Прочность алмаза

      Три упругих щелчка и дверь открылась. Моя ладонь слегка дрожала, когда я заходила внутрь собственной квартиры. Что-то хрустнуло под моей ногой. Взгляд сам опустился вниз, чтобы увидеть то, что осталось от робота пылесоса. Что этим придуркам сделала бедная техника?       — Чего застыла? — грубый бас за спиной вызвал приступ отвращения.       После медосмотра шрамированый возник, как чёрт из-под земли и сообщил, что у Эрвина появились другие дела. Мне же была предоставлена возможность вернуться домой и забрать вещи первой необходимости.       — Тебя забыла спросить, что мне делать, хрен собачий, — прошипела я под нос на родном, проходя дальше в квартиру, — закрой дверь с обратной стороны и не тявкай.       Леви, естественно, никуда не ушёл. И то, наверное, трудно было постоянно куда-то ходить с его короткими ножками. Удивительно, но при всей своей угрожающей внешности шрамированный оказался не выше моего плеча и явно испытывал неудобство, стоило мне ускорить шаг.       Сейчас мой надзиратель с безразличным видом прислонился к стене и уставился на меня, как дуло пистолета. Сраный цербер был готов караулить хоть до конца света. Но если у него был приказ только «сторожить» то я собиралась этим воспользоваться по максимуму.       На кухонной зоне беспорядок был хуже, чем во всей остальной квартире. Я сдвинула осколки посуды на полу в сторону и подошла к перевёрнутой кофемашине, под которой уже успела почти высохнуть бурая лужа. Странно было ставить всё на место и вводить привычные параметры, как будто ничего не произошло.       Пока варился кофе, я медленно обошла квартиру, рассеянно подбирая с пола одежду в поисках телефона. Айфон точно затерялся где-то возле балконной двери, но я никак не могла найти его. Когда преступники искали алмазные кольца, они не церемонились с содержимым шкафов и ящиков, просто вытряхивая вещи на пол. Удивительно, как много разных мелочей скрывалось под лаконичной оболочкой моего дома. Что-то я видела впервые с тех пор, как переехала сюда.       Телефон нашёлся минут через пять поисков, и я вздохнула с облегчением, тут же забираясь в интерфейс. Зарядка села почти до нуля, однако связь ловила. Я чуть повернула голову и скосила глаза на Леви. Уверена, что стоило бы мне попытаться позвонить кому-то или послать сообщение в 911, он бы тут же предпринял меры. Я перевела взгляд на экран, проверяя сводки новостей за вчера и сегодня. Моё похищение было достаточно громким, чтобы кто-то из жильцов дома пожаловался в полицию на шум. Однако, даже если это произошло, в новости происшествие не попало. Ничего удивительного, если Эрвин может позволить себе дружеские посиделки с шефом полиции, как сегодня утром. Тяжёлый взгляд цербера сверлил мне спину, и мимолётная радость от возвращения телефона тут же прошла. К сожалению, это была не единственная вещь, которую мне было необходимо найти и взять с собой.       Документы на квартиру, машину, бизнес. Всё перемешалось на полу с прочим мусором. Я присела на корточки и сунула телефон в карман, чтобы рассортировать ценные бумаги.       «А знаешь, если соскрести всё то, чем ты владеешь, я в принципе получу свою сумму…».       Я почувствовала как стирается эмаль на моих зубах от злости и сминаются под пальцами документы. Смит не получит от меня ни цента. Нужно успокоиться и держать голову в холоде.       Именно в этот момент тихо заурчала кофемашина, сообщая, что её напиток готов. Я собрала бумаги в кучу и вывалила их на стол. Единственная не пострадавшая кружка встала под струю чёрного едкого кофе, и я раздражённо постучала пальцами по столешнице. Леви всё ещё стоял у двери, наблюдая за моими действиями, но, по крайней мере, молчал. Ничего, не сахарная, не растаю от его взгляда в спину. Я заглянула в холодильник и вытащила из холодного нутра нетронутую пачку творога. Поколебавшись секунду, вынула ещё упаковку курта. Белые твёрдые комки солёного сыра были запечатаны в вакуумной упаковке. Такую редкость едва можно было найти в Америке, но мне повезло.       — Повезло? — я скривила губы и подчёркнуто ровно уселась спиной к шрамированному. Курт хрупнул на зубах как мел, но вкуса я почти не почувствовала. Даже горький кофе казался слишком пресным, хоть и заставил мысли выстроиться в нужном направлении.       Если откинуть эмоции от происходящего, то расклад получался достаточно очевидным. Меня подставили. Это произошло вчера примерно после двенадцати часов, потому что именно в это время я выставила подозрительного клиента с алмазами прочь. Что ещё произошло после двенадцати?       Вчера от меня ушло трое сотрудников. Одного из них удалось уговорить вернуться, другой отказался на отрез, третий… С третьим произошёл конфликт. Фройденберг показал себя как нечистый на руку работник. К тому же, как администратор, он имел право выписывать денежные чеки, если по какой-то причине сумма оцененного товара превышала количество денег в сейфе. Такие случаи бывали очень редко, но, если мне не изменяет память, Фройденберг присутствовал при подобной процедуре.       Был ли он достаточно мстительным, чтобы найти клиента, которому я отказала, выписать ему не действительный чек и скрыться с алмазами? И если да, находился ли он ещё в городе?       Последняя мысль заставила меня помрачнеть. Что, если Фройденберг действительно покинул город сразу же, как присвоил себе кольца? Тем не менее, пока это была моя единственная рабочая зацепка. Не знаю, что буду делать, если путеводная нить на этом оборвётся. Следующими на очереди в списке подозреваемых были разве что другие сотрудники или кто-то из старых врагов Учителя. Противный еврейский старикашка нажил за жизнь не мало недоброжелателей среди других владельцев ломбардного бизнеса. Но раньше никто из них меня не трогал.       Я потёрла виски и вздохнула, отставляя опустевшую пачку из-под творога в сторону. Чем гадать, тыча пальцем небо, лучше было сосредоточиться на проверке первой версии. Нужно выяснить, где живёт Фройденберг или как с ним можно связаться, кроме телефона. Во время и после разговора буду действовать по ситуации.       Подобие цели помогло мне взять нервы под контроль. Я подобрала несколько вещей с пола и с чёткостью солдата переоделась в ванной, не оборачиваясь к зеркалу. Лишь когда кожа была полностью скрыта, пришлось наскоро оглядеть себя: слишком часто мне хотелось надеть больше вещей, чем это было нужно. После недавних событий — особенно… Однако даже в моей отвратной ситуации нельзя было позволить слабости, даже в мелочах. Белые штаны, голубая рубашка и бежевый кардиган смотрелись лучше даже самых дорогих вещей с чужого плеча, особенно с плеча Эрвина. Я раздражённо вздохнула и нанесла макияж, корректируя опухшие красные пятна от вчерашних слёз. Что бы ни случилось, нельзя выглядеть жалко.       На упаковку чемодана у меня ушло не больше получаса: набирать вещей больше, чем на месяц не имело смысла. Если поиски алмазов пройдут успешно, я вернусь в мою квартиру. Если нет, мне вряд ли понадобится много вещей. Самым важным из собранного стали листы документов, которые, к счастью, не растерялись по квартире. Неизвестно, когда и зачем мне понадобится то, что сможет подтвердить мою личность или юридические права: лучше иметь это рядом с собой.       Я в последний раз оглядела квартиру и поморщилась, осознав, что беспорядка стало только больше. Но прибираться не было ни смысла, ни времени.       — Это всё? — шрамированный недоверчиво перевёл взгляд с чемодана на меня, — ты сюда больше не вернёшься.       Как заботливо с твоей стороны напомнить мне об этом. Сейчас расплачусь. Вместо ответа я распахнула дверь, с трудом подавляя желание выскочить наружу быстрее Леви и запереть псину в квартире. Это можно назвать жестоким обращением с животными? Хотя не удивлюсь, если кто-то вроде него выломает замок или прострелит его.       Хотя оружия у цербера не было, по крайней мере, на первый взгляд. Одежда на Леви была мрачная и невыразительная, как он сам: черная водолазка с высоким горлом и чёрные джинсы. Рассматривать же его подробнее, чтобы отыскать где-то под тканью силуэт оружия, мне претило. С другой стороны, если ни пистолета, ни ножа у него действительно сейчас с собой не было, то на сколько обоснован мой страх? Стоило рискнуть и проверить мои границы.       На улице слегка похолодало. Судя по всему, погода вспомнила о своих зимних обязанностях и сбросила температуру к двадцати градусам. Я прикрыла глаза рукой и сжала ручку чемодана, высматривая нужную машину. Моя серебристая побитая Тойота стояла на своём месте, что не могло не радовать.       — Куда это ты собралась?       Угроза в низком голосе была такой откровенной, что ноги остановились сами. Пришлось обернуться.       — В свою машину. Это тоже моя вещь, между прочим.       — На той, в которой приехала и уедешь, — он отрезал это коротко и ёмко, недвусмысленно склоняя голову в сторону его авто.       Я слышала, что в Америке когда-то отстреливали бешеных собак. Жаль, что эта практика оборвалась.       Леви стоял, сложив на груди руки и склонив голову к плечу. Мрачный, неказистый и низкий мужичонка при свете дня не казался таким угрожающим, как в ночи с пистолетом наперевес. Однако та небрежная безжалостность, которую он показал под покровом темноты, теперь сквозила для меня в каждом его жесте или слове. Страх снова сжал желудок в тиски и подкатил к горлу удушливой тошнотой, требуя стать как можно незаметнее и послушнее.       Нельзя. Не сдавайся… Хватит того, что мной помыкает Смит.       — Мы с твоим хозяином заключили соглашение, по которому я могу передвигаться по городу, как захочу, — я отвернулась и покатила чемодан дальше по дороге, — и я хочу заехать на работу. Мне не нужно твоё одобрение. Мне нужно переговорить с сотрудниками.       Реакция на мои слова была молниеносной и незаметной. Я лишь услышала, что шрамированный неторопливо нагнал меня, а в следующую секунду его ладонь сжалась на моём запястье, выкручивая руку до самого плеча. Я дёрнулась и зашипела, но острая боль не позволила отстраниться.       Леви сделал незаметный шаг в сторону, прикрывая происходящее от лиц случайных прохожих, и поднял голову, чтобы тяжёлым и безразличным взглядом уставиться в моё вытянувшееся от боли лицо. Со стороны казалось, что шрамированный просто держит меня за руку, но это происходило с такой силой, что все мои сухожилия взвыли.       — Повернулась и пошла в машину.       — Пошёл нахуй!       Леви отнял у меня ручку чемодана и, всё ещё помыкая сжатым запястьем, развернул в другую сторону. Всё это он делал непринуждёнными отработанными движениями, как будто ему каждый день приходилось сталкиваться со строптивыми женщинами. Я попыталась поставить ему подножку, от которой шрамированный легко увернулся. Однако его мрачный взгляд не сулил ничего хорошего.       — Не создавай проблем.       — Руку мою отпусти, — я прошипела это, упираясь каблуками в землю. Леви тоже пришлось остановиться, решая, как меня транспортировать дальше так, чтобы не тащить со скрежетом по асфальту, — Я сказала, что мне нужна моя машина. Я не собираюсь убегать из города!       Мимо прошли двое жильцов, что бросили на нас слабо заинтересованные взгляды. Леви холодно зыркнул на них, но мою руку не отпустил. Однако я не собиралась уступать и уже набрала воздух в лёгкие, чтобы от души устроить скандал.       — Твою машину подгонят к дому Эрвина. Я не позволю тебе передвигаться без надзора в обход приказа.       Я гневно выдохнула через нос. Казалось, что воздух между нами мог засверкать от напряжения, как пламя сварки. В ушах даже послышался треск и гул огня. В любом случае, инстинкты подсказывали, что ещё сильнее Леви продавить не удастся. Его рука больнее сжалась на моём запястье, вынуждая так или иначе принять его условия.       — Отлично! Я согласна. Теперь руку мою отпусти, псина сутулая, — я дёрнулась в сторону, и шрамированный наконец-то разжал пальцы, — чихуахуа психованная!       Последняя фраза была уж очень сильно похожа на американский аналог, так что глаза Леви недобро сузились. Всего один взгляд прошил меня насквозь, заставляя заткнуться и замереть. Там, где секунду назад горели искры, теперь повисла ледяная угроза, подсказывающая, что я приблизилась к невидимой, но очень опасной границе его терпения.       Брызги крови на тёмном асфальте. Тело, падающее на локти. Нога, что безразлично сталкивает его в кювет…       — Значит, ты отвезёшь меня на работу, — я сказала это быстрее, чем он успел открыть рот, и, кажется, только этим спасла свою шкуру, — мне нужно в тот ломбард, который вы обшаривали прошлой ночью.       Я развернулась к его машине с гулко бьющимся сердцем. Нет, как бы безобидно этот человек ни выглядел при свете дня нельзя забывать, кто он на самом деле. Но и показывать, что я его боюсь, тоже нельзя. Иначе всем планам придёт конец.       Леви ничего не ответил, но и не остановил меня. Должно быть, у него произошло переключение инстинктов или что там у этого человека в голове. Не думаю, что он бы действительно убил меня за оскорбление, но всё же стоит придерживать язык, даже если поношу его на русском. Перейти на адыгейский, что ли? В детстве родители пытались научить меня, но слишком быстро забросили эту идею, потому что в нашем окружении больше никто на нём не говорил. Кто же знал, что сейчас это бы пригодилось?       Я села на переднее сидение и поспешно пристегнулась, делая вид, что ничего не произошло и всё идёт так, как должно быть. Интересно, Леви тоже претворяется или действительно верит в то, что я его не боюсь? В любом случае, по его мрачному непроницаемому лицу было ничего невозможно понять, кроме того, что он устал от меня ещё до моего рождения.       Я искоса посмотрела на него. Сейчас, когда мы сидели в машине, лицо Леви по умолчанию было повёрнуто ко мне шрамированной стороной. Кажется, глаз, через который проходила старая рана, немного запаздывал в движениях по сравнению со вторым. Бр-р-р, жуть с ружьём…       Мой взгляд скользнул ниже, на его шею. Из-под горловины невнятной чёрной водолазки проступали какие-то татуировки, немного напоминающие кончики перьев. Чтобы определить точнее, нужно было полностью развернуть голову и опустить ткань хоть капельку вниз, чего я, естественно, делать не собиралась.       — Эй, — резанул по ушам бас, — откроешь рот, пока я веду машину, и Ханджи будет собирать твою челюсть.       Я поджала губы и стиснула ремень безопасности, пытаясь не выдавать то, что впечатлилась угрозой.       — Это касается любого открывания рта?       Он замер на секунду и даже отвёл взгляд от ключей зажигания, чтобы посмотреть на меня пригвождающим взглядом. Не стоило трудиться. Ремень машины тоже хорошо справлялся с тем, чтобы держать моё тело на месте.       — Если я захочу зевнуть, мне сломают челюсть?       Шрамированный поднял бровь, что, видимо, должно было канать за высшее проявление скептицизма. Какое умное слово вспомнила, когда припёрло…       — Зевать тебе не захочется.       Я была рада, что пристегнулась заранее, иначе бы точно вылетела через лобовое стекло. КАК можно так резко стартовать на такой крохотной парковке?! Мир за окном машины мазнул красками, а в следующий миг ремень со всей силы врезался в грудь, не давая мне ткнуться носом в приборную панель. Несколько людей шарахнулись в стороны, в воздух взлетела пара голубей, а меня вмяло в дверцу на повороте. Леви держал руль левой рукой, правой переключая передачи, но это держание выглядело больше как издевательство над другими водителями. Край запястья едва касался обода, то и дело выворачивая его слишком сильно для городских дорог.       Зевать не хотелось. Хотелось орать от страха и вцепиться в ручку безопасности. Последнее я и сделала, сосредоточив всю себя на том, чтобы не выпустить этот кусок пластмассы из рук, когда очередная машина вылетала нам на встречу, а мы нарушали сотню правил дорожного движения за раз.       Лишь когда вокруг замелькали дома на Маппа стрит, Леви сбросил скорость до адекватной и припарковался, как разумный человек, не задев ни одной из машин рядом.       — Вылезай.       Оторвать ладонь от ручки безопасности было значительно сложнее, чем невообразимо медленно повернуть голову в сторону этого чокнутого адреналинового маньяка со шрамом. Ещё сложнее было заново начать дышать, потому что лёгкие, как и все остальные органы, приклеились к хребту и очень неохотно возвращались теперь на место. Но уж когда вернулись, я шумно набрала в грудь воздуха, чтобы высказать всё, что я думаю по поводу доморощенных мстительных камикадзе!       — Ты!..       — Проблемы? — он чуть повернул голову в мою сторону, и теперь было ясно как день что второй глаз действительно слегка отставал, — зевнуть захотелось?       Сраный боже, он даже углом губ не дёрнул, но я покраснела до самых корней волос. Мелочная чихуахуа, помесь чёрта со шпицем, да что б его… Нет, соберись, Ильмас. Держи себя в руках и не забывай, зачем ты здесь.       Я высокомерно задрала подбородок и вышла из машины, не особо заботясь о том, успевает ли за мной Леви или нет. Похоже, что свои короткие ноги он компенсировал безбашенной ездой.       — Мисс Джанчат? — раздался напряжённый высокий голос, стоило двери ломбарда за мной закрыться. Армин неуютно выглянул из-за стойки, но я едва мазнула по нему взглядом, — Здравствуйте, а…       Я прошла мимо, ничего не отвечая, но внимательно глядя по сторонам. Вчера ночью здесь должны были искать алмазы, и, помня о том, во что головорезы шрамированного превратили мою квартиру, я ожидала чего-то подобного. Но помещение осталось таким же, как я запомнила: неукоснительно чистое и аккуратное. Даже выставочные образцы не сдвинулись со своих мест.       — Извините, а…       — Не сейчас, Арлерт.       Взгляд шрамированного буравил меня между лопаток, пока я шла в кабинет администратора, не замечая ничего на своём пути. Дверь распахнулась с громким стуком, и волна воздуха взметнула с пола разбросанные бумаги. Вот куда пришёлся урон от обыска — в маленьком кабинете словно пронёсся смерч, перевернув всё с ног на голову.       Я раздражённо цыкнула и направилась туда, где раньше лежали резюме и личные дела сотрудников. Папка теперь валялась на полу, но содержимое её прозрачных файлов, кажется, не пострадало. Я опустилась на корточки и стала листать документы, почти не глядя, отыскивая нужную фамилию. Вот Арлерт, вот Вагнер, вот…       Я замерла, сжимая пустой файл, в котором, по логике вещей, должны были находиться документы о трудоустройстве Фройденберга. Слегка застопорившись, я перелистала бумаги ещё раз и огляделась по сторонам, рассчитывая найти недостающие компоненты где-то на полу. Однако, осмотрев весь кабинет, нужного я так и не нашла.       Документы на Фройденберга исчезли.       — Вы вчера что-то забирали из этого кабинета?       Шрамированный стоял, прислонившись плечом к косяку двери, и смотрел куда-то в коридор. Услышав мой вопрос, он скосил на меня взгляд, как будто думал над тем, чтобы ничего не отвечать.       — Нет.       Я бы не смогла нахмуриться сильнее, даже если бы захотела. В рабочем компьютере никаких данных об администраторе я так же не обнаружила, хотя была точно уверена в том, что загружала сканы. Мой палец нервно застучал по столу, пока глаза просматривали бесполезные папки. Ни договора, ни ID, ни резюме. Ни-че-го.       Документы не могли исчезнуть просто так. Логично, что головорезы Эрвина не стали бы брать какие-то бумажки, учитывая то, что их интересовали алмазы, а не личность моего администратора. Кто мог подчистить следы, если не сам Фройденберг? Рыжий жулик знал, где хранятся его документы. К тому же вчера я не стала проверять их наличие после того, как он сбежал. Хотя стоило сделать это в первую очередь, сраный ты боже!       Теперь сомнений в том, что виноват именно он, у меня не осталось. Вопрос лишь в том, как его найти. Вместе с документами пропал и адрес проживания. Ничего, я его теперь даже из-под земли достану, чтобы потом убить и закопать обратно.       Думай Ильмас, думай... Ежемесячно в ломбарде происходила ревизия, которая могла затянуться до позднего времени. Каждому администратору я в таком случае заказывала и оплачивала такси. Фройденберг как минимум дважды проходил через эту процедуру. Значит, его адрес должен был сохраниться в памяти приложения. Если только я смогу найти там нужную дату…       Леви даже полностью обернулся в мою сторону, когда я победоносно взрыкнула, потрясая телефоном. Адрес сохранился! Всё, вплоть до номера дома теперь было у меня в руках! Ну, держись, Фройденберг, теперь тебе крышка.       Армин беспокойно мялся у входа в подсобное помещение. Тревога и неуверенность были написаны у него на лбу большими буквами.       — Мисс Джанчат, кто теперь будет администратором? Я же не могу… — кажется, он волновался о том, что остался единственным сотрудником в филиале. Мне сейчас было не до его тревог.       — Я переведу кого-нибудь с другой точки, — я отмахнулась, но потом резко обернулась к нему, — Ты или Вагнер хорошо знали Фройденберга?       — Нет, не то что бы… — он окончательно растерялся и неловко прочистил горло, — он никогда много про себя не рассказывал. Да и мы просто…       — Понятно, — я не стала слушать дальше, но заставила себя остановиться и дать указания, — закрой ломбард и иди домой. Пока нет администратора, можешь отдыхать. Я напишу тебе, когда ситуация изменится. В течение пары дней мне будет не до этого.       Он остался стоять в недоумении, пока я выходила на улицу, в душный тёплый воздух. Дневной город шумел машинами, гудящими рекламами, рождественскими мелодиями и невнятными людскими голосами. Дома давили неподъёмными исполинскими стенами на плечи, от чего усиливалось ощущение себя муравьём в большом, но ограниченном термитнике. Где-то здесь, среди пыльных улиц, скрывался подставивший меня человек. Осталось найти его, отобрать своё и заставить получить по заслугам.       — Ты ничего не забыла? — мрачный бас напомнил о себе как раз вовремя. Я дёрнула ручку машины, ожидая, пока Леви разблокирует её.       — Мне нужно в район Мария, в жилищный комплекс Шиганшина. И чем скорее, тем лучше.       — Я тебе что, ебучее такси? — он наклонил голову, тоже подходя к Бентли,       Мы замерли глядя друг на друга через машину и, я могу поклясться, такие искры от столкновения взглядов не сверкают даже при сварке. Мои зубы сжались сами собой и слова пришлось буквально выталкивать между ними.       — Если бы у меня была моя машина я бы тебя не дёргала.       — Машина не причём, — он опустил руки на капот и подавляюще уставился мне в глаза, — ты не будешь передвигаться по городу одна без приказа. Сейчас ты сядешь в машину и отправишься к Эрвину.       Да сраный боже! Под кожей от злости задёргались желваки. Я так близка к свободе, а этот шрамированный надзиратель ставит палки мне в колёса?! Да десять раз!       — Эрвин запретил мне передвигаться по городу? Да или нет?       — Ты не будешь передвигаться без…       — Приказ о запрете был?!       Леви ничего не ответил, но то как молчаливо дёрнулись его губы было красноречивее любых слов.       — Значит так, это две большие разницы — следить за мной и никуда меня не пускать. Не запрещено, значит можно. Мне нужно поехать на этот адрес и если ты не хочешь разбираться с очередной моей истерикой, гоняться за мной по всему городу и потом силком тащить к Эрвину, то ты отвезёшь меня туда куда я сказала! — я задохнулась, набирая в лёгкие достаточно воздуха, и надеясь на то что дрожащие руки не выдадут то как мне страшно на самом деле, — я действую в интересах твоего хозяина чёрт его подери!       Ну, что, шрамированный? Думаешь мне не страшно? Думаешь я имею право говорить с тобой в таком тоне? Я-то знаю что прав у меня нет никаких, что мои поджилки трясутся от ужаса при одной мысли о тебе или Эрвине. Кроме бравады у меня нет ни единого рычага давления на этого бронебойного типа. Но будь я проклята если сейчас отведу взгляд и уступлю. Вся моя жизнь зависит от того смогла ли я убедить этого убийцу в моих словах или нет.       С каждой секундой выдерживать взгляд становилось сложнее. Надежда таяла, как сладкая вата в тёплой воде, оставляя после себя липкий след страха. Бог, в которого я не верю, Аллах помилуй, если ты всё же есть, выступи уже на моей стороне!       — Больше не смей говорить со мной в таком тоне, — слова упали камнями на грудь, — садись в машину.       Проклятие…       Я резко дёрнула ручку двери и упала на кресло едва в силах скрыть злость и отчаяние. Всё пропало, пошло коту под хвост! Что, если Фройденберг смоется, пока я торчу в квартире Эрвина? Как мне выкручиваться из этой ситуации?       — Какой адрес?       Я заторможенно моргнула, выпадая из мрачных мыслей. Леви на соседнем сидении буравил меня выжидающим взглядом.       — Адрес, — сухо повторил он, как будто теперь сомневался в том, что я знаю значение этого слова, — или мне нужно дождаться ещё одной истерики?       — Район Мария… — я сглотнула сухим горлом и пристегнулась, — жилищный комплекс Шиганшина, корпус 104.       — Кого ты собираешься там искать?       — Марло Фройденберг, мой администратор… — я нахмурилась, — зачем тебе эта информация?       — Это не для меня, — он отвернулся и завёл машину, чтобы с тихим рокотом сдвинуться с места, — это то, что я долен буду сообщить Эрвину. Шиганшина находится на территории другой группировки, куда мы не заходим без причины. Ни шагу в сторону от меня.       Я была готова скрепить нас наручниками, если только Леви будет хотя бы временно помогать мне. Вслух, естественно, ничего такого говорить не стала — мало ли, действительно меня прикуёт.       Видимо, в прошлый раз Леви действительно просто мстил мне за «психованную чихуахуа» потому что в этот раз он ехал на почти адекватной скорости. Хотя «почти» это, конечно, кокетство. Кажется, тяга вдавить педаль газа в пол была у него на безусловном рефлексе, или что там было у собак Павлова.       Кварталы замелькали перед глазами. Что я помнила о России, так это многоквартирные дома, в которых жили люди. В Америке подобные пятиэтажки были не то чтобы не популярны, их попросту не было. А если и было что-то подобное, то оно называлось жилищным комплексом, вроде того, в котором жила я: обособленный район из нескольких домов в один-два подъезда. Большая часть таких жилых комплексов находилась не на территории непосредственно города, а за ним, в пригороде, уступая по популярности только частным секторам домов. Причём, на сколько я знала, все они имели характерную особенность: чем дальше от города, тем благополучнее этот район. Гетто, трущобы и просто опасные места находились как раз на краю Парадиза, обнимая его кольцом. Это и был район Мария.       В своё время мне пришлось много времени провести в подобных местах, поэтому вид обшарпанных домов и грязных газонов за окном машины совсем не радовал. Полиция сюда заезжала редко, стараясь без очевидной нужды не нервировать местных жителей. Ещё реже здесь можно было встретить пантовую Бентли, вроде той, которую сейчас вёл Леви. Даже если стараться, было невозможно игнорировать взгляды, которыми нас встречали: мрачные и неприязненные, они заставляли меня морозно вжиматься в сидение.       Группа чёрных подростков, которая встрепенулась, когда Леви припарковался неподалёку от них, вызвала во моём желудке расистский спазм. Можно сколько угодно говорить: «All Lives Matter» или «Black Lives Matter», но когда толпа людей смотрит на тебя и на твоё имущество голодными глазами всё чего тебе подсознательно хочется, это чтобы поблизости были копы с заряженной пушкой.       Или Леви. В принципе, сейчас его пугающий вид меня почти успокаивал. Кажется, я начинаю понимать логику, по которой плохие парни вроде Эрвина держат рядом с собой убийц вроде него.       — Ни шагу от меня, — напомнил он снова, глядя почему-то не на подростков, а на переулок между двумя домами.       — Я и не собиралась. Но мы не доехали до Шиганшины.       — Это не наша территория, — ответил он мрачно и веско.       Хотя, кажется, он просто по-другому не умел. И самое главное, что ничего больше Леви объяснять не собирался. Похоже, для него это было исчерпывающее описание ситуации. Видимо, у преступников были свои правила этикета, если по каким-то причинам приходилось нарушать границы. Мне ничего об этом известно не было, да и копаться не хотелось. Чем меньше узнаю, тем крепче усну.       Но уж очень не хотелось идти по этим грязным кривым улочкам в моей кричаще чистой и дорогой для подобных мест одежде. Старые воспоминания лишь подпитывали сжимающее желудок чувство, которое усиливалось каждый раз, как только кто-то из случайных прохожих кидал на меня неприязненный взгляд. Вовсе не обязательно это были цветные. Белые, проживающие в районе Мария, тоже не относились к приятным на вид людям. Как-то уж слишком много прохлаждающихся без дела для середины буднего дня, или мне кажется?       Леви шёл от меня на расстоянии одного шага влево, не опережая и не обгоняя, от чего приходилось подстраиваться под его скорость. Может быть, не будь его здесь, я бы раз в десять быстрее добежала бы к нужному дому. Но раз он сказал не отступать…       Жилищный комплекс больше напоминал плохую пародию на самого себя. От маленьких одноэтажных домиков веяло плесенью даже на вид. На газонах то тут, то там валялся всякий мусор. Обычно жильцы пристально следили за своей придомовой территорией и за территорией соседей, чтобы общий престиж места не падал и рядом не селились всякие маргинальные личности. Но в Марии, где большая часть жильцов была… особенной, никто не утруждал себя этими мелочами.       — Корпус 104, — я пробормотала это, надеясь, что табличка будет, как положено, прикручена к двери нужного дома.       Леви ничего не ответил, и я обернулась на него, чтобы с удивлением увидеть то, что шрамированный отстал. Он стоял, не двигаясь и глядя куда-то вдаль.       — Леви?       В следующую секунду он сорвался с места и бросился прочь, лишь пятки засверкали над асфальтом.       — Леви!       Я сделала неловкий шаг за ним и тут же замерла, осознав, что не догоню. Шрамированный бросил меня одну посреди дороги в задрипанном жилищном комплексе! Ну просто с ума рехнуться! Я лишь надеялась на то, что он потом вернётся к своей машине.       — Гандон штопаный…       Нахрен его. Я была уже близко к моей цели и не собиралась сворачивать. Яростно цокая каблуками, я добралась до нужного дома, который даже не был ограждён забором. По территории жухлого газона валялись сломанные детские игрушки и какие-то упаковки, навевающие мысль о подгузниках. Странно, конечно, что кто-то вроде жулика Фройденберга поселился в таком месте. Кажется, я платила ему достаточно, чтобы он мог позволить себе жильё в более благополучном районе. Но не мне разбираться в психологии преступников, верно?       Я вдавила палец в визгливый звонок и замерла у облупившейся двери. Давай, Фройденберг, открывай. Покажи мне твою рыжую нахальную морду… Внутри дома раздался визг, грохот и чей-то плач. Неизвестный женский голос закричал, и к двери стали приближаться тяжёлые шаги. Когда та распахнулась, на пороге появилась потная латиноамериканка, низкая и пухлая, напоминающая почему-то злого крота, которого выдернули на солнце.       — Чего вам? — её высокий голос выкинул меня из секундного отупения.       — Мне нужен Марло Фройденберг. Я его работодатель. Вы можете его позвать?       — Марло… Кто? — она скривилась и приоткрыла рот, словно не расслышала меня. Ребёнок на заднем фоне заплакал ещё яростнее, — Мисс, вы ошиблись адресом! Здесь живёт семья Гарза. Вам, наверное, дальше по улице.       Она попыталась закрыть дверь, но я вовремя протиснула ногу в щель.       — Рыжий, высокий, чёлка закручивается, как будто он намотал её на пропеллер. Вы знаете такого человека? — я порылась в телефоне и нашла одно единственное фото, которое у меня сохранилось, чтобы показать его этой женщине. Она неприязненно прищурилась, разглядывая приближенное лицо Фройденберга, — Может быть, вы видели его где-то в вашем районе?       — Нет, мисс! Я и моя семья живём здесь уже двадцать пять лет. И я вам точно могу сказать, что этого парня я здесь ни разу в своей жизни не видела. Попробуйте обратиться в полицию, но у нас тут вообще рыжие никогда и не жили. Мисс, что с вами? Вам плохо? Мисс?

***

POV Эрвин.       В эту часть порта он редко заглядывает лично. С грязью неровного асфальта, душными запахами йода и гнилью обычно сталкивается кто-то другой, но не Эрвин Смит.       Под подошвой «W.Gibbs» что-то противно хлюпает, но он даже не останавливается, чтобы посмотреть. Ночью эта часть порта всё равно плохо освещена, так что нет смысла доставать телефон и слепить себе глаза ради того, чтобы полюбоваться на какую-то мерзость.       Мысли эти проносятся где-то фоном, пока он полусознательно тянется в карман за портсигаром. Пальцы ласкают прохладный металлический бок. Хочется закурить, но он оттягивает этот момент. Рядом с портсигаром, в том же кармане лежит блистер с проклятыми таблетками. Пить их нужно по часам, и, кажется, он опять пропустил приём.       В последнее время с ним это часто случается. С тех пор, как началась эта алмазная история, Эрвин стал рассеяннее обычного. И то сказать, сложно сосредоточиться на делах, когда мысли занимает одна конкретная женщина. Сказал бы ему кто об этом до встречи с Ильмас Джанчат, он бы посмеялся.       — …Эрвин, ты меня слушаешь?       Голос Пиксиса вырывает из грёз. Старик идёт рядом, достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть приподнятые в ехидной ухмылке усы и насмешливый блеск в глазах. Словно поймал внука на шалости и предлагает начать оправдываться.       — Слишком задумался, — Эрвину требуются некоторые усилия, чтобы не вытаскивать портсигар, — кажется, мы говорили о семействе Коломбо.       — Недавно их глава скончался, — старик откладывает нравоучения и перешагивает через что-то в темноте, — хорошо, если новым доном станет его сын. Мальчишка во всём слушает мать, а она тебе благоволит.       — Раз так, то лучше бы синьора Коломбо возглавила клан после смерти мужа.       Пока Смит идёт дальше, Пиксис заходится смехом. Если только эти кудахчущие звуки действительно смех, а не старческий кашель. Возраст у шефа полиции почтенный, во всяком случае, достаточный для того, чтобы оставить законные и незаконные дела в прошлом и полностью посвятить себя семье. Но Дот Пиксис с неподдающимся времени любопытством суёт нос во все интересные ему дела. Вот и сейчас идёт рядом, изъявив желание прогуляться, хотя мог подождать Эрвина где-то в тепле и сухости.       При мысли о тепле в голове возникает образ девушки, укутанной в тонкое одеяло. Он снова, словно вживую, видит тонкие щиколотки, выглядывающие из-под стёганного полотна, и хрупкие ладони, нервно одергивающие ткань. Ильмас, как осколок стекла, завёрнутый в вату. Он точно не ожидал, что это хрупкое создание вновь упрётся и станет отстаивать свои условия. И это после того, как её принесли посреди ночи, окровавленную и бессознательную. Этого он тоже не ожидал.       — Что ж, высокопоставленная любовница тебе не повредила бы, учитывая, как скоро будет собрание. Может, как и Вилли Тайбер, заключишь политический брак?       Его слова отзываются в голове Смита лёгкой болью, от которой хочется закрыть глаза. Вместо этого он набирает больше воздуха в лёгкие, пока их не начинает отчаянно жечь, и неспешно, тонкой струёй выдыхает в ночной воздух.       — Не думал, что похож на содержанку, — он усмехается и переводит тему, пока они не соскользнули на неприятный разговор, — уже известно, какие семьи приедут?       — Будь уверен, приедут все, — Пиксис тоже вздыхает, и они негласно останавливаются у одного из ангаров, чтобы старик мог передохнуть. Теперь Смит видит только смутную тень. Облик советника полностью теряется во мгле, — Грызня за влияние не шуточная. Кто не сможет приехать лично, пришлёт представителей, а то и консильери. Сначала семьи устроят пристрелочный приём, вроде как продемонстрируют свою силу и влияние, но на деле просто приглядятся к тебе и твоим соперникам поближе. Их глаза и уши останутся тут до Собрания в конце этого месяца, сообщая донам о любой перемене в силах, — он ворчливо кряхтит, — не думал, что скажу это тебе, но сосредоточься на укреплении своего положения в городе, а не бегай за юбками.       И как Эрвин мог подумать, что Пиксис не раскусит его топорную уловку? Но говорить об Ильмас не хочется. Не хочется признавать, что просчитался с девчонкой. Слишком упорной она оказалась, даже до безобразия упрямой. Ей всего-то и надо было, что согласиться на его условия, и ему бы не пришлось устраивать весь этот фарс с запугиванием.       Он снова вспоминает, как застыл на пороге пентхауса, когда её внесли посреди ночи. С трудом отошёл в сторону, глядя на бесчувственное тело на руках у Леви. Кажется, приказал рыжей девчонке из его команды переодеть её в спальне, чтобы не запачкать простыни кровью, но даже не смог войти туда сам. Он ожидал, что Ильмас отчается и разрыдается, как любая нормальная женщина на её месте. А она послала к чертям его представления о нормах.       Но Пиксис не тот, с кем он будет обсуждать свои промахи. Смит не считает себя самодуром и никому не запрещает критиковать его действия. Просто прислушивается далеко не ко всем. Старый шеф полиции — один из тех, кого слушать всё-таки стоит, потому что опыта у старого жулика хватает на десятерых.       Но не в этом случае.       — Я надеюсь, что ты не превращаешься в старого сплетника, — Смит усмехается и продолжает путь, — когда доны мафии соберутся на Парадизе, у них не будет выбора, кроме как сделать меня главой над городом, а значит, регионом. Марле слишком слабы, им не помогут их хвалёные родственные связи. Чего добились Тайберы, которые их возглавляют? Пара казино и дешёвые наркотики. Их жалкая попытка пробиться в нишу чёрных трансплантологов и близко не стояла с тем, что для меня делает Ханджи.       — У тебя есть соперники, помимо Вилли Тайбера, — неодобрительно протягивает шеф полиции, и в его голосе Эрвину слышится беспокойство, — «Эльдия групп» успешно продавливает мэра города уже несколько лет подряд, и если так пойдёт дальше, они вытеснят «Survey Co» с арены. Я не антисемит, но тебе стоит взять пример с Рейнхарда Гейдриха, и решить этот еврейский вопрос как можно скорее.       Эрвин молчит и смотрит перед собой. Снова хочется закрыть глаза и просто отрешиться проблем. Но вокруг слишком много всего, от чего нельзя спрятаться. Если от родовитых, но неудачливых Марле можно отмахиваться, как от мух, то еврейская группировка «Эльдия групп» представляет собой проблему. Десяток, а то и пару десятков лет назад они первыми сообразили, что Парадиз превращается из маленького портового городка в стремительно развивающийся центр торговли. С их подачи здесь был запущен нарко и контрабандо-оборот, не прекращающийся до сих пор. Продвигая своих людей в политику, они, в конце концов, уютно устроились на шее мера города, превратив его, Дариуса Закклая, в своего ездового осла. Рэкетом ни одна из семей не брезговала и не брезгует, уверенно накладывая лапы на любой успешный бизнес.       На фоне обеих группировок компания Смита по началу была не более чем удачливыми выскочками. Ему сулили становление прихвостнем для одной из конкурирующих сторон. Однако теперь, когда в его власти находится почти весь порт и полиция, Эрвин держит руку на пульсе всего города.       — Эльдия притихла в последнее время. Что-то происходит в их верхушке, — он одним резким движением проводит ногтем по портсигару, извлекая звук, — разузнай для меня поподробнее положение дел в их семействе. С тех пор, как Род Рейс назначил свою дочь наследницей, клан перестал появляться на публике. Что-то тут не чисто.       Пиксис кряхтит совсем по-утиному и неспеша догоняет босса. Явно ничего другого он от Эрвина и не ждёт. Это хорошо. Пиксис — один из лучших его союзников, но полагаться на его безупречную верность нельзя. Слишком он скользкий. Стоит полицейскому почуять, что его шкура в опасности, как он вывернется и использует все свои знания против Смита. С другой стороны, кому захочется в преклонном возрасте менять хозяина, рискуя накопленными деньгами, статусом, а то и жизнью? Пока обоим выгодно сотрудничество, они до некоторой степени считают друг друга друзьями, проявляя в общении лучшие свои качества.       Со стороны Эрвина — это уважительно склонённая голова перед опытом пожилого человека. Со стороны Пиксиса, похоже, излишняя забота, как о слишком умном внуке. Иначе не объяснить, почему он снова поднимает эту тему.       — Так вот эта твоя побрякушка, Алмаз…       — Ильмас, — поправляет Эрвин без всякого желания и останавливается у нужного судна. Железный трап тянется от борта к бетону причала, но вход на него для вида перекрыт цепями и ангарным замком. Они давно зашли на рефрижераторный терминал, поэтому к запаху гниющих водорослей примешался неявный, но раздражающий аромат скоропортящихся продуктов. Плавучие холодильники белеют в полумраке, как призраки, неотличимо похожие друг на друга. Эрвин надеется, что ничего не перепутал, — Её зовут Ильмас.       — В общем-то, без разницы, — шеф полиции ехидно усмехается и замирает рядом с одним из канатов, которым компактное судно крепится к причалу, — эта девочка меня смущает.       — Мне казалось, что ты уже не в том возрасте, чтобы тебя смущали молодые девочки.       К его удивлению, со стороны Пиксиса не раздаётся кряхтение, обычно выдаваемое им за смех. Смит даже оборачивается на советника, чтобы проверить, в чём дело, и натыкается на неожиданно хорошо различимый взгляд старика — внимательный и серьёзный.       — Эрвин… Животное, загнанное в угол, очень опасное. Человек — тем более. А эта девочка…       Развить свою мысль Пиксис не усевает, потому что на палубе появляется чей-то тёмный силуэт. В мутном свете далёких огней он кажется миражом, игрой фантазии. Но Эрвин знает, что поставщик ждёт их уже давно. Тёмная фигура несколько мгновений изучает их, не включая фонаря, а потом исчезает. Пиксис набирает в лёгкие воздуха, чтобы что-то сказать, но у него не получается и на этот раз.       — Поднимайтесь, — сипит тень прокуренным голосом и одним махом соскакивает к нижнему концу трапа, чтобы погромыхать ключами у замка, отворяя его. Фигура у незнакомца жилистая и маленькая, но руки длинные, что визуально роднит его с обезьяной. Хотя «Гориллой» его прозвали вовсе не из-за внешнего сходства.       Эрвин не торопится, ждёт, пока из-за его спины выйдут телохранители и первыми поднимутся на борт. Конечно, с этим поставщиком он давно имеет дело, но ещё не хватало соваться на чужую территорию без охраны. Двое парней, что всю дорогу до судна шли на удобном для разговора расстоянии, теперь взлетели вверх по трапу. Стоит отметить, что Леви их неплохо выдрессировал.       Лишь когда они подают условный знак безопасности, Эрвин и Пиксис поднимаются наверх. Каким бы устойчивым и большим ни было судно, а ступая на палубу, невозможно не чувствовать лёгкой качки, словно что-то огромное пружинит под ногами. Горилла стоит между двух телохранителей Эрвина и неуютно скалится, безуспешно пытаясь выдать это за дружелюбную улыбку.       — Командор, — сипит он протягивая кривую непропорциональную ладонь, и Эрвин с усмешкой пожимает руку, — не рассмотрел тебя сначала. Думал, уже всё, конец мне, подстава…       И косится взглядом на Пиксиса за спиной Смита. Пусть косится. Если шеф полиции сам пошёл в такое место, значит, не боится засветить лицо. Возможно, что Горилле недолго осталось обезьянничать, но пусть считает появление Пиксиса оказанием особого доверия. Главное, чтобы старый пройдоха не забыл предупредить Смита, если решит засадить его поставщика.       — Товар, — лаконично намекает Смит, не желая тратить время на формальности. Рука снова тянется к карману, чтобы вынуть сигарету. У него больше нет сил сдерживаться.       — В холодильнике. Щас открою.       Тонкая трубочка выпадает на руку и тут же подносится к губам. Огонёк зажигалки лижет табачные листья, заставляя их вспыхнуть крохотным заревом, когда Эрвин вспоминает о том, что разговор с Пиксисом ещё не закончен.       — Ты прав, животное в отчаянии откусило бы мне голову, — пока Горилла возится со створками холодильного отсека у них под ногами, Смит делает первую затяжку. Расслабление начинается с кончиков стоп и поднимается выше по всему телу, словно медленно прогревающаяся машина. Легкий, не замечаемый раньше гул в ушах стихает, принося облегчение и покой. Дым из глотки вырывается в воздух и тут же тает, снесённый бризом, — Но Ильмас уверена, что у неё есть выход, лазейка. Пока эта женщина надеется на свободу, она всё больше будет отодвигать себя от неё. Тебе не стоит беспокоиться за мою личную жизнь, Пиксис.       — Меня не беспокоит то, куда ты суёшь свой член, Эрвин. Меня беспокоит то, что ты выбрал ужасно неподходящее время для этого.       Раздражение вспыхивает и погасает внутри, как разряд тока. Голос Эрвина понижается сам, без усилий с его стороны.       — Делай то, ради чего я тебя нанял. Я умею обращаться с женщинами.       Левая дверца холодильника со скрипом откидывается в сторону, обнажая чёрное нутро и выпуская наружу затхлый, едко пахнущий мочой воздух. Несколько полуголых фигур на дне поспешно прижимаются к стенам, боясь тусклого ночного света и людей, которые стоят над проёмом и глядят вниз.       — А ну вылезайте, суки! — рявкает Горилла и, видя, что товар не спешит выполнять его приказ, мотивирует их гулким ударом какой-то арматуры по закрытой дверце, так, что раздаётся противный гул, — я тебе щас башку проломлю, оставь её…       Иногда Эрвину бывает интересно, как Горилла проходит таможню с трюмом полным похищенных людей. Вряд ли, конечно, их перевозят всю дорогу на одном корабле, но это не первый раз когда Смит забирает своё из брюха рефрижератора. Видимо то, что такому товару плохо подходят низкие температуры хранения и отворачивает морскую полицию от более тщательных проверок.       Сегодня все внизу — женщины. Пара чёрных тел выделяется на общем, невыразительно замызганном фоне. Руки у всех стянуты чем-то за спиной, надо полагать, пластиковыми хомутами. Дёшево и надёжно. Кто-то принимается выть, и Горилла снова рявкает и замахивается арматурой. Кусок железа свистит у одной из девушек над головой. Она словно не замечает этого, склонилась над другой похищенной, скрючившейся на полу в позе эмбриона. Последняя, единственная, никак не реагирует ни на открытую дверь, ни на злые крики перевозчика.       — Мёртвая, — непонятно для кого комментирует Пиксис, — жаль, жаль…       Горилла снова что-то кричит и на этот раз задевает арматурой голову девчонки. Та сгибается ещё ниже над телом подруги и вдруг вскакивает на грязные тощие ноги. Оборачивается в их с Пиксисом сторону и бросается прямо на стену под ногами с умоляющими отчаянными криками на чужом языке.       В свете луны видно осунувшееся грязное лицо и большие заплаканные глаза. Светлые волосы спутаны от грязи, но, наверное, если отмыть, будут выглядеть неплохо. Вонь из трюма ужасная. Эрвин несколько раз моргает и с раздражением чувствует резь в сухих глазах.       — Сколько здесь? — он стряхивает пепел с сигареты и тянется в нагрудный карман за каплями, — меньше, чем обычно.       — Вот сука неугомонная, — Горила замахивается в очередной раз, но передумывает и сплёвывает вниз, — десять было. Проверки ужесточили. Трудно теперь возить большими партиями. Детей, так вообще…       Пока он сетует на сложности киднеппинга, капли падают освежающей прохладой на измученные глаза. Эрвин только сейчас понимает, как давно хотел это сделать. Вздох облегчения срывается с губ, и он тут же затягивается ещё не истлевшей сигаретой. Крики внизу становятся всё отчаяннее и тише. Девушка просто рыдает, прислонившись к стене трюма.       — Они все на аукцион или есть по спецзаказу?       — Тех, кого посимпатичнее, мне заказали в марлейское казино, — тон Гориллы становится почти извиняющимся и даже заискивающим, — но ты же меня знаешь, Командор. Ты всегда можешь купить у меня товар до начала аукциона. А хочешь, выбери себе какую-нибудь из марлейских девок. Одной пожертвовать мне не убудет. Подсуну им дохлую, как усушку.       — Хо… — он протягивает это и замирает, глядя вниз.       Горилла может работать в порту только благодаря покровительству Эрвина. И не только он. С тех пор, как Смит прибрал к рукам порт, он имел возможность стричь проценты со всех нелегальных товаров или пользоваться приоритетом при заключении различных сделок. Соперничающие группировки плевались и шипели, но все понимали, что лучше пожертвовать частью прибыли в его пользу, чем потерять возможность торговать вообще.       Было всего одно негласное условие: не перекупать чужой товар, если он уже оплачен.       — Я беру всех, — Эрвин мягко усмехается, видя, как заторможено вытягивается лицо Гориллы, и делает ещё одну затяжку, — завтра их заберут мои люди.       — Н-но… — сипит поставщик, пытаясь подобрать потерянные слова.       — Оставь для Марле мёртвую на усушку, как и собирался. Я же не монстр какой-то.       Такую наглость не стерпит ни одна группировка, если узнает о произошедшем. Даже Пиксис смотрит на него удивлённо на сколько можно судить, в этом тусклом освещении.       — Эрвин, ты же в своём уме? — вкрадчиво интересуется старик, — ведь это всё равно, что объявить войну другим кланам.       — Скоро останется только один клан, — он отщёлкивает огарок, и тот падает, рассыпая искры на влажный пол судна. Эрвин наступает на него, когда отходит от вонючего трюма, — Ты сам сказал мне упрочнить моё место в городе. Я начал с очерчивания границ.       Теперь довольная улыбка не покидает его губ до самого конца оплаты, что явно нервирует Гориллу ещё больше. Перевозчик уже сам не радуется тому, что связался с Дьяволом Смитом, но его мнение здесь играет последнюю роль.       Напряжение перед Собранием достигло своей точки, но никто из глав Парадиза не хочет нажимать на спусковой крючок. Значит, Эрвин первым объявит свои намерения.       — Когда-нибудь мои старые кости перестанут удивляться твоим авантюрам, — Пиксис лишь покачивает головой, прикидывая ближайшие перспективы, — но, Эрвин, ты готов к тому, что начнётся дальше? Война…       Он замолкает и переводит взгляд на сияющий огнями Парадиз. Теперь, когда они идут в обратный путь к своим машинам, старик плетётся ещё медленнее и тяжелее, словно решение босса давит ему на плечи. Кислому и мрачному лицу шефа полиции вторит едкий вкус лекарства на языке, которое Эрвин принимает горстью, запрокинув для надёжности голову. Впрочем, вряд ли сегодня что-то сможет испортить ему настроение.       — Война началась бы в любом случае, — он опускает руку в другой карман, почувствовав вибрацию вызова, — раз так, то в выигрыше будет тот, кто первым нанесёт удар. Возможно, я даже слишком любезно поступил по отношению к противникам.       Пиксис прыскает от невесёлого смеха, но замолкает. Дай ему волю, этот жулик перехитрит самого чёрта. Но когда дело касается решительных и открытых действий, старика лучше не трогать. Эрвин не трогает и отвечает на звонок.       — Она была в доме Фройденберга, — раздаётся в трубке холодный и мрачный голос вместо приветствия. Леви всегда говорит так, будто каждое лишнее слово висит на нём долгом.       Фройденберг. Эрвин несколько мгновений смотрит в пространство, пытаясь вспомнить, где слышал эту фамилию и почему это должно его волновать.       — Администратор Ильмас? — наконец спрашивает он с вялым любопытством. Хочется расспросить Леви о том, почему он позволил ей колесить по городу, но Эрвин воздерживается. Слишком хорошо знает, как легко эта женщина может поставить в ступор своим взрывающим логику поведением, — И что она там обнаружила? Кольца?       — Ничего, — Леви на провокацию не ведётся, и Смит словно вживую видит, как хмурятся его брови, — но мы были на территории Марле, и кто-то за нами следил.       А настроение портится легче, чем он думал. Эрвин хмурится и окидывает взглядом бока кораблей, мимо которых они идут.       — Ты уверен, что за вами, а не за тобой?       — Более чем, — на том конце повисает секундная тишина, — я наблюдал за ним какое-то время, прежде чем попытался перехватить. Я даже уверен, что под наблюдением была именно Ильмас.       — Под наблюдением кого? — его голос становится ниже и мрачнее. Смит присвоил Ильмас не больше суток назад. Слухи об этом не могли разойтись с такой скоростью, если только им не помогли.       Леви не хорошо молчит перед ответом.       — Марлейский геноцидник. Младший Йегер. Девять из десяти, что это был он. Какие будут распоряжения?       Эрвин касается нижней губы большим пальцем и потирает её в раздумье. Что понадобилось марлейскому бастарду от его должницы? Есть ли здесь неизвестная связь, из-за которой стоит перестраховаться или это просто совпадение?       — Наблюдай, — наконец решает он и усмехается против воли. Всё равно сейчас ничего прояснить не удастся. Только время покажет, есть ли смысл у опасений. Но эта проклятая женщина снова подкидывает Смиту ребус для размышления, и, чёрт возьми, ему почти смешно от этого, — Чтобы твои люди были при ней, как пришитые.       — Я понял, — сухо отзывается в трубке перед отбоем.       Эрвин секунду смотрит на погасший экран телефона. Хочется подумать обо всём спокойно, но, видимо, Пиксису именно сейчас надоедает его игнорирование.       — Что-то мне подсказывает, что разговор был о твоей побрякушке, Эрвин, — старик усмехается и щурит глаза, — ты взял себе настоящую головную боль. Мой мальчик, послушай совет умного человека. Ты пытаешься проглотить два огромных куска, затевая войну и связываясь со строптивой женщиной. Чем она так увлекла тебя, что ты ставишь её в один ряд с Собранием?       — Может быть, это любовь? — Эрвин даже не трудится над тем, чтобы вложить хоть немного серьёзности в голос. Они смеются. Но, если честно, настойчивость Пиксиса уже выходит за рамки того, что Смит готов терпеть из вежливости, — Не забывай о том, что я сказал раньше.       — Понял, понял… — глаза шефа полиции хитро блестят, — Старик Пиксис не тот, с кем ты будешь делиться секретами. Просто скажи мне, ты уверен, что она не помешает тебе захватить Парадиз?       Эрвин смотрит на него долгим взглядом, прикидывая ответы, но, наконец, находит правильные слова, и вальяжно идёт вперёд.       — О, Пиксис…— усмешка растягивает его губы, — я даже заставлю её мне помочь.