Сердце, постучи

      С тех пор, как дерево-людоед было очищено, оно стало чрезвычайно популярным для посещений. Сначала — из-за своей красоты. В дальнейшем — из-за того, что именно здесь расположилась могила Кэйла Хенитьюза.       Едва различимая за громоздой цветов надпись на мраморном надгробии гласила, что здесь покоился Герой Континента — этим титулом молодой граф наречён посмертно. После того как, пожертвовав собой, одержал победу над Белой Звездой около месяца назад (двадцать шесть дней и шесть часов, если бы вы спросили любого из его близких).       Чхве Хан криво усмехнулся. Кэйл бы не обрадовался, если бы узнал, сколько медалей и наград ему приписали. Слишком легко представить его испуг: «Медали? Ваше Высочество, я нуждаюсь только в бездельничьей жизни», — сказал бы он, чуть нахмурив брови, а потом продолжил бы рисковать собой ради спасения королевств, настаивая на передаче собственных заслуг кому-нибудь другому.       Возможно, дело снова дошло бы до кровавого кашля и…       Да. У каждого из них, команды, семьи Кэйла, в глубине души прятался страх: что однажды Кэйл отдаст миру слишком много. Этот страх грыз их каждый раз, когда Кэйл не мог проснуться, грыз на протяжении дней и недель.       А сейчас воплотился в реальность.       Самый тяжёлый не первый день — тогда они ещё думали, что он проснётся — только через два дня его смерть была установлена точно — драконы, маги, священники, эльфы, обычные врачи и простые сельские травницы — только когда все они сказали одно и то же, пришло осознание, что в этот раз — всё. Конец.       Дети не появлялись дома: они остались ночевать там, у могилы на траве, со слезами просыпаясь посреди ночи с надеждой услышать, что всё произошедшее — просто кошмарный сон. Чего уж там, Раон перенёс бы сюда виллу и замок, если бы его не остановил Эрухабен.       Золотой дракон, прожив многие годы, думал, что привык к смерти — он не был готов к тому, насколько разбивающим будет пережить гибель почти что сына — и сейчас его можно было найти либо у могилы, вместе с детьми, либо в своем логове — на виллу он не возвращался.       Каждый из них справлялся с горем по-своему.       Розалин обрезала волосы, собрала вещи. Сказала, с распухшими глазами, что ей нужно побыть где-нибудь вдали некоторое время. И, если в этот промежуток её отсутствия где-нибудь в незаселённой местности встречались взорванные горы, все притворялись, будто не знают, чьих это рук дело.       Чхве Хан, на самом деле, думал о том, чтобы бы уйти с ней, но… просто не смог.       Казалось, покинь он дом — тот тоже исчезнет. Как Кэйл.       Розалин вернулась через несколько недель, но совсем не выглядела так, будто ей стало лучше.       Рон и Бикрос остались, но, по ощущениям, словно и не появлялись на вилле. Чхве Хан даже не видя чувствовал их присутствие — но столь редкое, и сопровождающий их запах крови не оставлял места для сомнений: Моланы вымещали свои чувства, выслеживая и избавляясь от оставшихся в живых приверженцев Руки.       Похороны устроил Альберу. Ему было не легче, и бывшего принца — теперь уже короля — едва узнать из-за огромных кругов под глазами и отросших волос, но даже так он остался единственным, кто сохранил подобие дееспособности. Убитая горем семья Хенитьюз была благодарна, что Альберу взял на себя эту ношу.       Погребение — сродни собственной медленной смерти.       Слишком легко смотреть на умиротворённое — может, лишь слегка более бледное, чем обычно — лицо, и думать, что Кэйл просто спит.       Не так и трудно — наблюдать, как погружается в землю белый гроб, и представлять, словно в нём кто-то другой.       Разрушающе — осознавать, что сколько ни вертись и ни зови, знакомую красноволосую макушку взглядом выцепить никак не получается.       Коронация Альберу — хотя от коронации в этом событии осталось лишь название — была проведена совсем скоро после этого события. День, о котором наследный принц мечтал всю свою жизнь, стал днём траура по его названному брату.       Чхве Хан… не в порядке. Никто из них не был в порядке, на самом деле, но они могли жить дальше.       Чхве Хан чувствовал, будто после смерти Кэйла у него не осталось ничего.       Мыслями он всё возвращался в тот день, когда деревню Харрис сожгли, когда был разрушен его дом. Сейчас разрушался второй, и Чхве Хан не чувствовал, что может пережить это снова. К его же благополучию, этих мыслей было немного — почти полностью Чхве Хан посвятил себя Он, Хону и Раону. Больно смотреть на их горе, но, окружая детей заботой, легче не думать о собственном.       Мыслей было немного, и почти забыть можно тот факт, что Кэйла Хенитьюза больше нет в этом мире.       Только в редкие моменты Чхве Хан мог подумать. Он не любил думать — из раза в раз возвращался к кошмарной сцене.       Расползающееся алым пятно на рубашке Кэйла; его рухнувшее, как в замедленной съемке, тело; искажённое в немом крике лицо. Чхве Хан видел это перед собой так же ясно, как собственную руку — и невозможно стереть ощущение, словно она всё ещё в крови, прижимает к себе дрожащие плечи, пока другая пытается зажать кровоточащую на груди рану.       Невозможно забыть, как эти же руки спустя всего несколько минут тщетно пытались нащупать пульс; как выносили теряющее тепло тело из полуразрушенного храма и как после этого отключился разум.       Что дальше, Чхве Хан не помнил: ни как обнажал меч и скалился на любого, кто пытался забрать Кэйла из его рук, ни как сжимал после этого в объятиях плачущих детей, ни как сильно собственные рыдания напоминали вой раненого зверя.       Сейчас, посреди ночи, стоя у могилы Кэйла — в одиночестве, впервые за долгое время, пока дети уехали к Альберу — сдерживаемый им ранее поток воспоминаний хлынул как сквозь разрушенную дамбу. Чхве Хан опустился на колени, прижался лбом к холодному камню надгробия. Он не чувствовал бьющего по спине ливня и промозглого ветра, не замечал, как до грязи под ногтями впивается руками в землю.       — Я должен был защитить тебя. — прошептал, зажмурившись.       Никто ему не ответил.       Падающие на лицо дождевые капли смешались со слезами.       Хотелось разорвать эти кучи цветов, вогнать руки в землю и достать из гроба тело — просто чтобы проверить.       Стыдно признаться, но он так и сделал спустя неделю после похорон, под покровом ночи. Об этом никто не узнал, или не подал виду, что узнал — но казалось, будто в глазах каждого плещется безмерное к нему отвращение.       Личный рыцарь, да?       Закапывать? Хотелось лечь рядом.       Тело не гнило, выяснил Чхве Хан. Ожидаемо — Эрухабен, с мёртвым взглядом, в день похорон сообщил, что этот… процесс будет протекать медленно из-за древней силы сердца.       Ливень стал затихать.       Земля под ногами влажно чвякнула, когда Чхве Хан оторвал голову от могильной плиты и приготовился подняться, но что-то заставило его замереть.       Чхве Хан с замершим сердцем опустил взгляд на вцепившиеся в землю ладони.       И невидящим взглядом впился в выстрелившую из могильной почвы и схватившую его за запястье грязную, тонкую руку.

***

      В темноте, в нескольких метрах под землёй, Кэйл Хэнитьюз с жадным вдохом распахнул глаза.       Попытался вскочить, но тут же зашипел от боли — голова ударилась о твёрдую поверхность, и Кэйл с болезненным стоном рухнул обратно. Хватаясь рукой за ушибленное место, он ударился ещё раз, локтем — но теперь об стенку. Какого чёрта тут так мало места?       Темнота, приятная ровно первые две секунды, быстро начала раздражать из-за невозможности разглядеть обстановку.       Кэйл закрыл глаза и с усилием — здесь правда трудно дышать, или это всё его клаустрофобия? — стал дышать ровнее, и медленно поднял руки, чтобы ощупать окружающее его пространство. Они ощущались неприлично тяжелыми и почему-то слушались плохо.       Со всех сторон Кэйла окружали обитые тканью стены. Сырые. Здесь с самого начала было так холодно и мокро?       Словно в подтверждение, на ухо упала капля. Кэйл приложил ладони к потолку и почувствовал, как сквозь него внутрь медленно натекает вода. Следующая капля попала в глаз, и Кэйл поднёс руки к лицу, чтобы её стереть, но замер, уловив от рук запах сырой земли.       Сперва было сложно заметить, но в этом маленьком задушенном пространстве отчётливо пахло землей. Кэйл медленно оторвал руки от лица и снова начал ощупывать пространство вокруг себя.       Упёр руки в потолок в попытке его сдвинуть. Бестолку.       Усилием воли Кэйл снова заставил себя дышать глубоко и ровно, задушив начинающую зарождаться панику. Ситуация, если честно… отчаянно знакомая. Кэйл мотнул головой, чтобы отбросить крайне ненужные сейчас воспоминания о Корее.       — Раон? — хрипло позвал Кэйл, уже зная, что он тут один. В горле драло, язык шевелился вяло, — Он, Хон?       Ответом ему только собственное дыхание. Кэйл ударил по потолку предплечьем, и новый маленький дождь заставил его вздрогнуть.       — Рон? Кх-а, Чхве Хан? — он позвал погромче и замолк. Попробовал позвать ещё, но вызвал этим только короткий приступ кашля — никто не отозвался. Древние силы тоже молчали.       Дышать. Главное — дышать… что с каждой секундой становилось делать всё труднее. Отчасти — из-за воспоминаний о Корее, о тех трёх днях выживания в темноте и одиночестве.       Отчасти — из-за того, что здесь действительно не хватало кислорода.       Кэйл напряг разум, пытаясь вспомнить, что произошло, но голову пронзила боль, и он приглушённо застонал.       Точно, боль. Как оказалось — это очень больно, когда неожиданно легко входящий в плоть корневой кинжал пронзает сердце. Кэйл дрожащей рукой пролез под ткань рубашки на груди, сбивчиво пытаясь нащупать оставленную им самим же рану, но кожа под пальцами, хоть и загрубела от шрама, была безболезненной. Сердце стучало живо, несколько ускоренно, и ощущение биения слегка успокоило.       Под стук собственного сердца Кэйл смог очистить разум. Неважно, что именно произошло во время боя с Белой Звездой, значительнее проблема того, как выбраться отсюда… и относительно «отсюда» у него уже сформировалась одна жутковатая теория.       Тесно, темно, холодно… запах земли дотолкал до формирования мрачной догадки. Кэйла, вероятно, похоронили.       В попытке сдвинуть крышку резко ощутилась слабость, всего спустя пару попыток появилась одышка.       Понемногу утихшая паника снова протянула свои когти. Кэйл разорвал обивку крышки, окончательно обрекая себя на ледяной душ; ударил по обнажившемуся дереву несколько раз; загнал под ногти занозы в попытках за что-нибудь зацепиться, но сил в недавно пробудившемся теле катастрофически не хватало. Кэйл медленно опустил руки на живот и снова зашёлся в кашле.       Это — Кэйл издал задушенный смешок — слегка забавно. Будучи ошибочно принятым за мёртвого, его похоронили, а теперь, ха-ха, он умрёт по-настоящему.       Он умер у Чхве Хана на руках. На глазах у него; на глазах у детей; на глазах у Альберу, Розалин, Рона и Бикроса, Эрухабена…       Кап.       Он не успел попрощаться; он не успел сказать вообще ничего.       Кап.       Он один.       Кап-кап.       В темноте. Он ненавидит темноту.       «Кэйл!»       Он умрёт.       Он умрёт.       «Кэйл, дыши!» — голосок Обжоры в голове раздался чуть громче, и в темноте раздался дрожащий вдох.       Он даже не осознавал до этого момента, что задыхался.       «Я с тобой, все будет хорошо!»       Да. Его Древние Силы всё ещё с ним — пусть он слышал только Обжору, он чувствовал и всех остальных — слабее чем обычно, но они были там.       Он не один в темноте. Это не Корея.       Он выйдет отсюда.       «Ты молодец, Кэйл, давай, вдох-выдох.»       Вдох-выдох. Мысли рассыпались.       «Всё в порядке, не отвечай. Давай, вытащим тебя отсюда!»       Он воззвал к силе дерева. Отозвалась она не сразу и несколько нетвёрдо, но этого достаточно, чтобы он смог подействовать на крышку; треск досок лизнул слух, и после некоторых усилий Кэйл почувствовал на себе холод и тяжесть свалившихся комьев мокрой земли. Уже готовый к этому, он задержал дыхание и, манипулируя остатками деревянной крышки, начал грести над собой землю.       Совсем скоро он смог принять полусидячее положение, чтобы помогать себе руками. За несколько минут он расчистил себе довольно приличный путь; чего он не ждал, так это очередного приступа кашля.       «Кэйл!»       Он не видел ни зги в этой темноте, однако знал, что происходит — запах земли быстро перебил знакомый вкус крови. Никогда раньше он не кашлял кровью от столь короткого применения древних сил — с другой стороны, сейчас даже сдвинуть несколько куч земли требовало немыслимых усилий.       Это не хорошо. Кашлять кровью — не больно, но если он упадёт в обморок до того, как попадет на поверхность, то попросту задохнётся здесь.       Кэйл отозвал силу, чтобы дальше продираться самому. Влажная почва, плотная и вязкая, поддавалась тяжело. Кэйл сконцентрировался только на ощущении сырой грязи под пальцами. Она забивалась под ногти, комками падала за шиворот, но Кэйл, не останавливаясь, копал. Он не чувствовал времени, но знал, что его немного — двигаться всё сложнее. Голос Обжоры тихо его подбадривал, но Кэйл слышал только стук крови в ушах.       Глаза начали закрываться.       Почти потерявшие чувствительность от холодной земли ладони, наконец, прорвали верхний слой земли. Теряя сознание, Кэйл изо всех сил вцепился в нашаренную вслепую опору, но уже не мог осознать, за что схватился.

***

      — Аргх. — сидящий в постели Кэйл скривился, когда оказавшаяся слишком тяжёлой для истощённого тела чашка опрокинулась. На домашней рубашке стремительно расползлось чайное пятно.       — Что и требовалось доказать! — сокрушённо воскликнула Он.       — Мы говорили! — поддакнул Хон.       — Ты ещё слишком слаб для таких тяжёлых вещей, человек! — Раон беспокойно летал вокруг, едва не плача, — тебе нужно съесть больше пирогов!       Вмиг помрачневший Рон молча вернул чашку на поднос. Чхве Хан, стоящий рядом, буравил ни в чём не повинное фарфоровое изделие убийственным взглядом. Заметив это, дети тоже сфокусировали на злосчастном предмете своё внимание.       — У меня просто рука дёрнулась. — Кэйл поспешил оправдаться, пока его окружение не явило бедному элементу посуды всю свою сокрушительную мощь. В какой-то мере это сработало, ведь теперь все взгляды, сразу превратившиеся в скептические, сосредоточились на нём. Рон удручённо покачал головой и удалился за сменной рубашкой.       — Кэйл-ним, — мягко, с необычайным терпением сказал Чхве Хан, аккуратно взяв бледную ладнонь в свои, — у тебя рука дрожит.       «Аргумент», — безотрадно подумал смущённый Кэйл, когда дети кинулись на него с воплями, что он точно надорвался и ему теперь уже совсем-совсем-наверняка нужен осмотр (очередной) от Розалин и Эрухабена, желательно трёхкратный: на случай растяжки мышц, вывихов суставов и пупочной грыжи.       Откуда дети вообще узнали слово «грыжа»?       Кэйл горестно вздохнул (ладони Чхве Хана сжались чуть сильней), свободной рукой погладил плачущего Раона по голове. А ведь он просто хотел выпить чаю самостоятельно.       Прошло вот уже три дня, как Кэйл «восстал из мёртвых».       Он, мягко говоря, впал в шок, когда узнал, что считался мёртвым месяц. Месяц семья считала его погибшим. Принять это тяжело, и Кэйл благодарен за то, как окружающие его люди старались делать вид, будто этого времени не прошло. Старались — потому что невозможно не заметить их ярко усилившееся после долгой разлуки присутствие. Конечно, и раньше, когда Кэйл падал в обмороки на дни-недели его окружали чрезмерной, по мнению Кэйла, заботой, но сейчас эта опека вышла на новый уровень.       И речь не о том, что она необоснована — сейчас Кэйл со своим ослабевшим телом буквально не мог сделать и шагу… или, как показывает практика, поднять кружку — они просто не отходили от него ни на шаг.       Это не что-то новое для детей — они и раньше всегда были рядом. Чхве Хан, однако, практически переехал в его комнату и Кэйл, встречая его решительный взгляд, понимал, что даже если захочет его прогнать, у него всё равно не выйдет. Рон… просто появлялся. Неважно, в какое время суток, но Кэйлу после сна никогда не приходилось звать дворецкого — он всегда находился поблизости. Розалин и Эрухабена сейчас не было исключительно потому, что они засели работать над какой-то формулой ускоренного восстановления, но стабильно заходили раз в пару часов, чтобы проведать.       И пусть такой толпы хватало с лихвой, Кэйл подозревал, что количество человек на квадратный метр его спальни резко бы увеличилось, если бы только стало известно что он жив.       Из соображений безопасности было принято коллективное решение временно скрыть эту новость от населения. Некоторые люди наверняка захотели бы воспользоваться слабостью Кэйла, чтобы вернуть его в могилу, или, напротив, общество, возбуждённое фактом возрождения Героя Континента, могло проявить чрезмерную… горячность. Кэйл с содроганием вспомнил Клопе. Сравнение Кэйла с каким-нибудь там воскресшим богом — последниее, чего он хотел.       По этой причине новость сообщалась членам команды постепенно — по мере их близости и только тем, передача информации которым не могла бы быть перехвачена или замечена посторонними личностями. Даже Альберу узнал только вчера — новоиспечённый король подумал, что видит в магическом шаре просто иллюзию воскресшего донсэна. Неповторимая манера речи — хотя Кэйл и запнулся-закашлялся на моменте восхваления «блестящего ума его сиятельства Солнца королевства Роан» — не оставляла места для сомнений. И пусть Альберу не мог, как хотел, тут же подорваться с места и отправиться к брату из-за нескончаемых всвязи с новым статусом дел, он часто звонил. «Возможно, даже слишком часто», — думал просыпавшийся в четыре утра Кэйл.       Также были отправлены письма с приглашением на виллу к Локу и Мэри, и те должны прибыть в ближайшее время, возможно, даже сегодня. После того, как Кэйл окрепнет, можно будет также навестить герцогство… а следом и оповестить о возвращении всему королевству. Как-то так.       Кэйл мотнул головой в попытке стряхнуть тоскливые мысли о предстоящих делах. Дети тут же напряглись.       — Кэйл-ним, у тебя болит голова? — обеспокоенно спросил Чхве Хан, дотронувшись рукой до лба Кэйла. Второй рукой он всё ещё сжимал его ладонь.       Ещё одна мелочь, относящаяся к возросшему уровню опеки. Потребовалось немного времени, но Кэйл заметил, что всем постоянно стало нужно его касаться. Придержать за плечо, положить руку на голову. Горькое знание, пришедшее после ответа Чхве Хана на вопрос о причине: «Чтобы убедиться, что ты настоящий, Кэйл-ним».       Ещё в день пробуждения, когда Кэйл только очнулся от обморока, его тоже тяжестью на груди встретил Чхве Хан.       — Сердце бьётся. — бесцветно сказал тогда с ровным выражением лица, но, стоило Кэйлу мягко положить руку на его макушку, лицо Чхве Хана задрожало, и он сотрясся в надрывном плаче.       — Конечно. Я же жив. — тихо ответил Кэйл хриплым надсадистым голосом. Чхве Хан тут же встрепенулся, беспорядочно утерев слёзы, чтобы одной рукой приподнять голову Кэйла над кроватью, а другой — поднести к сухим губам стакан воды. Кэйл сделал два жадных глотка прежде чем поперхнулся. — Не торопись. — прошептал Чхве Хан, бережно поглаживая спину Кэйла, пока он не откашлялся. Вытер платком стёкшую по подбородку жидкость, — Ещё воды?       Кэйл молча кивнул, и следующие глотки делал уже поменьше. Он выпил полстакана.       Он тогда… пообещал. Что не умрёт. По отсутствующему взгляду не понять, поверил Чхве Хан или нет.       «Хорошо», — просто ответил Чхве Хан после недолгой паузы, и вернулся в исходное положение, прислонившись ухом к груди Кэйла. Потом, правда, сразу заволновался — не тяжело ли ему, не трудно ли дышать и всё-всё-всё.       От недавнего воспоминания оторвал вернувшийся с чистой рубашкой Рон. Дворецкий выразительно посмотрел на Чхве Хана, и тот сразу как-то похмурел. Отпустил руку Кэйла, встал — Кэйл подумал, что Чхве Хан сейчас выйдет из комнаты, но он просто отошёл очень пристально смотреть в окно. Дети с неохотой отлипли от кэйловых конечностей, чтобы Рон мог спокойно снять испачканную рубашку.       Под ней, на месте сердца, почти выцветшую татуировку щита пересекал небольшой шрам. Он немного разгладился и побелел за последние несколько дней, но оставался довольно заметным.       — Твоя древняя сила совсем слабая, человек! — оповестил обеспокоенный Раон.       — Она восстановится. — кивнул Кэйл, рассеянно погладив Раона между ушей.       По объяснению Обжоры, ранение, оставившее шрам, оказалось слишком сильно, чтобы сила сердца сразу же могла его исцелить — вместо этого тело впало в подобие анабиоза, медленно восстанавливаясь, а после вся энергия была потрачена на пробуждение. А теперь вся расходовалась на реабилитацию. Обжора поспешила обнадёжить, что когда Кэйл полностью придёт в себя, сила вернётся к исходному состоянию — точнее, будет даже сильнее прежнего, хоть на это и потребуется некоторое время. Другие древние силы всё ещё не пробудились, оставляя Кэйла на эти дни в непривычной тишине, но Обжора пообещала, что и они со временем вернутся.       Рон застегнул последнюю пуговицу на рубашке. Кэйл благодарно кивнул и рухнул на подушку.       — Принести ещё чаю, молодой господин? — предложил Рон, — или, может быть, супа?       Кэйл устало прикрыл глаза, но кивнул. У него не было аппетита, да и ситуация с чашкой разочаровала, но Кэйл знал, что ему нужно поесть. Даже если — как бы это ни смущало — с ложечки.

***

      Чхве Хан, весь напрягшийся, спросил в третий раз:       — Но ты точно уверен?       — Чхве Хан, — сидящий на краю кровати Кэйл резко поднял голову, смерив Чхве Ханом недовольным взглядом, — я валяюсь в постели вторую неделю. Я скоро свихнусь.       И, будто боясь потерять решимость, резко оттолкнулся от постели, сразу же опёршись руками о стену.       — Ха-а… Вот видишь. — из-за мгновенной одышки тон получился не настолько уж вызывающим, насколько Кэйл, вероятно, хотел, — Всё под контролем.       Чхве Хан только сильнее напрягся, вонзившись взглядом в чужие дрожащие коленки.       — Потрясающе, Кэйл-ним, а теперь, может, всё же сядешь? — с надеждой предложил он.       — Я уверен, что у меня получится пройти два шага.       И на первом же движении рухнул в руки к подскочившему Чхве Хану.       — Ты ещё недостаточно восстановился. Слишком рано, — мягко сказал он, придерживая Кэйла под спиной и талией — всё ещё слишком худые, на его взгляд.       — Я думаю, что мог бы попробовать ещё раз. — хмуро ответил Кэйл, отрывая руки от широких плеч.       — Ну нет, — отрезал Чхве Хан, прежде чем поудобнее обхватил Кэйла и поднял его в воздух, вызвав этим удивлённый вздох. От неожиданности Кэйл снова упёрся руками в плечи, — если тебе куда-то нужно, я сам тебя донесу.       Кэйл вопросительно вскинул бровь.       — Кроме улицы. — быстро поправился Чхве Хан. Кэйл, на всеобщий взгляд, ещё недостаточно окреп, чтобы выйти наружу не заболев.       — Ах. Просто поставь меня, пока Рон не вернулся, и мы оба не получили головомойку, — Кэйл смиренно прикрыл глаза. Но тут же распахнул их, когда послышался скрип открывающейся двери.       Чхве Хан тут же напрягся и повернулся на звук.       К счастью, в дверях его встретила всего лишь Розалин, а не дворецкий — тот бы явно не похвалил инициативу Кэйла куда-то, не восстановившись, вставать.       — О… Раз вы заняты, я зайду попозже. — сказала она. Чхве Хану показалось, что он мог различить в её улыбке озорство.       — Будто я могу быть чем-то занят. — проворчал Кэйл и чуть потянул Чхве Хана за рукав. Чхве Хан, опомнившись, вернул Кэйла на кровать, тихо усмехнувшись. Несколько парадоксально слушать от Кэйла, так мечтающего о безделии, что он желает деятельности.       Чхве Хан вспомнил, как спросил у него про это, когда Кэйл только-только начал проявлять желание выбраться из кровати.       «Я хочу бездельничать в разных местах, а не в одной комнате», — невозмутимо ответил он, и Чхве Хан кивнул. Пожалуй, это логично.       Зашедшая в комнату Розалин тем временем рассказывала Кэйлу про результаты их с Эрухабеном обсуждений.       — …мы думаем, сила сердца окончательно восстановится примерно к концу следующего месяца, если только мы с Джеком не сообразим чего-нибудь, — резюмировала Розалин, — что означает, к этому моменту ты, вероятно, окончательно выздоровеешь.       Кэйл кивнул, поблагодарив магессу, и она с ними попрощалась. Перед уходом, правда, неожиданно подозвала Чхве Хана к себе.       — Извиняюсь, что прервала вас. Удачи. — серьёзно прошептала она и подняла вверх большой палец.       — Удачи в чём? — не понял Чхве Хан, но Розалин уже скрылась за дверью.

***

      — Знаешь, довольно непросто игнорировать дело об осквернении могилы Героя Континента. — постно сказал сидящий у кровати Кэйла Альберу.       Король, наконец, смог незаметно вырваться из дворца и навестить своего донсэна. И сейчас, когда многочасовой этап слёз и объятий остался позади, Альберу мог спокойно начать жаловаться на непростую королевскую жизнь.       — Мне нужно было раскапываться ровнее? — скривился Кэйл, откусывая от печенья, — Хён-ним, просто повесь это на кого-нибудь из людей Белой Звезды.       — Конечно же я это сделал, — отбрил Альберу, протягивая ему новое, — но люди хотят вернуть тело. Если мы подкинем фальшивое, то когда ты по-настоящему вернёшься, они примут тебя за подражателя.       Кэйл перестал жевать, задумавшись.       — Тогда, возможно, мне уже пора вернуться. — после недолгой паузы изрёк он.       Альберу кинул сомнительный взгляд.       — Ты сейчас не защищён древними силами, — осторожно сказал король, — ты уверен?       — Я бы не предложил, если бы не был уверен. Тем более… — Кэйл опасливо скосил взгляд за спину, где зловещей фигурой стоял Рон. По позвоночнику пробежал неприятный холодок, стоило Кэйлу встретить его взгляд, — сомневаюсь, что кто-нибудь сможет причинить мне вред.       Даже если опустить проблему общественного мнения, Кэйл попросту скучал по семье. Дерус, Виолан, Лили, Басен — Кэйл боялся представить, каково им сейчас, и чувствовал, как поскрёбывает совесть от оставления их в неведении. Однако рассказать им, оставив в неведении остальное герцогство, не представлялось возможным — слишком много болтливых языков окружало главу семейства… А подобная новость разлетелась бы быстро.       Ну, возможно, время этому как раз пришло. Через три недели после пробуждения Кэйл уже мог самостоятельно обойти комнату — хотя и крайне неспешно, и есть что-то тяжелее бульонов.       — Рон, — позвал Кэйл, — напиши отцу с предупреждением о визите. Намекни как-нибудь обо мне, но не слишком явно.       Дворецкий покорно кивнул, удаляясь.       — Когда мне рассчитывать на официальное объявление? — поинтересовался Альберу.       — М-м, в ближайшую неделю. Нужно дать время распространиться слуху, чтобы люди не посчитали это обманом. — в задумчивости ответил Кэйл, приступая ко второму печенью.       — Разумно. — просто кивнул Альберу и медленно поднялся со стула, — А теперь я, пожалуй, попрошу телепортировать себя во дворец, пока мой секретарь не подумал, что меня убили. Если только мой дорогой донсэн, конечно, не хочет послушать сплетен…       — Избавь меня от этого, — Кэйл поморщился.       — Ты знал, что твоё мёртвое тело — самая разыскиваемая и востребованная цель сейчас на чёрном рынке? По разным причинам…       — Просто уйди. — лицо Кэйла за мгновение перешло от отвращения к отсуствующему выражению.       Альберу попрощался с солнечной улыбкой. Кэйл раздражённо помахал на него рукой, мол, уходи скорее. Перед самой дверью Альберу вдруг остановился. Улыбка медленно сползла.       — Что ещё? — устало спросил Кэйл.       — Ничего, просто… — начал Альберу и замолк, кажется, подбирая слова. Кэйл опешил. Его хён, не знающий, что сказать, это необычно. Альберу кинул на него долгий взгляд и серьёзно закончил: — Береги себя. Ты знаешь, будут люди, желающие вернуть тебя обратно под землю.       Кэйл молча моргнул.       — Ладно, — сказал он тихо. И от возникшей неловкости быстро добавил: — Просто иди уже.       Альберу ухмыльнулся напоследок и исчез за дверью.