По законам Антона Шастуна

Знаешь, можно сколько угодно считать меня злом, но вот, что я тебе скажу: я — лучший источник мотивации на все времена. Формула элементарная: кто-то обладает чем-то, чем не обладаешь ты, и ты это либо хочешь получить, либо сделать так, чтобы никто этим не обладал. Все просто. Markul — Episode 4

Еще час назад хотелось просто зайти в квартиру, скинуть куртку, стянуть джинсы, которые, кажется, за весь день прилипли к ногам, настолько был сложный день, но после разговора с девушкой накопленная злость вперемешку с усталостью пропали, и на их место пришло тепло. Даже не так — необъяснимое умиротворение, хотя говорили они не о любимых мультиках и шутки не шутили. Там было что-то серьезное, что-то личное, очень похожее на судьбу Арсения, что-то горькое и обидное, и легче от этого, казалось бы, быть не должно. У него проблем своих как будто не хватает, но заплаканная и запутавшаяся в себе девушка удивительным образом привела к душевному равновесию. Понятное дело, что жизненная батарейка не поднялась до ста и что завалиться в кровать все равно хочется, пропилив потолок и прокрутив все сегодняшние события, но как будто бы и воспринимать это состояние уже легче. Уже и забыться не хочется, злиться на весь мир и на себя, а слова девушки то и дело произносятся ее голосом в голове: – Теперь у вас есть результат действий. Вы же знаете, чего хотите. Сами сказали, вы уже не такой, как вчера, или позавчера, или даже несколько минут назад. В какой-то момент она сама стала спасением для него, хотя изначально все было наоборот. Может, такие вот случайно, но так вовремя сказанные фразы, и произносятся, чтобы задуматься, сложить пазл. Они заставляют что-то щелкнуть, а потом со временем ты понимаешь, почему именно они осели в твоей голове, почему ты вообще сфокусировался на них: потому что они намекали на будущее. Это был маленький тихий звоночек, который ты и не воспринял всерьез. Только потом уже сопоставляешь слова с произошедшим и понимаешь — все было неспроста. Все тогда было уже известно, тебе только оставалось ждать. Удивительно, что мы совсем не догадываемся, как развернется наша история. У Арсения и правда был результат, и сам он был уже не тем человеком, что вчера, но вот свои успехи очень тяжело оценивать, если только обесценивать. А еще судить, придираться и убеждать, что в жизни ничего не поменялось. Мы по отношению к себе слепы, и доказать обратное очень трудно. Арсений свою жизнь оставил в другом городе, нашел силы пойти против всех. В конце концов, остался один, а на это тоже нужно решиться. И Арсений эти изменения еще не принимал, не осознавал, как многое он уже сделал, поэтому считал себя неудачником. Мужчина проходит на кухню и ставит чайник. Действия повторяются, как в день сурка, и Арсений вытаскивает из кармана печенье. Как и в свой первый день здесь. Это уже стало неким ритуалом, ради которого хочется доползти до дома. В этом есть какой-то смысл, Арсений точно уверен. — Если ты родился без крыльев — не мешай им расти, — читает записку и усмехается. Да, смысл, определенно, есть, осталось его только понять. И в этом тоже есть какая-то своя магия — знать, что случайная фраза поможет тебе в этот момент жизни, что она вытянута не просто так. Значит, кому-то нужно было, чтобы ты прочитал ее сейчас. Это тоже имеет какое-то значение — вот так пытаться разгадать, что кроется, казалось бы, в обычных фразах. Смысл есть во всем. Его только нужно уловить. — Интересно, и куда я полечу с этими крыльями? С крыши? — Эй! — возмущается Шаст, наблюдая за действиями хозяина квартиры: тот кидает чайный пакетик в кружку, наливает кипяток, ложкой помешивает и давит, чтобы вкус быстрее стал насыщенным. — К своим целям, к мечтам. Ты же только что какую пищу для размышлений получил! — Ладно, крылья-то у меня и правда есть, нужно только сделать их видимыми, — сам себе говорит Арсений, дует на чай и делает маленький глоток, чтобы не обжечься, тут же прикусывая печеньем, а бумажку с предсказанием откладывает в пустую сахарницу, к прошлому посланию. — Я ведь и летать могу, вон как из родного гнезда выпорхнул. — Это был твой выбор, Арс. Ты выбрал быть счастливым, достигать высот и работать по любви. Почему ты так обесцениваешь себя? Арсений и сам не знает. Ему трудно поверить, что все загаданное сбудется. Цель-то он поставил, с ней все возможно, как он сказал. Только действительно ли это возможно? — Вы все недооцениваете свою силу. Как же людям необходимо научиться верить в себя, — Антон грустно поджимает губы, кивая головой. Он видит в Арсении все самое прекрасное: много любви, рвения и желания. И как жаль, что тот не может сделать того же по отношению к себе.

***

Эд — это тот редкий тип людей, который любит свою работу. Не сказать, что каждый раз бежит, игнорируя гололеды, снегопады и ураганы, что глаза горят всегда, входя в уже родной бар, что неделю без выходных в запаре готов работать, чтобы побольше оставаться в творческой атмосфере. Нет, эффект заебанности, конечно, присутствует, но все-таки для Эда это идеальная работа: мешаешь себе коктейли, заводишь беседу с особо разговорчивыми гостями, узнаешь жизни других и охуеваешь с того, какие истории случаются у людей, слушаешь то песни начинающих музыкантов, то стихи, то стэндапы. В этом заведении можно окунуться в любую сферу, и вот это притягивает. Эд уже привычно поднимается по ступенькам, проскальзывает по узкому проходу, здороваясь с охраной, и входит в пустое помещение. Часы до открытия всегда особенные и притягательные. В камерном заведении царит абсолютная тишина: стулья еще не сняты со столов и стоят кверху ножками, а неподготовленная сцена демонстрирует всем голую стену, отделанную под кирпич. Когда ее закрывают плотным темным занавесом, на который через проектор выводят лого бара, и настраивают подсветку — происходит необъяснимая магия. Эд слышит, как живет это место, как где-то что-то звякнуло, как заработала вентиляция. Здесь даже пахнет по-особенному. И нет, не едой или алкоголем, а сценой. Удивительно, но у нее тоже есть запах. Скорее всего, так пахнет аппаратура, звуковые установки, само покрытие, дым, пускающийся для атмосферы, но в этом и есть свой шарм, и Эд сейчас в полной мере ощущает дыхание бара. — О, малой пришел, — слышится голос сзади. Эд узнает его из тысячи. Особенно по обращению. Он как раз готовился к смене, убирая барную стойку со вчерашней ночи. Журавлев, как всегда, оставил срач. Спасибо, что хотя бы мусор вынес. И как только его еще не уволили? — Бебра, заебал, — Эд встречает Андрея, здороваясь типично по-мужски — сцепиться руками и хлопнуть друг друга по плечу. Собственно, Бебра. Он же Андрей Бебурешвили или просто Бебур, но Эд не был бы Эдом, если бы не придумал идиотскую кличку. Андрей его обучал, помогал адаптироваться, рассказывал про тонкости и уловки всех барменов: где нужно специально не долить, куда больше льда кинуть, с кем лучше подольше поговорить и раскрутить на еще один коктейль. А еще он упрощал ему жизнь, потому что Эд первое время так и норовил выебнуться и сделать финт шейкером, пожонглировать бутылками, как настоящий бармен, но получался из него только клоун. Андрей в этом плане сразу охладил траханье Эда тут же стать профи и подкинуть в воздух весь бар в принципе: хоть он сам в этой сфере уже несколько лет, но даже у него иногда косяки с этим делом случаются, не всегда все выходит гладко, а уж у новенького тем более что-нибудь да вывалится из рук. Так кличка за ним и закрепилась — малой. И хоть Эд работал не первую неделю, и его уже прозвали преемником Бебура, потому что тот впитывал все фишки своего мастера, для Андрея он всегда был «малым», пусть уже и не тем зеленым пацаном, что однажды зашел в бар в поисках работы. — Нихуя себе, дядь, в смысле? — удивился Эд еще тогда, когда узнал, сколько лет на самом деле его наставнику. — Я думал тебе под сорокет. Надо было видеть лицо Андрея, выражающее максимально пассивную агрессию. — Ты щас отхватишь у меня, все смены отработаешь за меня. — У нас с тобой не такая уж и большая разница в возрасте, всего три месяца, а ты еще тут выебываешься. — Не ори, малой, — только ответил Андрей и отвернулся, чтобы втихую посмеяться, не подозревая, что на него уже замахнулись лимоном. Бебурешвили и вправду был ненамного старше, но Эд в душе все равно его считал прожженным «старичком», потому что о жизни тот, казалось, знал все. Порой в разговор он вставлял философские фразочки, разгонял мысль так, что ты уже забывал, с чего вообще начался разговор, да и сам по себе Андрей был опытным. Он знал, о чем говорит, и всегда мог найти нужные слова. Наверное, от него Выграновский и понабрался этих премудростей, а Мартини теперь удивляется, откуда это все в нем. Андрей был и отличным наставником, и коллегой, и другом. Эд мог с ним поделиться чем-то сокровенным, потому что чувствовал исходящую от Андрея поддержку, вот на каком-то неосязаемом уровне. Она просто была всегда. Андрей как будто олицетворял слово «доверие», настолько комфортно было рядом с ним находиться. Как старый друг, который всю твою жизнь знает, хотя знакомы вы, считай, не так давно. Андрей и плохому учил. Например, как незаметно в разгар смены съебаться покурить, пока никто не видит, но для Эда это был лучший и полезный лайфхак в жизни. — Ты сегодня прям рано, — замечает Андрей и впрягается помочь с уборкой. — Надо Юле уже сказать про Журавлева, заебал неимоверно. — Ого, — удивляется Эд чуть больше обычного, слишком уж наигранно. От Бебура слышать мат — это вообще редкость, то есть прям вообще. Выграновский его постоянно хреновым интеллигентом называет, слишком уж тот правильный (хотя вспомним, что Андрей тоже грязным приемчикам в свое время научил); и даже советы дает, как нужно материться, как подбирать выражения и составлять уморительные фразы. Андрей всегда в таких случаях смотрит на него, как на идиота, но Эд правда верит, что искусство сквернословить он преподает отлично. — Можно просто выкинуть его форму на улицу и не доставать этим Юлю, — совершенно спокойно продолжает парень, на ходу оценивая, какие сиропы закончились и что нужно пополнить. — А потом Юля выкинет нас. — Мы ее с собой прихватим и пойдем свой собственный бар открывать, и он будет в разы пизже. Или вообще сделаем Юлю барным магнатом. — Как это приятно слышать, Эд, — раздается сзади женский голос, и Выграновский от неожиданности взмахивает бутылкой. Юля Ахмедова — администратор бара, гроза всех мудаков и причина девчачьих слез, если цитировать классиков. И Эд ее тоже обожает, хоть и боялся ее взгляда и тона первые дни, скрываясь за спиной Бебура, тем самым напоминая нашкодившего кота. Юля-то не Цербер в жизни, этот лишь образ для работы, где всех только за яйца и надо держать, потому что порой халтурщина от сотрудников так и прет. Ахмедова строга к порядку, к любому проебу, всем тут заправляет, просто так ничего не спускает с рук, но на самом деле она тонкая натура с большим сердцем, а за своих и вправду всех порвет. Выграновскому даже сначала казалось, что Юля и Андрей — муж и жена, настолько они понимали друг друга и были похожи в эмоциональном плане. Вместе с Бебурешвили, и теперь уже с Эдом, они были могущественной троицей. Ну, так Эд мысленно называл их трио, чувствуя себя рядом с ними, как с супергероями, потому что они вытаскивали его из разных состояний, буквально возрождали надеждой и верой в него самого, никогда не давали опустить руки. Эду сложно охарактеризовать, кем они были для него, потому как слово «друзья», пусть и с припиской «лучшие», не описывает всего смысла, что они вложили в него, а «наставники» звучит слишком формально. Но по факту они и были его наставниками в жизни. Всегда рядом и всегда с поддержкой. Вообще Выграновский даже и не думал, что с кем-то так сблизится на работе. Для него работа была просто работой, своих дел хватало и вне, но все произошло так спонтанно, что сопротивляться было просто бесполезно. Тем более какое сопротивление можно оказать на предложение выпить? Тогда Бебур позвал пропустить несколько рюмок после первой совместной смены. В тот день была ужасная запара, и оставаться в собственном баре уже было тошно, поэтому Андрей повел в другое заведение, чтобы хоть как-то разбавить обстановку. Тогда же, через пару часов, к ним присоединилась и Юля, предупреждая, что пить она много не будет, поскольку завтра ей на работу. В итоге Ахмедова напилась вместе с парнями и потом весь следующий день записывала в рабочий чат гневные голосовые о том, как она их ненавидит. Дальше все завертелось с бешеной скоростью, и Эд не заметил, как эти люди стали для него так близки. — Он уже в курсе, что уволен, — продолжает Юля и проходит к парням за барную стойку, а затем берет тряпку, присоединяясь к уборке. Да, вот такая простая была Ахмедова. — Нихуя себе, быстро, — удивляется Эд. — А сколько можно уже поблажек делать? Вот что это? — возмущенно говорит девушка, сгребая в ладонь мелконарезанную яблочную кожуру. Вопрос оказывается риторическим. — Дерьмо он может и дома бесплатно раскидывать, а я ему еще и бабки за это платила. — Примите мое восхищение, мадам, — Андрей делает шуточный поклон, при этом специально несколько раз взмахивает кистью в воздухе, чтобы жест выглядел еще выебистей и элегантней, тем самым вызывая улыбку на лице Ахмедовой. — А его форму-то все-таки можно выкинуть? — с надеждой спрашивает Эд, так и желая напакостить. — Нет, — строго грозит пальцем Юля, даже не отрывая взгляда от барной стойки. — Я уже нашла нового бармена. — Понял-принял, — поднимает ладони Эд, капитулируя. — Он хоть ровный чел? Ну, на первый взгляд? — Как глагол — ровный вдвойне, — отчеканивает она, многообещающе поднимая брови, и Эд делает подобие одухотворенного лица. Вот умеет же его начальница выражаться, а! — Узнаем это на следующей неделе, когда Андрей начнет его обучать. Нам срочно нужны еще дополнительные руки, иначе смены придется ставить на одного, по пятницам и выходным будет полный трэш. — Сегодня, кстати, пятница, — отмечает Бебур, специально поглядывая на наручные часы. Юля закатывает глаза. — Спасибо за напоминание, Андрей. Сегодня и пятница, и «Открытый микрофон», так что у вас будет много работы. Раньше подобные мероприятия приводили Эда в ужас. У них и так с четверга всегда много гостей, а когда проходят тематические вечера, то даже приходится выставлять дополнительные стулья. Но несмотря на то, что все ютятся из-за плотной рассадки гостей, а бар как будто становится меньше, в нем начинает царить необъяснимая атмосфера, и каждый раз она разная. Сегодня, например, выступают начинающие исполнители, а значит, должно быть шумно. В такие дни обычно приходит много гостей, потому что все поддерживают выступающих друзей. Кстати, участником может стать любой желающий: для этого достаточно подать заявку, заполнив форму на сайте. Каждый раз Эд удивляется, сколько, оказывается, талантливых и смелых людей посещают их бар. У них также проходят и поэтические вечера, но первое время Эд не понимал их прикола. Ну какие еще стихи в баре? Это в концепт заведения совсем не вписывается: помещение, в котором пахнет чесночными гренками, да и сам по себе декор вызывали диссонанс с происходящим на сцене, и даже темная штора с падающим на нее мягким освещением, казалось бы, не могла создать ту самую одухотворенную атмосферу. Но все, конечно, решают люди. Понятное дело, что на такие мероприятия приходил другой контингент, все какие-то нарядные, словно на елку в Кремле, хотя, по сути, это обычный вечер, где люди читают стихи, но бар вмиг превращался в светское сборище, а популярным напитком было уже не пиво, а легкие коктейли и вино. И после пары таких поэтических вечеров Эд втянулся, понял их смысл. Выграновский не замечал, как сам слушает стихи, облокотившись на барную стойку, и даже с каким-то придыханием, потому что люди со сцены действительно вкладывали большой смысл в свои рифмы, и невозможно было не заслушаться. У Эда стихи ассоциировались с чем-то бессмысленным, потому что школа так научила — искать смысл там, где его нет, а если и есть, то ты его не так понял. Так обычно учителя говорят и настаивают на своем, поэтому еще с детства поэзия вызывала у Выграновского отторжение. У него было другое мышление, он иначе видел строчки, воспринимал рифмы, а вот эта культура идентичности, где каждый должен мыслить одинаково, убивала творческое начало. Сейчас же его мнение кардинально поменялось. Теперь-то никто не диктует ему правильный смысл, теперь он его ищет сам, сам его создает. Эду нравится камерная обстановка в баре на протяжении полутора часов. Свет гаснет, и прожектор освещает только фигуру поэта на сцене. Тишина прерывается лишь короткими аплодисментами. Все внимание публики устремлено на чтеца. Это завораживает, манит и гипнотизирует. Выступление порой выходит эмоциональным, и Эду иногда кажется, что он смотрит постановку в театре. Несмотря на запару в такие дни, Эд любил подобные мероприятия. Он вдохновлялся происходящим и мечтал когда-то оказаться там, на сцене, с гитарой в руках и собственной песней. Он мог бы, конечно, без каких-либо проблем вписать свое имя на сайте и отправить заявку, но Эд боялся. Снова и снова. Для него публика в баре была особенной, к ней как будто нужно было готовиться, хотя, казалось бы, выступая на улице, на многолюдных проспектах и в электричках, собираешь людей намного больше, но Эд не считал это все всерьез. По сути, у него не было сцены, перемещайся, как хочешь, многие на тебя даже не смотрят, если смотрит вообще хоть кто-то, а здесь же все было по-другому. Тут все внимание к тебе приковано, ты единственный стоишь перед всеми, а световые установки только сильнее выделяют твою фигуру. Это уже серьезный шаг, новый уровень, на который только нужно решиться. И все. Просто оставить заявку. Можно не один раз, приходи хоть каждый вечер. Это же так просто, вот, все под носом, считай, на блюдечке с золотой каемочкой. Все так просто, но Эд любит усложнять себе жизнь. — Сегодня пятнадцать заявок. У некоторых даже по две песни, так что сегодня придется задержаться, — продолжает Юля и принимается мыть чашу блендера. Андрей вовремя ее перехватывает, изображая лицо «ты серьезно?», и берет работу на себя. Ахмедова задумчиво оглядывает барную стойку, думая, чем бы себя еще занять, но парни ее успокаивают, мол, это же их работа, и усаживают на стул. — Зато послушаем побольше классных песен, — пытается найти плюс в многочасовом мероприятии Бебур, и говорит он это искренне. Ему самому нравится слушать новое звучание, новые голоса и исполнение уже известных песен. Некоторые делают настолько качественные и пробирающие кавера, что Андрей даже выпрашивает студийную версию, чтобы потом много-много раз переслушивать, а видеть радость в глазах исполнителя, что его так оценили, приятно сердцу. — Эд, — начинает Юля, и Выграновский уже качает головой, понимая, к чему она ведет. — Юль, нет. — Ты еще даже не знаешь, что я хочу сказать. — Знаю. — Я повысить тебя хотела, может, — Юля звучит уверенно, словно именно это она хотела сказать, даже взгляд не выдает, но Эд эти хитрые глаза уже раскусил и сам щурится по-лисьи. — Юль, думаешь, я поверю? Сразу после обсуждения сегодняшнего вечера и классных песен ты решила меня обрадовать, ага. — Ладно, — Юля вздыхает и отбивает ладонями странный ритм по стойке, явно расстраиваясь. — Но Эд, почему ты не хочешь попробовать? Всего одна песня. Поставим тебя в конце, красиво закроешь наш вечер. Мы, если надо, тебе сольник вообще организуем! — выдает идеи Юля и подскакивает на стуле от хода своих мыслей. — Малой, правда, чего ты ждешь? — подключается Андрей и даже перестает мыть блендер. Откладывает чашу в сторону, руки вытирает и облокачивается на барную стойку, заглядывая в лицо Эда. Сейчас точно будет серьезный разговор. Это они уже проходили. Не в первый раз все сводится к выступлению, и Эд только вздыхает, продолжая натирать стойку в надежде, что вид бурной деятельности сведет обсуждение к нулю. — Если ты ждешь идеального момента, то вот он. Сегодня будет много людей, сможешь о себе заявить, — Юля словно делает поступательные (и наступательные тоже) движения, говорит мягко, не наседает и не давит, но при этом голос звучит уверенно. Это как в службе спасения — не напугать, а осторожно подойти к человеку и сгрести в свои руки. Юля сейчас похожа на спасателя, придерживается такого же плана, только к себе крепко прижимать не планирует, а наоборот, ей нужно выкинуть Эда на сцену. В самом лучшем смысле этих слов. — Количество ожиданий не изменит твоего будущего, Эд, — говорит уже Андрей и поглядывает на Юлю. Девушка слабо кивает. Называется, командная работа, действуют сообща. — Ты можешь сколько угодно ждать, но рано или поздно окажешься на сцене. Можешь сразу выйти, а можешь ходить вокруг да около несколько лет, а потом сорваться, поняв, что уже готов, но на самом деле готов ты был всегда. Только время потерял. Эд яростно натирает барную стойку, уже давно вычищенную до блеска, делает вид, что ему на слова плевать, но на самом деле прислушивается. Виду не подает, старается показать, что слова его не задели. Не в плохом смысле, что он обиделся на друзей, что в них был какой-то оскорбительный посыл, вовсе нет. Эда задело, потому что он отчетливо их понимал, он был согласен, но его собственное «Я» тянуло каждый раз вниз, отговаривая, и он слушался. Там, уже в моменте принятого решения, было страшно, а значит, небезопасно. Если в чем-то присутствует страх, Эд уверен, это не тот выбор, который нужно делать. — Откуда вы вообще знаете, что я так и так окажусь на сцене? — Потому что у тебя это на лбу написано, — отвечает уже Юля. — И Вселенная за тебя все решила, — продолжает Андрей, а Эд закатывает глаза. — Да почему у вас всех все сводится к Вселенной? — Эд резко откидывает тряпку и переводит взгляд с Юли на Бебура, словно ожидает объяснений. Повисает тишина. Выграновский уже думает, что тем и сказать нечего, но Андрей усмехается и машет головой, будто сейчас будет уговаривать какого-нибудь дурачка и вдалбливать простые истины, которые тому было не суждено понять. — Малой, сам посмотри. Ты живешь музыкой, рассказывал нам, как с детства пробовал разные стили, как тебя водили в музыкальную школу, но ты был тем еще бунтарем и хотел делать свое музло, — Бебур пытается перенять манеру общения Эда, но получается неестественно, из-за чего Юля прыскает от смеха, но тут же прикладывает ладонь ко рту, замолкая. — Ты вне работы играешь на улице, подрабатываешь этим, — на этих словах усмехается уже Эд, вспоминая свой «заработок» с каждой игры. — Ты тратишь свое свободное время, чтобы пробиться, идешь какими-то сложными путями, выгрызаешь себе место, пишешь тексты и все сочиняешь сам. Ты действительно думаешь, что у тебя в судьбе не предначертано стоять на сцене, собирать крупные залы и иметь фанатов? Эду очень хочется пошутить что-то про «иметь фанатов», но в душе он понимает, что Андрей прав. Для чего тогда он лезет из кожи вон? — Эд, если ты боишься, то нужно просто брать и делать. Там, где тебя ждет что-то хорошее, всегда страшно. В жизни просто не бывает, — Юля осторожно кладет свою ладонь поверх его и слабо сжимает, надеясь, что Эд посмотрит на нее, потому что сейчас он пилит взглядом почти что зеркальную от чистоты барную стойку. — Ты же хочешь играть, хочешь свой альбом записать, так не бойся. — Эд, серьезно, вспомни только Булаткина, — говорит Андрей, и Эд тут же кривит лицо. — Кого? — А, — задумывается Бебурешвили и смотрит на Юлю, а затем понимает, что про него они не рассказывали. — Егор Булаткин раньше у нас работал, пару лет назад. Тоже был барменом, как и ты сейчас. И в один день просто решил оставить заявку на наш открытый вечер музыки, выступил, ему понравилось, людям тоже, и впоследствии уже стал выступать чаще, а потом и вовсе с головой ушел в музыку, — быстро закончила рассказ Юля. — И? — Эд поглядывает на Бебура и Ахмедову, пытаясь понять, к чему была эта поучительная история. — Что «и», Эд? Чувак точно так же горел музыкой, своим творчеством, а потом просто взял и выступил. Он сейчас уже в клубах выступает, иногда и к нам, конечно, залетает. Сейчас даже контракт имеет с каким-то лейблом, не особо раскрученным, но поднялся он знатно. — А че я его не знаю? — Ну, сейчас он уже не Булаткин, а Крид, может, из-за псевдонима не слышал, — поясняет Юля, но Эд только мотает головой. — Ладно, потом в Гугле прочитаешь про него, — Андрей машет рукой, мол, проехали, и переводит тему. Юля снова закатывает глаза. Интересно, а как тогда еще собирается достучаться Бебур до Эда? — Если история Крида тебе ничего не говорит, то хотя бы вспомни, как ты сыграл нам всем в первый рабочий день, — начинает Андрей, и лицо Юли преображается озарением. Тот вечер запомнил весь коллектив, а Андрей с Юлей до сих пор обсуждают то спонтанное шоу. Выграновский тогда официально вышел на работу, прошел все обучение, сдал соответствующий экзамен, если его можно было так назвать. В общем, подтвердил полную готовность. И как же повезло (не в лучшем смысле этого слова), что именно в этот день случился наплыв гостей, хотя никаких тематических вечеров не намечалось. Все как с цепи сорвались и повалили толпами в бар, и Эд на пару с Бебуром только и успевал отбиваться от них, делая коктейли и разливая пиво. Это был по-настоящему потный вечер, и тогда Эд узнал, что такое запара. Бар пришлось даже закрыть чуть позже, а потом еще на неопределенное время остаться убираться. Весь процесс настолько затянулся, что за временем никто не следил, а после уборки так вообще отпало желание идти домой. Все равно скоро нужно было уже возвращаться. Эд, Андрей, Юля, несколько официантов и охранник, решивший на свою голову помочь ребятам, без сил сидели за одним столом, откинувшись на спинки и вытянув ноги. Бебур вообще балансировал на стуле. Удивительно, как только запрокинутая голова не перевешивала, потому что держался Андрей на добром слове, но, видимо, так было в разы удобнее. В тот вечер Эд надеялся, что закроются они вовремя, как по часам (зеленый и неокрепший он еще не знал, что время закрытия — иллюзия), и после смены он поиграет хотя бы час на каком-нибудь вечно оживленном проспекте, поэтому и взял с собой гитару. Не просто же он ее с собой тащил, правильно? Не просто же она стояла в служебном помещении весь вечер? Тогда Андрей и Юля впервые услышали, как играет Эд. Это была песня собственного сочинения, немного убаюкивающая. Выграновский ловко перебирал струны, рождая мягкое, приятное звучание, и весь персонал разомлел. Юля подперла голову руками, вслушиваясь в мелодию, и качалась в такт. Эду нравились такие простые песни, они всегда о чем-то хорошем, в них нет какого-то глубокого смысла, но зато они поднимают настроение буквально одной нотой. Одной песней Эд не ограничился и, сделав проигрыш, начал следующую, уже энергичней. Он встал со стула, начал ходить, петлять между расставленными столами, иногда заглядывая в лица сидящих и напевая текст. Запрыгнул на один из стульев, перешагнул на другой, не разрывая мелодии, и стал исполнять танец. Движения были неуверенными, опасливыми, потому что стоять на стуле и дергаться в ритм было сложно, но Эд все равно устроил шоу и был похож на персонажа из какого-нибудь мюзикла. Тогда он получил громкие овации всего от нескольких человек и домой шел пусть уставший и с мыслью, что спать остается всего пару часов, но зато счастливый и с улыбкой до ушей. Люди впервые услышали его музыку и так тепло приняли, что это заставляло сердце биться еще быстрее. От воспоминания Эд слабо улыбается. Это не укрывается от глаз Юли и Бебура, которые незаметно переглядываются и кивают друг другу. За нужную ниточку дернули. — Малой, мы тебе все сказали. Дальше дело только за тобой, — Андрей легко хлопает его по плечу и возвращается к мытью блендера. Юля кидает короткое «я пошла», и все возвращается на круги своя. В эту ночь уже дома Эд всерьез задумывается над словами Юли и Андрея, над тем воспоминанием. Его музыка же и впрямь понравилась людям. Она нравится не только нескольким людям из бара, а многим другим: кто-то слышит его песни на улице и останавливается, кто-то кидает сторублевую купюру, кто-то снимает его выступления на телефон, а кто-то однажды даже подкинул бумажку с тем посланием. Выграновский просто раньше не замечал этого. Он включает ноутбук. В голове тысяча и одна мысль, еще и Крид этот. Эд вбивает псевдоним в поисковой строке, читает биографию. Она маленькая, про этого Егора толком ничего и не написано, но зато у него уже есть сольный альбом. Порывшись в интернете, Выграновский находит отрывки выступлений с его концертов в таких же камерных барах, еще несколько качественных фото с мероприятий. Этот Крид уже через экран представляет собой успешного человека, от него даже веет каким-то пафосом, что ли, отчего Эду хочется закатить глаза, когда он видит очередные фотки с пачкой денег. Он уверен, там тысяч пятьдесят, не больше. Зато, благодаря таким снимкам, Выграновский отмечает его татуировки на руках. Засматривается, ищет ракурсы лучше, оценивает. На левой руке у Крида рукав, но нет фото, показывающих полностью весь рисунок, поэтому Эд довольствуется малым, но все равно мысленно ставит тату «лайк». Он решает взять тайм-аут. Слишком много мыслей в голове: «Открытый микрофон» в баре, этот Егор, нахлынувшие воспоминания о музыкальных вечерах и желание быть услышанным. Эд закрывает все вкладки с биографией Крида, открывает полюбившийся Twitch и листает главную страницу в поисках чего-то интересного или хотя бы того, что поможет убить время. Сегодня стримеры, за которыми он обычно следит, трансляции не ведут, поэтому приходится потратить чуть больше времени на поиск чего-то другого, и мышка сама замирает на миниатюре видео. Эд чуть щурится, взглядом цепляется за образ и кликает. Теперь уже на большом экране на него смотрит Крид. Нет, он-то смотрит в свой, там идет какая-то игра, но сейчас Эд смотрит на маленькое окошко в левом нижнем углу. Снова открывает поисковик, вбивает фамилию и сравнивает. Нет, ну мало ли, вдруг ошибся. Одно, блять, лицо. — Вашу маму и там, и тут показывают, — комментирует Эд, переводя взгляд то на фото, то на трансляцию. Выграновский знает его. У них даже была переписка, если считать донаты и всратые комментарии к ним. Эд не так часто, но заходил на стримы Егора, совершенно не подозревая, кто он такой. Он для него был просто стримером на Twitch. Теперь-то он понимает, почему не знал о другой стороне его жизни. Их музыка кардинально отличалась: у Эда было что-то душевное, что-то о жизни, больше напоминающее стихи, переложенную на музыку, у Егора же было больше попсы, больше звучания в песнях. Оно и понятно, в лейбле всегда проще делать разнообразную музыку. Их миры вообще никак не пересекались. Они были полными противоположностями. Даже во внешности. И сейчас, смотря на Егора, Эд в голос начинает смеяться. Нет, эта Вселенная все-таки что-то знает. Просто взять и подкинуть ему этого Крида, когда весь день только о нем и думаешь. — Предлагаю рекламную паузу, — говорит Егор, и большое изображение с игрой тут же меркнет, оставляя черный экран. Через пару секунд он заполняется изображением с веб-камеры. — Мы с вами давно что-то не пели, да и я гитару держал в последний раз месяц назад, так что немного по этому соскучился, — парень делает пару раз «дзынь», небрежно проводя по струнам. — Так, напишите в чате, какую песню хотите. Эд придвигается к ноутбуку ближе, следит за чатом и за реакцией Егора, который улыбается, глядя на быстро плывущие ники с сообщениями. — Все-все, я понял, — смеется, и Эд непроизвольно улыбается тоже. — «Берегу» все еще является для вас классикой. Врубайте там фонарики и подпевайте. Эд успел по записям с концертов понять стиль Крида, но то, что поет тот сейчас, совсем отличается от того, что он слышал. Может, дело в гитаре, потому что она придает треку душевности: звучание спокойное и приятное, можно каждое слово пропустить через себя. А может, просто сам Крид сейчас не пытается строить из себя пафосного самца и поет с естественными эмоциями. Эд никогда не присутствовал на таких вот «рекламных паузах», и это еще одна из причин, почему он раньше не срастил, кто такой Егор Крид. Он всегда был таким придурковатым, постоянно смеялся. Эд попадал только на прохождения игр или чего-то незамысловатого. Иногда ему казалось, что все это глупо как-то, но именно такие видео максимально давали отдохнуть голове, почувствовать себя наедине с человеком по ту сторону экрана, как будто с другом играешь. А сейчас не только играешь, но еще и слушаешь песни и поешь. Эд достает свою гитару, пытается по пальцам понять, как играть эту мелодию, но это, конечно, глупо, потому что половина руки у Егора скрыта. Он все равно что-то бренчит, тихо-тихо только, чтобы не перебивать оригинал. А потом Егор играет другую свою песню, и игровой стрим превращается в квартирник. Эд заслушивается и добавляет канал в избранное.

***

— Даш, по-моему, ты скоро ебнешься, — отмечает не лучшее состояние подруги Катя Кутюк. Она аккуратно кладет руку той на плечо, заглядывает в лицо и хмурит брови, отмечая залегшие синяки под глазами, и это не от освещения в помещении. Даша действительно устала, но виду не подает. Нужно же работать, а у нее еще столик не обслужен, другие гости вообще сидят в ожидании еды, и надо следить за всеми, чтобы не возникало претензий. Даша облокачивается на барную стойку и лбом утыкается в ладонь. Сейчас бы чего покрепче попросить у бармена, но на работе пить нельзя. Зато Катя заботливо просит налить воды, потому что губы у Даши сухие совсем, а сама она как засохший цветок. Прикоснешься, и рассыплется на глазах. Она залпом выпивает всю воду, молча отдает обратно стакан и ждет, пока для гостей сделают шоты. Катя все еще рядом, у нее пока столиков нет, новых гостей тоже. — Какая это смена по счету подряд? — Седьмая, — уверенно отвечает Даша и боится перевести взгляд. Она уже боковым зрением видит, как настроена Катя. — Ты менялась с кем-то? — продолжает та. — Да, с Сипачевым два раза. Просил за него выйти, я и не отказала. Бобков еще умолял, у него по практике в универе проблемы, а мне-то как-то пофиг, когда работать, я тоже взяла его смены. Катя вздыхает слишком громко, даже со злостью. Ей-то хочется обматерить подругу, по головушке дурной постучать. Нельзя же так издеваться над собой, но читать нотации Катя не собирается. Знает, что это все равно бесполезно. Сказать всегда легче, а вот достучаться уже сложнее. Там человек сам собой должен поговорить и разобраться, поэтому Катя притягивает девушку к себе, целует в висок и обнимает. Она знает, что у Даши какие-то проблемы, она сама не своя в последнее время, и от прошлой Мартыненко будто не осталось и следа, словно за один месяц можно так кардинально поменяться. Катя лишних вопросов не задает, потому что сама знает, как это раздражает, когда ты пытаешься привести себя в нормальное состояние, вот держишься, а потом один вопрос рвет плотину внутри, и твое долго выстраиваемое спокойствие сносит к хренам. Даша молча обнимает в ответ, Катя не настаивает на каких-то словах и объяснениях, и Мартыненко ей за это благодарна. Что она вот так понимает ее с полуслова. — Сегодня уйдешь раньше. Как только вот придет время закрытия, сразу одеваешься и уходишь, я останусь за тебя и прикрою, если надо. Даша хочет возразить, это чувствует Катя, говорит «цыц» и обнимает еще крепче. Ладно, сегодня действительно нужна передышка. — Даш, твой заказ, — Арсен, бармен, тихо зовет и аккуратно придвигает поднос с алкоголем, чтобы не нарушить идиллию между девочками. — Да, спасибо. Прости, — непонятно за что извиняется Даша, шмыгает носом пару раз, промаргивается и берет заказ. Арсен также аккуратно берет ее за запястье. — После смены подойдешь ко мне, я тебе налью, — подмигивает и отпускает. Катя благодарно ему улыбается и кивает. Даша петляет между столиками, относит шоты уже веселой компании, которая тут же рассыпает благодарности, и спешит к необслуженным гостям. — Добрый вечер, меня зовут Дарья, сегодня я буду вашим официантом, — Даша натягивает улыбку и кладет два меню для пары за столом. Ей прямо-таки везет на влюбленных. — А можно сразу заказать шампанское? — останавливает парень и тыкает в одну из самых дорогих позиций в алкогольной карте. — Мы пока определимся с едой. — Да, конечно. Вас поняла, — от Даши так и прет доброжелательность, вот этот фальшивый позитив, но как только она отходит от стола и сворачивает к бару, лицо тут же меркнет, и от улыбки не остается и следа. Нет, Даша не ненавидит гостей. Просто играть доброго официанта сейчас невыносимо, приходится давиться собственными эмоциями, а не играть в ее случае невозможно. Все-таки образ нужно держать, как бы этого не хотелось. Не зря она уже не первый год здесь работает. За все время какие только эмоции не приходилось показывать. Арсен достает нужную ей бутылку, погружает в серебристый кулер со льдом и вручает бокалы. Подбадривает даже за эти считанные секунды, и из-за этого уже хочется улыбаться, только по-настоящему и искренне. Даша свою работу делает молча. Аккуратно раскручивает мюзле, медленными движениями выкручивает пробку. Все это время пара тоже молчит, парень берет руку девушки и мягко целует в тыльную сторону ладони. Та смущается, но оба смотрят друг на друга такими влюбленными глазами, что Даша невольно засматривается и пугается, когда бутылка издает хлопок. Приходится быстро прийти в себя и непринужденно разлить напиток по бокалам. — Хорошего вечера, — желает Даша, записывает заказ и выдыхает. Есть немного времени передохнуть, пока готовятся блюда. Она вновь встает у барной стойки, изредка поглядывая на столик со своими гостями, чтобы в нужный момент подойти. В какой-то момент ее взгляд останавливается, и Даша начинает наблюдать за парой. Уже вроде бы привыкнуть надо, что к ним часто заходят влюбленные парочки, кто-то делает предложение, кто-то просто дарит букеты, заходят и мужья с женами, которые тихо и по-семейному проводят вечера. По желанию гостей зажигают свечи и по-особенному украшают стол, если на него есть бронь заранее. И вот эта романтика, внимание к мелочам, влюбленные глаза, в которых отражается пламя от свечи, а кажется, что так и горит любовь, убивают в Даше все. Она понимает, что гнаться за этим всем глупо. Глупо сидеть у окна, как принцессы в сказках, и ждать, когда же появится любимый на белом коне. Даша порой думает, как же ничтожна ее проблема — хотеть любви, но почему-то каждый раз взгляд так и застывает на таких вот парах, грустная улыбка трогает губы, внутри все переворачивается, задохнуться аж хочется, и тогда Даша понимает, что, наверное, в этом все-таки есть смысл — хотеть быть любимой. — Ах, — приторно вздыхает кто-то рядом, резко вырывая Дашу из своих мыслей. Глаза девушки мечутся туда-сюда, словно ее только что спалили за чем-то неприличным, а во рту застревают фразы, которыми сейчас будет оправдываться Мартыненко, объясняя, почему она отдыхает, а не работает. Но это всего лишь Фукс, местный певец. — Фукс, бл… — девушка уже замахивается, чтобы хорошенько ему врезать, и парень уворачивается, но Даша вовремя вспоминает, что она все еще на работе и вести нужно себя должным образом. — Все, напелся? — Ага, что-то вы все реже и реже зовете меня выступать, — звучит с нотками грусти, но лицо парня сияет похлеще солнца в ясный день. Та еще плутовка, ходит вечно довольный, шутит порой специфично и подъебывает Арсена. Они уже как два брата, вот и сейчас здороваются фирменным приветствием. Фукс работает у них недавно, даже не на полную ставку и не так часто приходит, но своим стал в первый же день. Просто руководству показалось, что ресторану чего-то не хватает, какой-то изюминки, вот и пригласили его. Точнее, сначала нашли, благодаря каким-то связям, но Фукс стал первым и единственным кандидатом на голос ресторана. Других и не рассматривали. И даже на маленький проеб однажды закрыли глаза, когда парень немного отошел от программы и спел то, что душа хотела. Какую-то заводную веселую песню, тогда как должен был исполнять спокойные джазовые кавера. Все тогда посмеялись, гости оценили, но больше такого администрация не позволяла. — Засмотрелась? — А ты не подглядывай, — отвечает Даша, и Фукс, как гром, взрывается смехом. Тут же рот прикрывает, потому что, кажется, весь ресторан на них оборачивается, но не засмеяться в ответ невозможно. — Тоже бесят эти сопливые парочки? — проржавшись, продолжает Фукс. Дашу они не бесят. Даше от них больно. — Хрен знает, — пожимает плечами она и возвращает взгляд к столику. Пара уже смеется. — Тоже хочу вот так, чтоб любили. — Так пошли, организую тебе свиданку, — Фукс игриво ведет бровями. Даша закатывает глаза и легко ударяет в плечо, потому что парень начинает изображать странные движения языком, будто вот-вот полезет целоваться. — Фу, уйди, — в шутку продолжает отбиваться. — Ладно, шучу, — раскрывает руки, молча приглашая обняться, и Даша ныряет в кольцо рук. — Все у тебя будет, Дашуль. Только рот не разевай, а то проглядишь, — говорит уже даже серьезно и целует ее в макушку. Сегодня, видимо, день такой — успокаивать поцелуями. Не зря Фукса называют душой этого места. Когда он приходит, все вокруг преображается, живее становится, и даже после такого короткого разговора на душе легче, тепло как-то. К столику идти все равно не очень-то хочется, но теперь Даша хотя бы искренне улыбается. После окончания рабочего дня Даша под внимательный взгляд Кати уходит домой. Сначала забегает к Арсену, как договаривались, и получает рюмку текилы. Быстро выполняет все махинации — слизать соль, выпить, закусить лаймом — и благодарит поднятым вверх большим пальцем. — Супер, ух, — морщится немного, а парень смеется. — Спасибо, Арсен. На завтра Даша поменялась сменами, так что впереди ждал выходной, но домой все равно идти не хотелось. Провести вечер в одиночку и еще потом целый день — звучит кошмарно. У подъезда совсем накрывает, ноги сами останавливаются у двери, а ключи скользят в ладони. На улице не так прохладно, поэтому Даша выбирает отсидеться, пока не станет лучше. Такого с ней еще никогда не было, чтобы от мысли, что будешь в квартире одна, дыхание становилось тяжелым, будто тело пытается о чем-то предупредить, как защитная реакция, а может, мозг сам это выдумывает, но все равно становится ощутимо хреново. Даша плюет на все и ложится на лавочку. Ноги специально оставляет на земле, чтобы не испачкать сидение, принимая таким образом не очень-то и удобную позу. Глубоко вдыхает носом воздух и выдыхает облачко еле заметного пара. На улице уже давно темно, небо черное-черное, а вокруг практически никакого освещения, только слабое желтое свечение где-то вдалеке от старого фонаря с подрагивающей лампочкой, но при этом на небе почти не видно звезд. Казалось бы, погода для этого идеальная, обстоятельства тоже, но девушка насчитывает всего одну, и то уже уверена, что ей это кажется. Проморгавшись, она замечает, что точка исчезла и теперь над ней чистое черное небо. Удивительно, сколько всего происходит над нами. Сколько всего скрывается в этой глубине? Как там наверху решают, что с нами будет дальше, куда мы пойдем и кого встретим? Там тоже есть офисы, где сидят боги и строят на нас планы? Составляют маршруты, чтобы незнакомые люди пересеклись, или посылают нам в голову какую-то мысль, чтобы та переродилась в слова, и человек услышал их в нужный момент? Прямо как в Симсе или каком-нибудь мультике. — С вами все в порядке? — вдруг прямо перед глазами оказывается лицо мужчины. Он аккуратно нависает, но держит должную дистанцию. — А? — словно не сразу понимает Даша. Засмотрелась на небо. — А, да. Все хорошо. Наверное, — девушка садится в нормальное положение и натягивает рукава куртки на ладони. Сколько она так пролежала? Руки немного замерзли. — Почему тогда лежите на лавочке? — спрашивает незнакомец и присаживается рядом. В руках у него пакет, видимо, продуктов, и он старается положить его на лавочку так, чтобы тяжесть не потянула его вниз. — Не хочу идти домой, — спокойно отвечает Даша и пожимает плечами, будто сама не знает точной причины. — Не хочу быть в одиночестве. — Тогда давайте посидим вместе, — это даже не вопрос, потому что мужчина тоже закрывает ладони курткой и слегка ежится, словно готов отсидеть здесь несколько часов. — Вас никто дома не ждет? — Даша удивляется искренне и переводит взгляд на незнакомца. У него приятные черты, легкая щетина, сейчас он улыбается, и можно заметить ямочки, и глаза у него очень красивые. Яркие такие и живые, Даша даже невольно засматривается. Сначала она рассматривала черное небо Вселенной, а теперь смотрит на какую-то ее светлую сторону в человеческом обличье. — Нет, — также совершенно спокойно отвечает незнакомец и улыбается. — А вы когда-нибудь испытывали одиночество? — Даша прикусывает язык уже только после. Как же глупо, зачем вообще такие вопросы задавать? — Конечно. Мне кажется, я всегда был одинок, — тема грустная, но мужчина все равно улыбается. Смирился с этим уже. — Нет, вы не поняли, наверное. Не такой вид одиночества, — отвечает Даша, и мужчина удивленно вскидывает брови. — Я не про то, когда рядом совсем никого нет и никто вас нигде не ждет, как нас сейчас, — усмехается Даша. — А вот когда вокруг друзья, вы постоянно в потоке, в общении, вам пишут, звонят, но вы все равно чувствуете одиночество. Как будто что-то не так. Мужчина задумывается, но взгляд не опускает, не переводит, а изучающе смотрит на девушку. В уголках глаз замечает слезы. Может, они от ветра? — Мне кажется, одиночество всегда в единственном понимании. Ты всегда один, вот и все. Там больше нет никаких смыслов. — Есть и хороший, — продолжает Даша, чем снова удивляет. — Когда вам хорошо наедине с собой, вам никто не нужен. Даже с людьми общаться не хочется, потому что вы сам себе лучший друг и собеседник. — Это уже тогда преисполнение в своем познании, — мужчина смеется, и Даша подхватывает смех. Он у него тоже красивый. — Какое же это одиночество? — Ну, вы же один. Вам и так хорошо. Это положительное одиночество. — И в чем тогда его смысл? Если и погрустить нельзя. — Смысл в том, чтобы думать о себе и выбирать себя. Представьте, у вас есть много свободного времени, чтобы провести его с собой, чтобы разобраться в каких-то вопросах, поговорить с самим собой. Очень многое открывается для понимания. — Умно, — мужчина усмехается, опуская взгляд на руки. — И как же к этому прийти? — Не знаю, — Даша тоже зачем-то начинает рассматривать его руки. На правой замечает перстень. Элегантный такой, утонченный. — Пока что я просто грущу и думаю. Наверное, это никак нельзя назвать положительным эффектом, — Даша смеется, задирая голову, и снова всматривается в черное небо. Нет, там точно есть звезда. — Выходит, нужно просто ждать. И обязательно найдется человек, который будет ценить все, что в вас есть. Такую, какая вы есть. — А знаете, — Даша все еще смотрит наверх, — этот человек всегда рядом. Это мы и есть. Каждый для себя является тем, кто уже нас любит, ценит и принимает, только нам трудно в это поверить. Мы до конца не осознаем этого. Наверное, это и есть тот самый путь к положительному одиночеству — просто принять себя. Даша опускает голову и ловит дрожащий взгляд. Эта мысль родилась в голове, когда она смотрела на звезду, просто сказала вслух слова, а они незаметно подействовали. — Красиво, — только отвечает мужчина. Они снова молча сидят и смотрят куда-то вперед. Вокруг абсолютная тишина. — Это вам, — вдруг неожиданно незнакомец протягивает маленькую упаковку. Даша узнает Twix. — Чтобы было не так одиноко сидеть. Даша отчего-то смеется. Две палочки печенья. Они точно не страдают одиночеством. — Спасибо. — Я пойду, а то задница замерзла. И вы долго не сидите, — мужчина напоследок улыбается и скрывается в подъезде. Даша откусывает одну из палочек.