Затруднительное положение

      Деви открыла глаза и тут же встретилась с внимательным, задумчивым взглядом. Это сразу смутило её, она прошептала:       — И давно смотришь?       Обаятельная, сдержанная улыбка тронула его губы, когда тихо сказал:       — Нет.       Было раннее утро; за окном щебетали птицы; начинался рассвет. Камал лежал напротив неё с оголённым торсом, снизу накрытый, и в голове моментально вспыхнула картина их близости. Деви вспомнила, что Камал делал с ней, как владел, брал её; сердце забилось сильней. Он скользнул под одеяло рукой, повторяя изгиб её талии, придвинулся и с хрипотцой произнёс:       — Я тоже вспомнил.       Эта короткая фраза усугубила смятение. Деви мысленно ругала себя, но ничего не могла поделать — её бросило в жар от стыда. Камал, видимо, прочитал по лицу, что с ней творилось, и мягко, ласково предложил:       — Пойдём, покажу, где омыться. Или хочешь ещё полежать?       Он оставил её в просторной купальне. Деви вся полыхала, словно это она грела воду, а не наоборот. В голове звучал его голос; тело помнило властные руки, будто Камал касался её прямо сейчас. Она не знала, допустимо ли просить о близости, или он должен сам изъявить желание; нормально ли — так страстно хотеть его снова. Ещё не успела толком проснуться, а уже вся измучилась, извелась.       Она тяжело вздохнула, не представляя, что с собой делать, на негнущихся ногах поплелась обратно, и стоило переступить порог спальни, окончательно поплыла. Камал сидел в постели, прекрасный, как бог, притягательный, как истинный дьявол. Деви сглотнула, когда он вытянул руку и сделал приглашающий жест ладонью. Всё в нём сквозило уверенностью и достоинством, благородством и властью. Никто бы не смог устоять, а Деви, влюблённая, юная Деви — подавно.       Заворожённая и покорная, она подошла и была тотчас повалена на спину, быстро, ловко и аккуратно. Наверное, о близости не придётся просить…       Камал коснулся её плеча, отодвинув ворот халата, и оставил там влажный и чувственный поцелуй. Потянул за пояс и распахнул целиком. Его блуждающий, мажущий взгляд не пропускал ни единой детали; Деви видела, как он смотрел. Камал тяжело выдохнул:       — Поверить не могу, что ты вся — моя…       Она могла бы сказать о нём то же самое, но слова застряли в горле, и всё, что ей оставалось — наблюдать, как Камал прикасается к груди, мнёт, наклоняется с поцелуем… Он ласкал её с нарастающим вожделением; крепкие пальцы скользили по коже, а мысли Деви терялись и гасли, как звёзды в бездне небес.       Он спускался поцелуями ниже — её ноги сами расставились шире в ожидании ласк. Камал медленно провёл языком вдоль нижних губ, плавно ввёл пальцы, сгибая внутри, и посасывал, втягивал в рот, пока она от волнения забывала вздохнуть. Нетерпеливая, Деви не хотела и не могла больше ждать, и потянула Камала за плечи к себе. Её руки оказались неожиданно сильными; Камал покорился в ту же секунду, поднявшись наверх.       Она нервно стянула халат и отбросила в сторону. Посмотрела вниз и задержала взгляд… прошлой ночью не успела его рассмотреть. Камал спросил возбуждённо:       — Нравится?       Деви вся затряслась от его интонации, хриплого голоса, от его слов, но не смогла ответить — только кивнула. Он направил член и проник; дыхание обожгло её шею. В темноте ночи её совсем не заботило это, но сейчас, в утренних лучах солнца, когда пробуждается всё живое, Деви казалось, что всем вокруг — людям, птицам и ветру известно, чем они занимаются. Она зажала ладонью рот, боясь издать громкий звук, и Камал коснулся губами её скулы:       — Сладкая, ты можешь стонать…       — Услышат…       — Пусть слышат, как сильно я люблю тебя…       То, с какой страстью Камал произнёс эту фразу, подействовало на Деви разрушительной, сметающей всё на своём пути стихией. Она запрокинула голову; ладонь соскользнула с лица; из горла вырвался жалобный стон, и Камал с силой вогнал член особенно глубоко. Он горячо, жарко шептал:       — Моя драгоценная девочка…       Деви не слышала собственный голос, она ощущала лишь его тяжёлое, широкое, мощное тело, как он был напряжён, как толкался меж её бёдер, вбиваясь, проникая без остановки. Он подмял под себя, не позволяя движения, удерживал на месте, вдавливал собой в простыни, а Деви стонала, стонала, стонала… Какой беспомощной она оказалась во власти взрослого мужчины, какой согласной на всё… Да, пусть слышат, пусть знают, что Камал нуждается в ней, а она счастлива ему отдаваться.       Её охватила необъятная радость от близости мускулистого горячего тела; он зажимал её в крепких объятиях, и теперь не вырваться ни за что, а можно лишь покориться. Между ног было так влажно, так невообразимо приятно от его беспрерывных толчков, от большого, твёрдого члена, от властных движений. Камал протиснул ладонь под затылок и смотрел ей в глаза, почти обезумевший, любуясь, что с ней творит. От сдержанной мудрости и спокойствия не осталось следа, сейчас он был взвинчен и голоден, как жадный завоеватель новых земель. Он весь источал колоссальную мощь и энергию, неутомимую, своенравную и даже опасную, но Деви не желала ничего больше, чем в ней раствориться.       Он выпрямил руки, возвышаясь над ней, и, поддев её ногу наверх, закинул себе на внутреннюю сторону локтя. В таком положении Деви стала ещё уязвимее… Камал повторил то же самое со второй и плавно проник, глубоко, до конца. От хищного потемневшего взгляда, от горячей плоти внутри Деви стонала, совершенно не соображая, потому что всё в голове смешалось.       Камал открыл ей новые горизонты любви, выраженные через физическое единение, бесконечное удовольствие и недостаток покоя. Его бурные чувства, сильная, властная сексуальность и эротичность сводили Деви с ума. Она держалась ослабшими кистями за каменный корпус; Камал не давал ей вздохнуть, и где-то уплывающей мыслью пришло осознание, что именно это ей было нужно, именно так. От этого шторма она не желала спасения; как же он сдерживался вчера, раз такой ненасытный сейчас?       Его движения, как и он сам, были мощными, обжигающими, но не причиняли боли — даже в этот момент Камал был бережен с ней, ни капли не груб. Деви задыхалась от блаженства, восторга, каждой клеткой желая ещё и ещё. Она так ярко его ощущала; наверное, Камалу было в ней тесно, и от этой кратковременной вспышки фантазии Деви выдохнула, не успевая себя остановить:       — Ты доволен мной?       Он разомкнул губы, сильнее нахмурился, а Деви вся сжалась внутри, когда он так смотрел. Будто совершая над собой усилие, Камал опустил её ноги на простыни, а сам рухнул на локти, слегка придавив. Его большие ладони обхватили лицо; Камал впился глубоким, страстным поцелуем и одновременно толкнулся меж бёдер. Движением языка он с потрясающей точностью повторял ритм проникновений, и Деви стонала ему в рот, задыхаясь и выгибаясь. Он практически не выходил, но растягивал своим членом, вдавливался, заставлял принимать целиком.       Вчера Камал не был таким, и теперь Деви сгорала от сумасшедшего удовольствия и стыда, оттого, как восхитительно ярко ощущалась его любовь, его пылкая страсть. Деви видела, как он нуждается в ней, насколько сильны его чувства, приводящие в исступление их обоих — вот что происходит, когда взрослый, серьёзный мужчина отдаёт своё сердце.       Он отлепился от губ и охрипшим голосом произнёс:       — Доволен, очень…       Он проникал, пока говорил, видимо, не желая останавливаться ни на миг. Деви держалась за его плечи, и какие-то незримые, высшие силы не позволяли ей отвести взгляд, а Камал двигался, входил, задерживаясь глубоко внутри. Горячий и искренний, он прошептал:       — Любовь моя, бесценная…       Могла ли она мечтать, что когда-то услышит такие слова? Разве бывает, что любят так сильно? Камал сразил её, покорил, сделал сверх меры чувствительной и отзывчивой, безоружной и мягкой.       Он приподнялся и вышел; от длительного напряжения её бёдра саднили, но это было приятно. Камал свёл ей ноги и властным движением перевернул на живот. Рукой потянул на себя, и Деви выгнулась в пояснице, послушная и безвольная. Его член, твёрдый, широкий, проскользил легко и свободно, и эхом пронёсся в покоях ещё один стон. Камал накрыл её тело своим, опустившись на локти, держал её плечи, всё время целуя. Иногда его большая ладонь давила на талию, ягодицы и бёдра — он касался её везде.       — Скажи, если устала…       Деви ничего не сказала.       Он прижал её за живот к своему торсу и вместе с ней развернулся набок, так и не покидая. Деви согнула колени и зашлась громким стоном, когда Камал снова ударился бёдрами о её ягодицы. Неутомимому, жадному — как было приятно ему отдаваться…       Он придерживал её талию, нежно мял грудь, потом опять трогал бёдра и между ними — каждое прикосновение приводило в экстаз. Невероятное, чувственное телесное наслаждение продолжалось и длилось, распространяя сладкие импульсы внизу живота. Деви вся состояла из удовольствия, вожделения, стала центром неземного блаженства. Ей казалось, что страсть целой планеты сейчас живёт в ней; Деви чувствовала, как горит; было приятно и жарко. Это Камал сделал с ней — сделал алчной, страстно желающей, жаждущей до бесстыдства.       Он вышел, прижимая Деви к себе, вжимая в себя, и выдохнул в шею:       — Иди ко мне…       Она не видела его лица в тот момент, но когда обернулась, встретилась с прекрасной измождённой улыбкой, и вся задрожала. Обнажённый, огромный, немного уставший, сияющий от довольства и страсти — Камал выглядел так горячо, что Деви лишилась последних крупиц рассудительности.       Она набросилась на него, напала, начала целовать — так же влажно и глубоко, как это делал он сам. Он прошептал с нескрываемым наслаждением:       — Да, иди-ка сюда…       С этими словами он впился пальцами в её бёдра под ягодицами, сдавливая, заставляя тереться о член, и Деви беспрекословно выполняла его пожелания в жажде ему угодить. Ей до безумия хотелось заниматься любовью, она истекала соком, она хотела в себе его плоть.       Он приподнял её и направил себя; Деви с тяжёлым дыханием начала опускаться. Её кисти упали на широкую, напряжённую грудь, и только Деви качнула бёдрами — Камал издал глухой, прерывистый стон; разве может человеческий голос звучать так горячо и красиво?       Деви повторила движение, уловив, что ему ужасно приятно, и Камал смотрел на неё так, что внутри всё искрилось. Он помогал ей насаживаться, но долго не вытерпел — ухватился за талию и задвигался сам. От беспощадного ритма Деви кричала, потом рухнула на его мускулистое тело совершенно без сил, покачиваясь от глубоких толчков.       Она предпринимала попытки перехватить инициативу, но едва прекращала движение, обессилев — Камал продолжал за неё, крепко сдавив поперёк тела мощной рукой. Он гладил её лицо, её голову, целовал, будто не ведал, что возможно прерваться. У неё дрожали руки, ноги, душа; Деви растеряла представление обо всём на свете — сейчас целый мир стал страстью, желанием, близостью, непередаваемым удовольствием; она сорвала голос от криков; она вдыхала его головокружительный запах, трогала его волосы, растворялась в любви и плыла в облаках.       Камал сжал её и резко уложил на лопатки. Его неуёмная, неиссякаемая энергия придавливала так же осязаемо, как и тело, не оставляя иного выбора, кроме как подчиниться. Деви с трудом дышала, а он, казалось, всё ещё полон сил, хотя тоже был весь взъерошен и немного помят. Его взгляд вдруг потеплел, в глазах блуждала мягкая нежность; Камал наклонился поближе к лицу и участливо спросил:       — Утомил тебя?       Измученная его страстью, беспредельно счастливая, Деви кивнула. Он вогнал полностью член и замер, почти не двигаясь в ней, пальцами раздвинул нижние губы, и гладил, касался, надавливал, приближая к оргазму. Деви слабо постанывала, прикрывая глаза, и сильно дрожала. Между ног нарастало и множилось то самое ощущение, тот восторг и экстаз, а потом расплескалось по телу яркими вспышками. У неё звенело в ушах; Деви была не здесь, а где-то высоко-высоко, невесомая, как касание ветра, лёгкая, как капля росы.       Он вышел и содрогнулся, накрыв член рукой; Деви приходила в себя, пока Камал вытирался. К ним постучались, и она растерянно посмотрела на дверь, а потом на Камала. Он лениво сел на кровати, широкоплечий, рельефный, необыкновенно красивый, и заботливо укрыл Деви одеялом, а сам накинул халат и пошёл открывать. Вернулся с подносом, протянул Деви чашку, и обворожительная, по-мальчишески озорная улыбка заиграла на его лице:       — Пей осторожно — это очень вкусно.       Она рассмеялась.