Каменный поцелуй

Я видел ангела в куске мрамора. И резал камень, пока не освободил его. (Микеланджело Буонарроти)

      Деметрий никогда не был знаменитым скульптором. Его работы ценились лишь единицами, еще меньше людей были готовы заплатить ему за работу, но он продолжал творить. С каждой работой он рождался заново. Проводя все время в мастерской, он имел мало знакомых. А те, кто признавался ему в светлых чувствах, быстро покидали, ведь не были готовы делить мужчину с его скульптурами, которым он уделял гораздо больше своего внимания. А любить Деметрий хотел. И чтобы его любили в ответ. Любовь он считал прекраснейшим из чувств. Он считал это неосуществимой мечтой, пока не наступил один странный день.       Знатная дама вошла в его мастерскую и попросила сделать скульптуру юноши по имени Арсений, которого она когда-то знала или просто встретила однажды — женщина славилась своими выдуманными историями, но Деметрий никогда за это людей не стыдил, история ему понравилась. Заказ Деметрий принял с великим удовольствием — у него давно не было работы, а эта обещала быть грандиозной, да еще и сказала вместо обычного приветствия дама: «Деметрий, мастер, который умеет делать мрамор мягким». Это прозвище ему льстило. И он сразу же принялся за работу.       Он был как ангел, спустившийся с небес за ним. Как сам дьявол, готовый утянуть его под землю за собой. Дима боялся отвести от него взгляд. Боялся, что исчезнет это чудо, этот мираж, потому что это не может быть реальностью. Боялся и не хотел. Но он рискнул и посмотрел на свои руки. Он не мог поверить, что этими руками смог создать что-то настолько прекрасное. Это его — и только его — творение, которое он создал в полнейшем беспамятстве, охваченный эйфорией. Хотя на задворках сознания насмешливо скакала мысль о том, что это само творение создало его. Ведь это искусство всегда завершает своего творца.       Это был его предел. Он не смог бы создать что-то столь же великолепное. И не хотел. Он хотел любоваться им вечно.       Перед ним стояла скульптура, его лучшая работа. Ангел, высеченный из камня. Прекрасный мужчина. Только белый-белый и зрачки такие безжизненные. Ни любви, ни боли. Просто пустота. Но такая манящая, ее хотелось восполнить. При одном взгляде на мужчину у Димы сжимались внутренности, и распространялся по всему телу жар. Его учитель однажды сказал: «в камне возможно высечь любовь и чувства. Парой на статуи смотреть так же неловко, как и на реальных людей». И теперь Деметрий осознал весь смысл этих слов.       Дима не мог до конца осознать это чувство, но знал, что оно прекрасно. Может это и есть та самая любовь, о которой он так мечтал?       Он не ел, не спал и не работал несколько дней, недель, он все смотрел на свое творение. Он не хотел его показывать кому-либо, эгоистично не хотел делиться красотой своей статуи, ведь знал, что в него влюбится любой. А Арсений должен быть только его.       Арсений…       Деметрий нежно проводил по гладкой поверхности, по всему рельефу, облизывая свои губы и начиная тяжело дышать. Он сходил с ума по своему творению. Он мечтал ощутить под белой грудью бьющееся сердце. Хотел почувствовать тепло его тела, его запах, зарыться в волосы рукой.       Непозволительно возлежать со своим творением. Об этом никто не говорил, но в его желаниях чувствовалось что-то неправильное, что-то запретное. Когда жить с этим чувством становится невыносимо, Деметрий, запрокидывает голову и молит небеса наказать его за грязные помыслы.       В здании раздаются раскаты грома, в одной лишь его маленькой мастерской. Но так сильно, будто наступает конец света. Раскаты грома грозные, могущественные. Среди них раздается громкий голос Богини, что все это время наблюдала за мастером и его работой. У Деметрия трясутся ноги, он, восхищенный и в той же мере напуганный, падает на колени перед великой Богиней, не в силах и слова молвить. Он знал, что это пришло его наказание, и был готов смиренно его принять. — Твоя любовь прекрасна, творец, — говорит она, и голос ее громом раскатывается по всему миру, — поэтому я дарую жизнь твоему возлюбленному.       Деметрий уже подумал, что слух его совсем поплохел, но улыбка Богини, такая добрая и нежная, продолжала оставаться на ее губах. — Я не смогу выразить вам всю свою благодарность.       Деметрий ползет ближе к ее ногам, низко склонив голову и даже ударяясь о твердый пол. — Слушай меня внимательно, мастер, — мужчина возносит глаза к лицу Богини. — Для этого я отдам ему половину твоей души. Но помни, что ему ни за что нельзя покидать твой дом. Иначе он вернется в свое каменное тело, а душа твоя к тебе — уже нет.       И без лишних слов Богиня покидает жилище, одарив его ярким светом.       Деметрий уже хочет встряхнуть голову, с непослушными мыслями внутри, чтобы прийти в себя, чтобы избавиться от разбушевавшихся фантазий, когда видит, как медленно его творение оживает. Кожа по-прежнему бледная, но оттенок теперь можно отнести к человеческому. Волосы черные-черные, резкое изменение после белого покрытия даже ослепляет. А глаза… Деметрий и представить не мог цвета чудеснее этого. Воистину что-то мифическое. Мужчина перед мастером был будто с небес спущенный. Но улыбка, подаренная мастеру, несла в себе так много греха. Деметрий почувствовал, как со взглядом этих глаз к нему пришла погибель. Личная и совершенно прекрасная. — Арсений? — не доверяя своему голосу, шепчет Деметрий, и имя это так приятно ложится на язык. Он все еще стоит на коленях, только уже перед бывшей статуей, не заботясь о том, сколько богов этим действием он оскорбляет. — Здравствуй, мой мастер. Арсений возвышается над ним звездой, идолом, правителем. И Деметрий готов отдать хоть всю жизнь, чтобы молиться на него.

***

      Жизнь у них проходит мирно. Арсений понемногу учится простым вещам, он любопытный как ребенок, только пришедший в этот мир. В его глазах сверкает все тот же блеск, и Деметрий не может налюбоваться им. Он даже не чувствует ту пустоту, что осталась в его теле после передачи части его души Арсению. Ведь только при одном взгляде на мужчину его поглощает окутывающим теплом.       В один самый обычный, погожий день, раздается стук в дверь, нарушая мирную тишину и покой их жилища. Деметрий спешит спрятать Арсения, угождая своим откуда-то взявшимся странным желаниям. — Деметрий, мой заказ готов? — спрашивает дама с интересом и смотрит мастеру через плечо.       В душе, в том, что от нее осталось, разрастается что-то неприятное, что-то темное, не имеющее право на жизнь. — Нет, госпожа. — Разве он не должен был быть закончен еще два дня назад? — раздражается женщина. Она делает попытку войти в мастерскую, но скульптор ее останавливает.       Эгоистичное желание, грубое, жестокое. — Простите, вероятно, я не смогу выполнить ваш заказ. — Вы обязаны! — повышает голос дама, но потом он опускается до угрожающего шепота. — Если через неделю скульптура не будет готова, вы поплатитесь.       Когда женщина уходит, а Деметрий вздыхает с облегчением, из соседней комнаты выходит Арсений. — Кто это был, Дима? — ласково спрашивает его Арсений, используя такую странную форму его имени, но Деметрию это даже нравилось, это что-то особенное. — Клиент. — Ты ничего не делаешь. Почему?       Деметрий смотрит в эти большие и удивленные глаза и чувствует, как тьма отступает. — Мне кажется, я уже сделал самое великое, что вообще можно создать.       Арсений нежно улыбается.

***

      После этой встречи Деметрий все же садится за мелкие заказы. По большей части из-за просьбы Арсения, чтобы показать ему свою работу. Мастер только рад, хотя и боится, что после самого Арсения, он не сможет создать что-то, что сможет произвести впечатление на его любимое творение. Однако, чтобы он ни сделал, Арсений смотрит на это с таким восторгом, что Деметрий невольно начал считать себя лучшим в мире мастером. И это приятнее любых слов. — Дим, а почему мы сидим здесь? — спрашивает Арсений, смотря в окно, за которым ничего интересного не было.       Деметрий не любит толпу, поэтому и дом вместе с мастерской находится в дали от города, в который он выходит крайне редко, полагаясь на помощь друга. Разумеется, этот пейзаж, состоящий из редких деревьев, был обычным только для Димы. Арсению, этому любопытному созданию, было интересно все. — Тебе здесь не нравится? — Нравится, очень. Но почему ты не ходишь как та дама?       Мастер отворачивается от этого вопросительного взгляда, возвращаясь к неинтересной работе. — Я не хочу отсюда уходить. Я много, где бывал, но нет для меня места лучше моей мастерской.       Арсений подходит ближе и садится на колени, положив руки на рабочий стол, не волнуясь, что грязь останется на рукавах. Для него это было новым опытом, а не испачканная одежда. Дима ему иногда даже завидовал. Он лишился этого чувства еще в детстве. — А где ты еще бывал? Что видел? — Помнишь, я рассказывал тебе о море? — О большой воде? — Все верно. Люди могут в нем передвигаться только с помощью своего тела. — И ты тоже можешь? — Нет, я не умею, поэтому не плаваю даже на лодках. Но я… мы, — быстро исправляется он, — живем у моря. И на самом деле чувствовать на себе эти освежающие брызги, долетающие до тебя из-за сильного ветра, так приятно. Как слезы, только без боли. — Что такое слезы? — Маленькие капли моря, которые текут из наших глаз.       Арсений касается места под своим глазом. — У меня их никогда не было. — И хорошо.       Диме начало не нравится, к чему идет их разговор, поэтому он решает вернуться к изначальной теме. — А помнишь, я говорил о траве? — Арсений зачарованно кивает. — Она щекочет твои ладони, если провести по ней, — Деметрий берет руку Арсения и почти невесомо касается кожи, вызывая щекотку. Арсений наслаждается новым чувством. — Она колючая, но мягкая. Ее легко разорвать. — Я бы хотел ее увидеть. — Ты видел. Ты часто наблюдаешь за моей готовкой. Я использую траву для вкуса, но не вся подходит для еды. — Ее нельзя есть? — Некоторую — да. Еще есть цветы. Они яркие и вкусно пахнут. Хочешь, я принесу тебе цветы? — Очень! — широко улыбается Арсений. — А помнишь, я говорил о персидских яблоках? Они растут прямо на деревьях, ты их можешь увидеть за окном, — Дима кивает в сторону того места, где еще недавно стоял мужчина. — Мы в детстве часто срывали персидские яблоки без разрешения, а потом нас наказывали.       Арсений заинтересованно наклоняет голову как птичка. — Они очень вкусные, но кислые и твердые, если не дозрели. А если готовы, то они такие мягкие, такие сочные, что после одного укуса, их сок стекает по твоим рукам и губам, делая их липкими.       Арсений продолжает зачарованно слушать своего мастера. — Мир вокруг прекрасен и невероятен, — Деметрий удивляется, не ожидая от себя такой откровенности и любви к тому, что всегда считал обычным. — Я бы хотел на это посмотреть, — мечтательно говорит Арсений, а сердце Деметрия сжимается от боли. — Когда-нибудь ты обязательно его увидишь. — Давай сейчас?       Мужчина вскакивает со своего места и уже движется в сторону двери, когда до него долетает крик: — Нет! — не сдерживается Деметрий, а потом видит испуганное лицо Арсения и смягчается. — Тебе пока нельзя. Ты не готов. Позже ты обязательно все это увидишь, но сейчас нельзя. Доверься мне.       Арсений кивает и возвращается на свое место. А мастер чувствует, как сердце сжимается в протесте. — Если ты что-то хочешь из мира, Антониус тебе принесет. — Это тот, кто приходит к нам? — Да. Он мой лучший друг. — А я не твой друг?       Дима не может отвести взгляд от больших голубых глаз, что еще не так давно были каменными и бездушными, однако теперь в них плескалось столько жизни, сколько Деметрий не наблюдал больше ни в ком.       Мастер проводит рукой по чужой щеке, пачкая ее, но творение не возражает, льстится к горячей ладони. — Ты особенный друг.       Арсений улыбнулся. — Конечно, ты же меня создал. — Я всегда занимался искусством, потому что оно дополняло меня, оно дарило мне веру и надежду. Оно спасало меня. Ты меня оживил, это ты мой создатель.       Арсений пододвигается ближе и переплетает их пальцы. Руки холодные, ужасно холодные, почти безжизненно, но Деметрий подушечкой большого пальца чувствует биение маленького сердца под кожей на запястье у мужчины. — Для тебя у меня забрали пол души, но я сам готов отдать тебе все сердце.

***

— Я слышала, что вы уже давно закончили мой заказ, и все это время только обманывали меня! Впустите немедленно!       Кричит уже давно знакомая женщина, в один день врываясь к Деметрию. Спорить было бесполезно — она уже все знала, поэтому Дима перестал упираться, позволяя злости и чувству собственничества одолеть себя. — Нет! Ваш Арсений никогда не покинет эту мастерскую!       Он выгоняет сопротивляющуюся и угрожающую ему даму, проводив ее громким хлопком двери.       Деметрий уже собирается взять себя в руки, чтобы не побеспокоить свое любимое творение, как замечает болезненный взгляд небесно-голубых глаз. — Я не покину это место? — Арсений…       Злость мгновенно испаряется, будто ее не было, но ее место занимает уничтожающая и давящая вина.       Деметрий подходит ближе и уже хочет взять мужчину за руки, но тот отмахивается от его прикосновений. — Нет, Деметрий, ответь мне.       Тьма расплывается по телу, не просто согревая его, а обжигая. — Зачем тебе куда-то уходить? Я дам тебе все, что ты только захочешь! Здесь есть я. — Зачем ты мне все это рассказывал? — кричит Арсений, не чувствуя от обиды капельки моря на своих щеках. — Зачем вселил мечту и надежду? Зачем ты вообще меня создал, если я не могу жить?       Деметрий беззвучно открывает рот, потом закрывает его и сжимает губы. Ладони сами складываются в кулаки, но Дима понимает, что злится вовсе не на Арсения. Он ничего не может сделать, он совершенно не знает, что сказать, поэтому продолжает молчать, надеясь, что по взгляду мужчина его поймет. — Я ни за что не прощу тебя! — почти кричит Арсений. — Я хочу покинуть это место! — и ангел уходит в соседнюю комнату.       Выход на улицу, на личную свободу Арсения становится к нему ближе, и Деметрий чувствует окутавший его парализующий страх. Он не может пошевелиться, может лишь беспомощно со стороны наблюдать за тем, как его возлюбленный уходит.       Боль и страх побеждают тьму внутри. Он не выдержит разлуки с ним, но не может удержать его возле себя, он теперь живой и свободный человек со своими желаниями. В число которых не входит его создатель. Деметрий не может смириться с этой мыслью. До этого его жизнь имела значение только для того, чтобы любить Арсения, даже если он сам этого не знал. Но сейчас он уходит. А мысль о том, что надо будет любит Арсения, когда Деметрий не видит его рядом с собой, не видит, как он смеется, не видит, как блестят его глаза, не слышит этот чудесный голос, бесспорно подаренный богами, одна только мысль кажется такой ужасающей и ненавистной, что хочется сброситься в Стикс.       Он взмывает взгляд в потолок. — Молю тебя, Богиня, я твой вечный раб. Ты даровала мне любовь, а я, ее ни капли не ценя, погубил. И свет мой, ангел мой, мое спасение, моя погибель, видеть меня не хочет, и прощение мое не принимает. Я тебя ни о чем не просил, но прошу сейчас, так отчаянно, так нагло и так дерзко, тебя прошу: даруй мне избавление от муки нелюбви!       Свет снова озаряет мастерскую, отчаянно любимую до сих пор. — Я могу сделать, как просишь ты. Но готов ли ты за последствия ответить? — Я осознаю свою жертву, и я готов, — мужчина поворачивает голову в ту сторону, где скрылся Арсений. — Все, только бы освободить его. — В таком случае, прощай, Деметрий. Творец, что умел оживлять камень.       Мастер встает на ноги. — Я благодарен тебе.       Дима прикрывает глаза, начиная чувствовать, как ноги сковывают тиски.       Всего через несколько секунд в мастерскую возвращается Арсений, заинтересованный незнакомым голосом. — Деметрий, с кем ты… нет.       Арсений теряет дар речи, когда видит своего мастера, уже по грудь окученного в камень, и не может и слова молвить, глядя на такую теплую улыбку, и такие горькие маленькие моря, вытекающие из его глаз. — Ты был моим спасением, я любил тебя и буду любить вечно, — нежно говорит Деметрий, стараясь запомнить каждую мелочь в облике возлюбленного. — Я обещал, что здесь ты получишь все, что захочешь. Теперь ты получишь здесь свободу.       Слезы превращаются в мелкие камни на навечно застывшим в тоске по любви лице мастера. — Нет, этого не может быть!       Арсений замечает женский силуэт в углу мастерской и спешит к нему, падая в ноги и хватаясь за невесомое платье. Крепкая хватка мнет одеяния, но мужчина не боится наказания. — Богиня! Я прошу тебя, остановись! Верни мне Деметрия, — кричит Арсений, захлебываясь в слезах. — Верни мне Диму! — Не могу. Он отдал свою жизнь ради твоей свободы. Я исполняю его желание, которому ты воспрепятствовать не можешь. — Верни меня в мой прежний облик! — Ты так распорядишься дарованной тебе жизнью и свободой? Лучше подумай о том, что теперь ты волен ходить, куда пожелаешь. Сделай так, чтобы жертва мастера не была напрасной.       Она исчезает прежде, чем Арсений успевает что-то сказать.

***

      Арсений три дня не отходил от навеки замершего в камне Димы. Он думал, как его вызволить оттуда, но всегда приходил к одному и тому же исходу. Ему было одиноко, и мир казался слишком тихим без мастера. Из головы все не выходили слова богини. Арсений хотел выйти, хотел увидеть то, о чем так красочно Деметрий ему рассказывал.       В один день Арсений решился выйти наружу. — Дима, я ненадолго, далеко не уйду, — обещает он статуи, надеясь, что сознание мастера его услышит.       Арсений встает перед дверью и глубоко вздыхает. У него никак не получается унять дрожь во всем теле и сжимающее ощущение в груди, но он решается и медленно открывает дверь. В лицо резко ударяет ветер. Приятный, такой освежающий и ласковый. Он ведет Арсения за собой, вынуждая отойти от порога дома. И ступни щекочет зеленая молодая трава, а деревья так доброжелательно приветствуют его своей листвой. Не сравнится с тем, что он испытывал, открыв окно или помогая Деметрию готовить. Все такое живое и шумное. Арсений опускается на колени и приводит по нагретой шероховатой земле.       Арсений вздрагивает, услышав рядом пение, и оборачивается. Совсем близко на хрупкой ветке сидит маленькое существо, которое Деметрий назвал птицей. Птица тоже смотрит на Арсения и наклоняет голову. Мужчина подходит к ней ближе, осторожно, медленно, но он все равно пугает ее. Она улетает высоко, прямо в голубое небо. Тогда из-за облака появляется желтый круг, ослепляя Арсения. Он жмурит глаза и закрывает их руками, терпя слабое жжение и яркие пятна, мелькающие перед глазами. Но боль проходит быстро, на ее место приходит тепло. Нежное, безопасное. Арсений вдыхает соленый воздух, наслаждаясь тем, как этот аромат заполняет его легкие. Ветер приносит к нему громкую речь людей. Арсений уже увереннее подбегает к обрыву и смотрит сверху на домики как тот, в котором он жил с Деметрием. Арсений вздрагивает и оборачивается, прислушиваясь к звукам. Однако кроме шума толпы и пения птиц он не слышит ничего. Он будто ожидает, что вот сейчас Дима станет прежним и отругает его за то, что Арсений вышел на улицу. Но этого не происходит. — Я ненадолго, Дима.       Он сбегает вниз, получая слабое удовольствие от небольшой боли, появляющийся каждый раз, когда он голыми ступнями наступает на камешки. По дороге он пару раз останавливается, любуясь пестрыми цветами, мелькающими среди зеленой травы. Внизу запах соли усиливается. Арсений подбегает к скоплению домов и с замиранием духа рассматривает мимо проходящих людей. Они тоже с любопытством смотрят на босого красивого мужчину, но быстро проходят мимо, увлеченный каждый своим делом.       Арсений подбегает к каждой лавочке и старается потрогать все, что только видит. Ему и слова не успевают сказать, когда он бежит дальше, мечтая ощутить на себе все, что только попадается под руку. Ему все равно на крики, ему все равно на правила. Как можно останавливаться, когда вокруг столько всего интересного?!       Даже голова начинает болеть от шума и яркости, а душа — от переполняемых тело чувств. Все вокруг шершавое, гладкое, мягкое, твердое, теплое и холодное. Все вокруг громкое и тихое. Все вокруг манит и пугает.       Он видит на горизонте синюю гладь и подбегает к девушке, схватив ее за предплечья. Та испуганно смотрит на незнакомого мужчину, но не успевает что-то сказать, как Арсений указывает в ту сторону, куда смотрел буквально секунду назад. — Это большая вода? Девушка осторожно оборачивается в указанное направление. — Море? — неуверенно уточняет она. — Да! Да! Оно! — Да… — Спасибо!       Арсений наконец отпускает девушку и под испуганные и злые взгляды уносится к воде. Он бежит по каменным лестницам, спотыкается, падает и сильно ударяется о землю. Арсений видит, как места ударов краснеют, и как из ран выходит кровь. Он вытирает ее и с любопытством рассматривает красные следы на своих пальцах. Она такого красивого цвета. Восхищение и предвкушение оттесняют боль, и Арсений бежит дальше. Он сталкивается с людьми, но больше не останавливается, желая быстрее добраться до моря. — Море прекрасно, — выдыхает он, оказываясь на берегу.       Шум города остался за спиной, смешиваясь с шуршанием волн под ногами. И пальцы так мягко кутаются в песок, и вода холодит ступни. Арсений опускает руки в прохладную воду и, зачерпнув немного, подносит к губам. Коснувшись кончиком языка, он вздрагивает и проливает остатки. Он морщится и смеется. — Соленая. Она такая соленая! Ты был прав, Дима!       Он оборачивается, надеясь увидеть мужчину за своей спиной, но не видит на том месте ничего.       И радость уходит моментально, и вина зарождается в сердце.       Ему надо вернуться. Он ушел слишком далеко от дома.       Он возвращается другим путем, по окраине города, где меньше людей и суматохи, от которых он еще не так давно получал удовольствие.       Когда он заходит в дом, все кажется таким, как прежде: уютным, тихим и спокойным. И Арсений это любит. Любит это место и то, какие чувства оно ему дарит. И так же он теперь любит и улицу, такую шумную и яркую.       А Деметрий остается все таким же безмолвным.       Арсений садится перед ним и долго не решается признаться ему, хотя перед «уходом» Дима сам позволил ему это сделать. Он ушел, чтобы сделать Арсения счастливым. Собравшись с силами, он рассказывает мастеру о своем небольшом путешествии, о котором мечтал так давно. Арсений делится с ним всем, ничего не упуская, и сам не замечает, как наступает ночь.       Когда говорить больше нечего, он поднимается, чувствуя, как затекли ноги. Арсений касается чужой гладкой щеки, теперь лишь отдалённо припоминая, какой колючей она была прежде. Похожей на траву. Нет, трава мягче. Как песок. Тоже колючий и щекотный, но он грубее травы. А глаза, сейчас белее облаков, всегда были как глина, из которой люди лепили посуду для таких важных для них еды и воды. Глаза мастера для Арсения были также важны. — Спасибо тебе за эту жизнь.       Он касается холодных застывших капелек на чужом лице и уходит в соседнюю комнату, от переполнявших его эмоций, быстро засыпая.

***

      Его путешествие повторяется изо дня в день. И первые выходы кажутся такими же волшебными, как и первый. Он снова выходил в город, снова гулял по садам и спускался к воде. Он снова собирал цветы и приносил их под вечер Диме. Арсений не получал никакой реакции от своего мастера, но чувствовал, что это ему нравится. Арсений встретил уже множество закатов и рассветов, он даже уже сбился со счета. Он узнал вкус персидских яблок, растущих в тени садов. И с удовольствием ловил лицом брызги моря, сидя на песчаном берегу.       Проходит несколько недель, когда он понимает, что брызги просто холодные и мокрые, какие-то соленые. Персидские яблоки кислые и совсем невкусные. Он понимает, что мир прекрасен, в нем много красивых вещей, но в этом нет смысла, когда рядом нет человека, которого он любит. Ему нравятся звезды, вода и люди, и все такое яркое и волшебное, но он никак не может забыть Диму, отдалиться, стать кем-то без него. Каждый раз, когда восхищается чем-то, оборачивается, чтобы поделиться этим с Димой, но его больше нет рядом. И он устал это забывать.

***

      Арсений проводит пальцами по крохотным холодным бугоркам, что ранее были горячими слезами, сопровождающими ту улыбку, что теперь он наблюдает каждый день, будто наказание. Как-то, что получал Дима, по его рассказам, когда воровал те сладкие персиковые яблоки. Арсений больше не может быть один. Он больше не может без Димы.       Он чувствует, как за ним наблюдают, и прекрасно знает, кем является свидетель его тоски. — Верни меня в мой прежний облик. — Теперь я вижу, что свой вопрос мне повторять не нужно, — говорит Богиня, склонив голову. — Ты принял окончательное решение.       Арсений был живым всего ничего, но за это время все чувства, все эмоции дарил ему Деметрий. Он полюбил его не просто как свое творение, а как настоящего человека. И ценой своей жизни отдал все, что принадлежит живому человеку. Было бы эгоистично этим жертвовать, но именно это Арсений и хотел сделать. Он хотел отплатить своему мастеру, своему возлюбленному той же любовью. И в этот раз остаться с ним. — Да. — Как пожелаешь.       Арсений улыбается и подходит к Диме, прижимаясь к чужому телу вплотную. Медленно проводит по гладкой белой щеке рукой, оставляя на этом месте ладонь, и целует холодные безжизненные губы, оставаясь навечно со своим возлюбленным.