writober2023

      — Сын, напомни мне ещё раз, насколько это важное для нас мероприятие? — королева морщит нос, завидев пики эльфийского дворца, — потому что я уже хочу назад.              — Ваше Королевское Величество, возьмите себя в руки, я тоже не особо рад.              Ехать на большой приём с кучей высокородных светлых эльфов Вонхо никогда не рад. Он едет туда ради одного конкретного эльфа.              Несколько раз они пересекались до этого дня. Им всегда трудно друг друга избегать, обе расы приглашают на большое количество мероприятий. Так Вонхо успел удрать с Хёнвоном со званого ужина в Элирее, они вместе натянуто улыбались пожилой Предводительнице друидов, но в стороне мерзко хихикали над попытками других гостей выразить ей своё почтение — она почти глуха на оба уха и слишком стара, чтобы всё ещё носить корону. Однако далеко не глупа и на раз считывает ложь.              Они вместе получили нагоняй за прогулянный бал по случаю дня рождения принцессы расы Сирен, которая никак не оставит надежды заманить Вонхо к себе в покои. И старейшины обоих рас всыпали им по первое число за угнанный летающий ковёр в южной столице.              И вот Вонхо здесь. Дворец светлых эльфов стоит на возвышенности, чуть поодаль от главного города. Чтобы добраться до острова, приходится ехать в порт, плыть на корабле и еще какое-то время ехать верхом. Королева, сдалась ещё до прибытия в порт и уселась в карету, Вонхо же гордо держится в седле своего слейпнира.              Хёнвон немного объяснял суть этого «испытания магической чистоты». По достижению двадцати пяти лет все светлые эльфы без исключения и те, кто изучает их магию, должны пройти испытание и подтвердить, что развивали магию честно, без уловок и примесей. В конце каждый испытуемый обретает талисман, которые оберегает магический центр. В этот раз мероприятие будет закрытое, только для высшего общества.              Светлые эльфы считают течение своего волшебства живым, гибким и истинно чистым. Поэтому если кто-то преувеличивал силу или смешивал её с другим колдовством — испытания это покажут. Сейчас это так же превратили в большую церемонию, к которой готовится каждый житель острова Халидрей, независимо от того, будут они связывать с магией свою жизнь или нет. Магия острова — часть каждого светлого эльфа. Чтобы никто не украл её, как было в прошлом, остров дал им минералы, зачаровав которые, можно защитить источник своей магии.              Однако, что из себя представляют сами испытания — загадка. Никто из взрослых не может распространятся об этом, прошедшие испытания дают клятву молчания, чтобы не передавать опыт новым поколениям. Каждый должен пройти этот путь сам.              Традиция интересная, но Вонхо не представляет, как бы он готовился к какому-то испытанию всей жизни, совершенно не зная, к чему, собственно, надо готовиться. Поэтому нервозность Хёнвона касательно этого события была ему понятна.              Перед их делегацией открывают белоснежные мраморные ворота. Вонхо сразу цепляется взглядом за знакомый силуэт и взгляд останавливается только на нём. Вонхо впервые видит Хёнвона в чём-то кроме строго сюртука, в чём-то лёгком и струящемся, почти воздушном. Бледно-васильковая блуза с широкими рукавами баллонами, они сужались на запястьях скрытыми манжетами, а от плеч до локтя ниспадали волнистые оборки. Жилет свободно зашнурован тонким бледно-голубым шнурком, свободные брюки на пуговице были сделаны из белой плотной ткани с фактурой цветочного узора, как и жилет.              Вонхо скептически относится к стереотипам об эльфийской возвышенности и эфемерности. Но он смотрит на Хёнвона, и он кажется ему неземным. Высокий, стройный, с гордой осанкой, с одной стороны выглядит утончённым, но с другой в синих глазах блестит опасный голубой огонёк, такой притягательный и завораживающий, что Вонхо забывается на пару секунд, пока не слышит «кхем-кхем» от матери. Тогда он приходит в себя.              — А ты чего до сих пор чёрный-то? — спрашивает Вонхо, остановив коня перед Хёнвоном. — Не очистился?              Хёнвон качает головой, беспечно пожав плечами.              — Нет. Не сработало.              — Ха! А я говорил! — Вонхо спрыгивает со слейпнира без подставки и победно ухмыляется. — Принеси выигрыш в мои гостевые покои. Я знал, что нет в тебе никакой тьмы.              — Зато теперь мы знаем это наверняка.              Хёнвон взмахом руки указывает слугам на поводья, и те с опаской подходят к слейпниру, уводя его в сторону.              — А принарядился-то как, — подмечает Вонхо, касаясь серьги у Хёнвона в ухе. — Серебро?              Хёнвон отмахивается от него, хлопнув по пальцам. По бегающему взгляду Вонхо довольно замечает, что тот смущён, и ухмыляется. Они идут к дворцовым дверям, когда Хёнвон поддевает пальцем его кожаную безрукавную тунику, обтягивающую торс.              — А ты во что вырядился? Ты разбойник что ли какой? Можно же было по-человечески одеться, а не как варвар.              Вонхо удручённо морщится, вздыхая:              — Да оденусь я, оденусь. Привёз с собой рубаху, но ехать в ней на ваш отшельнический остров не удобно.              — Давай-давай, погунди на наш остров в день расцвета его магии. Если проснёшься в корнях дерева утром — не удивляйся.              — Ну, ты же не отдашь меня дереву, — уверенно спрашивает Вонхо, и Хёнвон смиряет его безразличным взглядом.              — Я буду первым, кто укажет на твои покои.       

*

      Даже одевшись «по-человечески», Вонхо чувствует на себе редкие снисходительные взгляды. Никто не скажет ему и слова, зная, что между государствами на ладан дышит хрупкий мир, готовый рухнуть с любым неосторожным выпадом. Мать Вонхо тоже поглядывает на окружающих, переговариваясь с Королём светлых Эльфов — Чё Аландрен Дэвон. Канонично для Эльфов, он высокий, беловолосый мужчина, на чьей голове лежала изящная корона из прозрачных переливающихся камней.              Собралось не так много людей — в основном это знать. Из королевской семьи испытание проходит только Хёнвон, еще семь претендентов были детьми важных семей Халидреи. Среди них Вонхо замечает двух соучеников Хёнвона, периодически все они пересекаются на светских мероприятиях.              Один из этих ребят, наиболее ехидный, прошёл мимо Хёнвона и остановился на пару секунд, что-то сказав. Хёнвон зыркает на него исподлобья и сжимает челюсти так, что даже на скулах играют желваки. Вонхо делает шаг вперёд, но его останавливает объявление Короля о начале церемонии.              Вонхо занимает себе место в первом ряду, когда все начинают толпиться у круглого пьедестала. Несколько раз они с Хёнвоном переглядываются, и Вонхо коротко киваетему, посмотрев прямо в глаза. Он надеется, что их долгого общения хватит, чтобы взгляд был ясен:       «Я здесь»              Хёнвон кивает в ответ, прежде чем сосредоточить взгляд на членах совета. Вонхо без труда считывает ответ, ухмыльнувшись:              «Я знаю»              Первое испытание проходит в мгновение ока, Вонхо даже не пнимает толком, в чём суть. Двое эльфов рядом перешептываются, обсуждая происходящее: это задание на логику. Свитки, которые раздали испытуемым, содержат в себе короткую инструкцию к созданию энергии. С минуту вчитываясь в написанное, Хёнвон соединяет свои ладони и постепенно отдаляет их друг от друга — между руками сплетаются магические нити, формируя куб с подвижной звездообразной энергией внутри. После того, как другие ученики сотворили нечто подобное в разных формах, к каждому подошёл член совета. Все участники удостаиваются одобрительного кивка.              Вонхо чувствует напряжение внутри так, будто это его прямо сейчас рассматривают под магической лупой. Когда он видит незаметный другим тихий выдох Хёнвона, сам невольно выдыхает с облегчением и немного разминает плечи. Одно испытание позади, осталось всего два. Если они будут такими же простыми и быстрыми, то уже совсем скоро они с Хёнвонам возьмут коней и поедут из этого балагана на Халидрейские поля с лунными деревьям отвлечься от суеты.              — Дети Халидреи, пришло время второго испытания, — голос главного советника эхом проносится по залу, привлекая внимание расшептавшихся гостей. — Магия Халидреи издавна построена на доверии, на вере, в ней нельзя сомневаться, иначе она обратится врагом. Не просто так вам было позволено пригласить сегодня своих самых близких. Прошу вас выбрать, кому вы можете безоговорочно доверять, как своей магии. В ком вы уверены, как если бы падали им в руки и знали, как они поступят.              Все гости здесь старше двадцати пяти и совсем не удивлены — они это проходили, в то время как испытуемые заозираются, крепко задумываясь. Кто-то сразу уверенно идёт за нужным человеком, кто-то усиленно взвешивает все кандидатуры.              Взгляд Хёнвона на секунду кажется паническим: он смотрит на отца, возвышающегося на троне, после переводит взгляд на хрупкую женщину в утончённом голубом платье, на свою мать. Хёнвон быстро моргает и сжимает губы, Вонхо почти слышит, как быстро бьётся его сердце, потому что Хёнвону трудно доверять кому-либо. Он вырос в осуждении, в ненависти, в лицемерии, и сколько бы любви не дарили ему родители, Хёнвон не мог им довериться. От этого его сердце в смятении даже в обычные дни, чего и говорить о таком большом и важном часе.              Хёнвон остаётся единственным, кто всё ещё стоит на пьедестале в одиночестве. Вонхо видит, как он зажмуривается, сглатывает, судорожно вздыхает и вместе с воздухом выпускает своё напряжение, плечи его опускаются. Хёнвон поворачивается и смотрит Вонхо прямо в глаза, когда выходит из круга и идёт в его сторону.              Первые секунды Вонхо отрицает происходящее, осматриваясь по сторонам — к кому же идёт Хёнвон? Потом его настигает осознание и шок, он замирает и просто таращится на неумолимо приближающегося к нему Хёнвона. Когда Хёнвон останавливается перед ним и берёт под локоть, вытаскивая на пьедестал, Вонхо всё ещё пребывает в ступоре, и только оказавшись в кругу, он возвращается в реальность.              — Ты с ума сошёл? Втягивать в это меня? — почти бесшумно шепчет он, пока старейшина распинается о важности доверия. — Кандидатов почище не нашлось?              — Похоже, что у меня есть выбор? — так же тихо шипит Хёнвон. — Мне тоже тяжело признавать, но в этом помещении ты единственный, кто ещё ни разу не наврал мне. Кому ещё я тут должен довериться?              — Родителям? — возмущенно шипит Вонхо. — Другие пусть балаболят, но ты-то знаешь, что они тебя любят.              — Но это не значит, что я им доверяю.              Старейшина заканчивает вступительную речь и благоговейно поднимает руки.              — Прошу вас, дети, извлеките магический центр.              Вонхо напряженно стоит перед Хёнвоном, пока тот подносит руку в своей голове. Мягкий свет озаряет спокойное лицо Хёнвона, своей ладонью он вытягивает концентрированный сгусток энергии, который сжимается, обретая форму цветка.              Вонхо даже не сомневался, что центр магии Хёнвона будет именно в голове. Другие достали его из груди, руки, разных частей тела. Хёнвон так много времени уделяет своим мыслям, где ещё быть его магическому центру?              Цветок в руках Хёнвона — хрустальная лилия с голубыми лепестками. Будто искусный мастер огранил чистые сапфиры и собрал из них переливающийся изящный цветок. У Вонхо пересыхает в горле от волнения — это очень, очень интимная часть магии. Магический центр уязвимый, хрупкий, это сила и слабость магов, которую они надёжно защищают. Вонхо уверен в собственной ловкости, но часть его трепещет от волнения — столь важную для Хёнвона вещицу он видит прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки.              — Теперь, — громогласно объявляет главный советник, — передайте магический центр своему избраннику.              Лицо Хёнвона вытягивается в удивлении, и Вонхо почти видит в его глазах мысли: «только не это». Вонхо не оскорбляется, его даже не обижает это, потому что он знает, что дело не в нём. Хёнвону страшно от самой мысли о доверии, уже не говоря о том, что нужно отдать самое драгоценное в руки кому-то другому.              Хёнвон с ужасом смотрит на цветок в своих руках, а Вонхо, смирившись, отпускает надоедливые сомнения и позволяет себе привычную ухмылку.              — Ну? — подталкивает он, — давай сюда.              Хёнвон предупреждающе смотрит на него:              — Не заставляй меня пожалеть об этом.              — Ладно.              — Держи, — Хёнвон медленно кладёт цветок ему в ладони, всё ещё придерживая.              — Давай.              — Но я клянусь, если ты…              — Да нормально всё, — отмахивается Вонхо, — давай сюда.              Хёнвон делает несколько глубоких вдохов, прежде чем медленно моргнуть и отпустить цветок. Он не сводит глаз со своего магического центра, напряжённо кусая губы. Вонхо проводит пальцами по острым лепесткам — от цветка веет прохладой, на ощупь он гладкий, но из-за насыщенной энергии создаётся ощущение, что он мягкий. Вонхо на пробу водит руками вверх и вниз, привыкая к весу цветка, и с озорством смотрит на Хёнвона.              Если он может достучаться до Хёнвона только разбивая его страхи, то с этим он поступит так же.              — Хёнвон.              — Что?              — Хочешь, пошутим?              Хёнвон бросает на него почти свирепый взгляд:              — А давай мы обойдёмся без шуток, пока центр моей магии в твоих руках.              — Да ладно тебе, — озорно шепчет Вонхо, — у меня идея на миллион регалов.              — Вонхо, следи лучше за руками, а не за мыслями.              — Ну, ты же хотел расшевелить этих дедов, — Вонхо кивает на напыщенных бородатых советников, и Хёнвон лишь на секунду бросает взгляд в их сторону.              — Вот надо именно сейчас это сделать? — взволнованно шепчет он.              Вонхо замечает мелкую трещину в его броне и лукаво смотрит на него, подмигивая.              — Так ты хочешь?              — Ради Царя Небесного, — обречённо вздыхает Хёнвон, — ну, предположим.              Прежде чем Хёнвон успевает закатить глаза, Вонхо отпускает цветок из своих рук и ловит его у самого пола. По залу катятся испуганные охи и вздохи, глаза Хёнвона становятся размером с десятинные монеты. Советники хватаются кто за голову, кто за грудь, бормоча себе под нос то ли молитвы, то ли проклятья.              Вонхо выпрямляется, поддерживая зрительный контакт с Хёнвоном. Тот уставился на абсолютно целый цветок и сдержанно выдыхает.              — Не смей больше так делать, — в ужасе шепчет он.              — Что? — деланно не понимает Вонхо, — это?              Он снова «роняет» цветок и ловит уже через мгновение, и в этот раз Хёнвон просто закрывает глаза, чтобы позорно не дёрнуться. Когда его веки снова поднимаются, Вонхо с ликованием замечает, что тревога и страх в глазах напротив сменяются раздражением.              — Вонхо, я клянусь, ещё раз…              — Ещё раз что?              Вонхо подбрасывает цветок в руке пару раз, словно яблоко, и с каждым его приземлением в ладонь Хёнвон вздрагивал.              — Держите его святейшество, святейшество!              Главный советник, ведущий испытания, садится на мраморную скамью, возведя глаза к потолку, пока под руки его держат двое других. Один из них поспешно объявляет:              — Дети, вы можете получить свой магический центр обратно!              С чувством ликования от удавшейся шалости, Вонхо хихикает.              — Я же говорил, что смешно будет.              — Усмеяться, — цедит Хёнвон, в его глазах почти сверкают молнии.              И никакого страха, никакой неуверенности. Вонхо позволяет себе небольшую улыбку, чтобы другие не заметили. Он берёт руку Хёнвона и кладёт в неё цветок, не отпускает и смотрит ему в глаза, приближая их лица достаточно, чтобы больше никто не услышал.              — Ты же меня выбрал, потому что уверен. Верь до конца. Но смирись с тем, что я шутник.              Буря в глазах Хёнвона не исчезает, но утихает, оставляя после себя гневный осадок. Он смотрит на руку Вонхо, покрывающую цветок, и снова пронзает Вонхо взглядом ярким, пламенным, уверенным. Тем самым взглядом, которому Вонхо покоряется каждый раз.              Светлый Эльф с огненной натурой, он быстро разгорается и долго горит, когда чувствует себя первым, чувствует себя на вершине.              — Шут ты гороховый, — Вонхо чувствует эти слова на своих губах, прежде чем Хёнвон улыбнулся ему и магический центр исчез из их рук. — Уйди из круга, твоя роль тут окончена.              Вонхо капитуляционно вскидывает руки и делает пару шагов назад. Он чувствует дрожь, пробегающую по спине от напряжения в воздухе между ними. Хёнвон горделиво вскидывает подбородок и отворачивается, обращая свое внимание к советникам.              Вонхо выходит из круга, ловя на себе осуждающие и поражённые взгляды, но все мысли остались в паре сантиметрах от Хёнвона с его горячим дыханием на своих губах.              

*

             — Ваше третье и завершающее испытание, дети, это найти среди этих камней тот, что будет вашим защитником до конца жизни. Идите к тому, что приковал взгляд, берите тот, к которому тянутся руки. Размеры и вид не имеют значения, выбирайте защитника, резонирующего с душой.              Вонхо тихо цыкает — сколько же высокопарного пафоса в эльфийской натуре. Кажется, он действительно сможет вытерпеть только одного светлого Эльфа в своей жизни и не провести в удручении остаток дней.              В начале зала перед королевским троном стоял длинный мраморный стол, на котором навалено множество разных камней. Самоцветы, кристаллы, драгоценные камни и даже обычные горные породы. Одни заманчиво переливались, другие больше напоминали кусок камня на дороге, были те, что прошли огранку и просто добытые. Испытуемые задумчиво кружили вокруг стола, перебирая разные варианты. Постепенно они отбирали варианты камней и присматривались к отобранным, поднимая к лицу то один, то другой.               Хёнвон не трогал камни, только смотрел. Он обошел стол с десяток раз, когда его взгляд вдруг остановился. Он прищурился, наклонил голову набок, будто прицениваясь, и стал играть в гляделки с одним из камней. Вонхо не смог проследить, куда он смотрит, до тех пор, пока Хёнвон не наклонился ближе к центру стола, потянувшись за круглым белый камне с иризацией.              Когда Хёнвон обхватил камень ладонями, совет охнул. Когда Хёнвон поднял камень и начал крутить его в руках, его Святейшество осел на лавку.              — Ради Царя Небесного, Выше Высочество! Положите! — воскликнул один из советников, и Хёнвон озадаченно обернулся.              — Ладно, — с недоумением протянул он, медленно укладывая камень на стол.              Однако шар не остался на месте и, покатившись, упал со стола под вздохи зрителей. На полу осталась небольшая трещина, а камень под суету советников, что пытались его остановить, но отскакивали в стороны, покатился дальше к стене, пока не врезался в ближайшую колонну.              По колонне вверх пошла трещина, и Хёнвон посмотрел на Вонхо в поиске поддержки. Вонхо пожал плечами, точно так же не понимая, что тут произошло.              Мать Вонхо присвистывает, и хлопает по плечу Короля Эльфов.              — Смотри-ка, а у тебя в ребятне тоже оказался природный маг, — хохотнула она, похлопав в ладоши. — Поздравляю, Ваше Высочество, вы подлинный сын своего отца.              Вонхо единственный, кто прыснул в кулак со смеха, остальные начали перешептываться. Советники, тем временем, кружили вокруг камня, то тыкая его рукой, то безуспешно толкая, будто тот весит, как целый дом.              — Ваше Высочество, — зовет один из советников, — прошу, положите обратно, где было, мы сами его не передвинем…              Второй поддакивает.              — Лишь бы не отшельника Таруида звать, пусть лучше Его Высочество подвинет!              Вонхо веселит это представление, особенно, когда Хёнвон вновь поднимает камень и в сопровождении ошарашенных взглядов несёт его назад, кладёт туда, где он лежал. Оказывается, под грудами камней была небольшая подставка, на которой держался этот шар.              В суматохе другие испытуемые выбрали себе камни и только с интересом наблюдали за происходящим. Хёнвона Его Святейшество отвёл в сторону, покинув зал через дверь сбоку, туда же ушёл эльфийский Король и мать Хёнвона.              — Ваша проверка окончена. Прошу каждого пройти за нами и получить дальнейшие указания, — объявляет советник, — гости, попрошу вас остаться тут и дождаться новых магов. Они прошли проверку чистоты магии и достойны нести свет Халидреи.              Когда испытуемые покинули зал, все разбрелись по кучкам и принялись горячо обсуждать всё увиденное. Вонхо ускользнул в другой конец зала, где мать, отмахнувшись от Азуровских советников, пригубила до краёв наполненный кубок вина.              — Ваше Величество, — Вонхо становится рядом, и пихает женщину бедром, привлекая внимание, — мам. Что за чертовщина случилась? Камень плохой? Хёнвон не прошёл?              Она осушает кубок в один заход и фыркает, посмеиваясь.              — О, мой мнительный сын, нет, твой ненаглядный друг очень даже прошёл. И навсегда, думаю, развеял слухи о своём грязнокровии, — она показывает пальцем на шар, который Хёнвон выбрал своим. — Этому камню лет больше, чем самому острову. Адуляр для светлых Эльфов камень, который связан с первородной магией их острова. Адуляры не кладут на стол проверки. Из адуляров на столе только эта реликвия, которая заряжает другие камни. Его нельзя ни поднять, ни сдвинуть.              — А Хёнвон сдвинул, — констатирует Вонхо, и мать беспечно ведёт плечами.              — Наши светлые товарищи верят, что первородными могут быть только эльфы с самой чистой кровью. У таких эльфов есть возможность пропускать через себя природную магию острова, накапливать её и использовать, когда другие пользуются только частью этой силы. Иногда генетика выигрывает и рождаются первородные. Как минимум, это значит, что мать Хёнвона точно его не нагуляла от монстра или демона. Хёнвон светлый чистокровный эльф на тысячу процентов. Но, думаю, это не значит, что завистники перестанут его подкалывать цветом волос.              — А как быть с талисманом? Если этот камень талисманом быть не может, то надо выбирать заново?              — Вот тут сложнее, — королева задумчиво хмурится, вытянув губы по-утиному, — м-м-м, как бы сказать. Для первородных талисманом может быть только адуляр, и вот этот со стола они использовать не могут. Но и другие адуляры на острове никто не может найти уже больше восьмисот лет. Первородные стараются не покидать остров и общаются только с близкими, ведь их магический центр не защищён. Думаю теперь, когда первородным снова стал член королевской семьи, ужи на сковороде завертятся и будут искать Адуляры активнее.              — Мы можем чем-то помочь?              Королева выгибает бровь и Вонхо понимает, что сказал это вслух. Она лукаво улыбается и пихает его бедром.              — И когда только вы так спелись?              — Имеешь что-то против?              — Что ты, просто задумалась.              Вонхо собирается задать ещё пару вопросов, когда замечает, что Хёнвона вернули обратно. Он вошел в зал в сопровождении родителей: король сразу пошёл к гостям, а мать положила руку Хёнвону на щеку и что-то сказала. Он кивнул ей, после чего она удалилась.              Хёнвон выглядит… потерянным. Вероятно, ему тоже объяснили положение вещей. Для других людей Хёнвон выглядит обычный собой: собранный, серьёзный и надменный. Но Вонхо знает, что обычно его спина не настолько ровная, поза должна быть расслабленной и мимика свободной. Хёнвон скованный, его походка до ближайшей стены деревянная, между бровями небольшая морщинка от напряжения. Он берёт в руки кубок вина, и Вонхо двигается к нему, оставив мать наедине с Королём.              Прежде, чем Вонхо успевает подойти, перед Хёнвоном останавливается тот самый ехидный испытуемый, что ещё в начале сказал пару слов. Хёнвон открыто закатывает глаза, не скрывая своей неприязни и утомления.              — Ватерус, ещё не всё сказал? — холодно спрашивает он.              — Как ты это провернул?              Юноша раздражённо взмахивает головой, откидывая длинный белый хвост с плеча за спину, подчёркивая своё достоинство.              — Конкретнее, — отрезает Хёнвон, и его безразличие ещё больше злит Ватеруса, и тот почти шипит в ответ.              — Как ты поднял реликвию? Тебе её подменили?              Хёнвон складывает руки на груди, опирается спиной на стену, устало вздыхая, и отворачивается.              — Избавь меня от этого разговора.              — Что такое? Правда глаза колет? Или думал, никто не заметит этот фарс?              — Думай, что хочешь, — фыркает Хёнвон, и Ватерус подходит к нему вплотную, тыкнув пальцем в грудь.              — Кто-то вроде тебя никогда бы не поднял реликвию, черномазый.              Вонхо моргает и понимает, что Хёнвон держит его за плечи, а Ватерус лежит перед ним на полу. Нос эльфа в крови и косит влево, вокруг них собирается толпа. Чешуя под кожей встаёт дыбом от злости, внутри Вонхо начинает бурить драконья кровь, словно по венам заструилась раскалённая лава. Сдерживать порыв разорвать вымеска на части становится трудно, и Вонхо начинает дышать глубже, чтобы вернуть себе контроль над своим телом.              — Совсем озверел, дьявольское отродье?! — заорал Ватерус, поднимаясь с пола, и опасно подходя снова.              — Продолжай гонориться, и ты увидишь, как звереют дьявольские отродья, — заводится Вонхо, чувствуя, как жар поднимается в его груди к горлу.              Он облизывает губы двойным полузмеиным языком, приводя эльфов в ужас. Ватерус продолжает зубоскалить, кичится, и Вонхо не слышит его слов, только чувствует, как растёт желание заткнуть его, эти чувства почти распирают. Тело начинает гореть, чешуя колется изнутри, огонь вот-вот выльется из него.              — Вонхо.              Голос, словно ледяная вода, пробился сквозь гул кипящей крови в ушах. Ватерус исчезает из поля зрения, и на щеку ложится прохладная ладонь, пытаясь развернуть его.              — Вонхо, — твёрже повторяет Хёнвон, слегка щлёпнув его по щеке, и только так Вонхо отпускает сковавшая его ярость.              Он податливо поворачивает голову под давлением чужой ладони и сталкивается с синевой. Глаза Хёнвона, словно зеркала, Вонхо видит в них отражение своих желтых глаз и полоску вертикальных зрачков. Хёнвон гипнотизирует его, зовя по имени, завладевает вниманием и говорит тихо, только для их ушей.              — Этот негораздок просто трепло. Он не стоит того, чтобы начинать войну.              Голос Хёнвона почти морская волна — он заполняет, Вонхо позволяет себе утонуть и начинает чувствовать контроль над руками. Чешуя укладывается, жар утихает, оставляя после себя тлеющие угли. Вонхо действительно выдыхает из легких клубок пара, некогда бывший застилающей глаза яростью.              — Нормально? — обеспокоенно уточняет Хёнвон.              Вонхо обхватывает его запястье и убирает руку со своего лица, кивая. Сделав ещё несколько глубоких вдохов, он сжимает и разжимает кулаки — тело слушается. Тогда он подходит к притихшему Ватерусу вплотную, но не касаясь.              — Назовёшь его так ещё раз, и станешь причиной войны.              Не получив ответа, Вонхо стремительно идёт к выходу в коридор. Хёнвон нагоняет его уже на небольшом балконе, когда воздух начал остужать горячую голову. Некоторое время они молчат, глядя на внутренний двор и лес, за которым разливается море. Их локти соприкасаются, тишина невидимым покрывалом отделяет их от остальной части мира, пока Хёнвон не говорит:              — Почему я никогда не замечал, что у тебя двойной язык?              Вонхо не сдержался и расплылся в улыбке, фыркая.              — Это при каких обстоятельствах ты планировал заметить?              Хёнвон тычет его локтем, смирив шутливым предупреждающим взглядом. Они молчат ещё некоторое время.              — Получается, ты не шутил, говоря, что ты взрывной горячий парень…              — Драконья матерь, что в тебя вселилось? — посмеивается Вонхо, — у меня так не получается ни сердиться, ни огорчаться.              — Ну, тогда не делай этого.              — Не могу. Когда я думаю, сколько раз он позволял себе это неуважение, мне хочется вернуться и врезать ему ещё раз.              — Оу, он был далеко не единственным, кто проявлял ко мне неуважение. Тебе придётся перебить половину королевства, мой мститель.              — Ещё больше меня злит то, что ты даже не реагируешь. Даже не отрицаешь. Просто позволяешь этому быть частью тебя.              Вонхо не кипит, но злится от бессилия перед прошлым, которого не изменить. Он был в жизни Хёнвона всегда, и только сейчас узнаёт об этой несправедливости, об ужасных словах, которые сделали из Хёнвона затворника. Они превратили Хёнвона в человека, которого Вонхо недолюбливал, путая защиту с высокомерием. Хёнвон никогда не был сломленным, но позволил гнуть себя так, что теперь его завязывают в узел без особых усилий.              Это то, чему Вонхо не позволит больше произойти.               — Теперь они знают, что я первородный. И я это знаю.              — Понимаешь, первородность ничего не изменит. Есть она или нет, ты всё ещё будешь для них лёгкой мишенью, потому что сам веришь их словам.              — Очевидно, что я не поменяю представление о себе за один день, — фыркает Хёнвон. — Но этот процесс запущен. Чужие люди многое говорили мне, но, вместе с тем, всегда были люди, которые показывали и показывают мне мою ценность. Поэтому вместо очевидного, лучше скажи что-то, чего я о себе не слышал. И желательно хорошее.              Вонхо складывает руки на мраморных перилах и ложится щекой на сгиб локтя, рассматривая профиль Хёнвона, пока тот смотрит вдаль. Хёнвон поворачивается к нему полуулыбкой и безмятежностью на лице.              — Я прежде… — завороженно произносит Вонхо, запинаясь, когда их взгляды встречаются. — Не видел никого настолько красивого, как ты сегодня. Ты… ты похож на море.       

*

      Эльфийский Король допивает третий кубок вина, наблюдая, как советники двух рас собачатся в середине зала на потеху собравшимся зрителям.              — У вашего эльфа грязный рот!              — И что же ваш «наследник» сразу бросается с кулаками?!              — Вы только что начали войну!              — Ой ли?! Не ваш ли невежда первый начал?!              Сына лорда Торуса уже увели в лазарет, с его отцом Аладрен поговорит позже, чтобы обсудить общение сыновей. Хёнвон и его азурский друг скрылись из виду, после того как устроили весь этот кавардак.              — Эх, — вздыхает король, вновь поднося кубок к губам. — Окбин, ты собираешься их разнять?              Королева Азуров хохотнула, сделав пару глотков вина, и покачала головой.              — Даже не надейся, ни слова им не скажу. Если ты не заступаешься за своего отпрыска, пусть хоть мой заступится.              — Думаю, дети сами могут разобраться в своих делах, — говорит Аладрен, и отрицательно качает головой своим женам, чтобы не лезли в спор советников. — Тебе так не кажется?              — Ну, вообще, да, они уже взрослые, — соглашается Окбин, подливая себе вина. — Вот драконьи черти, а я надеялась в картишки перекинуть после этого застолья. А с таким темпом…              — С таким темпом сыграем только в карты со смертью, — заканчивает за неё Аладрен, и она согласно кивает. — Надо бы, наверное, всё-таки разнять их, пока не подрались.              — В тебе нет никакого азарта! — королева подмигнула, предлагая чокнуться кубками. — Ставки, победят твои или мои?              — Твои, — без промедления говорит король и чокается с ней кубком.              Азуровские советники и правда одержали верх.