fortunate son

      Когда Клара Афтон узнала, что беременна в первый раз, она ещё не была Афтон. Девушка была всего лишь студенткой колледжа с довольно серьёзным парнем, который думал достаточно далёко вперёд, чтобы спланировать своё и её дальнейшее обучение.       Это не должно было случиться так рано. Ей было всего девятнадцать лет, когда тест дал положительный результат; держа его в холодных и потных руках, сжав губы в тонкую линию, она смотрела на него с отстранённым взглядом и думала, что скажут её родители. Ещё, конечно, было интересно, что скажет Уильям; в то время они встречались всего около полугода. Вероятно, он даже не был готов стать отцом.       И, если он решит бросить её, ей придётся растить этого ребёнка одной и пытаться понять, как такой матери-одиночке справляться со всем этим хозяйством.       В итоге же оказалось, что её беспокойство было напрасным. Когда девушка показала парню результаты анализа крови, он обнял её в ответ, пообещав жениться на ней задолго до рождения их первого ребенка. Сначала он сформулировал это именно так, и хотя Клара вообще почти не думала о детях, она чувствовала себя в определённой безопасности, зная, что Уильям так сильно хочет быть с ней, что уже всё продумал так далеко наперёд.       Но не настолько сильно, чтобы быть с ней честным. Только несколько месяцев спустя, во время УЗИ, Клара узнала то, о чём он умолчал.

| | |

      — Я стараюсь о нём не думать, — сказал он, сидя рядом с ней на краю кровати в общежитии, положив предплечья на колени и твёрдо уставившись в пол перед собой. — Я не видел его уже много лет. Даже не знаю, жив ли он. Но ты права. Я должен был, по крайней мере, хотя бы упомянуть об этом.       Клара ничего не сказала. Сидя рядом с ним с маленькими снимками в руках, она изучала неясную форму хряща, медленно, но верно развивающегося на макушке головы их ребенка.       — Я даже не знала, что у тебя есть брат, Уилл.       Уильям покачал головой, сжав свои губы; внезапно его взгляд стал суровым.       — А насколько мне известно, нет. Он ушёл, когда я был ещё ребёнком, и оставил меня с нашими родителями, которые были… Настолько недовольны моим существованием, что вымещали на мне всё из-за его отсутствия. Видишь ли, им никогда не нравилось, насколько мы были близки. Но если бы я не был близок с ним, то у него вообще бы не было семьи.       — Как грустно, — сказала Клара. Девушка не знала, что ещё говорить. Как и большинство её знакомых, девочку воспитывали с недоверием к гибридам, как к существам, всегда находящимся лишь в шаге от того, чтобы их животные инстинкты взяли верх. Всегда находящимися на волосок от настоящего насилия. — Что это был за гибрид?       Бледно-голубые глаза встретились с её, когда Уильям поднял на неё свой взгляд; уголок его рта слегка дёрнулся, прежде чем парень прикусил его. Улыбка, которую он никогда себе не позволял.       — Лис. Бурый лис. Не так уж и страшно, правда?       — Полагаю, нет. — хотя она думала, что он будет честен с ней, если действительно в этом буром лисе нет ничего страшного. И почему тогда он не говорил?       — Я знаю, что у тебя, вероятно, возникли всякие сомнения и мысли. Мне правда следовало быть честнее с тобой с самого начала, — Уильям взял её за руку, и это прикосновение было таким тёплым и успокаивающим; Клара, не задумываясь, прижалась к нему, соприкасаясь с ним плечами. — Наша семья не всегда была в такой безопасности, в какой могла бы быть, поэтому я должен был точно заранее сообщить тебе, какой ребёнок у нас мог бы появиться.       Да, должен был… Но что было, то прошло; тем более, что Клара никогда не умела долго на него сердиться. Даже когда следовало.       — Если ты будешь помогать мне со всем этим разбираться, то всё в порядке.       Уильям кивнул и, с трудом сглотнув, опустил свой взгляд к её животу, который только-только начинал проявляться примерно на двадцатой неделе. До сих пор было легко прятать его от чужих глаз, однако теперь такими темпами ей в итоге придётся бросить колледж, да ещё и родители со дня на день узнают правду. Она смогла пережить лето без их ведома об этом, но, с другой стороны, они никогда не были столь уж внимательными, особенно в плане воспитания и дочери в целом. Но они бы точно не стали игнорировать это.       Когда Уильям снова сжал её руку, выражение лица парня вновь стало напряжённым. Более решительным, чем когда-либо.       — Я помогу тебе. Буду рядом с тобой на каждом шагу. Не волнуйся. Всё будет в полном порядке. Обещаю тебе это.       У Клары не оставалось иного выбора, кроме как поверить ему.

| | |

      В своих воспоминаниях она на самом деле не может думать о Майкле иначе, как о мальчике.       Может быть, это потому, что он рассказал ей об этом так рано; мальчик стоял рядом с женщиной возле края дивана, переминая в руках рубашку и робко сообщая, что хочет ей кое-что сказать. Воспоминания текучи. Люди запоминают всякое по-разному. То, что было важно для одного человека, неважно для другого. Память — такая забавная концепция.       Она до сих пор помнит кафе, где у них с Уильямом было их первое настоящее свидание, помнит двойной рожок клубничного мороженого, который она заказала для себя. Уильям же смутно припоминает, как ходил с ней туда, но не помнит, что заказал; помнит, как она прижалась к нему, жалуясь на прохладу, хотя было довольно тепло.       Поэтому, когда Клара вспоминает тот день, когда она родила, ей легко представлять своего Майкла таким, каким она знает его сейчас — маленьким и испуганным, с перекошенным лицом, делающим глубокие и судорожные вдохи вместо того, чтобы кричать. И она помнит тот первый, скручивающий душу приступ ужаса, когда увидела его, крошечного, розового и сморщенного, его лисьи ушки, прижатые к голове, его слабый хвост, который он так старательно пытался обернуть вокруг своих маленьких ножек.       И помнит, что всё равно потянулась к нему, потому что какая мать не захотела бы этого? Какая мать не захотела бы подержать своего первенца?       Роды были мучительными, и она так долго гадала, всё ли с ним будет в порядке. Не случится ли что-нибудь с его ушами или хвостом, не получит ли он травму, которую никогда бы не получили человеческие дети. Уильям брал её за руку и уверял, что всё будет хорошо, а в ответ она сломала ему два пальца.       Майкл не плакал. Он не кричал, как ожидала от него Клара. И, возможно, именно поэтому было так легко прижать его к себе, не обращая внимания на то, в каком состоянии был он и она, позволяя ему утыкаться носом в её кожу и слушая его тихие, неуверенные всхлипы. Женщина помнит, как слегка провела пальцами по его спине, попытавшись успокоить его, а затем провела ими же по его ушам, помогая им отлепиться от кожи головы, вытирая насколько возможно всю эту субстанцию.       Они с Уильямом по очереди держали его на руках, пока она приходила в себя. Ей наложили швы; доктора были намерены держать Майкла под общим наблюдением из-за его вида. Никто из их родителей не пришёл; у Уильяма вообще не было желания с нимм разговаривать, а родители Клары чуть не оборвали все связи с ней в тот момент, когда поняли, что она собирается оставить «эту мерзость».       Клара помнит спокойствие и тишину. Помнит, как лежала в постели, опираясь на подушки, измученная и уставшая, но абсолютно поглощённая своим маленьким сыном. В какой-то момент Уильям поймал её на том, как она снова гладила уши Майкла, проводя кончиком пальца по их краям, наблюдая, как они так мило и так аккуратно подёргивались.       — Я же говорил тебе, что ничего страшного, — сказал он, откидываясь на спинку стула с усталым, но гордым выражением лица. — Не так уж сильно отличается и от обычного ребёнка, верно?       И она покачала головой.       — Мои родители — просто фантастические идиоты.       Гибриды — чрезвычайно редкое явление для Юты, настолько, что даже медсестра нередко заглядывала в палату лишь для того, чтобы поглядеть на Майкла и поухаживать за ним и его маленькими ушками. Они были чувствительными с самого его рождения, а это означало, что новоиспечённым родителям приходилось как можно меньше шуметь, чтобы не потревожить его. У него также развилась какая-то странная привычка просыпаться по ночам, но никого не звать. Вместо этого он просто лежал в пелёнках, пока кто-нибудь не приходил проведать его.       — С Винсентом никогда не было так легко, — сказал ей Уильям однажды ночью, медленно расхаживая по комнате лёгкой походкой, пока женщина кормила малыша. Когда кто-то один из них просыпался, второй автоматически делал то же самое. — Мама говорила, что он был просто невыносимым. Будто точно хотел разорвать ей барабанные перепонки своими криками.       Клара, лениво поглаживавшая одно из ушей своего сына, подняла на него глаза.       — Винсент? — голос её был тихим, слегка растерянным; она устала. — Так зовут твоего брата?       Он затих. Сглотнул так сильно, что девушка услышала, как в тишине комнаты что-то щёлкнуло в его горле.       — Да, — наконец произнёс он. — Моего брата звали Винсент.

| | |

      На самом деле Кларе кажется, что Уильям просто не замечал происходящего.       Её муж был проницательным и умным. Он читал людей, словно открытые книги. Когда они вместе с Генри только начинали заниматься бизнесом, мужчина мог, даже не стараясь, увидеть и выудить неуверенность и слабости из душ всех нерешительных, используя всё это в своих интересах. Умный, способный и прилежный, Уильям нашёл способ балансировать между своим горячим интересом к робототехнике с гораздо более приземлёнными аспектами управления рестораном. Вместе у них с Генри всё получилось.       Она сомневается, что мужчина просто не замечал, как часто путался под ногами Майкл, особенно вначале, когда их было только трое. Конечно, должен был заметить; Майкл всегда был рядом, чтобы встретить его, когда он возвращался домой с работы, просил, чтобы его взяли на руки, когда был ещё маленьким, ходил за Уильямом по дому, когда стал уже слишком большим. Задавал вопросы, вечно задавал вопросы, и так отчаянно желал показать свои рисунки, зажатые в своих маленьких ручках. Он так сильно любил Уильяма.       Папенькин сынок. Вот кем он был. И Клара была довольна этим, потому что надеялась, что это исцелит то, что внутри Уильяма было сломлено его братом.       Ей кажется, что именно поэтому Майкл попросил Уильяма дать ему имя, которое он в конечном итоге себе и оставил; он уже успел точно выбрать его, когда решился рассказать об этом своей маме и попросить сходить с ним в парикмахерскую. В то время она этого не понимала, но её любовь к Майклу была важнее этого неведения. Поэтому, когда он вернулся домой с короткими волосами и в приподнятом настроении, они решили обсудить, в какие выходные можно будет съездить по магазинам, чтобы купить подходящую одежду для мальчиков.       Сначала он был рад стать старшим братом. Был так увлечён помощью с малышкой, держал её на руках, проводил с ней время и видел, как она растёт, но, похоже, не осознавал, что в результате ему будет уделяться меньше внимания. Уильям души не чаял в Элизабет, особенно в первые дни её жизни, и хотя Майкл относился к этому с пониманием и самообладанием, Клара точно видела, что это беспокоило его.       Будто ему никогда не приходило в голову, что его сестра нуждается в таком же внимании и уходе, какой был и у него в детстве. Но как он мог даже вспомнить об этом? Откуда он мог знать, что всё это за собой повлечёт?       Когда наконец родился Эван, Клара понимала, что это был лишь вопрос времени.

| | |

      — Я правда не знаю, что со всем этим делать, — на улице смеркалось, и хотя Уильям должен был уже быть дома, он отсутствовал. — Я же говорила ему, что происходит. Правда. Уже по миллиону раз. Он не слушает.       На другом конце провода тихо вздыхает Патриция Эмили.       — Разве мужчины вообще умеют слушать? Мы с Генри на этой неделе уже трижды успели поссориться, потому что он не понимает, что Шарлотте нужно, чтобы он был здесь, рядом с ней, а не на его работе.       — Он даже дома не бывает и почти ничего из этого не видит. Я уже не знаю, что делать. Он не верит мне, когда я говорю ему, что всё уже зашло слишком далеко. — Клара вытирает рот рукой, и, уставившись на рюмку виски своего мужа, которую она налила, но так и не набралась смелости выпить, прислоняется к столешнице.       — Это было относительно недавно, да? — спрашивает Патриция, и Клара угукает в знак согласия, отодвигая от себя рюмку. Пока не надо. — Может быть, тебе стоит подумать о том, чтобы купить какую-нибудь книгу про их поведение? Их, вероятно, в нашем местном книжном магазине нет, но, возможно, есть в городе.       Клара закатывает глаза.       — Ну ты же знаешь, что там будет. Одна пропаганда и ложь.       — А у тебя есть ещё какие-то другие варианты? — интересуется женщина, и этот вопрос, по какой-то непонятной причине, вызывает у Клары чувство лёгкой тошноты. — Если Уилл не хочет слушать, и ты остаёшься сама по себе, то можно ведь попытаться извлечь максимум пользы из такой плохой ситуации. Ну, либо, я думаю, ты можешь просто подождать и посмотреть, не обострит ли всё Майкл.       И ей совсем не понравилось, как Патриция сформулировала это.       — Майкл — не плохой ребенок. Он никогда бы не причинил Эвану вреда. Я знаю, что мне не нужно беспокоиться об этом.       — Знаешь, дети-гибриды вообще-то от природы предрасположены к повышенному уровню агрессии. — говорит Патриция, и Клара сжимает губы; раздражение уже так сильно разъедает её, что женщина не может его контролировать.       Её воспитывали прилежной, правильной и совершенной, и хотя этот образ давно умер к тому времени, как она вышла замуж за своего парня из колледжа, родив ребёнка вне брака, она всё ещё иногда пытается справляться со своими чувствами. В конце концов, то, что раньше ей не разрешалось проявлять никаких негативных эмоций — ни грусти, ни гнева, — до невозможного мучило её.       Но пока что она лишь вздыхает.       — Это совсем не так. Эта статистика не учитывает тот факт, что большинство обычных родителей плохо относятся к своим детям-гибридам. Естественно они будут агрессивными.       — Ты так говоришь, хотя непохоже, что ты когда-либо изучала всю эту науку. Зато это делали очень умные и способные люди, — фыркает на неё Патриция, а Клара с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на женщину, которую вообще-то раньше уважала. — Он же твой сын, поэтому конечно ты не можешь смотреть на это объективно. Вот и всё.       Вот и всё. Вот как легко она это сказала. Вот и всё. Будто это было что-то такое, в чём Клара должна была легко разобраться, но её собственная близость с сыном мешала увидеть правду такой, какая она есть.       Она, не ответив, вешает трубку, выпивает залпом виски и решает, что разберётся с этим до того, как все эти проблемы могут обостриться ещё сильнее.

| | |

      Парень, сидящий рядом с ней в машине, был вовсе не из тех, кого Кларе было легко понять, хотя она и пыталась. Майкл был милым и открытым маленьким мальчиком, но, достигнув подросткового возраста, он постепенно и уверенно замыкался в себе. Тем не менее, это было неожиданно. То исчезал из-за обеденного стола, как только заканчивал есть, то молчал во время семейных поездок куда-либо, то никогда не хотел говорить о школе или вообще пропадал где-то со своими друзьями при первой же возможности.       Сначала Клара была просто благодарна, что у него хотя бы есть друзья, но прошло время, и она наконец поняла, что эти мальчики задирают её младшего сына, поэтому женщина попыталась обсудить это с Уильямом. Ведь он был слишком занят, чтобы видеть то, что замечала она.       Ещё тогда, сидя за рулём впереди и сосредоточив своё внимание на дороге, она попробовала поговорить об этом с сыном, стараясь не слишком его напугать.       — Как дела в школе?       — Нормально, — Майкл не смотрел на неё. Он не отворачивал головы от окна, слегка подёргивая ушами, чьи пушистые кисточки-кончики время от времени привлекали её внимание. — С оценками всё хорошо. Вот недавно тест на хороший балл написал.       — Что за тест? — женщина не припомнит, чтобы он упоминал об этом тесте раньше, хотя это было похоже на него — вообще ничего не упоминать о школе.       Майкл вздохнул, глядя на неё.       — По математике. Папа сегодня поздно придёт домой?       Тема Уильяма и его работы был довольно щекотливой для них обоих; он редко бывал дома, постоянно планируя расширение своей с Генри франшизы «Фазбер Интертейнмент», и Клара не могла винить его за это. Он зарабатывал больше денег, чем она, что позволяло ей приходить домой вовремя и быть рядом со своими детьми. Воспитание троих детей было нелёгким и недешёвым делом; мужчина, казалось, был озабочен заработком средств для своей семьи, оставляя Кларе заботу об их детях.       По большей части её это устраивало. Уильям был по-своему замкнутым, поэтому она хотела, чтобы её дети чувствовали, что она их слушает и слышит. Даже когда это было трудно, и даже когда она не понимала, в чём проблема, она всё равно хотела хотя бы попробовать.       — Возможно, — признаёт она, и Майкл издаёт низкий, странный звук. — Я могу позвонить ему на работу и поговорить с ним об этом, когда мы вернемся домой, если хочешь. Может, он согласится прийти домой сегодня вовремя.       В ответ Майкл откидывается на спинку сидения.       — Да не надо. Всё равно он каждый раз делает это, только когда Эван и Элизабет об этом просят.       — Хм? — ответ пробуждает в ней интерес, и женщина бросает взгляд на своего старшего сына, подъехав к знаку «стоп» на дороге и обратив внимание на упрямо надутые губы с небольшой морщинкой между бровей. — Я, кажется, не замечала, чтобы он приходил по их просьбе.       Майкл пожимает плечами, теребя низ своей рубашки.       — Ну да, это не всегда так, но если они просят, то в большинстве случаев он возвращается домой вовремя.       — Он сейчас очень занят новыми аниматрониками, но… Это, на самом деле, совсем не повод думать, будто ему на тебя всё равно, — Клара смотрит в зеркало заднего вида, убеждается, что сзади к ней никто не приближается, и поворачивается, чтобы лучше видеть своего сына. — И ему в самом деле не всё равно. Это то, за что я могу поручиться. Он действительно безмерно заботится о тебе, и будет заботиться и дальше.       — Не знаю. Я чувствую себя так, словно… — замолкает парень, откинув голову на подголовник.       Клара слегка нажимает на педаль газа, возвращая своё внимание к дороге. Уже хоть какой-то прогресс. Кажется, она даже чего-то добилась.       — Словно что?       — Знаю, это эгоистично, — начинает Майкл, и женщина ничего не говорит, однако чисто инстинктивно ей хочется с ним поспорить. — Я знаю, что он занят. Знаю, что ему нужно работать, и знаю, что он так терзает себя, потому что хочет наконец закончить с этими аниматрониками, но просто… Теперь он почти никогда не бывает дома. И я скучаю по тому, как раньше встречал его, когда возвращался из школы.       Ну конечно. Это было ожидаемо; Майкл следовал за отцом повсюду, словно тень, бо́льшую часть своего детства, и Уильям настолько не чаял в нём души, что даже для Клары это казалось удивительным. В глубине души она знала почему, но они с мужем никогда не говорили об этом. Казалось, лучше оставить всё как есть.       — Майкл, — начинает она, но он тут же снова отворачивается от неё, будто эти слова стоили ему слишком дорого. — Знаешь, тебе следует обсудить с ним это. Он выслушает тебя, если ты будешь с ним честен.       Всё, что получает женщина в ответ, — лишь раздражённое фырканье, которое ясно говорит о том, что она совсем не понимает, что, по мнению Майкла, он чувствует и испытывает на себе на самом деле.

| | |

      Однажды, когда она ещё была беременна Майклом, перед их импровизированной свадьбой Клара пришла домой днём в их крошечную квартирку и обнаружила Уильяма пьяным. Обычно под алкоголем она видела его только слегка навеселе; он не очень любил выпивать, по крайней мере, ещё тогда, так что при виде данного зрелища в её голове прозвенел тревожный звоночек. Она заперла входную дверь и подошла, усевшись рядом с ним на диван, и внезапно почувствовала резкий запах виски в воздухе, даже прежде чем увидеть полупустую бутылку на столе.       Для человека, который редко пил, в то время это показалось ей слишком большим количеством употреблённого алкоголя.       Не успев спросить, что случилось, Уильям посмотрел на неё, откинув голову на спинку их дешёвого дивана, с его налитыми кровью и ошеломлёнными голубыми глазами.       — Сегодня у него день рождения, — сказал он, и Кларе даже не нужно было спрашивать, кого жених имел в виду. — Был. Или нет. Я не знаю. Кажется, он даже до Штатов добраться не смог.       Парень редко говорил о Винсенте, но Клара помнила каждую крупицу информации в те редкие моменты, когда он позволял им проскользнуть в их разговорах.       — Уверена, что у него всё получилось. Он ведь Афтон, как и ты, да? Так что, вероятно, он что-нибудь придумал.       — Может быть, — повернулся Уильям, чтобы посмотреть на неё, и протянул руку, касаясь её настолько проявившегося живота, что можно было почувствовать ребёнка. — Я не хочу, чтобы это повторилось. Я просто не вынесу, если это повторится.       Она поняла, что он имел в виду, поэтому легко положила свою руку поверх его, переплетая свои пальцы с ним и нежно улыбаясь.       — Этого не произойдет. Что бы ни случилось… Мы разберёмся с этим. Наш ребёнок никуда не денется.       — Обещай мне. — немного невнятно произнёс он; девушка никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.       Клара сжала его руку так ободряюще, как только могла.       — Обещаю. И, быть может, однажды мы увидим и твоего брата. Не теряй надежды. Не стоит.       К тому времени, когда Винсент Афтон снова появился в их жизни, Уильям уже укрепил и запечатал те слабые места в своей душе, которые ещё оставались в нём по отношению к брату. Клара не понимала и не спрашивала об этом; в целом, это было не её дело, и то, как он замолчал, когда она об этом поинтересовалась, дало понять, что она, возможно, никогда и не поймёт.

| | |

      Не для того подобное обещание давалось, чтобы быть в конце концов разрушенным.       По мере того, как проходили дни, недели и месяцы после инцидента в «Закусочной Фредбера», Клара наблюдала, как её семья трещит по швам. Это было настолько заметно, так очевидно. Ни она, ни Уильям не могли долго смотреть Майклу в глаза, и при попытке заговорить с ним у неё лишь перехватило дыхание, а на глазах наворачивались слёзы. Она готова поклясться, что всегда слышала отдалённое эхо сирен скорой помощи, когда сидела одна в тишине без дела, и поэтому старалась быть настолько занятой, насколько могла, чтобы не думать об этом.       Эвана выписали из больницы с заверениями врача о том, что рана заживёт, и на лбу, конечно, останется шрам, но кроме этого никаких других тяжёлых последствий или осложнений быть не должно. Мальчик боялся возвращаться домой; Клара сидела с ним на заднем сиденье машины, немного обняв его одной рукой, пока Уильям был за рулём. Он выглядел таким напуганным, ведь не понимал, что произошло, почему Майкл сделал что-то подобное и какими теперь будут их отношения.       Отсутствие ответов беспокоило её. Каждый раз, когда мысли блуждали в её голове, она лишь обнаруживала недостаток информации — то, как она не успела во всём вовремя разобраться. Она недостаточно настойчиво подталкивала Майкла к разговору с ней. Возможно, ей следовало быть с ним жестче, сильнее наказывать его на более продолжительный срок. Возможно, если бы она это сделала, он бы перестал так вести себя раньше.       Это бы осталось на её совести. То, что мучило бы её. То, что вбило бы клин между ней и Майклом, пока она бы не придумала, что можно было бы с этим сделать. Если бы она вообще могла что-то изменить.       Как только Эван простил его, как только Элизабет перестала избегать его, Клара всё ещё металась в сомнениях, всегда задаваясь вопросом, почему она оказалось такой неудачной матерью.

| | |

      В конце концов, она не знает, как назвать то желание, которое овладело ею.       После телефонного разговора с Винсентом — натянутого и неловкого — Клара заходит в ванную на первом этаже и стоит, прислонившись спиной к двери, изучая комнату изнутри. В основном она используется для гостей, но женщина не раз заставала Майкла здесь внизу посреди ночи. В прошлый раз она просто ходила на первый этаж за водой, однако довольно часто бывает так, что Клара не спит и просто лежит в постели, иногда слыша, как спускается вода в туалете. И она всегда задаётся вопросом, зачем он расхаживает там, внизу.       Он пытается избегать всех членов семьи, это правда, но кажется, будто её это касается больше всего.       Она прочёсывает всю ванную, но не находит ничего примечательного. Аптечка и шкафчик под раковиной остались такими же, как и всегда, хотя флакон с перекисью водорода кажется неестественно лёгким. Клара вертит его в руке, слыша, как жидкость плещется в коричневой бутылочке.       Это, конечно, обязательный препарат для любой семьи с маленькими детьми, но всё же… Жидкости внутри как-то чересчур мало, поэтому она во второй раз прочёсывает ванную.       Женщина даже не уверена, что ищет. Майкл не употребляет наркотики; она бы точно узнала, если бы это было так. Он не пьёт, потому что она бы почувствовала это по запаху. Но эта перекись слишком уж усиливает её паранойю — настолько, что она почти даже не заметила, как порезала палец об острый край чего-то под тумбой.       Боль внезапно пугает её. Она, не задумываясь, засовывает палец в рот, а затем наклоняется, больно ударяясь коленями о плитку, чтобы посмотреть, из-за чего возникла рана. На ощупь кажется, что это не что-то деревянное, от чего волосы на затылке Клары встают дыбом. Однако, когда она наклоняется достаточно низко, её взору открывается это.       Простая серебряная бритва, прикреплённая к верхней части шкафа скотчем.       Увидев её, она принимает решение. Женщина осторожно отклеивает скотч, освобождая лезвие, и заворачивает его в несколько слоёв туалетной бумаги, относя его на кухню. Она прячет его в кухонный мусорный пакет, затем завязывает и, прежде чем вынести его на улицу, споласкивает порезанный палец в раковине.       Мало того, что Уильям в последнее время ведёт себя странно, как и Майкл, так ещё теперь и это… Это уже слишком. Вздохнув, Клара проводит рукой по волосам, взвешивая все свои варианты и осознавая, что, если со всем этим ничего не сделает Уильям, то это придётся сделать лично ей.       Может быть, ей удастся узнать адрес Винсента у Генри. Быть может, он его знает.