Маленькая Ответственность

На улице льет мокрый снег. Погода на снежную и новогоднюю перешла на мокрую и грязную. Светлые стены в ванной немного отдавали теплом, но тело все равно мерзло. Голубые, что океан и небо, глаза сейчас прищуривались и смотрели на свое отражение. Яркие волосы, что всегда выглядели растрепанно и неопрятно, сейчас были мокрыми и грязными. Крупные капли горячей воды стекали по фарфоровой коже, отдавая жаром. Руки предательски тряслись, а шрамы, что так уродски смотрелись на маленьком теле, будто горели. Черная футболка, что была в несколько размеров больше, сейчас свисала и прилипала к мокрому телу. Холодные, словно в них не было ни капли крови, ноги медленно направлялись на кухню. Кухонная лампа освещала двух взрослых людей. Горячий чай, что они пили, медленно покидал кружку. Сев рядом со взрослыми, он также начал пить чай, который был подготовлен для него заранее. — Все будет хорошо, — тихо, словно шепотом, сказал Нил. Гнетущая тишина, что росла с каждой секундой, потихоньку начала испаряться. Плечи Миньярда, что были напряжены, немного расслабились. Протяжный стон, который вырвался из его рта, наполнил комнату. Теплая рука Нила коснулась плеча старшего, отчего у того бегут мурашки. Эндрю ластится к руке, получая вторую в волосах. Маленькие, словно бусинки, глаза прищуриваются к круассанам со сгущенкой. Потянувшись рукой за сладостями, Эш немного замирает. Густая слюна, что накапливается во рту, начинает отдавать металлическим вкусом крови. Проигнорировав позыв, он взял выпечку. Руки снова стали жирными от масла, а пальцы перепачкались в вытекающей сгущенке. Хватило только минуты, чтобы понять, что его сейчас вырвет. Металлический вкус все усиливался, пока и вовсе не оказался во рту. Свалившись со стула и принявшись сильно кашлять, тело сдавленно трещало. Кровь, что так обильно старалась выйти из маленького тела, сейчас была лужей жидкости на полу. Почему-то в комнате было шумно. Крики Нила и Эндрю и звуки падающей мебели вызывали в ребенке новую порцию железа во рту. Остальное было не в разуме, ведь после того, как ребенок упал лицом в кровь, закончились и крики.

***

Приоткрывая свои слипшиеся глаза, я заметил, что нахожусь не дома. Какое-то чужое место с белым потолком и запахом медикаментов. Какое-то противное пиканье раздражало меня, хотелось попросту вырубить источник звуков. Потянувшись рукой вперед, я ощутил только чью-то мягкую плоть. Прижавшись сильнее к ней, я начал ластиться, подавая признак жизни. Мягкие, немного шершавые губы коснулись моего лба. Почувствовав, что в носу у меня противные трубки, я сорвал их, пытаясь самостоятельно дышать. Обеспокоенная размытость, что стояла около меня, пыталась предотвратить мои действия. Вздохнув полной грудью, мои легкие наконец-то задышали. Противное чувство нехватки воздуха преследовало меня, но это не так сильно отвлекало меня, как размытая тень, которую я не мог развидеть. На глазах образовалась тонкая пленка слепоты, не давая нормально видеть. Протерев свои сухие, словно осенние листья, глаза, мое зрение начало восстанавливаться. Размытая тень, что так и кружилась вокруг меня, оказалась моим отцом. Его темно-рыжие волосы, что так неаккуратно лежали и были растрепаны, сейчас были заплетены в хвост. Теплые, немного пухлые губы сейчас были искусаны, и вряд ли это сделал мой второй папа. Красные от слез глаза выдавали его положение и только заставляли беспокоиться. — Мх, — еле простонал я, когда попытался приподняться. Папа, что сидел рядом в кресле, сразу же подлетел ко мне в попытках уложить меня обратно. — Где я? — хриплым стоном прохрипел я. Глаза Нила забегали по комнате, понимая, что они опять слезятся. Большие капли слез скатываются по его слегка смуглой коже, оставляя дорожки. Я никогда не видел, как папа Нил плачет, да и папа Эндрю тоже. Я тянусь в его объятия, так как одеялко, под которым меня укрыли, было холодным, но Нил меня останавливает. Он гладит мои мокрые волосы и целует меня в макушку. — Все хорошо, — голос Нила приятно хрипел. — Теперь будет все хорошо. — Я не понимал, где нахожусь, но присутствие папы меня успокаивало. Я бы хотел увидеть папу Эндрю, но вряд ли он появится. Почему-то Нил выглядит опухшим, неужели что-то стряслось? Может, как раз с Дрю и случилось что? Или же со мной? Теперь я, кажись, начинаю понимать, что нахожусь в больнице, и то, что пикает — это аппарат с моим пульсом. В палату заходит старичок, у него такие смешные усы, что я не смог сдержать улыбки. Поправив свои полуовальные очки, он что-то проворчал. В руках, на удивление, была лишь одна бумага. Он еще раз прочитал содержимое в ней и передал папе. Приоткрывшаяся дверь вывела Нила из дрожи. За доктором, который немного сутулился, стоял второй папа. На нем был белый больничный халат, и что-то в руках. Мою улыбку, которая расползлась до ушей, надо было видеть. Моя рука, которую я почти не чувствую, поднялась в сторону Миньярда. Я в попытках цеплялся рукой за воздух, думая, что приближаюсь к нему. Конечно, вовсе я и не дотянулся до него, но тут уже можно догадаться, кто двигался. Я только сейчас заметил, что рука у папы очень теплая. Обычно его руки холодные, будто в них ни капли крови, но сейчас она была мягкой, как у Аарона. Моя щека ластилась об эту ладонь. Мне нравилось чувствовать чужую об мою. Заставив себя отстраниться, до меня еще доходили нотки разума, я все же пытался лишний раз не трогать папу. Доктор, что наблюдал за нашими действиями, только устало вздохнул, на что папа очень сильно задергался. Когда-то в начале папа Эндрю рассказывал мне, что Нил относится к параноикам, они что-то типа переживающие и накручивающиеся типы? Я так и не понял тогда, сейчас вроде доперло. — И вправду, — еле прохрипел я, даже не слыша собственного голоса. — Папа и вправду параноик. — Отец слегка улыбнулся, это я видел второй раз. Все же я буду называть Эндрю отцом, а Нила папой. Надеюсь, они не будут против. Папа тоже улыбнулся, но по нему было видно, что пот, который льется с его лба и шеи, выдавал его. Потрепав меня по волосам, я довольно хмыкнул, закатывая глаза. Веки были настолько тяжелыми, что мне казалось, что я не смогу их разлепить. — Что такое РСК? — глаза папы все больше и больше метались по несчастному листку, будто там было написано точное число моей смерти, а смотря на Нила, это число сегодня. — Расстройство сахарной крови, — Голос доктора был спокоен, значит ли это, что этот диагноз безопасен?— Я сейчас все объясню. Будьте терпимей. — Забрав лист у папы, мужчина начал что-то говорить. Я плохо понимал, о чем они, но видно, что папа спокоен. — РСК — это редкая болезнь, но лечимая. Во время лечения нельзя есть ничего, что связано со сладким. Ни сахар, ни выпечка, ни конфеты, ни фрукты, ни даже сиропы от кашля. Лечится довольно легко, я пропишу вам таблетки. Они довольно дорогие, по две пластинки в день, утром и вечером, запивая большим количеством воды на голодный желудок. Хоть лечится это легко и быстро, не забывайте, что хоть одна капля сахара в организме — и ваш сын... Кхм... — почему-то мужчина замолчал. Хотя мне было все равно. Сейчас я хотел увидеть Микки, почему-то именно его. — Это может привести к рвоте с кровью и выплевыванию по кусочкам плоти легких. Так что, дорогие мои, неделя без сладкого и раз в два дня приезжать для сдачи крови. — Папа погладил меня по руке. Видимо, что-то хорошее, раз он так широко улыбался. Моя сонливость мешала сосредоточиться на голосах, так что сейчас я не понимал, кто и что говорит. Отец, видимо, был не рад этой новости. Всё, что я понял из того разговора, — это то, что сладкого в доме не будет неделю. Бедный отец, он сможет вообще пережить этот момент?

***

Проснувшись, Эш заметил, что он на чьих-то руках. Разомкнув сонные глаза, он принюхался к теплу тела. Запах дезодоранта — значит, Нил. Поерзав на руках, старший заметил любопытного ребенка. Он аккуратно поцеловал того в лоб и зарылся носом в детских волосах. — Пап, где мы? — Мы были в больнице, сейчас идем к машине, — получив не очень-то и понятный ответ, Эш кивнул. — Я умру? — Нил перестал идти. Он замер на месте, немного сжимая тело в руках. — Нет, — немного нервно выпалил старший. — В моем доме никто не умрет. — Эш что-то промычал, и его опять окутал дурманящий сон. В следующий раз он проснулся у Эндрю на коленях. Немного поерзав и принюхавшись к чуть лавандовому парфюму, он понял, что сейчас находится на другом человеке. Отлипнув от теплой груди, что так и тянула, он своими сонными глазами зыркнул на отца. Миньярд немного напряг плечи, смотря, как Эш двигается. Оглядев машину, он заметил две вещи. Первая — это то, что он сидит у отца на коленях на заднем сидении, второе — это то, что Нила нет в машине. — Мх... — проскулил Эш, укладываясь обратно на теплую грудь. — Почему я не в больнице? — Так как ты пришел в сознание, тебе поставили капельницу, дали обезболивающие и снотворное, сказали, что можно тебя везти домой, — карие глаза смотрели в окно, будто пытались кого-то выследить. — Это странно, — глаза, что так отчаянно кого-то высматривали сейчас, смотрели в голубые, словно море, глаза. Издав немой вопрос, Эш хихикнул, на что вызвал непонимание со стороны отца. — Странно, что они отпустили больного ребенка, который несколько часов назад чуть ли не умер в своей же луже крови, — за столь прямую речь Эш получил щелбан. Обиженно фыркнув, он попытался слезть с отца. — Сиди спокойно, — столь холодный и мрачный голос вызвал у ребенка дежавю. Он замер на одном месте, боясь сделать даже вздох. На глазах образовалась пелена слез, но они так и не скатились. Зажав зубами нижнюю губу, Эш попытался вообще ничего не делать. Конечно, он живет с ними несколько месяцев, но страх быть изнасилованным еще раз выбивал из колеи. Передняя дверь открылась, и второй папа залез на кресло. Немного потеревшись руками друг об друга, он радостно выдохнул. Пакет, что был набит разной едой, он закинул на кресло рядом. — Бр-р-р, — сквозь зубы подал голос Джостен. — Ну и холод. Эш проснулся? — Миньярд посмотрел в глаза ребенку, который быстро их захлопнул, надеясь, что тот не заметит. — Нет, — все, что смог вымолвить блондин. Когда машина остановилась, Эш даже не показавшись сонным, спрыгнул с рук отца и побежал к дому. Конечно, по пути он чуть не споткнулся из-за сонливости и слабости в теле, но все же смог устоять на месте. Нил лишь улыбнулся тому, что ребенку похорошело и он уже может самостоятельно ходить. Открывая дверь, он несется в свою комнату, игнорируя орущих котов и тяжесть в ногах. Дверь в комнату хлопнула, давая понять, что ее владелец чем-то недоволен. Пока Нил разбирал пакет с едой, Эндрю вытирал лужу крови, что осталась до того, как приехала скорая. Кровавые следы от кошачьих лап окружали весь дом. Глянув на котенка с Сэром, которые сейчас сидели рядом, он заметил, что их лапы красные. Поморщившись, Миньярд продолжил мыть пол. — Нил, помой котам лапы. — Мг? А что? — Нил перевел взгляд на двух котов, которые сейчас находились в нескольких сантиметрах от блондина. — С ними...? Я понял. — Поморщившись, он подхватил двух котов. Нил игнорировал их жалобные крики и шипение. Сейчас они в крови, а что, если это заразно?

***

Моя комната очень уютная. Никогда у меня не было моего уголочка, где я мог что-то спрятать или же сам спрятаться. Моя комната — признак того, что родители в какой-то мере адекватные и не поселили меня в подвал, а хуже всего — на улицу в будку. Мягкая, словно сделана из ваты, кровать принимала меня в свои объятия. Зарывшись в теплом одеяле, я попытался уснуть. Страх, который остался после этих животных, до сих пор преследовал меня. Сколько бы я ни говорил с Би, почти каждую ночь я просыпаюсь от кошмаров. Я не говорю об этом никому, мои проблемы не настолько важнее, чем дела родителей. У каждого есть страхи, я не единственный, которому снятся кошмары. Мне противны касания своей кожи о чужую, всегда было противно, пока не появились они. Эндрю и Нил очень хорошие, мне просто хочется плакать из-за мыслей, что когда-нибудь я им надоем. Моя первая приемная семья взяла меня на полгода, а после отказалась. С ними я уже четыре месяца, и меня до сих пор гложет тот страх, что через два месяца меня отправят обратно. Я пытаюсь больше разговаривать, пытаюсь делать, что они хотят, но что, если это мало? Что, если им, наоборот, надоела эта маска моего поведения? Микки — это человек, которому я полностью доверяю. Я знаком с его семьей, даже с его надоедливой сестрой, которая все время хочет заплести мне косу. Микки знает обо мне все, от моего дня рождения до моих страхов и моего прошлого. Этот парень видел меня в любом виде, от радостного до чертей, до сломленного до конца. Я люблю, когда Мик со мной сидит, я люблю его прикосновения, и мне очень нравятся его родимые пятна на руках. Хоть он и скрывает это, но оттенки разных пятен выглядят очень красиво и мило. Льюис для меня как родной и самый частый психолог. Я рассказываю ему все, от начала моего дня до моих переживаний за сегодня. Мне было страшно что-то ему рассказывать, я думал, что он просто осудит меня или скажет, какие у меня могут быть проблемы, но когда он начал говорить, чтобы я не боялся открыться ему, мне стало лучше. Я всегда отличался каким-то необычным складом ума, я всегда мог думать логически и всегда отвечал на нужный человеку вопрос. Все в школе меня сторонятся, говорят, что я ненормальный и просто выделываюсь перед всеми, но нашелся он. Познакомился с Льюисом еще когда был в своей кровной семье. Мне было только шесть, я тогда только пошел в школу. Он был таким громким и ярким, все время заводил знакомства и друзей. Потом под бок попался я, и он начал пытаться со мной дружить. Я умолял его оставить меня в покое, но он все лез и лез. Почти все время, что я проводил в школе, он видел мои ссадины, мои синяки и даже укусы от отца. Я никому не говорил, что делал со мной мой родной отец, только Мик, он случайно об этом узнал. Моя рука все время была сломана. Отец любил мне ее подбивать железной дубинкой, врач даже говорил, что руку могут ампутировать, если продолжатся вечные переломы, а потом я и вовсе попал в детдом. Он приходил ко мне с мамой каждую субботу, я видел это какими-то странными действиями. Его мать обещала меня забрать, но попросту не успела, когда меня взяли в приемную семью. Мне было семь, когда дальше укусов и игр, по словам мужчины, он перешел на более страшные действия. Мой родной отец не заходил до такого, у него еще была капля рассудка, типа, после четырнадцати будет. Я кричал, молил о пощаде, извинялся и даже просил убить меня, чтобы эта режущая боль прекратилась, но ему было все равно. Он приходил и делал это. Его голос словно сталь, ничего не изображал, только безразличие и похоть. Если в моей анкете и написано, что он творил со мной, это только четыре раза, то это вранье. Каждый вечер по два круга, он изливался в меня, оставлял во мне эту ужасную смесь. Каждый божий вечер мои колени тряслись от попытки вымыть этот позор изнутри. Оно продолжало вытекать все сильнее и сильнее, наверное, выходило еще то, что я не смог вымыть вчера. Как глубоко он это делал, я не знал, но то, что в любой момент из моей задницы могло что-то потечь, меня беспокоило. Я сбегал. Всё время я сбегал куда-то недалеко, меня всегда находили, а потом наказывали еще сильнее, чем обычно. Потом жена того ублюдка узнала о том, что тот творит, подсыпала ему огромное количество наркоты, от которой он умер. В скором времени она лишь попросила у меня прощения и повесилась в коридоре. Я сбежал из этого дома, я плохо помнил дорогу, но я добежал до дома Микки. Я громко стучал, стучал, молил открыть дверь. Всё же дверь открыли, и на порог вышла мать Микки. Ее глаза были с ноткой беспокойства и испуга. Она впустила меня в дом и завернула в плед. На улице зима, мои ноги замерзли, пока я бежал по снегу, она пыталась меня согреть теплой ванной для ног. Потом и вовсе спустился Микки, и я разрыдался на его плече. Я рассказал ему всё, всё, что со мной делали, почему не ходил в школу и почему моя шея полностью в укусах. В его комнате я разделся. Кажется, он не верил моим словам, так что я разделся и показал свои гениталии. Показал свои ляшки, которые даже нельзя было ими назвать. Просто две кости, обтянутые кожей. И задницу, что вся была красной, в синяках и порезах. Микки смотрел на меня с жалостью, он хотел зарыдать, хоть делать это должен я, но всё же он ребенок. Я сказал про трупы в доме, а он проболтался своей матери. Я был рад, что меня отправили обратно в детдом, там хотя бы никто меня не принуждает к этому. Недели, месяца я спал спокойно, пока не появились они. Как снег на голову. Просто приехали, выбрали игрушку на аукционе и забрали, чтобы с ней поиграться, но я ошибся. От этих людей шло что-то теплое и хорошее, и хоть я с самого начала понял, что они меня не будут трогать, я всё равно старался не попадаться им на глаза. Они дали мне комнату, купили одежды, познакомили с Кевином и даже разрешили мне взять котенка с улицы. Но иногда от тона Эндрю меня бьет током и страхом, хоть я и понимаю, что за мою безопасность он даже готов убить. Выбравшись из одеяла, я все же решил переодеться. Мне нравились серые шорты и красная футболка, они казались мне удобными. Повертевшись в зеркале, я медленно, будто впервые очутился в этом доме, начал идти к лестнице. Немного постояв на лестнице, я все же решил пойти на источник звуков. Эндрю сидит, смотрит телевизор и ест... Батон? Серьезно? Ну ладно? Пусть ест. Я быстро пробежал мимо гостиной, заворачивая на кухню. Папа резал батон и нарезал колбасу. Он что-то мычал, скорее всего, напевал песню. Я хотел задать папе вопрос, но понимал, что слишком рискованно. Я не знал, знает ли Эндрю французский, но решил рискнуть. — Andrew connaît le français? — Нил немного дернулся, но потом улыбнулся и покачал головой в отрицании. Я выдохнул: ну хорошо, осталось только сформулировать правильную речь. — Papa, Andrew ne va pas me toucher.? — Кажется, папа Нил немного напрягся. Он вытер руки о полотенце и подошел ко мне. Присев рядом со мной на корточки, он начал смотреть в мои глаза. — d'où viennent ces pensées? — Я молчал, и не из-за того, что не мог ничего ответить, а из-за того, что пытался вспомнить, как переводится. Вспомнив, я немного прикрыл глаза, чтобы не было так страшно. — Je me souviens de quelque chose de très mauvais. J'ai peur de m'en souvenir, mais la voix d'Andrew m'a fait peur, comme par le passé, — Моя речь была неправильной, сто процентов, но Нил, кажется, понял, что я имел в виду. Он с грустью в глазах посмотрел на меня и поцеловал в мой немного горячий лоб. — Tu sais qu'on ne fera jamais rien contre ta volonté. Et vous pouvez toujours partager vos peurs avec nous. — Немного помолчав, я обнял папу. Все же он прав, я просто идиот с паранойей. Неохотно, но все же я отлип от тела папы. Мне дали бутерброд, и я медленно пошел к Эндрю. Я могу бояться его сколько угодно, но все же он мне ничего не сделает. Присев рядом с отцом, я немного расслабился. Я аккуратно ел бутерброд и прижимался к спинке дивана, будто пытаясь спрятаться от кого-то. — Ты правда меня боишься? — папа смотрел на меня со спокойствием. Я немного боюсь его пофигизма, но все же это даже лучше. — О чем ты? — походу, я совсем обнаглел, раз сразу не ответил на вопрос. Интересно, сколько бы сейчас меня насиловали за подобный вопрос? — Вопрос на вопрос решил? — Прости, — папа улыбнулся? Или это был просто смешок? — Ладно, просто. Я понимаю, что для твоего молодого восприятия я кажусь злым, страшным дядькой. Попробуй перестать меня бояться, я не собираюсь... — он замолчал. — Становиться таким же уебком, как те бляди. — Почему-то отец... Да какой он отец? Он мне как брат старший, хм... Он был против насильников? Даже злился при одном упоминании. — Прости, — я не знал, за что извиняюсь, просто посчитал это нужным. Папа потянулся ко мне рукой, я и пискнуть не успел, как оказался рядом с ним. Он потрепал меня по волосам, и мы начали смотреть телевизор.

***

Теплая рука Нила легла на волосы Эша. Разбудив, он направил его в ванную. Эндрю тоже дремал, на удивление, даже не проснулся от копошения. Нил устроился рядом и слабо поглаживал волосы на макушке Миньярда. Закрывая уже сонные от сна глаза, Нил думал, что заснет прямо здесь. Из сна обоих вывел громкий удар на втором этаже. Что-то упало, а если прислушаться, то это был кто-то. Подскочив со своих мест, родители за несколько секунд уже были в ванной на втором этаже. Тело ребенка находилось в сидячем положении на полу. Его глаза наполнились слезами, а волосы были взъерошены в разные стороны. Приметив Нила, он вцепился ему в ногу, а потом и вовсе в живот. Эндрю быстро начал осматривать ванную, но попытка закончилась безуспешно. — Что случилось? — Эш зарыдал только сильнее, прислоняясь к телу Джостена. — Папа-а-а-а... — скулеж уже походил на вой, который издавали умирающие животные. Нил посмотрел растерянно на Миньярда, который так же продолжал осматривать ванную. — Что случилось, солнце? Ты чего-то напугался? Кого-то увидел? Ударился? Или что? — Эш показал рукой на раковину, где комком лежала небольшая куча рыжих волос. Эндрю осмотрел *пух* и вопросительно посмотрел на Эша. — Ну волосы? Ты их испугался? — Папаааа, прости меня, прости. Я знаю, что тебе немного осталось, прости, что от меня столько проблем, и ты, наверное, хотел спокойно дожить свои дни, — Нил вылупил глаза. Сейчас он, кажется, готов и расплакаться, и засмеяться. Эндрю, который с серьезным лицом не понимал, что происходит, выкинул волосы в урну. — В смысле? — Ну у тебя же рак! У людей, у которых рак, сильно выпадают волосы! — Эш зарылся в одежде посильнее, пытаясь спрятать лицо. Нил засмеялся так громко, что даже всхлипы Эша были не слышны. — Что же ты, Нил, не рассказывал Эшу. Прости, сын, мы не могли тебе рассказать, — Эндрю состроил грустную морду и приложил ладонь ко лбу. — Скоро наше чучело станет еще страшнее, — Эндрю вышел из ванны, оставляя Нила и Эша одних. Плач, что только затих, опять громко бил по ушам. Нил поглаживал Эша по волосам и немного хмурился. — Все хорошо, Эш. Никто не умрет, этот придурок шутит, — его голос дрожит. Эндрю никогда не говорил, что Нил красивый, а может, он и не считает его красивым. А ведь и вправду? Эндрю никогда не называл его как-то ласково, только наркоман, бегунок и кролик? Точно, но разве это считается? Что, если Эндрю просто из жалости с ним, просто исполняет сделку, но вот только они уже ее отменили. Зубы кусают нижнюю губу до крови, но Нил это игнорирует. Он потом разберется с собой, сначала Эш. — Но ведь твои волосы? — Раньше я очень много красил волосы, так что сейчас они сильно выпадают. Не бойся, у меня нет рака, — Эш немного оторвался от Нила и своим заплаканным лицом посмотрел на папу. — Точно? — Нил кивнул. Он встал с корточек и поднял Эша на руки. — Пошли фильм посмотрим, сегодня без ванны, ладненько? — Получив неуверенный кивок от Эша, они направились в гостиную. Включив какой-то мультфильм, Нил начал размышлять о себе. На плечо Джостена упала чья-то рука, отчего он рефлекторно попытался уклониться. Эндрю с непониманием уселся рядом, смотря на своего наркомана. — Не трогай меня. Тебе же, наверное, противно трогать чучело, — глаза Миньярда округлились в непонимающем вопросе. Он что-то промычал, на что получил усмешку от рыжего. — Я, конечно, все понимаю, но хватит. Если тебе противно, мог с самого начала сказать, — Нил отвернулся от блондина, попытавшись не соприкасаться с ним. Эндрю стальной хваткой схватил подбородок Нила и притянул немного на себя. — Ты самое дорогое, что у меня есть, придурок-наркоман. И если ты не понимаешь шуток, то я перестану их шутить, — глаза Нила немного расширились, отчего на глазах появилась пелена слез. Эндрю поцеловал того в уголок губ, а потом и вовсе начал оставлять дорожки из поцелуев по всему лицу. — Дурак, — тихо прошипел Нил, но все равно подался поцелуям. Отстранившись, Нил улегся ему на грудь, призывая за собой и Эша, который сидел весь хмурый. Его брови почти что смыкались над переносицей, а глаза и вовсе краснели. Эндрю еще не понимал, что Эш на него тоже обиделся.