Скрипач

— Блять, Серж, я шорты проебал куда-то. Ты их не видел? — с кухни раздаётся заливистый смех. — Слыш, лысая башка, дай пирожка, харе ржать и колись, где мои шорты, — парень забегает на кухню, возмущённо скрещивая руки на груди. — Да в стирке они. К завтрашнему дню высохнут. — Заче-е-ем? — Надо. На лучше, попробуй, — Серёга протягивает племяннику ложку с горячим супом. Сегодня его очередь готовить, чему Хаосит непомерно рад. Парень дует на ложку и пробует. — Намана, — коротко отвечает он, возвращаясь к прошлой теме. — Так, шорты ты мои зачем в стирку закинул? — Ты их две недели носил, блять. — И что? Ты мне не мамка и не прачка. — Всё, захлопнись и не мешай мне готовить. — Хозяюшка, — с издевательски-блаженной улыбкой протягивает Хаосит. Серый игнорирует подобную попытку вывода на эмоции и продолжает заниматься своим делом. — Если хочешь мне помочь, то я не против. Иди лук нарежь. — Ой, не, слушай. Давай сам, — Коваль поднимает руки в воздух и поспешно ретируется с кухни, чтоб случайно не получить какое-нибудь поручение. Вместо того, чтобы пойти сегодня на репетицию, Хаосит решил отдохнуть дома. Соврать про болящую голову и температуру было довольно лёгким делом, а найти человека, который в это поверит, — ещё легче. Вот так, благодаря Никите, Хаосит откосил от репетиции, чем, в общем-то, был крайне доволен. Решив, что дома делать ему нечего, Коваль собирает учебники и уходит из квартиры. До занятия с Андреем остался ещё час с лишним, но сидеть дома показалось ему ещё более нудной идеей.

***

— Да блин, — Андрей раздражённо берёт вибрирующий телефон в руки и поднимает указательный палец вверх, прося подождать. Он подносит телефон к уху и идёт к выходу из комнаты. Хаосит раздражённо показывает ему вслед кулак за то, что тот так бестактно прерывает их урок. Андрей замечает жест и лишь пожимает плечами, мол: «Сорян, не знал, что я хоть кому-то нужен.» Затем отворачивается, — Вадь, я занят. Перезвони потом, окей? — кудрявый выходит в коридор, но его голос всё равно слышно достаточно хорошо. — Что? Согласен? Блять, нет. Я не смогу в воскресенье. В среду тоже. Съёмки запланированы на следующей неделе, успокойся. Пару часов поторчим на площадке и пойд… почему? Сука, какой же ты мудак, а, — это Андрей произносит без единой капли злости. Скорее как какое-то дружеское напоминание или комплимент, — Ладно, я поговорю с рекламодателями. Посмотрим, что я смогу с этим сделать, — голос Андрея постепенно становится тише, и только спустя пару секунд Хаосит понимает, что тот идёт куда-то вглубь квартиры. — Да, думаю во вторник, — Коваль уже хочет начать возмущаться, а потом понимает, что, возможно, дело важное. Раз Андрей решил приостановить занятие, значит этот разговор не просто попизделки с другом, а что-то по работе… Хотя, коллег же не называют мудаками, да? Ну Хаосит, по крайней мере, так не делает. Усмирив своё любопытство, парень кое-как остаётся сидеть на кровати, вместо того, чтобы пойти и подслушать разговор. Профессию Андрея узнать интересно, но личное пространство, всё же, важнее. Через минуту Андрей уже возвращается обратно в спальню. Телефон из рук куда-то пропал, так же как и явное раздражение. Видимо, разговор с так называемым «Вадей» обрадовал его или даже повеселил. Хаосит чувствует какой-то слабый эмоциональный укол, чем-то напоминающий злость и зависть одновременно. Но это не они. Хаосит слабо щипает себя за шею, отгоняя ненужные мысли в сторону и следит за тем, как Андрей начинает играть. Почему-то, на пару секунд, он забывает о музыке и сверлит затылок ученика взглядом. — Кем ты работаешь? — неожиданно спрашивает Хаосит. — С чего это такой вопрос? — Обычный студент, даже чисто теоретические, не сможет заработать себе на такую квартиру. YAMAXA — довольно популярная и дорогая фирма, и абы кто позволить её себе не сможет, так же как и уроки с репетитором. Ремонт в квартире совсем свежий, а бригада стоит не дёшево. Так что, два варианта: либо ты наврал мне о своём возрасте, либо ты совсем не студент, — практически на одном дыхании выдаёт Хаосит. Андрей на пару секунд словно отключается из реальности, сверля своего репетитора ошарашенным взглядом, а затем усмехается. — Я не соврал насчёт возраста. Ну, может быть, убрал годик там или два. А что по поводу работы… этого тебе знать не стоит. — Ты актёр? — Я не буду отвечать на этот вопрос, потому что не вижу в этом смысла. — Что такого необычного может быть в профессии, что ты о ней никому не рассказываешь? Вебкам, что ли? — Нет, — не успев задать ещё один вопрос, Коваль чувствует в кармане настойчивую вибрацию. Хаосит достаёт телефон из кармана джинс и озадаченно смотрит на незнакомый номер, мерцающий на экране. Все, кто могли бы позвонить ему, уже были забиты в контактах и обязательно сообщили бы ему о смене номера. Может, кто-то из старшекурсников? Хотя зачем им это? Хаосит всё равно ни с кем из них не взаимодействует, так что смысла от этого нет. Преподаватели? Нет, они все либо в чёрном списке, либо тоже уже записаны. — Что-то сегодня нас обоих отвлекают от занятия, — беззлобно усмехается Андрей, выключая фортепиано в качестве разрешения на разговор. Хаосит сверлит вызов обеспокоенный взглядом, словно тот может его убить. Наконец, не выдержав игры в гляделки, парень отвечает на вызов и подносит телефон к уху. — Алло? — спрашивает он. Рука непроизвольно начинает подбирать в воздухе сложные аккорды на скрипке. — Здравствуйте. Это городская больница города Москвы. Вы Давид Коваль? — дыхание перехватывает. Коваль забывает как дышать и резко впивается ногтями в жёсткую ткань джинсов, надеясь прекратить резкую бурю эмоций. Откуда? — Откуда у вас мой номер? — хрипло спрашивает Хаосит. Он старается не смотреть на Андрея, но краем глаза замечает, как тот заметно напрягся. — Ваш отец дал. Сказал, что не сможет сообщить лично, и попросил передать вам, — Твою мать, откуда? Хаосит вжимается спиной в стену с такой силой, словно надеется пройти сквозь неё. — Что вам нужно? — грубо спрашивает парень, чувствуя, что вот-вот оставит синяки от пальцев на бедре. — Я хотел сообщить, что несколько минут назад ваша мать скончалась от лейкемии четвёртой стадии. Примите мои глубочайшие соболезнования, — пустота. Хаосит отдирает ладонь от бедра и прикладывает к груди, пытаясь почувствовать биение сердца и понять, жив ли он вообще. Сердце бьётся быстро, беспощадно разгоняя кровь по венам. Коваль переворачивает руку и смотрит на вздувшиеся вены на тыльной стороне ладони. В животе резко проснулись все бабочки этого мира, к горлу подкатила противная тошнота вперемешку со слезами, а ноги сделались ватными, норовя вот-вот подкоситься. — Что? — голос срывается. Андрей вскакивает со стула и подходит вплотную к Хаоситу, внимательно следя за его выражением лица. Коваль выдыхает, чуть успокаивая дыхание. — Я соболезную вашей утрате. Вы приедете забирать тело из морга или ваш отец? — Отец, — уже более уверенно произносит Хаосит. Он отлепляет руку от груди и снова впивается пальцами в бедро. — Хорошо. До свидания. — Вы уже звонили её брату? — спрашивает Хаосит быстрее, чем человек по ту сторону экрана успеет отключиться от звонка. — Нет. Собирались сразу же после вас, — будничным голосом произносит мужчина. Хаосит позавидовал бы его хладнокровию, если бы только что не узнал о смерти родной матери. — Не звоните. Я хочу сам сообщить, — твёрдо говорит он. — Парень, мы не имеем права этого делать, — извиняющимся тоном отвечает мужчина. — Не звоните ему. — Мы не имеем права на это, — слегка раздражённо повторяет работник. — Прошу. Ему будет легче услышать об этом лично от меня, — мужчина несколько секунд молчит, так что Хаосит думает, что тот уже сбросил звонок. Он даже убирает телефон от уха, чтобы посмотреть на экран, как вдруг слышит: — Хорошо. До свидания, — последнее, что медработник говорит, прежде чем бросить трубку. Хаосит ещё несколько секунд смотрит на рабочий экран телефона, пытаясь понять, что только что произошло. Коваль думает, что это всего-навсего розыгрыш от каких-то подростков. Но откуда им знать, что его мать действительно была больна лейкемией на второй стадии? — Значит, четвёртая, — тихо произносит Хаосит, выключая телефон и смотря прямо перед собой неверящим взглядом, — Ахуеть. — Эй. Ты в порядке? — спрашивает Андрей, чем пугает своего собеседника. Хаосит даже забыл, что находится сейчас не дома. — Что случилось? — Ничего. — Когда ничего не случилось, люди не выглядят так, словно только что мертвеца увидели. Я могу чем-то помочь? — Прервём занятие на пару минут. Мне нужно срочно поговорить, — безжизненным голосом на одном дыхании выдаёт Хаосит. Не дождавшись ответа, он пулей вылетает из спальни и бежит уже в знакомую прихожую. Сердце бешено бьётся где-то в горле, дыхание отказывается успокаиваться, а мозг окутала лишь дикая паника. Хаосит не замечает, как нажимает на контакт Серого и слушает продолжительные гудки из динамиков. — Хаос, я сейчас немного занят. Перезвони минут через… — Мне звонили из Москвы, — перебивает Хаосит, буквально видя перед собой ошарашенное лицо Серёги. — Что? — голос сипит, как после двухчасовой репетиции по вокалу. Хаосит нервно выдыхает, пытаясь подобрать более точные слова, чтобы Серёга не волновался. Хотя как можно словами смягчить чью-то смерть? Даже если человек плохой, он же всё равно умер. — Лера умерла от лейкемии, — наконец добавляет Коваль, слушая ответную тишину в трубке. К горлу снова подкатывает липкий комок рыданий и боли. — Понимаешь, блять?! — Где ты сейчас? — На занятии. — Иди домой. — Нет, — на глазах наворачиваются слёзы. Хаосит смахивает их лёгкими движениями больших пальцев и сползает по стене. — Она умерла. Навсегда, типа, понимаешь? Умерла, блять. Отправилась на тот свет… Её больше нет, понимаешь?! — ему кое-как удаётся сдерживать крик боли, так и рвущийся из груди. — Умерла, умерла, умерла… — Хаосит притягивает колени к груди и прячет лицо. По щекам текут горячие слёзы. — Тише. Всё будет хорошо. — Не будет. Им дал номер папа. Он найдёт и посадит тебя. — Не посадит. Тебе восемнадцать меньше, чем через полгода. Он не знает, где я живу, а тебя уж тем более не найдёт, если не будет знать хотя бы город. — Это пиздец, понимаешь? — тихо всхлипывает Коваль, смотря на мутный просвет между бёдрами. — Всё будет в норме. Иди домой, — успокаивающим тоном говорит Серый. — Не могу. Нужно закончить занятие. — Нет, Хаос, тебе нужно не закончить занятие, а придти домой, успокоиться, отлежаться и завтра с новыми силами идти работать. — Нельзя. Мне нужно… — Иди домой, прошу тебя. Ты же не хочешь, чтоб тебя увидели плачущим? — Ты жалок. — Иди домой, — гудки. Хаосит выключает телефон и откладывает в сторону. Хочется сжаться до размера крупинки, чтобы больше никогда не думать о последствиях своего побега четыре года назад. Хаосит тогда думал, что это правильно, а сейчас даже и не знал, действительно ли это так? Это было опасно, и он знал, что отец лично прочесал всю Москву, пока искал его. Знал, что мать обзвонила всех родственников и получила третий инсульт в своей жизни, случившийся из-за Хаосита. Знал, что родители были в ярости и про себя не раз грозили ему расправой. Знал, но ни разу так и не подтвердил того, что действительно жив и цел. Это был нервный срыв? Хаосит не знал. Вечером, после очередной ссоры с родителями, он просто собрал вещи, вышел на улицу и уехал из Москвы навсегда. Бросил одноклассников, бросил друзей, бросил родителей, бросил хор, бросил всех. Он не помнит, что испытывал тогда. Да и помнить, собственно, не особо то и хочет. Может, тогда ему было больно. А может, уже тогда у него появилась привычная защитная реакция во время ссор в виде апатии. Может быть, ему было страшно, а может, весело. Но это не отменяло факта того, что тогда он был полностью уверен в своих действиях и не сожалел о них. Хаосит поднимает голову и смотрит на чистые запястья. За все семнадцать лет он ни разу не причинил себе физической боли, так же как и ни разу не пожалел о содеянном за все четыре года. А сейчас он задумался. Может быть, это был опрометчивый поступок? По спине пробежались мурашки от воспоминаний из детства. Хаосит помнит самый первый инсульт, который мать получила из-за него. Тройка за экзамен по фортепиано, казалось бы, не такой уж и плохой проступок, но не для его матери. Хаосит помнит слишком резко превратившийся крик, а затем тяжёлый грохот тела об паркет. Помнит звук сирены скорой помощи. Помнит крики разъярённого отца и нервных медсестёр, безуспешно пытавшихся оттащить его от операционной. Тогда Хаосит подумал, что это его вина. Второй инсульт случился через несколько недель, когда Лера узнала причину первого — лейкемия второй стадии. Наследственная, досталась от деда. Хаосит помнит, как мама тогда сползла по креслу вниз и точно упала бы на пол, если б он вовремя её не подхватил. Ему было всего двенадцать, когда он сидел напротив операционной во второй раз и молился. Тогда Хаосит впервые подумал, что он, возможно, ещё слишком мал для этого. Отец появился в больнице только спустя несколько часов, когда операция закончилась. Леру успешно откачали, а вот Виктора пришлось отпаивать валерьянкой. Хаосит сжимает ладонь в кулак и аккуратно вытирает подсохшие слёзы. Затем поднимает телефон с пола и смотрит на тёмный экран. Убедившись, что выглядит более менее презентабельно, парень поднимается с пола и идёт обратно в спальню. Неожиданно для всех, он застаёт Андрея прямо в проходе. Хаосит застывает на месте, жестом прося отойти. Кудрявый хмурится, но всё же делает шаг в сторону. — Через неделю зачёт. По ощущениям как? Готов? — спрашивает Хаосит, словно не только что услышал о смерти собственной матери и о шансе того, что тоже может заболеть раком. Парень идёт к фортепиано, но заметив, что Андрей не идёт за ним, оборачивается. — В чём дело? — Ты серьёзно? — А что не так? — Я слышал. У того мужика был на редкость громкий голос, — Хаосит на мгновение поджимает губы, но затем вновь успокаивается. — Я за него искренне рад и обязательно поздравлю, если встречу ещё хоть раз в жизни. А теперь давай перейдём к более важным вещам, чем. — Чем смерть человека? — Это не твоё дело, — Хаосит повышает тон, чувствуя, как постепенно вскипает. — Это моя жизнь и не смей лезть в неё глубже, чем тебе позволяю я, понятно? Я ахуеть как ненавижу людей, которые суют свой нос туда, куда не нужно. В данном случае ты уже рискуешь остаться без него или чего-то поважнее. Тем более какое тебе дело до жизнь человека, которого ты даже не знаешь? Она была ужасным человеком и явно заслужила своей участи, ясно? — Не понимаю, — Хаосит делает несколько шагов к Андрею и, оказавшись вплотную к нему, окончательно теряет над собой контроль. — А тебя никто и не просит! Просто забей на то, что происходит не в твоей, блять, жизни. Почему, сука, всем так интересно залезть в то, что я старательно пытаюсь спрятать годами?! Долбоебизм или врождённая любопытность. А хотя знаешь что? Мне поебать. Теперь уже точно. Она сдохла, а значит я смогу жить спокойно, — Хаосит нервно улыбается, а затем усмехается. — Прикольно, да? Карма всё же существует. — Тебе смешно? — недоумённо спрашивает Андрей. — А что мне? Плакать что-ли? — вопросом на вопрос безразлично отвечает Хаосит. — Твоя мама умерла. — Да мне уже как четыре года похуй на то, в каком положении она находится. Хоть на Сатурне, блять! Мне, — Хаосит указывает большим пальцем на себя, — изумрудно поебать. И тебе, — теперь он указывает указательным пальцем на Андрея, — должно быть так же и даже больше. Я уже понял, что бестактность и любопытство — твои слабости. Но, даже несмотря на то, что ты один из моих любимых учеников, поблажек я тебе не позволю. Я учитель, а ты — ученик. Дистанцию чувствуешь? — Коваль… — Зат… Молчи. Просто молчи. Я не хочу слышать ни тебя, ни кого-то другого с вашими вечными речами по типу: «Мне так жаль, бла, бла, бла», — Хаосит поднимает руки в воздух и пальцами делает кавычки. — Мне не нужна ваша жалость. Для меня это — всё равно что сыпать соль на открытую рану, понял? И больше подобного я не потерплю. Ты мужчина и должен понимать границы дозволенного в общении с… со всеми. Со мной уж тем более. — Тебе нужна помощь, — говорит Андрей, пряча руки в карманы штанов. Хаосит замечает, как тот стискивает ладони в кулаки, что бесит ещё больше. — Я не просил тебя о ней. У меня есть другие люди, к которым я могу обратиться за помощью, и они мне с радостью помогут. Я учитель, а ты — ученик, — наконец, слова иссякают, и Хаосит устало скрещивает руки на груди. Он всегда был импульсивным, но никогда не проявлял эмоции настолько ярко по отношению к кому-то или чему-то. Предпочитал промолчать или коротко огрызнуться, а тут целую поэму развернул. Ну ахуеть, надо будет грамотку распечатать: «Пиздабол-агрессор, с идеальным ростом для отсоса.». Заебись? Заебись! Андрей несколько раз открывает рот, пытаясь что-то сказать, но каждый раз останавливает себя. Возможно, просто пытается представить себя на месте Хаосита, даже не зная общей картины происходящего. Он выглядит каким-то на удивление увядшим. Только сейчас Хаосит понимает, что Андрей, возможно, действительно соврал по поводу своего возраста, потому что сейчас выглядит совсем не на двадцать два, а, как минимум, на двадцать пять. — Я думаю, на сегодня нам стоит прекратить занятие, — внезапно говорит он. Голос не дрожит, но в нём чувствуются нотки горького разочарования и злости. Хаосит неуверенно переводит взгляд на дверной косяк и вздыхает. — Продолжим в среду, — тихо говорит он. Андрей выходит в коридор, пропуская Хаосита. Быстро натянув ботинки и проверив вещи, парень несколько секунд мнётся на выходе, пока наконец не находит, что сказать: — Прости. Этого не должно было произойти, — Андрей неопределённо пожимает плечами, не отводя взгляда от бежевых обоев, — До свидания, — кудрявый как будто очухивается и резко хватает развернувшегося к двери Хаосита за локоть. — Подожди. — Что? — раздражённо спрашивает Коваль, борясь с диким желанием оттолкнуть тёплую ладонь от своего локтя. — Нет, — Андрей отпускает его так же резко. — Ничего, — уже больше для себя говорит он, опуская взгляд в пол. — Хорошо. Тогда увидимся в среду, — Хаосит открывает дверь и выходит в прохладный подъезд. — До свидания, — дверь тут же захлопывается. Коваль закрывает глаза и опускается на бетонные ступеньки, предварительно проверив их на наличие плевков или прочей дичи. Он смотрит в окно прямо перед собой, вспоминая, как в прошлый раз, четыре года назад, сидел точно так же. Только тогда он не знал, что ждёт его дальше. А может даже и не надеялся, что проживёт так долго. С трудом встав, Хаосит спускается в самый низ подъезда и выходит из него. Он однозначно не был готов к этому. Кое-как дойдя до дома, он всё же сдаётся и сворачивает в сторону колледжа. Улицы как всегда немноголюдны, но это не мешает Хаоситу приковывать к себе взгляды редких прохожих, заинтересованных угрюмым видом подростка. Коваль кое-как сдерживается, чтобы не послать очередного наблюдателя к чёрту на куличики, как замечает возле самого входа в колледж Лизу. Подойдя чуть поближе, он видит за спиной у девушки большой чёрный чехол для инструмента и понимает, что та, возможно, была на дополнительных по контрабасу. Хаосита аж передёргивает от осознания того, что Лиза ходит на допы даже во время летних каникул. Это ж насколько сильно надо не любить себя, чтобы жертвовать драгоценным временем, отведённым на отдых, и вместо этого пахать в душной аудитории колледжа? Спустя пару секунд Лиза замечает его и приветливо улыбается. Хаосит легко кивает головой в знак приветствия. — Привет. А ты чего такой злой? — С другом поссорился, — отмахивается Хаосит, незаметно для самого себя разворачиваясь в сторону дома. Лиза пожимает плечами и медленно идёт за ним, чуть отставая из-за нелёгкого инструмента за спиной. — С Никитой? — Не. Ты его не знаешь, — Хаосит чуть замедляет темп ходьбы, дабы девушка не отставала от него. — Просто дебил, сующий нос не в своё дело. Варвара, короче. — Понятно… А из-за чего поссорились? — ещё одна нашлась. — Да херня, — чуть озлобленно пожимает плечами Хаосит. — Разговор по телефону послушал, а я не сдержался и наорал. — Важный звонок? — Хаосит на пару секунд задумывается. Настолько ли сильно он доверяет Лизе, чтобы чуть приоткрыть занавес своего прошлого и показать хотя бы его малую часть? — Из больницы звонили, — парень сжимает губы и насильно выдавливает из себя полуправду. — Бабушка умерла. — О боже! — Лиза вскрикивает и сочувственно кладёт ладонь ему на плечо. Хаосит небрежно смахивает её. — Я могу чем-то помочь? — Приготовишь со мной печенье? — неожиданно спрашивает Коваль. — Э-э-э…? — Лиза на пару мгновений замедляет шаг, но тут же нагоняет парня. — Я не против, но как это поможет? — Я обещал тебе, что буду проводить с тобой много времени, а не просто переписываться по вечерам. А готовка — неплохой способ сблизиться, как я думаю. Да и мне уже давно пора бы рассказать о тебе Серёге, — девушка что-то невнятно мычит, но не отвечает. — Не уверена, что Сергей очень обрадуется этому… — Он мне по поводу отношений уже второй год мозги промывает. Да и ты ему нравишься. — Лиза удивлённо таращится на него. — Не смотри на меня так. Я правду говорю. — Пока сама не услышу — не поверю. — Твоё право, — соглашается Хаосит. На самом деле Серый даже не догадывался о существовании какой-то там Лизы с третьего курса, которая уже год сохнет по его драгоценному племяннику. А если бы и догадывался, то все их разговоры по поводу гомофобии Хаосита участились бы с двух до тридцати раз в неделю, что уж говорить о месяце. Коваль открывает дверь подъезда своими ключами и придерживает её, пока Лиза заходит в прохладное помещение. Даже несмотря на облака, солнце всё равно шпарит так, словно сегодня его последний день и ему просто необходимо оторваться по полной. Поднявшись по ступенькам на третий этаж, Хаосит предупреждающе стучит в дверь и только после этого открывает её. Прихожая встречает пару приятной прохладой и темнотой. Лиза радуется тому, что наконец-то может скинуть тяжеленный контрабас со спины, а Хаосит — что не слышит русский рэп. Хотя, если честно, сейчас ему действительно не помешало бы послушать парочку треков Раута для окончательного восстановления душевного спокойствия. — Я дома, — из спальни раздаются торопливые шаги, поэтому Хаосит быстро добавляет, — И не один. — Привет, — Серый возникает в проходе между прохожей и гостиной. Понимающе кивнув Хаоситу и приветливо пожав руку Лизе, он ретируется в студию, спросив лишь про погоду на улице и репетицию. Хаосит искренне благодарен ему за такую сдержанность. — Ты сказал, что я ему нравлюсь, — возмущается Лиза, прикрывая дверь кухни. — Старческий маразм уже. Не обращай внимания, — отмахивается Хаосит, вбивая в поисковую строку гугла запрос. — Так. Мука-то хоть у нас есть? — он открывает один из верхних шкафчиков, из которого достаёт заботливо обмотанную в полиэтиленовый пакет открытую упаковку с мукой, — Ага. Есть. Оперативно достав все ингредиенты из самых разнообразных мест кухни, они принимаются за готовку. Лиза распаковывает масло и закидывает в кастрюлю даже не нарезая. — Не много будет? — спрашивает Хаосит, безуспешно пытаясь разрезать упаковку с сахаром тупыми (во всех смыслах) кухонными ножницами. — Даже мало, — Лиза накрывает кастрюлю крышкой и утыкается в телефон, пока Хаосит всё так же воюет с пластиковым пакетом с сахаром. Спустя пару минут и миллион всевозможных матов, парень, наконец, выигрывает эту битву и высыпает сахар в гранёный стакан. — Там масло кипит, по-моему, — Лиза открывает крышку и отрицательно мотает головой: — Нет. Ещё минут пять топиться будет. — Муму би лайк, — девушка коротко смеётся, но на шутку ничем не отвечает, продолжая переписываться с кем-то в телефоне. Проследив за этим несколько долгих секунд и не испытав никакого укола ревности, Хаосит включает собственный телефон и видит уведомление от Андрея: Андроид Прости, что влез в твою жизнь. Не думал, что тебе это будет настолько неприятно 14:03

И ты меня прости. Я не хотел срываться на тебе. Не подумал 14:04

Андрей заходит в сеть и тут же отвечает: Андроид Не хочешь завтра поговорить по этому поводу? Я хотел бы извиниться 14:04

Нет 14:04

Андроид ? 14:04

Времени нету 14:04

Андроид Совсем? 14:04

Ага 14:05

Андроид Тогда, может, послезавтра? 14:05 Хаосит пишет короткое: «Нет», а затем стирает. У него действительно нет завтра времени, да и они с Андреем на такие уж близкие люди, чтоб встречаться друг с другом без особой причины.

Я подумаю 14:07

Андроид Тогда завтра в шесть 14:07

Ок 14:07

Хаосит выключает телефон и наблюдает за Лизой. Во время переписки девушка не может сдержать улыбки, а изредка даже смеётся. — С кем переписываешься? — не выдержав спрашивает Хаосит. — С Никитосом, — девушка на пару секунд поворачивает экран телефона к парню, позволяя ему бегло прочитать несколько сообщений. — Я не знал, что вы общаетесь. — Недавно начали, — пожимает плечами Лиза и выключает телефон. — Нас к одному преподу по контрабасу же поставили. Вот и пересекаемся часто. — Он тоже летом ходит что ли? — Да. — Пиздец, — Хаосита снова передёргивает от осознания, — А я-то думал, что это Иваныч жёсткий. А вас даже летом гоняют. — Так Янка уволилась, вот и поставили. А этот продыху не даёт вообще. Говорит, что в оркестр с начала учебного года года запишет, — в голосе Лизы проскальзывает еле заметная усталость. — Нахуя? — спрашивает Хаосит. — В душе не ебу, — отвечает Лиза. — Пиздец он у вас ненормальный. Меня даже так не гоняют, а тут целый оркестр, учитывая, что вы на другом факультете. У него с башкой всё нормально или не очень? — Хаосит пересыпает сахар в стакан, создавая небольшую дистанцию между собой и девушкой. — Не, мужик он, так-то, классный, но как учитель — сущий Сатана. Ошибёшься и все ноги оттопчет тебе своими лапищами. — Янка тоже ведь так делала? — Да. Но этот так ходит, что не понимаешь, как он такой дрищ, а такой, сука, тяжёлый, — возмущается Лиза и выключает телефон. Больше Хаосит ничего не спрашивает. Они продолжают готовить, и попутно Лиза делится некоторыми секретами из кулинарии, которые сама узнала в детстве и которыми Хаосит никогда не будет пользоваться просто потому. Запихав противень с тестом в печь, Коваль на скорую руку выгоняет Лизу из квартиры. Не потому, что её присутствие его слегка нервирует (ну, и поэтому тоже), а потому, что слышит со студии громкую музыку. Поставив таймер на телефоне, Хаосит подходит к двери студии и выдыхает, морально подготавливаясь к тому, что услышит. Опять Раут? Или, может, Турбина? Или, на худой конец, Нирвана или Скиллет? Если последнее, то это однозначно пиздец. Окончательный и бесповоротный. Повернув ручку двери, Хаосит делает несмелый шаг в комнату и тут же закрывает дверь за собой. Громкие басы отзываются в костях неприятным гулом, громкость музыки и её смысл заставляют колени дрожать. Сергей сидит посреди комнаты и упорно что-то перечитывает в своей тетради «смерти». Хаосит даже собственных мыслей толком и не слышит, а этот ещё и читать умудряется. Хаосит не осмеливается сделать громкость музыки потише. Просто садится на кресло возле компьютера и ждёт. Он видел множество нервных срывов, но именно срывы Серого отличались от всех ранее увиденных. Вместо того, чтобы плакать, кричать или злиться, он просто отключал все эмоции, с головой уходил в себя и на всю громкость включал музыку из колонок. Хотя преимущественно так он слушал почти всю музыку. Хаоситу так и не удалось разобрать, почему Серый не любил наушники и предпочитал глушить весь дом русским рэпом, вместо того, чтобы в одиночестве прослушать всё это или, на худой конец, выговориться кому-то. Хаосит с трудом разбирает смысл песни, но, заслышав припев, понимает насколько всё плохо. «Мошпит» Серый включал только либо когда он был в ахуенном настроении, либо когда он был одной ногой в могиле. Хаосит предполагал, что радоваться тут нечему, но не вмешивался. Просто наблюдал за напряжёнными плечами и редким дыханием Серого. Возможно, тот забывал дышать, а может, ему просто было сложно это делать. Хаосит не знал, но не вмешивался. Это его боль, и ему нужно принять её в одиночку. Хаосит смотрит на экран компьютера и видит один из самых своих ненавистных плейлистов. «Бал вампиров», «Парадайз», «Мошпит», «Грим», «Во всём виноват цирк», «Дай огня», «Б.В.Г.С», «Листики», «Барон Суббота», «Черепаший суп». Слишком эмоциональные и агрессивные песни для Хаосита. Сам он предпочитал послушать «Депортацию» или «MOLLY», но никак не ебучий «Мошпит», с которым даже мысленный голос за пять секунд угробит связки. Не выдержав, Хаосит отворачивается от монитора и смотрит на Серёгу. Хочет помочь, но не может, потому что не знает как. Парень вздыхает и, встав с кресла, выходит из студии. Похоже, Серёга просидит в одной позе далеко не один час, поэтому ждать его бессмысленно. Вместо этого Хаосит поочерёдно пишет сообщение ученикам или их родителям о том, что занятие отменяется по «семейным обстоятельствам». Спустя минут пятнадцать Коваль думает, что от бесконечных отсылок на песни Раута скоро сдохнет. Наконец покончив с освобождением себя от обязанностей на ближайшие часов пять, Хаосит идёт на кухню проверять печенье. Может, Серому станет легче, если он поест сладкого? Сам-то Коваль не фанат сладостей, а вот Серёга просто без ума от всяких этих, как их называет Хаосит, «обсосышей» (леденцов), печенек, шоколадок и прочей вредной для зубов херни. Привычка. Проткнув одну из сладостей спичкой (по щедрому совету от Лизы), он запихивает противень обратно в духовку и уходит с кухни. Ноги так и норовят свернуть в сторону прихожей, выбежать в подъезд и убежать далеко и надолго, но Хаосит себя сдерживает. Проходит мимо тёмной прихожей с поднятой головой, лишь посильнее сжимая ладони в кулаки.