет.  Завидовала ли я их беззаботности и легкой жизни?  Да. Жизнь обычного московского тинейджера и никакой ответственности.  Меня осенило. «Ответственность»-вот оно.   — Ты просто не хочешь брать на себя такую ответственность, Этери. Вот и все. Поэтому играешь в кошки-мышки со мной, с моими чувствами. Поэтому избегаешь любых разговоров о том, кто мы друг другу. Поэтому тормозишь и всячески стопоришь развитие наших отношений.  Я взяла с вешалки сумку, собираясь уходить. Этери наконец посмотрела на меня и остановила взглядом. — Слова ничего не значат. Я всегда говорила тебе об этом. Только действия и поступки. Я делаю все для тебя, Женя.  Разве этого недостаточно?  Я обернулась.  — Ты знаешь, раньше наверное я бы сказала-более чем. А теперь…я думаю, мне важно знать, что мои чувства к тебе взаимны.  Она нахмурилась и начала задумчиво крутить кольца на пальцах. Она делала так всегда, когда пыталась собрать мысли в порядок и успокоиться. — Хочешь сказать, я недостаточно откровенна с тобой? Я осторожно опустилась рядом с ней  на диван и взяла ее за руку, перехватывая кольца.  — Хочу сказать, главное-чтоб ты была откровенна с собой. — Хорошо. Закрой глаза, Женя. Я послушно опустила взгляд.  Она нежно поправила мои волосы и провела ладонями по лицу, медленно коснувшись кончиками пальцев моих губ.  Этери очень осторожно поцеловала меня, обнимая за шею. Из робких и лёгких прикосновений, словно крылья бабочек, поцелуй постепенно превращался в уверенный, а затем в глубокий и страстный. Наша одержимость друг другом, которую мы изо всех сил пытались сдержать каждый день на тренировках и наедине — наконец вырвалась на свободу, и как снежная лавина сносила все преграды на своём пути.  Я взяла ее руку и дотронулась до себя под молнией, между джинсами и моим кружевным. Прикосновения через шелковую ткань усиливали ощущения. Ее пальцы скользили легко и невесомо. Медленно, но очень настойчиво. Похоже, она как и я, была на грани. Стихийные движения на самой чувствительной точке заставляли меня дрожать каждый раз, когда менялось направление. Быстро и грубо, постепенно замедляясь, и внезапно останавливаясь совсем, и начиная заново. Она наслаждалась такой властью надо мной, а я умоляла ее не останавливаться. Я умирала от желания. Запретный плод сладок —и все внутри меня сосредоточилось на одном единственном имени. ЭТЕРИ. Казалось, стоило мне чуть дожать на нее, и она бы согласилась. Она бы сдалась. Но я не хотела, чтоб все было именно так. Не хотела, чтоб она позже пожалела, или сделала это только потому, что больше не могла контролировать себя и своё сексуальное влечение. Я хочу знать, что ей движет не страсть и бушующие гормоны от запретного романа с ученицей, а глубокие и искренние чувства. На меньше я не согласна. И я сделаю все, чтоб она сходила с ума от желания, и сама была инициатором. У неё не останется ни одной причины отказаться от этого.  Будто прочитав мои мысли, Этери ловко расстегнула мою рубашку и каснулась губами моей груди. Ее горячее дыхание на моем теле словно отключило меня от этой реальности. Мир вокруг перестал существовать. Я в момент освободила ее от одежды, запустив кофту с бюстгальтером куда-то за диван.  Ее язык медленно перемешался по контурам моих сосков, оставляя влажные следы на каждом миллиметре кожи. Прикасновения словно били электрическим током до мурашек и мелкой дрожи губ, так сильно я этого ждала, так сильно я мечтала об этом-и это случилось. Мне хотелось кричать-внизу от движений ее рук пульсировал пламенный раскалённый шар. Ее пальцы медленно скользящие по тонкой абсолютно влажной ткани белья просто сводили с ума — так близко, что я чувствовала их жар , и так далеко, потому что мне хотелось большего. Меня штормило от переизбытка чувств, я словно ходила по лезвию ножа, но в отличии от лезвий коньков, тут я постоянно теряла равновесие. Этери хаотично перемащалась по моей шее губами, грубо и беспорядочно целуя, будто пыталась выпить меня до дна. Губы, губы, губы. Ее прохладные губы. Дыхание. Кудри. Ее обнаженная загорелая грудь. Парфюм, смешанный от обьятий с моим. Она сжимала мои соски, а поцелуи по сантиметрам опускались все ниже. Я почти перестала ощущать внизу ее пальцы. Мне хотелось больше. Жестче. Грубее. Сильнее. Поцелуй в шею, ее руки оказались под тканью белья, и я наконец-то почувствовала ЕЕ. Пламя где-то внизу живота стало таким невыносимым, что я задрожала. Длинные ногти оставляли невесомые микроскопически царапины на моих плечах. Дыхание остановилось. Внутри меня взорвались миллионы звёзд, разлетаясь на тысячи осколков, заставляя дрожать каждую клеточку моего тела. Темнота. Бесконечность. Космос. Ее голос. Мое сердце на самом пике сжалось до размера молекулы.  Я обессилено поцеловала Этери  и счастливо закрыла глаза, все еще не веря в происходящее. Не совсем секс. Но для меня сейчас это было намного больше, чем секс.  Этери приблизилась ко мне и прошептала.  — Достаточно откровенно? Я кивнула. — На сегодня-да.  Она отстранилась, и накинула на себя белую рубашку.  Боже, можно сойти с ума от этой красоты. Сколько бы я не смотрела на нее-мне всегда будет мало. Этери всегда была разная. Это искусство-выглядеть и в спортивном костюме, и в бесформенном пуховке, и в рубашке на обнаженное тело, и в пальто невероятно сексуально. Уверена, если на неё надеть картофельный мешок, она будет так же притягательна. Удивлять. Завораживать и поражать. Она никогда не повторялась. И всегда была совершенно прекрасна.  Этери поймала на себе мой жадный оценивающий взгляд, и улыбнулась кончиками губ. —Никогда не сомневайся в моих чувствах, Женя. Никогда не сомневайся во мне. «Никогда не сомневайся во мне». — Черт побери, Женя, что ты творишь со мной. После такого мне срочно нужно выпить… — устало пробормотала Этери, и ушла на кухню за бокалом и клубникой. Я засмеялась, расслабленно растянулась на диване, и закрыла глаза. Нет, так не бывает. Я одна из лучших фигуристок во всем мире и скоро исполнится моя главная мечта-Олимпиада. Меня целует та, о ком я мечтала много-много лет. Она рядом, и она моя. Я верила, что так и будет. Верила всегда, даже когда казалось, что это абсолютно невозможно. Самый главный секрет достижения любых целей-вера. Нужно просто верить. Все, что мы способны вообразить, все, о чем мы мечтаем-уже есть в нашем будущем.  Я так счастлива. Черт побери, просто преступно счастлива. Лучше просто не может быть.  Вместо вина Этери с кухни вернулась с гречишным чаем, и мы предприняли вторую попытку посмотреть фильм. Я лежала у неё на коленях, и она невесемо перебирала пряди моих волос.  — Это было…я не могу найти слов. Этери… Он сжала мою ладонь в руке, переплетая наши пальцы.  — Мы зашли далеко. Это больше не повторится. — Ты сейчас сказала точно не то, что я хотела сказать, и точно не то, что я хочу сейчас слышать от тебя. — Верно. Это то, что я хочу сказать, нравится тебе это или нет. До твоего совершеннолетия-ты моя ученица, я твой тренер. Не забывайся. И помни о том, ради чего мы все это делаем.  Я проигнорировала ее привычный командирский тон, хотя все внутри меня бунтовало против этой информации, и послушно кивнула. Вскоре Этери отключилась. Пока она спала, я перебирала ее волосы, а после осторожно выбралась из ее рук, и накрыла ее пледом. Спать совсем не хотелось, и я пошла не кухню, погасив в гостиной свет. Я рисовала на листочках для заметок незамысловатые узоры, смотрела в окно, и думала. Много думала. Этери никогда не говорила, что любит меня. Почему? Потому что правда не чувствует этого, или просто….? Или что? Идея пришла сама собой. Я переписывала содержание несколько раз, и штук десять листочков полетели в урну. В конце концов, я оставила на листочке всего два предложения. «Спасибо за волшебный вечер. Я люблю тебя.» И, задумавшись, нарисовала моего коронного медведя. А потом поцелуи. Вот, теперь очень хорошо. Оставив записку на столе, я ушла в спальню, упала на кровать, и вскоре провалилась в сон. *** Я так сильно погрузилась в свои воспоминания из 2017 года, что реальность фактически обрушилась на меня ледяной водой.  Саша выбежала с катка. Девочки устало разбрелись по калиткам. Этери повернулась к выходу, и я аккуратно пошла к ступенькам, ведущим вниз. И резко остановилась. — Дмитрий Алексеевич. А вы что тут делаете? Я думала с Аделей закончили сегодня — Этери вскинула брови. Вот тебе раз. Какого Фрейда? Ну здравствуйте. Вот и поговорили. Откуда он нарисовался? Поразительная скорость и способность появляться «вовремя». Я осторожно присела, скрылась между рядами и прислушалась. Интересно. Как скоро она закончат ворковать и наконец пойдут на выход?  Дмитрий взял ее за руку. — Дим, что такое? Идем? —улыбнулась Этери. Он смущенно кивнул. — Да, но не сейчас. Боже, меня сейчас стошнит от этих розовых соплей. Похоже, план с разговором сегодня точно провалился. А раз так-мне уже пора двигать домой. Я точно не хочу на все это смотреть. На сегодня достаточно.  — Я долго думал, я хотел чтоб  было как то по особенному, но потом ты сказала что не любишь всю эту торжественность, официальность, и нарочитую красоту с широкими жестами. И я понял…. А я в этот момент поняла что мне очень  хочется в одно место, после таблеток и кофе был жуткий сушняк, я выпила неприлично много воды.  —…из за ковидных ограничений я не могу вывезти тебя туда, куда планировал. А откладывать я дальше не хочу. Черт. Да закончат они уже или нет? Может черт с ним, встать и пойти мимо них с покерфейсом? Ага, и что спрашивается я тут забыла? Присела понастальгировать? Этери же отправила меня нахрен. Да ну, бред какой то.  —….Этери, не хочу ждать больше ни дня. — Дмитрий смотрел ей в глаза, а Этери нежно улабалась ему в ответ. Так. Выпитый почти литр воды настойчиво давал о себе знать.  Сколько они ещё там будут торчать??? Мать твою. — Дим, давай поговорим на улице, а ещё лучше-дома…— очень тихо сказала Этери. Да-да-да. Плюсую, Этери Георгиевна. Очень здравая мысль. ИДИТЕ ДОМОЙ. — Нет, не сегодня. Да черт подери! Я схватилась за голову и обреченно опустилась на пол, с интересом выжидая когда это все закончится. Дмитрий подхватил ее и закружил на льду. Этери визжала и смеялась как девчонка, пока он резко не затормозил и не посадил ее на борт.  Из ниоткуда, вернее из за калитки, возник большой, нет, просто сука ОГРОМНЫЙ БУКЕТ белых роз.  Настолько огромный, что теперь этот веник закрывал мне абсолютно всю картину, и было совершенно непонятно, что там происходит.  Мои нервы были на пределе. Внутри меня вспыхнула такая ярость, что казалось, будто она вот-вот вырвется на свободу, и сожжет на своем пути все вокруг. Таблетки должны были контролировать мою тревогу, но в последнее время она только нарастала, несмотря на повышенную дозировку препарата.  Букет. Очевидно, он мне сегодня точно не понадобится. Один цветок на букете я случайно сломала, когда спряталась за сиденьями. Я покрутила его в руке, и начала медленно срывать лепестки с ромашки.  ЛЮБИТ.  НЕ ЛЮБИТ.  ЛЮБИТ.  НЕ ЛЮБИТ.  ЛЮБИТ НЕ ЛЮБИТ.  ЛЮБИТ…. Остался последний лепесток.  Просто замечательно! Эти двое решили устроить рандеву прямо на льду. Черт, как же хочется уже добежать до серой кабинки. Не могли найти другое время и место?! Или может, это role play и у них новый фетиш…Главное, месяц назад прятались от всех и вся по углам, а теперь в открытую милуются на катке!!! Вы посмотрите! Хороши, ничего не скажешь. Хоть бы учеников в раздевалке постыдились, Этери Георгиевна… Возмущаясь про себя, я махнула рукой на спектакль внизу (вряд ли эти двое  вообще что-то видят и слышат сейчас кроме себя), и начала медленно двигаться по лестнице к выходу. Как вдруг услышала прямо рядом с собой  хруст льда от экстренного торможения, и резко замерла, спрятавшись между рядами. — Ты сумасшедший. — смеялась Этери. — Ты даже не представляешь, насколько. Я смотрела на них через тонкую щель между синими сиденьями. От страха быть замеченной или услышанной, я вжалась в спинку вместе с ромашками, и перестала дышать. Голос Дмитрия эхом разлетелся по арене. — Тутберидзе Этери. Выходи за меня.