Сладость

Сладко. Черт возьми, как сладко! Нос дёргается в желании ухватить побольше сладкого запаха. Ноздри расширяются с невероятной скоростью. У Келуса трясутся руки, он смотрит на парня перед собой и не знает, что делать. Паника в голове перебивается чужим сладким ароматом. Кровь стекает по лицу, застревает в темных прядях, скользит за тонкий ворот ткани на молочно белой шее. Как же манит! Не меньше манит сам Дань Хэн. Его грудь беспокойно вздымается, губами он пытается ухватить больше воздуха в легкие. Келус зачарованно глядит на ранки на этих губах. Хочется прикоснуться руками, ощутить грубость суховатой кожицы, а потом окунуть пальцы в алую жидкость, после слизав ее языком... Как же хочется попробовать Дань Хэна. Келус встряхивает головой, пытаясь отогнать эти мысли прочь. Сейчас его задача – достать металл из чужого виска. Серебро ярко блестит в свете ламп, привлекает не меньше, чем кровь. Келус подносит руку, пальцы погружаются в рану, подрагивают, хватая маленькие шарики. — Терпи, прошу, — шепчет он. Дань Хэн стискивает губы и жмурит глаза. Больно. Ощущение будто тебе вскрывают черепную коробку таким же серебряным лезвием как эти шарики. Грудь начинает шевелится быстрее, Дань Хэн кладет руки на чужие плечи, стискивая пальцами. Кожа под ними начинает белеть – Келусу стоило не снимать футболку, оставаясь в одной черной майке, – следы точно останутся. Аромат становится насыщеннее, голова идет кругом не только у Дань Хэна. Келус отчаянно старается не вдыхать, концентрируясь на процессе. Два шарика уже лежат в крови на полу рядом. Если бы серебро не вызывало жжения на коже, Келус бы уже засунул их себе в рот, сладко облизывая. Терпи, идиот! Дань Хэн сжимает плечи сильнее, из-за чего Келус начинает тихо шипеть. Пальцы погружаются глубже в рану, цепляя последний шар. Он с тихим стуком ударяется о пол, а оба парня начинают дышать свободнее. Взгляд Келуса скользит от прикрытых век к ране и обратно. Он колеблется еще пару секунд и резво вжимается в тело под собой, высовывая язык и прижимаясь им к кровавому месиву. Из Дань Хэна вырывается вскрик. Плечи терпят очередную боль от чужих пальцев, но Келус справляется. Он должен вылечить рану, широко вылизывая языком. Глаза жмурятся у обоих – у Дань Хэна от неприятных ощущений, а у Келуса от наслаждения. Клыки чешутся, хотят впиться в кожу, вытянуть всю сладость из тела Дань Хэна. Ему сладко, но он обязан терпеть. Он сможет. Кожа затягивается, даже шрама не остается. Дань Хэн начинает спокойнее дышать и делает хватку на плечах не такой сильной. Келус продолжает слизывать кровь – спускается к шее, оттягивает воротник водолазки, пытаясь дотянуться языком до ключицы. Вкусно! — Келус, — голос Дань Хэна звучит словно через толстый слой воды и ваты. Дань Хэн снова зовет его, и Келус резко отскакивает от парня, врезаясь в стену позади. По подбородку стекает горячая кровь Дань Хэна вместе с собственными слюнями, которую он вытирает тыльной стороной ладони. Золотые радужки глядят на серебряные шарики в недоумении, и Дань Хэн отвечает на этот немой вопрос: — Я ходил в город за свежим мясом, но кто-то увидел мои яркие глаза и решил, что в меня надо кинуть эти шары, — его пальцы, так и застывшие в воздухе, дрожа, аккуратно опускаются на колени. — Прости, что тебе пришлось это сделать. Дань Хэн говорит тихо-тихо, опуская взгляд в пол, сильнее сжимая ткань штанов. — Тебе надо сходить в душ, — отвечает Келус, следом добавляя: — Главное, что ты вернулся живым, — запах крови в комнате все еще сильный. Келус задерживает дыхание и помогает дойти парню до ванной комнаты. — Спасибо, — тихо шепчет Дань Хэн в самое ухо. Келус кивает и мягко касается губами его щеки, задерживаясь на пару секунд. Говорит, чтобы тот был осторожен и звал, если что-то пойдет не так. Целует снова, но уже в уголок чужих губ и уходит, оставляя Дань Хэна наедине с собой. Надо еще убраться в комнате. Клыки снова начинают чесаться от запаха алой жидкости, и Келус скорее открывает окна, чтобы проветрить. Становится легче. Он аккуратно опускается на пол, разглядывая серебро. Глупые люди придумали столь нелепое средство защиты. Спасибо, что в Дань Хэна попало только три штуки. Келус через бумажную салфетку легко поднимает все три шарика, тщательно оттирает от крови и выкидывает в мусорку под столом. Оставшаяся кровь на полу манит своим видом, но лизать паркет Келус уж точно не станет! Ни в коем случае! Вместо паркета у него в руке все еще осталась салфетка. Келус, словно под гипнозом, подносит ее к носу, глубоко вдыхая. Его молодой организм просит больше этой сладости. Веки опускаются, позволяя сосредоточиться только на запахе. Наверное, если бы кровь нюхал человек, его давно бы стошнило от противного вкуса металла, но Келуса буквально ведёт. — Келус? — дверь тихо открывается, и Дань Хэн неловко смотрит на Келуса. Янтарный взгляд скользит по любимому телу, останавливаясь на шее. Клыки снова зачесались. Десна начинают ныть, прося прокусить тонкую кожу и выпустить яд в чужую плоть, насладиться кровью. — Почему ты так вкусно пахнешь? — Келус подходит ближе. — От тебя прям несёт сладостью, — он утыкается в шею Дань Хэна, смыкая челюсть, чтобы неосознанно не укусить. Дань Хэн тянет руки к чужим волосам, кладёт одну ладонь на затылок, легко царапая ногтями шею. — Может, — начинает Дань Хэн, — потому что моя кровь вступила в реакцию с серебром? — Келус хмурится и мотает отрицательно головой. Дань Хэн погружается в небольшие размышления, продолжая перебирать волосы Келуса. Действительно, странно это. Келус и раньше любит полакомиться его кровью, но не настолько, чтобы она казалась ему сладостью. Дань Хэн получал раны, но Келуса так не заводил аромат. И тут щелкает лампочка над головой. — Оцепенение, — заключает он. — Чего? — Келус отрывается от его шеи и смотрит в недоумении. — Состояние, когда ты впадаешь в некий анабиоз, — щурится Дань Хэн. — Точно, тогда можно объяснить мою замедленную реакцию сейчас, — Келус смотрит с миллионом вопросов во взгляде. — Ну, я же мог увернуться от того серебра, — поясняет Дань Хэн. Келус все еще глядит недоверчиво. — Но как это объяснит то, почему ты такой сладкий сейчас, — восклицает он. Уши Дань Хэна начинают приобретать розоватый оттенок. Слышать в свою сторону «сладкий» немного неловко. — В оцепенении твой организм замедляет физиологические процессы, — Келус кивает, — ну, по идее, из-за запасенной в организме еды, моя кровь начала вступать с ней в активный режим чего-то там, — Келус снова кивает. — Наверное, поэтому ты чувствуешь сладость во вкусе и аромате. Келус снова щуриться и еще раз кивает. Да скажи ты что-нибудь уже! Голова кипит от новой информации. А у него тоже будет это оцепенение? Интересно, сведёт ли аромат Келуса Дань Хэна также сильно. — Вот оно что! — Келус смешно направляет указательный палец правой руки вверх. — А я думал, что уже с ума схожу с тобой. Дань Хэн неловко опускает руки на талию Келуса и притягивает к себе. Он носом утыкается в чужое плечо. И Келус ощущает что-то влажное. — Ты чего там делаешь? — Келус не вырывается, просто хотел чутка отодвинуться и посмотреть в чужое лицо. — Эй! — уши Келуса краснеют также стремительно, как и уши Дань Хэна. Дань Хэн обводит языком голые плечи парня, стараясь вылечить следы от пальцев, которые успел оставить. Слюна оказывает нужный эффект, и Дань Хэн тянет краснеющего Келуса в теплую постель. — Дань Хэн, я не успел вытереть кровь с пола!