the language of love: bittersweet memories

— Может, лучше правду? — Сетбёль с надеждой смотрит в зелёные глаза Хёнджина, но никакой пощады в них нет. — Давай, это весело, — кивает ей Хёнджин, подгоняя жестом руки. — А ты сам пробовал? — Джисон вытаскивает изо рта последнюю дольку лайма, чуть приподнимая голову, чтобы тоже взглянуть в бесстыжие глаза этого хорька. — Вот когда я выберу правду, тогда и задашь этот вопрос. Не порть композицию, — Хёнджин дотрагивается двумя пальцами до локтя Джисона, намекая, чтобы тот вернул лайм обратно в рот и не шевелился. — Давай, а то тут все уже засыпать от скуки начали, — он торопит Сетбёль, которая всё ещё скептически относится к заданию выпить из пупка Джисона текилу, закусив лаймом из его рта и всё это без рук. Но Хёнджин с такой любовью наливал текилу, практически ювелирно посыпая живот Джисона солью, что даже почти неловко отказываться. Хотя на утро, когда Сетбёль протрезвеет, то будет просто умирать от стыда за то, что не смогла сказать уверенное «нет». В конце концов, это лишь игра — если бы она отказалась, то все бы пошутили, а потом забыли. А так, Чон Сетбёль ещё долго будет помнить, как она проводила языком по подрагивающему животу Джисона, а потом припадала губами к его коже, что на вкус как солёный бриз, ласкающий их в тот вечер на берегу моря. Джисон чуть дёргается, еле слышно постанывая — кажется, ему щекотно, когда Бёль напоследок проводит языком по выемке, собирая последние жгучие капли. — Давай, закуси лимончиком, — подначивает Феликс, как только Бёль отстраняется от Джисона, морщась от горечи текилы. Теперь лицо Хана так близко, как тогда в кабинке фуникулёра. Чёрт, последние капли текиловой росы были явно лишними. Теперь они словно нарочно вынуждают Сетбёль посмотреть в глаза Джисона, наклоняясь над его губами и, осторожно, изо всех сил избегая нежеланных прикосновений, закусить цедру чуть подсохшего лайма. Невыносимо кислый сок прохладными струйками брызжет во все стороны, сводя дёсны и обжигая подрагивающие губы. Все вокруг будто затаили дыхание, включая и Джисона, и Сетбёль, на одно мгновение застывших с горечью этих воспоминаний на онемевших губах. Чёрт, надо было отказаться вообще от этой поездки. Надо было соврать, что есть планы, что Бёль не любит природу или ещё что-то. Сказать что угодно, лишь бы не узнать, как же тяжело находиться рядом с ним и не иметь права ничего больше сделать. Терзать себя больше нет сил, как и нет сил прервать этот момент. Но стоит Джисону рвано вздохнуть, как Бёль будто выдёргивает себя из этих мыслей, вместе с ломтиком лайма изо рта Хан Джисона. — Это было почти порно, — смеётся Феликс, аплодируя, будто только что посмотрел самый невероятный спектакль. Хочется сбежать подальше отсюда, хочется промыть рот с мылом и очистить желудок от этого вечера. Вырыть себе глубоко в лесу нору и никогда оттуда не выходить, лишь бы на утро не встретиться за завтраком ни с кем из свидетелей её поломанных надежд. Она ничего не отвечает, лишь резким движением отрывает корку от цедры, швыряя на стол, где ещё парой секунд ранее лежал Джисон. Его тоже придётся вырвать из своего сердца. …или кого-то другого. Уходить первой в дом будет совсем уж палевно. Поэтому Сетбёль помогает Кэт убрать со стола, пока те, кто ещё в состоянии стоять на ногах после выпитых шотов, тушат угли и заливают решётку для мяса водой, чтобы пригоревшие к ней куски отмокли к утру. Дана и Нари куда-то делись, да и Джисона поблизости не видно, и это хорошо. Может, он настолько пьян, что и не вспомнит о том, что произошло? Может, никто не вспомнит? Хотя, вероятно, никому и дела завтра до этого не будет — в конце концов, и самому Джисону. Никто ведь не может забраться в голову Бёль и прочитать все её мысли, верно? — Ты спать совсем не собираешься? — голос Хёнджина вынуждает обернуться. Все уже разошлись, но Сетбёль, почему-то, всё ещё в беседке. Будто нарочно ищет повода не идти спать. Сворачивает разбросанные по скамейкам и соломенным креслам пледы, пытаясь то ли протрезветь немного, то ли забыться окончательно. — Решила сложить, — поясняет она, демонстрируя в руке флисовую ткань. Хёнджин вытягивает губы трубочкой, будто размышляет над чем-то, а потом громко чмокает, и берёт в руки одну из подушек, зачем-то взбивая. Что ему надо? — Вы давно знакомы? — интересуется он, уже будучи полностью увлечённым взбиванием подушек. — С Джисоном? — выпаливает не подумав Сетбёль, и получает надменный смешок в ответ. — Нет, с Даной. Ну вот кто Бёль за язык тянет? Она уже в который раз сдаёт себя с потрохами, и каждый раз перед Хван Хёнджином, который имеет просто сверхъестественную способность оказаться в нужное время в нужном месте. — Пару недель, — пожимает плечами Бёль, складывая пледы в ровную стопку на кресле. — Она в наш клуб устроилась недавно. Там и познакомились. А что, она тебе понравилась? — пьяно улыбается, позволяя себе говорить всё, что приходит в голову. Кажется, она слишком долго пыталась держать себя под контролем, что теперь сорвало предохранители. Держатся на ногах тоже сложно — день был длинный — и Сетбёль усаживается на плетёный диван, упираясь локтями в стол. — Я похож на имбецила? — ломает бровь Хёнджин, глядя на Сетбёль так, будто она сейчас пришла хвастаться ему шмотками. Опускается напротив неё, вытягивая ноги под столом и продолжая буравить взглядом. — Кто тогда? Нари? Ей кажется этот вопрос вполне логичным. Они ведь так цапаются, а от ненависти до любви один шаг. — Ты либо очень пьяная, либо совсем дурная, — закатывает глаза Хёнджин, но, похоже, не особо злится на неё за такие глупости. — А почему вы тогда друг друга постоянно задеваете? — не понимает Сетбёль, усаживаясь на скамейки, и Хёнджин опускается напротив, откидываясь на деревянную спинку. — У нас такая дружба, — похоже, он тоже выпил достаточно. Трезвым бы Хёнджин точно не стал признаваться в дружеской симпатии к Ким Нари. Обозвал бы её занозой в заднице и получил бы кулаком по лопаткам. — Не все же должны обмениваться фотками своих питомцев и ходить в киношку по выходным. — Ну, мне показалось… — было начинает она, но Хёнджин тут же перебивает её: — Тебе показалось, — пресекает чужие догадки на корню. — Ты просто, видимо, не знаешь, как эти два кота сохнут друг по другу, — намекает на Нари и Минхо. — Уж поверь, Минхо не по своей воле не поехал сюда. — Бёль собирается ещё что-то добавить, но Хёнджин будто читает её мысли, не давая слова: — И я не из тех, кто мутит с девушками друзей — не в моих принципах, — Сетбёль опять хочет возразить, сама не знает зачем, но Хёнджин и сейчас не позволяет ей сказать: — Я однолюб. Флирт и подколы — да. Влюблённость — мимо. Кажется, Бёль всё ещё не умеет разбираться в людях. Да оно и понятно — ей бы в себе разобраться для начала. — Можно ещё вопрос? — в конце концов, это совершенно её не касается. Бёль важно как кое-что другое. — Один. — Что произошло, между тобой и Джисоном? Последнее желание в сегодняшней игре очевидно выглядело как месть — Бёль должна знать, за какой грех Хан Джисона теперь ей приходится расплачиваться самой. — А, ты об этом, — усмехается Хёнджин, куда-то в пустоту. — Придурок загадал нам с Нари поцелуй в прошлый раз. — А вы? — А что мы? — он возвращает взгляд на Сетбёль, глядя так, будто её вопрос максимально тупой. — Не проигрывать же. — Понятно, — кивает головой она, ведь пазлики в голове начинают складываться. — А можно ещё вопрос? Маленький. — Это допрос? — недовольно цокает Хёнджин, скрещивая руки на груди. — Нет, просто ты сказал про фотки питомцев и мне стало интересно. У тебя есть кто-то? — разум так плывёт, что до разборок между Хёнджином и Джисоном уже нет никакого дела. Бёль как будто даже и не улавливает хронологии разговора, полностью забывая, о чём шла речь минуту назад. — Да, — совсем не приторно улыбается Хёнджин, запуская руку в карман спортивных штанов. — Это Кками. Он сейчас у моих родителей. Я допоздна на тренировках, поэтому не могу уделять ему достаточно внимания, — Хёнджин листает фотоленту, сплошь заполненную фотографиями лохматого чихуахуа. — Какой он лупоглазенький, — умиляется Сетбёль, разглядывая снимки. — Сама ты лупоглазая, — хмурится Хёнджин, отнимая телефон. — А у тебя есть? Вопрос очевидно про домашних питомцев, но с Бёль живёт лишь одно похотливое животное: — Мой парень, Сухо, — безвкусно отвечает она, явно не получая от этого факта должного удовольствия. — Интересно, — усмехается Хёнджин, переводя взгляд куда-то в сторону. — Так что ты будешь делать? — после недолгой паузы спрашивает он, возвращая взгляд на Сетбёль. — Когда? — она пьяно мотает головой, теряя нить разговора. — Когда эта Дана повиснет на шее Джисона. Его слова пулемётной очередью прошибают барабанные перепонки, застревая подкоркой. Обидно слышать такое — очень обидно. Хёнджин словно знает о спутавшихся в клубок мыслях Сетбёль, и специально пытается задеть побольнее, наматывая непослушную пряжу на свои острые спицы. Как будто жаждет показать, какая она глупая наивная девочка. Бёль и так знает, что идиотка. Ведь только идиотка может согласиться и бросить всё ради парня, уехать с ним в пустоту без какого либо плана, а потом тащить этого дурака на своём горбу. И самое паршивое во всём этом, что Бёль всегда делала это только из искренней любви, прося лишь её же взамен. …а получила плевок в спину. Но от Хёнджина плевок пришёлся прямо в лицо. — Ничего не буду, — она пытается казаться безразличной, хотя понимает, что выходит погано. — Не знаю, зачем ты это спрашиваешь, но у меня есть парень. Поэтому… — начинает лепетать она, но Хёнджин обрывает эти жалкие попытки на полуслове: — Поэтому ты сейчас сгораешь от ревности? — едко усмехается он, вставая со скамейки. — Я так и понял.

***

Голова раскалывается просто невыносимо. Бёль уже выпила таблетку, но она ещё не успела подействовать настолько, чтобы последствия жуткого похмелья улетучились вместе с прохладным ветерком, что играет с её помятыми волосами. Но помяты не только волосы — Сетбёль вся как будто пережёвана огромной коровой. Обрывки полуночных воспоминаний бесконтрольно всплывают в её подсознании, но лучше бы пошли на дно, как и сама Бёль вчера, упав в озеро. Какую же дичь они творили ночью — такое не хочется вспоминать. А ещё больше не хочется, чтобы все остальные об этом помнили. Эта игра, текила, ломтик лайма. На глаза попадается высохшая за ночь цитрусовая корка, затерявшаяся на тёмных половицах беседки. Кажется, щёки ещё долго будут полыхать от стыда. Нари тоже не выглядит особо бодрой, сидит уже минуты две, буравя взглядом термокружку с растворимым кофе «три в одном», четыре пакетика которого валяются на столешнице. — Я больше не пью, запомни это, — провозглашает она, делая осторожный глоток, чтобы не обжечь рот. — Ты вроде же не много выпила, — Сетбёль не поворачивает на неё голову, лишь косится глазами, стараясь лишний раз не шевелиться и дать таблетке подействовать. — Таблеточку? — протягивает ей блистер, который держит зачем-то всё ещё в руке. Хруст его пустых ячеек успокаивает. — Я уже выпила две, — безжизненно произносит Нари, гипнотизируя что-то невидимое перед собой. — Больше никакого алкоголя, — она делает ещё один размеренный глоток, и Бёль отводит взгляд, потому что её начинает укачивать. Вроде же и правда не много они выпили. Может, это такая реакция на текилу? А может, они просто плохо следили, сколько вливали в себя? Стопки наполнялись самостоятельно — сейчас Бёль понимает, что не помнит, чтобы вообще просила себе подливать. Кто же там такой сомелье нашёлся? — Чего такие кислые? — звуки шагов по деревянным ступеням беседки словно из оркестра самуллори сбежали и решили дать представление здесь. Но концерт корейской народной музыки никто не заказывал. — Солнце светит, птички поют, почти весна, — Феликс плюхается напротив девушек в одно из плетёных кресел. Он слишком жизнерадостный — это подозрительно. — Ты чего такой трезвый? — щурится Нари, тоже заподозрив его в жульничестве. — Не улыбайся так, бесишь. Кажется, виновник головной боли найден. Это же его текила была. То-то он сейчас сидит и лыбится как отсталый, пока Нари и Сетбёль умирают от похмелья. — Зато ты наконец-то расслабилась, — он говорит так, будто его слова должны стать утешением. Но Ким Нари сейчас может утешить только активированный уголь. — Я и не напрягалась, — язвит она, кривя рот в жуткой гримасе. — Надо съесть чего-то острого и вам быстро полегчает, — с видом знатока произносит он, оглядываясь по сторонам. — Где еда? — На кухню вчера всё унесли, — бубнит Нари, надавливая двумя пальцами на переносицу. — Никуда не уходите, я сейчас, — с очередным раскатом чёртовых барабанов, Феликс встаёт с кресла, ножки которого противно скрипят по деревянным половицам. Зубы Бёль непроизвольно начинают скрежетать им в унисон, а Нари морщится, затыкая одно ухо пальцем: — Можно потише, — возмущается она, но Феликс уже уходит. — Хоть бы таблетка подействовала до того, как этот ураган вернётся, — она снова припадает губами к термокружке, делая уже глоток побольше. — Ты долго ещё тут сидела? — сама Нари ушла одной из первых. — Да вроде нет, — пожимает плечами Сетбёль. Как-то не решается рассказать о разговоре с Хёнджином, поэтому лишь бултыхает чайный пакетик в кружке, которую нашла на кухне в домике, а с её бортика на Бёль смотрит смешной бельчонок. «На Джисона похож», — мелькает в её мыслях, когда в очередной раз их взгляды с нарисованным зверьком встречаются в стеклянном молчании. Если от похмелья Чон Сетбёль чувствует себя ужасно, то от назойливых мыслей о Хан Джисоне — просто отвратительно. Она слишком быстро уснула сегодня, чтобы успеть дать им разрастись как следует. Но похоже, что они таки успели распылить свои споры, из которых теперь прорастает целая грибница из мгновений, проведённых вместе. …по-настоящему горько-сладких. Они с Ханом не могут быть вместе, но и Бёль не может до конца отмести возможности того, что между ними всё же есть какая-то искра. Говорят ведь о химии любви, так вот Джисон нахимичил в её сердце целую водородную бомбу, разрывающую Сетбёль на атомы. — Надеюсь, что сонбэ не расскажет Минхо о том, как я вчера до кровати добиралась, — Нари стыдливо закрывает лицо ладонями, сползая вниз по клетчатому пледу. — Ты как по лестнице вообще взобралась? — Бёль чувствует себя чуточку лучше. Прохладный ветерок приятно ласкает кожу, унося с собой остатки паров спирта, наполняя лёгкие чистым кислородом. — Сонбэ помог, — вздыхает Нари, явно стыдясь своего вчерашнего состояния. Слова о том, что Джисон был с Нари, а не с Даной, ещё больше улучшают самочувствие Сетбёль. Как бы она не противилась, но слова Хёнджина всё же осели неприятной плёнкой, от которой непросто избавиться. Кажется, Хван заметил, что Бёль слишком неравнодушна к тому, до кого ей не должно быть особо дела. А может, он знает что-то ещё? Не обязательно про саму Сетбёль. В любом случае, его слова задели её, и с этим нужно что-то делать. — Ого, ты вообще вчера пила? — Нари с завистью зыркает на Дану, лицо которой будто сияет, словно фарфор. Волосы уложены, а плюшевый спортивный костюм делает Дану такой притягательной, будто зефирку, когда Нари и Бёль выползли из своих кроватей, как из горных пещер. Им только шкур убитых животных не хватает для антуража — хотя, они и сами сейчас полуживые. — Я просто следила, сколько мне наливают, — пожимает плечами она, будто ей есть чем гордиться, и садится впритык к Нари, шепча той что-то на ухо. Себёль не слышит ничего, кроме бубнежа, но зато видит, как меняется цвет лица Нари с мутно-зелёного на персиковый — будто воскресла. — Да ладно? — выпаливает она, отстраняясь и поворачивая голову на ничего не понимающую Бёль. — Прикинь, они вчера с сонбэ на озеро ночью ходили. — А? — только и может вымолвить Сетбёль, переводя растерянный взгляд с Нари на Дану, чтобы понять, это шутка такая или как? — Кажется, я ему нравлюсь, — глупо хихикает Дана, прикрывая рот ладонью. — Расскажи, как это было, — Нари тут же отставляет термокружку, хватая Дану за руку. — Я хочу знать подробности. И пока Дана распыляется в своём рассказе, Сетбёль делает несколько глотков ещё не остывшего чая, обжигая всю слизистую во рту. С нёбо кожа точно слезет, но зато это помогает немного заглушить неприятный озноб, что бежит по всему телу, кристаллизуя колотящееся сердце. Они были на озере, гуляли вдоль берега и Джисон много расспрашивал о Дане. Чёрт, Как же глупо себя сейчас чувствует Сетбёль. Даже когда Феликс приносит кастрюлю, полную острого рамёна и Дана наконец-то затыкается — кажется, не желая, чтобы о её ночном рандеву с Ханом знал кто-то ещё — Сетбёль всё равно ощущает на себе её ядовитый взгляд, кричащий «я победила». …но ведь Бёль даже не знала, что они соревновались. Все отвлекаются на еду, и по беседке разносятся лишь смачные причмокивания, а в носу теперь першит не из-за подступающей обиды, а из-за частичек жгучего перца. Джисона и Хёнджина всё ещё нет, зато Чанбин и Катрин идут по газону, держась за руки. И стоит Кэт предложить всем присутствующим подняться после завтрака на гору, ребята отказываются, как и Джисон с Хёнджином, к которым Чанбин уже успел заглянуть. — Я поеду, — не колеблясь отвечает Сетбёль, вставая из-за стола. Если есть возможность хоть на чуть-чуть оттянуть момент встречи с Хан Джисоном — она его не упустит.