Новая модель

Пустота и одиночество больше не тяготили. После периода на разрыв Джерри понял, что такие эмоции не для него. Пока – пока кое-что не изменится. Он не всерьёз заверил Кристину, что не исчезнет, но это было его обещанием, и он хотел его сдержать. Он должен справиться, должен что-то придумать. Теперь его личная мотивация добиться своего стала ещё сильнее. Но, увы, всё зависело не только от него. Или не так – от него, но Джерри не знал, насколько, и, где кончаются границы его возможностей. Джерри уже два часа смотрел в одну точку, в экран ноутбука, потирая пальцем висок. Думал об их с Томом ситуации, о том, как быть в ней и к чему она в итоге приведёт. Он не раз думал об этом, но сейчас глубже, чем когда-либо. По крупицам, по шестерёнкам Джерри разбирал механизм переключения, чтобы понять его и суметь контролировать. Психиатрия говорила, что – нет никакой системы, науке на данном этапе неясно, по какому принципу происходит переключение между личностями при диссоциативном расстройстве идентичности. Она только приводила маркера, по которым можно опознать процесс переключение до того, как он завершится, и примеры из медицинской практики. Так, во время переключения человек обычно застывает – как выключается, его лицо теряет всякое выражение, могут расширяться глаза или появляться разномастные гримасы. Это может случиться в любой момент. Не один пример описывал, как больной «перещёлкивался» во время разговора со знакомым или беседы со своим лечащим врачом. Секунда. Застывание. Щёлк. И перед тобой совершенно другой человек: маленькая девочка в теле здорового мужика, которая не видит, что тело не соответствует её понятиям о себе; яркий и взрывной мексиканец вместо ледяного и выдержанного скандинава; человек, который может говорить, в теле того, кто с детства был немым. Но у них с Томом всё было иначе. Их связь была глубже, крепче и куда сложнее одного пересечения, из которого всегда и рождается альтер-личность/личности. Между ними не было столь ярких различий, они в самом деле были словно близнецы – одинаковые во всём, кроме имени и мышления. Других подобных примеров Джерри не встречал. И, пусть наука утверждала, что нет никакой системы, Джерри на основе прошлого опыта вывел законы механизма переключения для них с Томом. Главное в нём даже не стресс – стресс служит лишь спусковым крючком, главное – состояние беспросветной безысходности, когда не просто опускаются руки и не знаешь, что делать дальше, а уже ничего и не хочешь. Когда Том доходит до этого состояния глубиной сломленности, приходит его, Джерри, черёд, и от силы этого состояния зависит сила Джерри и то, как надолго он задержится. Джерри не мог предугадать, когда произойдёт щелчок, но, приходя, всегда чувствовал степень той самой силы и действовал на основе своего положения. После подвала, в первое своё пришествие, Джерри вовсе не чувствовал Тома, того как будто не было, настолько его сломало и раздробило, размазало по голому бетонному полу. Настолько, что на протяжении месяцев в его глазах и голове не было вообще никакого сознания – пока психика не решила спастись во что бы то ни стало и не выпустила на волю Джерри. Тогда не могло произойти случайного переключения, слишком забита, почти уничтожена была личность Тома, тогда Джерри мог остаться на десятилетия или даже навсегда, если бы не продолжительное направленное и жесткое лечение, которое сумело пробудить практически мертвеца. Во второй раз, четыре года назад в доме Оскара, Джерри сразу понял, что не задержится – Том был сломлен, но не до такой степени, чтобы никак не справиться самостоятельно, и потому смирно сидел на месте и ждал обратного переключения. Тот раз был самым спокойным, даже не пришлось притворяться и играть, поскольку с Оскаром не пересёкся, а больше никого в квартире не было и быть не могло. Только собака, сука, реагировала на него как на чужака на территории, ощетинивалась, рычала, завидев, и в конце концов кинулась. Джерри не мог найти причину такому её поведению, ведь она же дружелюбно вела себя с Томом, а он и выглядит так же, и запах, на который очень сильно реагируют собаки, имеет тот же. Видимо, правду говорят, что животные видят больше, чем люди, другого объяснения не было. В третий раз, который продолжался по сей день, Джерри сразу чувствовал силу, чувствовал, что задержится надолго, но это было не так, как во время первого пробуждения. В этот раз он чувствовал и Тома тоже, в груди. Том не мёртв, он спит, свернувшись тёплым клубочком в его надёжных и заботливых руках. И Джерри делал и собирался делать всё, чтобы его сон ничего не потревожило, и он плавно перетёк в вечность. Джерри не хотел, чтобы Том возвращался. Это порой вызывало диссонанс и заставляло задумываться – добро ли он всё-таки или зло? Для Тома. Джерри любил Тома, бесконечно оберегал и старался для него, ущемляя во многом себя. Это, бесспорно, благодетель. Но во многом его старания были направлены именно на то, чтобы Том продолжал спокойно спать. Джерри жил для него. Но он жил – вместо него и уже не хотел уходить. Джерри собирался на постоянной основе занять его место, по факту, отнять у Тома его жизнь. Добро? – изысканное зло. Но не всё так однозначно. Джерри не считал себя безусловным злодеем за то, что отнимает у Тома жизнь, в некотором смысле это тоже было разновидностью заботы о нём. Том в своей жизни только и делал, что страдал, он абсолютно неприспособлен к жизни и уже едва ли что-то изменится. Он же слепой и беззащитный котёнок, таким нужны либо заботливые руки, которые точно не бросят и не предадут, либо гуманнее усыпить. Пусть Том не будет жить, но зато не будет и мучиться, и будет жить его тело и наслаждаться всем тем, что может предложить жизнь. Джерри полагал, что это вполне возможно, и теория допускает такую вероятность – чтобы альтер-личность задавила личность истинную. Всё зависит от силы каждой. Но, несмотря на всё: на то, что он сильнее, на понимание механизмов переключения, Джерри не был защищён от щелчка. Это в том, как это происходит у Тома, он был уверен наверняка, а про себя – нет, одного раза слишком мало, чтобы делать какие-то выводы. И он не был защищён от того, что его раскроют и снова отправят «на казнь». И ведь не убьют – он как вирус, который живёт в каждой клетке. Но время снова потеряется. На экране застыл портрет кудрявого: беса, ублюдка и садиста. При своей внешности он мог бы заполучить любую или любого, но он вместе со своими дружками, даже больше, чем они, измывался над четырнадцатилетним ребёнком. Джерри хорошо помнил его голос-шипение над ухом, который переплетался с грубыми рывками внутри хрупкого тела, и то, как он намеренно делал ещё больнее: как выкручивал руки до хруста; как бил ногами; как придумал использовать бутылку и смеялся; как однажды, когда Том был уже плох, предложил просто задушить его и закопать где-нибудь неподалёку, чтобы не проболтался. Том никогда не вспомнит всех этих подробностей, потому что Джерри вобрал в себя страшную и разрушительную память, спасая его. Они не добили Тома лично и очень зря для себя. Потому что нет твари безжалостнее и мстительнее крысы. В гробу кудрявый не будет таким красивым. Джерри найдёт их всех и уничтожит. Он уже выполнил все этапы плана, который задумал ещё в четырнадцать, кроме последнего – непосредственно расправы. Оставалось найти их, за остальным дело не встанет, его руки уже научены не одному способу убивать. Найти. Джерри перещёлкнул изображение. Он не мог подумать о том, чтобы отказаться от этой идеи. Это его путь, его цель, его сверхсмысл. Возможно, единственный смысл его существования. Он должен разыскать и убить своих «родителей» или выйти к их могилам и так убедиться, что их больше нет. Это его миссия, вплетённая в самую суть, и это непроста, когда выполнит её, что-то изменится. Джерри чувствовал это. Просто знал. Ниоткуда. По умолчанию. На том уровне, который невозможно объяснить с точки зрения обычного человека: он всё же не обычный человек: он меньше и намного больше. Но Джерри не знал – что именно изменится? Джерри проштудировал десятки заумных психиатрических трудов – общей теории и узконаправленных, посвящённых диссоциативному расстройству идентичности, но не нашёл ответа на вопрос – что будет после того, как альтер-личность выполнит свою миссию? Ничего подобного нигде не упоминалась даже вскользь. Их с Томом случай словно был первым и единственным в истории. Ему оставалось только гадать. Что-то изменится после, что-то очень важное. Придёт конец тому, что было, и настанет нечто новое. Что? Освобождение? Возможно, произойдёт исцеление – объединение. После того, как не станет Их, тех, кто их с Томом расколол. И не будет более ни его, Джерри, ни Тома в том виде, в каком они были. Возможно, после того, как Джерри исполнит свою миссию, он станет Тому не нужен и просто исчезнет. А возможно, это некая игра психики и останется тот, кто в ней победит – тот, кто сумеет спастись. Если Джерри убьёт Их, то он и останется единственным и полноправным владельцем тела и жизни, а Тома, хоть он и настоящий, психика закатает так глубоко, что о нём можно будет не беспокоиться, растворит. Если Том… Можно не продолжать, Том этого не сделает. Джерри не знал, какой из вариантов правильный. Но даже если он исчезнет после, он всё равно сделает это. И уповал на то, что всё достанется победителю, то есть – ему. В этом и заключается его война и его самый смелый план.