the language of love: bittersweet memories

Проклятый будильник срывает пелену послеполуденного сна. Бёль нехотя тянется к телефону, случайно скидывая его на пол с тумбочки, и выругивается, сползая одним лишь туловищем вниз, пальцами стараясь подцепить вибрирующий смартфон. Она готова на всё, лишь бы не вставать с постели ещё хотя бы несколько минут. Она даже не сразу понимает, что лежит в спальне, а не в гостиной на диване, где уснула в объятиях Хана где-то на рассвете. В Какао сообщение от Джисона — уехал в студию, но вернётся к обеду. Сегодня у Сетбёль выходной, так что она может позволить себе полежать в кровати ещё какое-то время. Отправляет Джисону сообщение о том, что проснулась и, поколебавшись пару секунд, решает зайти в интернет и почитать новости. Может, шумиха вокруг Феликса уже утихла? Но нет. Кажется, война между СМИ и Джи-Вай-Пи набирает обороты, отчего Сетбёль становится не по себе. Выглядит так, словно компания нашла козла отпущения и готова принести его в жертву ради высокой цели. Но какой цели? Какие-то статьи пророчат исключение Феликса из состава Стрей Кидс. Другие предполагают, что он тайно встречается с трейни. А некоторые даже пытаются разгадать личность незнакомки на слитых фотографиях, подбирая варианты кандидаток из уже дебютировавших айдолов и молодых актрис, с которыми Феликс, так или иначе, пересекался на общих мероприятиях. Среди них есть даже одна из участниц Фифс Элемент — Иви — с которой Феликс как-то вместе был ведущим на одном шоу. В общем, каждый пытается внести что-то новое в теорию относительности благочестивости Ли Феликса, а в итоге всё это раздувается в жуткий скандал. Читать всё это больше нет сил. Поэтому Сетбёль всё же отбрасывает телефон в складки смятого одеяла и идёт в душ, чтобы окончательно взбодриться. День сегодня опять солнечный, и в просторной гостиной всё залито его лучами, будто на улице и правда наступила весна. Кружка с кофе помыта, а нотные листы спрятаны в надёжное место. Только гитара одиноко лежит на диване, поблёскивая рубиновыми бликами, отскакивающих от неё солнечных зайчиков. Отец Сетбёль по молодости играл в рок-группе. И Бёль даже помнит, как он учил её в детстве некоторым аккордам. Но это было так давно, что она сейчас совсем ничего не вспомнит. Только лишь из любопытства берёт в руки гитару, перекидывая через голову ремень. Струны кажутся такими упругими, будто о них легко порезаться. Но Сетбёль зажимает несуществующий аккорд, ударяя о них подушечкой большого пальца. …какой ужас. Глупый смешок удовольствия срывается с губ, и Бёль ещё раз ударят по струнам, морщась от режущих барабанные перепонки звуков. — Выглядишь чертовски горячо, — раздаётся голос сзади, и Бёль резко оборачивается на Джисона, выходящего из коридора. — Прости, я не хотела ломать, — она собирается снять гитару, но Джисон выставляет руку вперёд, останавливая её. — Тебе так идёт моя гитара, — произносит он, и Сетбёль улыбается настолько широко, что скулы начинает сводить. — Правда? — смеётся она, позируя с инструментом, будто рок-звезда на постерах. — Может, мне взять пару уроков? — меняет очередную позу, имитируя гитарное соло. — Не знаешь, случайно, какого-нибудь продюсера? — Дай-ка подумать, — как будто действительно задумывается Джисон, усаживаясь в кресло напротив Бёль и вальяжно раскидывая руки по подлокотникам. — Есть у меня один знакомый, могу попросить его об услуге, если ты очень хочешь. — Да, я хочу, — серьёзно произносит Бёль, брынькая по струне, что Джисон морщит здоровый глаз, борясь с желанием заткнуть ещё и уши. — Кажется, у меня талант, как считаешь? — она делает игривую волну бровями, вертясь перед Джисоном из стороны в сторону и демонстрируя то один бок, то другой. Весьма удачно утром под руку подвернулось серое платье в обтяжку, которое она надела после душа. Бёль купила его давным-давно, но повода надеть всё не было. Она никогда не наряжалась дома, если никуда не нужно было идти. Но у Джисона в квартире всё такое красивое и стильное, что Бёль просто неудобно расхаживать по нему в растянутой футболке и пижамных шортах. А может, это сам Джисон на неё так влияет? Или его комплименты, на которые он никогда не скупится, подмечая в Сетбёль всякие мелочи, отчего бабочки в животе начинают кружить хороводы. Наконец Бёль оставляет гитару в покое, аккуратно укладывая её обратно на диван, а сама подходит к Джисону, упираясь руками в подлокотники кресла. Едва касается предплечья Хана, подаваясь чуть вперёд и глядя ему прямо в глаза. — У Вас определённо талант, госпожа Чон Сетбёль, — произносит он и напрягает скулы, когда Бёль перекладывает руки с подлокотников на его колени. — Думаете? — она медленно ведёт ладонями вверх к бёдрам, и Джисон уже заметно напрягается, когда под плотными джинсами становится тесно. — А это точно прослушивание? На лице Джисона появляется лукавая улыбка, когда Бёль расстёгивает пуговицу на его джинсах, а следом и молнию. — А есть сомнения? — подыгрывает он, ведь смотреть, как Бёль извивается перед ним, опускаясь на пол — чистое наслаждение. И когда она проводит пальцем под резинкой его боксеров, по коже Хана бегут мелкие мурашки. — Есть, — кивает она, дразня его своими пальцами, которые теперь обхватывают член через ткань одежды. — А когда придёт продюсер? — Звезда моя, я и есть продюсер, — криво усмехается он, и Бёль копирует его мимику, стягивая ниже джинсы вместе с боксерами, что Джисону приходится чуть привстать, чтобы помочь ей. — Тогда, наверное, мне стоит начать прослушивание? — она уже водит рукой по основанию возбуждённого члена, изящно очерчивая рельеф выступающих вен. А Джисон смотрит на её кисть, набирающую темп, и глотает первый стон, произнося практически серьёзным голосом: — Тебе нужно моё разрешение? — их игра ещё не окончена. Сцену придётся отработать до конца. На мгновение Сетбёль задумывается над ответом, но потом лишь пожимает плечами, беззаботно усмехаясь и произнося игривое «нет». Чёрт, когда Сетбёль берёт его член в рот, Джисону практически срывает крышу. Животный инстинкт подталкивает его намотать волосы Бёль себе на кулак и толкнуться чуть сильнее и глубже. До конца прочувствовать жар внутри её очумелого рта и услышать девичий стон. Но вместо этого он лишь с силой сжимает подлокотники кресла, откидывая голову на изголовье и прикрывая веки. То ли шепчет имя Господа, то ли имя самой Сетбёль, но от её действий ему хочется кричать, чтобы все знали, как ему с ней хорошо. И дело тут вовсе не в оральных ласках, не в сладких причмокиваниях её губ на его члене или сбивчивых постанываниях, когда Бёль пытается выровнять дыхание. …дело в ней самой. Она ему чертовски нравится — с первого дня понравилась. Когда он по доброте душевной предложил подвезти её после ночной смены. В тот момент он и не предполагал, что через несколько недель они уже будут вместе. Джисону приходилось достаточно долго подавлять свои чувства, боясь, что если покажет их, то потеряет Сетбёль даже в качестве друга. С ней так легко и непринуждённо. И при этом всегда интересно. Под этими пшеничными волосами таится столько неозвученных мыслей, столько воспоминаний — плохих и хороших. Джисон хочет стать их частью — хорошей частью. Рядом с ней ему не хочется думать ни о чём постороннем. Есть только он и она — это было и пока они играли в свою «дружбу», и сейчас, пока Сетбёль отыгрывает последние аккорды на его возбуждённом члене — получается лучше, чем на гитаре. Это что-то, что есть между ними — особенное, трепетно, стастное и желанное. Такое, что хочется уберечь ото всех. Спрятать подальше и не дать больше никому ей навредить. Она так ему нравится, что Джисон не хочет смотреть в потолок перед оргазмом. Он хочет посмотреть ей в глаза, чтобы окончательно и бесповоротно утонуть. Поэтому он чуть надавливает на плечо Сетбёль, и она тут же отстранилась, вытирая губы тыльной стороной ладони. А Джисон только и может сказать, что презервативы в аптечке над микроволновкой. Он лениво водит рукой по возбуждённому члену и вздрагивает вместе с ним, когда Сетбёль протягивает ему квадратную упаковку презерватива, а затем тянется к молнии у себя на боку, чтобы снять платье. — Останься в нём, — просит Джисон, распечатывая презерватив. — Тебе очень идёт. Сетбёль ничего не отвечает на это. Лишь растекается в довольной улыбке — ей самой нравится, как она выглядит в этом платье — и стягивает на пол только нижнее бельё. — Ну как, меня взяли? — она усаживается Джисону на колени, чувствуя, как он уже направляет головку члена к её сочащемуся естественной смазкой входу. Бельё на полу тоже осталось влажным. Бёль не знала, что можно так сильно возбудиться, делая минет, но, видимо, ещё как можно. — Да, вы нам подходите, — деловито заявляет Хан, будто делает одолжение. — Эй, — наигранно дуется она, стягивая с его глаза повязку. — Присмотрись лучше, я ведь звезда! — Ты прирождённая звезда, — Джисон притягивает свободной рукой Сетбёль к себе за шею, чувствуя, как она уже самостоятельно медленно насаживается на его член, замирая на несколько секунд, чтобы привыкнуть к размеру. Джисон перекладывает обе руки на её бёдра, ведя ими вверх и задирая неприлично короткую юбку платья на пояс. А сам уже ловит себя на ревностной мысли, что не хочет, чтобы Сетбёль надевала это платье ещё для кого-то. Она начинает медленно двигаться, и Хан подхватывает упругие бёдра, помогая держать темп. Сминает велюровую кожу, не переставая целовать Сетбёль до тех пор, пока она не убирает одну руку с его лица, опуская её вниз, чтобы догнать его. По ощущениеям, осталось предательски мало времени. И Джисон, как может, пытается оттянуть этот момент, но он слишком сильно возбудился, чтобы продержаться ещё хотя бы пару минут. На его шее выступает пульсирующая вена, а Сетбёль своми мурлыкающими постанываниями лишь больше будоражит его, лишая воли. — Можешь заканчивать, — сбивчиво произносит она где-то над ухом. — Не мучайся. — А ты? — он сильнее сжимает её ягодицы, давая импульс для более резких толчков. — Мне и так хорошо, — шепчет она, и Джисон подаётся бёдрами вверх, пока после нескольких отчаяных фрикций не стонет в плечо Сетбёль, чувствуя, как жидкие звёзды разливаются от его паха по всем нервным окончаниям. Сетбёль кончает через несколько минут, когда Джисон, через силу придя в себя, проникает в неё двумя пальцами, помогая дойти до пика. Её тело сводит приятный озноб, перекрываемый расползающейся под кожей магмой приятной неги. Бёль немного прогибается в пояснице, позволяя себе в эту минуту побыть собой, и обессиленно опускается на грудь Джисона, вдавливая его в спинку кресла. Каждая минута наедине с ним — сплошной фейерверк, что взрывается под трепещущими веками Бёль, пока Джисон целует её в висок. Дыхание постепенно выравнивается, но объятия не становятся слабее. Так и сидят, прижавшись, пока где-то не вибрирует телефон Джисона, вынуждая их отлипнуть друг от друга.

***

— Ты дипломированный повар, а мы питаемся доставками? Не стыдно? — смеётся Джисон, когда Сетбёль сбрасывает звонок, заказав вьетнамский обед. Точнее, для Джисона это уже обед, а Бёль ещё даже воды не выпила. — Это вынужденная мера, — закатывает глаза она, усаживаясь на барный стул. — Сходим в супермаркет за продуктами? — Может, доставка? — лукаво улыбается Джисон, а в следующую секунду в него уже летит рулон бумажных полотенец. — Я не хожу за продуктами, в магазинах полно народу. А сейчас меня так вообще легко узнать, — он едва дотрагивается до своей повязки на глазу, которую уже успел надеть обратно, после того, как Бёль в очередной раз обработала его синяк и ссадину. — А ночью? В очках? В масках? — Ага, в чёрных толстовках и балаклавах, — фыркает Джисон. — Я хочу покататься по парковке ночью в тележке, — негодует Сетбёль, ударяя ладонями по столешнице. — Кто-то злится? — ломает бровь Джисон, а Бёль лишь фыркает в ответ. — Это что, наша вторая ссора? — он опирается рукой о столешницу кухонного гарнитура, дожидаясь, пока закипит чайник. — А когда была первая? — Ты что, уже забыла, как мы мирились? — смеётся Джисон, наливая кипяток в кружки с пакетиками жасминового чая. — Ты отлично извиняешься, я уже даже не помню, что там было. Бёль ёрзает на стуле, поправляя узкую юбку платья, а внизу ещё ощущаются приятные потягивания после того, что было на кресле. — Ты же знаешь, что мы можем найти другой повод для секса, чем ссоры? — он ставит перед Сетбёль чашки, а сам идёт к холодильнику за кубиками льда. — А нам нужен для этого повод? И Джисон не может удержаться, чтобы не обернуться, встречаясь с игривым взглядом Сетбёль, которая уже заговорчески улыбается ему. Какая же она, чёрт возьми, невероятная. Джисону башню сносит в её присутствии — это когда-то поутихнет? — А мне? — Сетбёль смотрит, как Джисон опускает в свою кружку два кубика льда, игнорируя кружку Бёль. — Я помню, что ты любишь погорячее, — с трудом сдерживая идиотскую улыбку, произносит он, поджимая губы. — Дурак, — она вытягивает ногу под стойкой, чтобы пнуть Джисона ногой, но вместо этого врезается коленкой в столешницу, ойкая. — Ты такая буйная, — качает головой Хан, делая глоток уже не такого горячего чая. — Это потому что я голодная, — она потирает ушибленное место, глядя обиженно на Джисона. Это ведь из-за него они сейчас «перекусывают» чаем. Больше ничего съедобного в этом доме, вечно худеющего айдола, нет. — Будешь сникерс? У меня есть в рюкзаке. Хоть что-то Дана всё же сделала полезного — спасла Бёль и Джисона от падения сахарозы в крови. Если Сетбёль прямо сейчас что-то не съест, то её желудок сожрёт сам себя. И плевать уже, что ещё вчера она не хотела принимать подарок от Даны. Сейчас это единственное спасение. Она уже собирается спрыгнуть со стула, как Джисон на мгновение накрывает её ладонь своей, останавливая: — Сиди, я принесу, — произносит он, и самостоятельно идёт в коридор за шоколадкой. Ну почему он даже в таких мелочах продолжает быть милым? И это после того, как он сейчас агрессивно флиртовал с Бёль. А ещё до этого, тот же самый Хан Джисон… — А это что? — доносится из коридора, и Себёль замирает с чашкой в руках, так и не донеся её к губам. — Ты про что? — не понимает она, оборачиваясь на Джисона, который уже держит в одной руке заветный сникерс, а в другой плюшевого мишку с яблоками. — А, ты про это. Дана подарила в знак извинения. Сникерс тоже от неё. Джисон молчит. Просто проходит к столешнице, попутно кладя перед Сетбёль сникерс. А сам открывает один из ящиков, вытаскивая из него ножницы. Бёль уже вскрывает упаковку сникерса, как замечает, что в это время Джисон вскрывает её игрушку: — Ты что делаешь? — не понимает она, и Джисон резко прикладывает к своим губам палец. И Сетбёль с ужасом смотрит, как он кромсает несчастного медведя, откручивая ему голову, что звук рвущихся ниток царапает слух. — Что это? — шёпотом спрашивает она, глядя, как внутри игрушки вперемешку с синтепоном вьются черви проводов. И всё так же молча, Джисон буквально вырывает из несчастного медведя устройство, которого там явно быть не должно. И Бёль морщится, когда он достаёт из ящика сковороду, ударяя несколько раз по столешнице, пока во все стороны не разлетаются пластиковые ошмётки. — Бёль, что тебе ещё дарила Дана? — бесцветным голосом спрашивает Хан, оглядываясь на неё через плечо. — Ничего, — мотает головой Сетбёль, пытаясь собрать мысли в кучу. — Совсем ничего. — Джисон чуть расслабляется, а в следующее мгновение яростно зашвыривает медведя вглубь столовой, что Сетбёль боится теперь даже дышать. — Это был микрофон? За ней ещё никогда не устраивали слежку, но Сетбёль прекрасно знает, что айдолам частенько подсовывают следящие устройства в подарки. Какая же она идиотка — знала, но всё равно взяла. Почему на работе не оставила? Могла ведь положить его в шкафчик и не приносить домой. Чертовщина какая-то. Грёбанный медведь-шпион, подаренный Даной, так и лежит на полу, демонстрируя синтепоновый ливер. А в голове не хочет приживаться мысль, что Дана следила за ними. Господи, она же и правда следила за Ханом и Бёль всё это время. Подбиралась близко, втиралась в доверие и строила из себя святую невинность. Бёль ещё переживала, что у бедняжки Юн Даны есть только интернетные друзья — какая же идиотка. Видимо, её интернетные друзья — это такие же тронутые фанатики, зацикленные на айдолах. Интересно, они действовали сообща или это личная инициатива Даны? — Это была камера, скорее всего с микрофоном, может ещё маячком, — Джисон разворачивается, опираясь поясницей на высокую столешницу кухонного гарнитура. — Чёрти что вообще, — обессиленно выдыхает он, надавливая двумя пальцами на переносицу. — Но ведь это незаконно, — и так очевидно. Бёль сама не знает, зачем говорит это. — Мы… Мы должны сообщить в полицию? Или вашему менеджеру? Или сразу самому?.. — она собирается произнести имя Пак Чинёна всуе, но Джисон резко поднимает на неё взгляд, перебивая: — Сначала мы должны позвонить Крису.