in conclusion.

сану несколько месяцев назад исполнилось двадцать четыре. у него есть внушительные апартаменты, успешная карьера в музыкальной сфере и идеальная внешность. сану двадцать четыре. и, наверное, у него есть всё, о чём только можно мечтать. он может спокойно заниматься любимым делом и получать за это хорошие деньги. у него есть беспрерывный поток поклонниц, каждая — ужасная красавица. а ещё есть совсем пустая квартира. сану двадцать четыре. он чуть больше пяти лет не появлялся в родительском доме, откупаясь от них большими подарками на праздники и очень редкими звонками, состоящими из их болтовни. он не видел лучшего друга примерно столько же, потому что пути разошлись: сан успешно реализовался в мире музыки, в самом желанном для себя мире. сонхва тоже ушел в сторону мечты, но слишком далёкой и отличной от друга. конечно, первое время они созванивались, продолжая удерживаться за свою связь. сейчас всё превратилось в: «привет. да, все нормально. ты как? угу. нет, не приеду обратно. давай потом, а? у меня дела». сану двадцать четыре, когда он впервые знакомится с невесткой сонхва. он ужасно винит себя за то, что согласился на уговоры пака вернуться в родной город, повидаться с ним. потому что сонхва, вместо того, чтобы выпить с ним соджу и поговорить о переменах и новых планах, как полагается старому другу, к которому сан, правда, отнюдь не дружеские чувства питает, притащил свою невестку. правда, прямо так и заявил с порога: «сан-а, знакомься! это любовь всей моей жизни». у сонхва появилась та, кто стал ближе, чем самый лучший друг, с которым он с детства бок о бок рос. сану плохо. сану двадцать четыре, когда он понимает, что ненавидит её. ненавидит так, что до пелены перед глазами, до трясучки в руках, до сильно поджатых губ. ненавидит так сильно, что в один вечер пак не выдерживает и выдаёт: «я понимаю, что эта новость достаточно шокирующая, но ты уже заебал. или прекращаешь вести себя, как ревнивый щенок, или я собираю вещи и уезжаю в инчхон, полностью прекращая поддерживать с тобой связь». и слова на чхве действуют. правда ненависть никуда не девается. внутри бурлит неизменно сильно, хотя так и не скажешь. сан позволяет себе только наедине с девушкой эту самую ненависть проявлять. сонхва оставляет их одних, в надежде, что сблизятся, а чхве опускается до самых обидных оскорблений, всеми силами показывая, что не рад ей. он понимает, что мерзкий, что неправильный, но не может с собой чего-то сделать. пока утром не заглядывает в телефон, видя сообщение от пака: «поздравляю, чхве. своего ты добился». это напрочь отбивает желание оставаться в городе, который в один миг стал чужим. сану двадцать четыре, когда невеста друга снова появляется в его жизни. это было время изнурительных тренировок перед камбэком. сан тренировался до потери пульса, изводил себя до режущей боли в колене и не спал ночами, потому что вливал в себя горькие коктейли. так было лучше справляться. проще добивать себя, чем извиняться первым. а сонхва сам трубку не брал, хотя сан много-много раз звонил. а в один момент взял. и голос был совсем нежный. точно женский. девушка тогда ещё сказала с таким строгим тоном, что весь алкоголь разом вышел: «хватит гробить друг друга, недоумки. сонхва изводится весь, а ты звонишь только будучи пьяным. и вы, блять, ещё и друзья детства? приезжай к нам и поговори с ним нормально». он первым же рейсом приезжает в инчхон, наплевав на все свои тренировки, на недовольство со стороны компании, на каждый алкогольный коктейль. он пропускает стаканчик малоградусного соджу и болтает с сонхва обо всём. всё так, как он хотел несколько месяцев назад. чхве начал думать, что невестка друга не такая уж плохая. сану всё ещё двадцать четыре, когда он осознаёт, что хочет так же. он приезжает к ним в инчхон почти каждые выходные, выкраивает дни, чтобы провести время с дорогими людьми. каждый раз возвращается, как в свой отчий дом. и каждый раз оживает, попадая туда. ссорится и тут же мирится с сонхва, отвоёвывает место на сероватом диване в гостиной и громко и счастливо смеется, когда портит ужин, помогая паку с готовкой. он счастлив, потому что сонхва рядом. потому что сонхва можно обнимать и он не откажет. сан живёт от выходных до выходных, выкраивает дни, чтобы вернуться только к нему. сану всё ещё двадцать четыре, когда он смотрит на сонхва, как на новое чудо света. сану плохо и хорошо одновременно. сану страшно. пак неожиданно куда более прекрасным становится — со своей мягкой улыбкой, красивыми глазами и глупыми, но смешными шутками. он умирает и рождается заново, когда пальцы на миг обжигает тепло нежной кожи руки сонхва, которая ненадолго сжала его, чтобы поддержать. сан на секунду представил, что всё это — его. сану всё еще двадцать четыре, когда он навсегда обрывает связь с семьей. больше никаких подарков и звонков родителям. никакого сонхва. и, уж тем более, никакого инчхона. он больше не приезжает туда. сану всё ещё двадцать четыре, когда он понимает, что ненавидит самого себя прямо до ужаса. у сонхва уже двое детей и он непрерывно делится с ним некоторой информацией про них. сан их крёстный, но упорно не отвечает паку. даже на его гневное: «может ты прекратишь игнорировать хотя бы младшего, ублюдок?». сан просто хочет о стену убиться. ему слишком плохо. уже ни капли не хорошо. просто мерзко, погано и отвратительно. от самого себя. сану двадцать четыре. у него всё, о чём только можно мечтать. а ещё совсем-совсем пустая квартира в сеуле, изнуряющие тренировки и уйма поклонниц. сану всего двадцать четыре. он испытывает разъедающую ненависть к самому себе. у него на заставке фото чужого — родного — ребёнка, потому что там счастливого сонхва видно. сану всего двадцать четыре. и у него нет ничего. ничего, кроме давящей тишины дома и разбитого сердца.