Заходят как-то в бар...

Когда ходишь по зоне, постоянно смотреть под ноги — необходимость, пренебрежение которой может стоить жизни. И помнить об этой необходимости нужно постоянно. Только вот порой это осознаешь, когда становится уже поздно и делать мысленную пометку так же полезно, как писать напоминалку на надгробии. Но Америка всё же рискнул. Он не был уверен, что будет, если он грохнется в голубоватый туман “электры” прямо перед ним, но на всякий случай старался сохранять оптимизм. Хотя бы до поры. “Ржавые волосы”, вцепившиеся в его обувь и штаны с силой бешеной пси-собаки, отпускать не собирались. Америка неуверенно двинул ногой. Мерзкие заросли не оценили такое обращение и только крепче впиявились в ткань колючками, чтобы пленник немедленно прекратил сопротивление. При новой попытке дёрнуться лианы только сильнее стянулись, угрожая опрокинуть жертву лицом прямо в “электру”. “С каких вообще пор “ржавые волосы” растут так близко к другим аномалиям?” — его собственный внутренний голос прозвучал настолько комично обиженно, что Америка не сдержался и насмешливо фыркнул. Разумеется, он придумает, как из этого выкрутиться, нужно просто ещё немного времени. Или много времени. Потому что нож проклятый мутировавший лишайник не брал. То ли нож затупился, то ли… Впрочем, в Зоне никогда точно не знаешь, что. Ноги стремительно начинали уставать. Можно быть сколь угодно выносливым, но долго на одном месте, когда мерзкие побеги пережимают тебе кровоток, всё равно не постоишь. Очень скоро эти самые ноги захочется отрезать, лишь бы больше не стоять на них. Гениальный план в голову упорно не шел. Наверное, потому что вся кровь от головы отлила к ногам. Другого объяснения и быть не могло. Зато вместо гениального пришел ужасный план — дёрнуться изо всех сил, надеясь, что не поддавшиеся ножу побеги точно порвутся от такого жалкого усилия. А раз план пришел, его пора было приводить в исполнение. И Америка, вдохнув поглубже, дёрнулся. И, разумеется, полетел. Прямо лицом в “электру”. Так стремительно, что даже не успел зажмуриться. А после голубая дымка застыла в миллиметрах от его лица. Какая-то титаническая сила сгребла его прямо за воротник, не давая шлёпнуться в аномалию и превратиться в стейк прожарки “молодцом” за считанные секунды. После чего пугающе знакомый голос, одновременно глубокий и севший, с присвистом, сказал: — Не ссы, держу. И после этого та же сила резко рванула Америку куда-то вверх и назад, выдирая не пожелавшие расставаться с новым лучшим другом “ржавые волосы” из земли. А с ними несколько кусков металла и другую растительность, которой не повезло с соседями. Треск стоял такой, что Америке на секунду показалось, что это его ноги отрываются от тела к такой-то матери. А потом его спина с размаху познакомилась с холодной и неприветливой землёй Зоны. Лицо в респираторе закрыло ему небо почти сразу. Кровавые от полопавшихся сосудов глаза медленно моргнули. — Живой? Америка посмотрел на кровавую корочку, застывшую по краю респиратора нежданного спасителя, нервно сглотнул и кивнул. Лицо над ним пропало, а после послышались удаляющиеся тяжёлые шаги, которым вторили мягкие. — С волосами сам разберешься. Перчатки есть, выпутаешься теперь. Идём, Водка. — Ага… — Америка наконец-то сел и повернулся в сторону, куда удалялся его спаситель. Но всё, что он увидел, это пушистый серый хвост, исчезающий за корявым деревом.