The Cove

Дью всегда носит на шее небольшой пузырек. Он наполнен водой из небольшой бухты с соленой водой в лесу за аббатством. Терзо приказал построить бухту для Дью, когда заметил, как гуль был восторжен после групповой поездки на пляж. Технически, водяные гули были связаны со всей водой, но Дью всегда любил именно соленую воду. Прошло несколько лет с момента церемонии и перехода, но часть его все еще тоскует по своей прежней стихии. Когда он один, он вспоминает умиротворение бесцельного плавания в море, и его пальцы скользят к небольшим неровностям на коже, где когда-то были его жабры. Вы бы не заметили их сразу, если бы не приглядывались, но для Дью они были постоянным напоминанием. Напоминание о том, как его вызвали в кабинет Сестры Императора, о том, как ему рассказали, что должно было произойти, о том, как они пели и он кричал, когда они выжигали его элемент из его тела, о месяцах, проведенных в постели, пытаясь дышать сквозь внезапно появившийся воздух, текущий по венам. Он до сих пор не понимает, почему это должно было произойти. Почему они не могли просто вызвать из ямы еще одного огненного гуля, когда Ифрит ушел? Духовенство редко объяснялось, и уж тем более перед гулями. Не поймите его неправильно, ему нравится вновь обретенное тепло и прилив энергии, который он получает, когда папа вызывает пиротехнику во время ритуалов. Ему нравится, как его товарищи борются за то, чтобы быть рядом с ним, когда становится холодно. Но он не может не чувствовать, что той ночью в аббатстве он потерял часть себя. Поэтому он носит с собой маленькое напоминание, где бы он ни был, он с тоской смотрит в окно автобуса, когда они проезжают мимо океана. А когда все остальное терпит неудачу, он опирается на Рейна. Люцифер знает, что он не заслуживает Рейна. Он был с ним ужасен, когда приехал. Завидует новому гулю, которому удалось общаться со своей стихией, пока Дью лежал в постели, лихорадочный, обезвоженный и изо всех сил пытаясь смириться со своей ситуацией. Прошли месяцы, прежде чем Дью начал относиться к нему потеплее, но Рейн никогда не злился на него. Рейн — его опора, когда все переходит черту его возможностей. Они вернулись с последнего этапа тура на день. Для Дью это было тяжело, в одну из первых ночей выпрямил спину, и тупая боль сохранялась в течение следующих нескольких недель. Погода была настолько плохой, что на выступлениях пришлось потушить огонь, так что он даже не смог пообщаться со своим новым элементом. И если этого было недостаточно, чтобы заставить его чувствовать себя неловко, они провели большую часть тура, путешествуя по побережью, а это означало, что он провел слишком много времени, свернувшись клубочком и глядя в окно на свой любимый океан. Его товарищи изо всех сил старались поднять ему настроение и все же немного это помогало. По возвращении в аббатство каждый разделился, чтобы восстановить силы по-своему. Рейн остановил Дью, чтобы проверить, но Дью заверил его, что он просто устал и пошел спать. Рейн не был уверен, что поверил ему, но пошел купаться в озере и восстанавливать силы. Воздушные гулеты свернувшись калачиком в общей комнате смотрят фильм, когда 12 часов спустя входит Рейн, с волос все еще капает вода. — Кто-нибудь видел Дью? — Эфир искал его раньше, но я не думаю, что он его нашел. Ты проверил его комнату? - Кумулус отвечает, когда Циррус качает головой. Рейн пробирается в коридор с гулями и стучится в дверь Дью. Не получив ответа, он снова стучит: — Дью, я захожу. Он открывает дверь в пустую комнату. Кровать по-прежнему совершенно нетронута, на ней лежит ещё нераспечатанный чемодан Дью. Теперь Рейн волнуется. Дью сидит на траве у бухты, прижав колени к груди и вцепившись руками в растрёпанный пучок, в который его волосы были собраны после последнего ритуала. Его хвост обвился вокруг него самого. Слезы до сих пор время от времени тихо текут по его щекам. Огненные гули обычно не умеют плакать, температура их тела достаточно горячая, чтобы испарять слезы, но это одна из немногих сохранившихся черт его старой жизни. Только здесь он позволяет себе плакать. В своей бухте. Сейчас им никто не пользуется, он был место забытое духовенством. Но для Дью это до сих пор его любимое место на территории. Он больше не ходит сюда, боясь того, что произойдет, когда все будет не так, как раньше. Но он приходит и сидит на берегу, когда может. Рейн — единственный, кто об этом знает. Рейн, который, вероятно, сейчас в озере. Расслабляется, когда впервые после тура использует свои жабры. Поток воды заряжает его. И Дью скучает по этому чувству. Конечно, сила огня великая, но он скучает по безмятежности своей любимой бухты. Когда он думает об этом, у него снова начинаются слезы. Он рыдает, поджав голову между ног, прежде чем пытается успокоиться. Он слишком погружен в свои мысли, чтобы видеть, как Рейн пробирается к нему. Рейн ускоряет темп, когда видит свернувшуюся калачиком Дью. Падает на колени, как только он оказывается достаточно близко к нему. — Дью. Мне жаль, что я не осознавал, что все так плохо. - Он прижимает к себе Дью, пока тот рыдает. Он знает, что Дью не в состоянии говорить так, поэтому просто обнимает его столько, сколько ему нужно. — Рейн… Я скучаю по нему. Я так скучаю по этому чувству... - В конце концов шепчет Дью. — Я знаю, Дью. Мне очень жаль. - Рейн вытирает слезы с лица Дью. — Я просто… я хочу… - он останавливает себя. — Чего ты хочешь, дорогой? Дью встревоженно колеблется: — Забудь об этом. Это глупо. — Это не глупо, если ты этого хочешь. Дью молчит на минуту, и Рейн чувствует, как гуль успокаивает дыхание. — Я… мне бы просто хотелось поплавать. Как раньше. — Это не глупо. И ты же знаешь, что ты все еще умеешь плавать. Что тебя останавливает? Еще одна минута молчания, прежде чем Дью тихо отвечает: — Все будет не так, как раньше. Рейн кладет руку Дью под подбородок и поворачивает его, чтобы посмотреть на себя. — Да, как раньше уже не будет. Но это не значит, что все равно не будет хорошо. Дью все еще выглядит колеблющимся. — Можем просто войти в воду и постоять. Это тоже будет хорошо. Дью кивает и начинает молча мучается со своими ботинками. Рейн сбрасывает сандалии и помогает Дью, у которого слишком сильно трясутся руки, чтобы развязать ботинки. Дью выдохнул, он даже не подозревал, что задерживает дыхание, как только его пальцы ног коснулись воды. Рейн наблюдает, как его брови расслабляются, и изо всех сил старается притвориться, что не слышит тихого мурлыканья, доносящегося рядом с ним. Некоторое время они сидят тихо, опустив ноги в бухту. В конце концов, Рейн чувствует возвращение напряжения. — Дью... — Хм...? — Хочешь пройти дальше? — Я не знаю.. — Я пойду с тобой. - Рейн встает и тянет Дью за собой. — Ты хочешь пойти первым или ты за мной? Я никогда раньше не плавал в этой бухте. Дью смотрит на свое отражение в воде. — Ты можешь, это хорошая бухта. Рейн берет его за руку. — Я бы не хотел без тебя... - Дью наблюдает за отражением Рейна, думая о том, как было бы хорошо поплавать вместе. — А что, если я не помню, как плавать? - Рейн не может не рассмеяться над этой нелепой идеей. — Ты помнишь. Я обещаю. Это у тебя в крови. Ну давай же. Рейн снимает рубашку и стягивает шорты. Дью смотрит на его жабры и замирает. Рейн раньше видел его без рубашки, он знает о закрытых жабрах Дью, но по какой-то причине никогда не чувствовал себя более уязвимым. — Я могу помочь тебе. Если ты хочешь. - Дью кивает, и Рейн расстегивает его рубашку, прежде чем помочь ему вылезти из джинсов. В ту же секунду, когда он раздевается, руки Дью обхватывают своё тело, прикрывая то место, где были его жабры. — Все в порядке, Дью. Все в порядке. Он тянется, чтобы расстегнуть цепочку, удерживающую флакон на шее Дью. Дью хватает то, что стало его защитой, и через мгновение медленно снимает его с себя, руки трясутся. Он аккуратно кладет его поверх одежды. Рейн нежно берет его руки в свои и целует их. Он прижимается лбом ко лбу Дью и начинает сознательно дышать, чтобы успокоить встревоженного гуля. Когда дыхание Дью успокоилось, Рейн наконец заговорил. — Хочешь пойти вместе? - Дью снова кивает, и Рейн медленно ведет их в воду. Когда они входят, Дью крепко сжимает руку Рейна. Когда вода достигает его колен, на его лице появляется самая чистая улыбка, которую Рейн когда-либо видел. Слеза скатывается по его щеке, и водяной гуль вытирает ее большим пальцем. — С возвращением, Дью! — Рейн целует его в щеку. Дью делает паузу и отпускает руку Рейна, распуская свои волосы. Рейн делает шаг назад, чтобы тот мог повозиться со своими длинными локонами. Как только он достаточно расчесал свою прическу, Дью смотрит Рейну в глаза, улыбается и ныряет. Рейн ждет достаточно долго, чтобы его утащил под себя Дью, который решил, что тот движется недостаточно быстро. Возможно, прошло несколько лет, но бухта по-прежнему остается во владении Дью. Конечно, он не так хорошо видит под водой и на мгновение забыл, что ему придется выходить на поверхность, чтобы дышать, но он знает эти воды как свои пять пальцев. Рейн следует за ним, пока он снова знакомится, позволяя Дью показать ему камни, растения и рыб, которые там живут. Это самое взбудоражеваюшее, что видел Рейн. Они плавают вот так, поднимаясь вверх, чтобы Дью мог подышать, пока Рейн не замечает, что плавание Дью начинает замедляться. После он ведет Дью к мелководью бухты, и они лежат там, укрытые водой. — У нас был выходной, и мы решили пойти в аквариум, и там была эта милый маленький рогатый кузовок, о которой явно не заботились должным образом, и это меня очень разозлило. Поэтому я побежал и купил в сувенирном магазине небольшой авквариум, заставил Эфира отвлечь его и спас его. А потом я тайком перетащил его из аквариума в автобус и прятал от Папы на своей койке до конца тура. Так я познакомился с Бабблзом! Я так рад, что с ним все еще все в порядке. Они лежали там уже час, Дью распластался по груди Рейна, рассказывая ему истории о разных существах, которые были у него в бухте. — Конечно же, с ними все в порядке, вы так заботитесь о них. Дью поднимает голову ровно настолько, чтобы посмотреть на гуля под собой. — Я стараюсь, выхожу так часто, как могу. Я беспокоюсь о них, когда мы в дороге. - Дью зевает и ложится обратно. — Ты знаешь, что можешь идти спать, Дью. Мы с бухтой все еще будем здесь, когда ты проснешься. Дью думает возразить, но прижимается к Рейну и впервые за много лет засыпает под нежное убаюкивание волн.