Полевые заметки

Так как в основе плана Пейна стояло мировое господство, у него впереди предстоял очень долгий путь, начало которого было в поиске союзников. Акацуки избирали в свои ряды исключительно нукенинов S-ранга, каждый из которых тщательно изучался тем мужчиной и рекомендовался им формальному лидеру. Некоторые члены Акацуки оставались в самого основания, как Какузу-сан, но даже в самом начале многие умирали, не выдерживая битв и едва оплачиваемой работы (интересно, что они все были напарниками Какузу-сана, которых он убивал спустя несколько недель из-за скуки). Но по своей воле и живыми Акацуки имели право покинуть только два человека: Орочимару и я. Хотя, скорее, нас выгнали из Акацуки с правом сохранения жизни. История с Орочимару не долгая, не запутанная, но я не думаю, что она будет важна, поэтому я предпочту опустить её. Что же касается меня… До сих пор я не могу хорошо понять, чья именно это была инициатива. Однако в один день мне сказали, что я могу покинуть Амегакуре, если научусь ходить по воде. Для ребёнка, который всю свою жизнь провёл в одном месте, запертый там навечно просто тем, что он не являлся шиноби – это было одновременно волнующей и пугающей новостью. Конечно, я хотела увидеть мир за пределами Аме, узнать о реальности тех вещей, что он читал только в книгах, было словно мечтой. Однако чем больше я думала об этом, тем больше я опасалась, почему мне вообще сказали об этом. Спустя около месяца тренировок я действительно освоила эту технику, хотя мне потребовалось ещё некоторое время, чтобы перестать делать остановки каждые два часа. Возможно мне стоило заподозрить неладное ещё в тот момент, когда главную роль по перемещению чакры биджу дали девочке, контроль чакры которой пророчил ей никогда не становится ниндзя впринципе, но. Мне сказали, что я отправлюсь в Конохагакуре, чтобы быть координатором шпионов там и наблюдать за джинчурики Девятихвостого, ребёнком по имени Узумаки Наруто. Не то чтобы я не могла справиться с этой работой – в конце концов, скрытность и добыча информации всегда были основной работой «Дьявола» (убийства скорее возникали как побочный эффект плохого менеджмента). Но в этом и была проблема. Я уже выполняла похожую работу, и для моей внезапной командировки не было ни одной причины. Поэтому, даже если из уст сенсея это и звучало как повышение, ощущалось это как увольнение, или же, ссылка. Я не была обижена, скорее не понимала причины, не понимала ничего из происходящего. Я не знала, поменялось ли что-то в Акацуки, в маме, с радостью говорившей мне о том, что мне предстоит замечательное путешествие, в сенсее, во взгляде которого привычно читалась отстранённая грусть. Или это было дело рук того мужчины, который и привёл Акацуки к нынешнему величию. Он не имел имени, не имел личности, не имел сил (о которых кто-либо знал), но был слишком влиятельным, чтобы это не вызывало подозрения. Сенсей не доверял ему, мама не доверяла ему, я не доверяла ему и, даже мой отец не доверял ему, в тот единственный раз когда они встретились. Так что в один момент ему было поручено приглядывать за мной. Я назвала его «Тоби» - потому что мне нужно было как-то к нему обращаться, и потому что некое подобие внутреннего чувства справедливости говорило мне, что безымянное существование попросту неправильно. Тоби – Тоби-сан, как я тогда его называла – никак не был похож на того мужчину, что затеял всё происходящее; он вёл себя как стереотипный ребёнок, которых не существует в реальной жизни по той причине, что взрослые напрочь забывают, как ведут себя дети. Шумный, несерьёзный, он шутил самые странные и никому кроме него самого не казавшиеся смешными шутки, считая, что так он сможет занять меня. Я подыгрывала ему из жалости, но по-прошествие лет не могу сказать, что это было бесполезно. В конце концов, он просто пытался дать мне частичку детства, не зная, что этот этап не просто прошёл в моей жизни слишком рано, он никогда не наступал вовсе. Короче говоря, мне было весело, так что я ни о чём не жалею. Мне удавалось обманывать его целый год, что он время от времени виделся со мной и приносил мне мангу из-за границы, но ему ни разу не удалось обмануть меня и заставить забыть, что он – самая большая потенциальная угроза Акацуки. Так что стоило мне узнать, что я отправляюсь в Коноху, я стала винить во всём Тоби-сана. Я была ребёнком, который изо всех сил старался любить свою семью; так что я закрывала глаза на все доказательства и винила единственного человека, который проявлял ко мне уважение. Могу только сказать, что этого самообмана хватило только на полтора года. Может быть, тогда я ещё и могла обманывать себя, но на эту слепую псевдо-ненависть я потратила все силы; то есть, я не могла игнорировать другие проблемы, которые уже через считанные часы появились в моей голове, обрели чёткую форму и не покидали меня до самого моей возращения. Именно, возвращение. Даже в 12 лет, Хаюми Рицуки, которая едва ли представляла из себя что-то, не говоря о том, чтобы быть похожей на нынешнюю Хаюми Рицуки (прошлую, по отношению к тебе) – понимала, что может никогда не вернуться в Акацуки. Она не слышала о Деревне Скрытого Листа ничего хорошего, не слышала ничего в принципе – но хорошо представляла себе, что там должно быть лучше, чем в Деревне Дождя. Похлопаем же сообразительности маленькой девочки, которая любила свою семью слишком сильно, которая боялась в ней разочароваться, и теперь из-за одной единственной ошибки сидит в 4 часа утра в пустой квартире и пишет эти строчки! Поздравим же её! Вообще, хоть я и называю это «ошибкой», я совсем не жалею об этом поступке. Долгое время – жалела, размышляла о других вариантах истории, пыталась понять, что пошло не так или так, но в итоге поняла лишь то, что не жалею. Ни о том, что обманом заставила себя любить маму с сенсеем, ни о том, что использовала чувства того мужчины, ни о том, что раскрыла свой секрет – даже если кто-то бы попытался заставить меня жалеть об этом, я не могу себе позволить. Не хочу представлять, какое настоящее меня могло ждать. Когда я отправилась в Коноху, Тоби-сан был моим сопровождающим, который помог мне дойти почти до самой деревни. Я не знаю, было ли это приказом сенсея или его личное желание убедиться, что он больше не увидит меня и сможет потешить своё эго, сохранив мне жизнь, но такова реальность, и ничего не остаётся, кроме как её принять. На удивление, это было не полное впечатлений и незабываемых воспоминаний путешествие; возможно, веной тому действительно служит моя правая рука, но я практически не помню ничего, что происходило после того, как услышала приговор. Как бы я не старалась упорядочить всё в голове, воспоминания либо слишком отрывисты, либо слишком перепутаны, за исключением нескольких, что можно пересчитать по пальцам. К несчастью, я прекрасно помню тот единственный разговор, который изменил всю мою жизнь. Специально для тебя, я не буду его дословно переносить на бумагу. (Может быть, я действительно уважаю его? Никогда бы не подумала, что смогу так сильно уважать кого-то, чтобы не писать о нём.) Если коротко, я заключила с тем мужчиной сделку – когда я вернусь в Акацуки, он должен будет раскрыть мне свою личность, иначе я перестану игнорировать его опасность для организации и убью его. Иногда я поражаюсь, насколько мощный психологический эффект оказывает возраст говорящего; если бы столь безосновательную угрозу произнёс кто угодно, даже я в настоящем, она бы звучала настолько слабо, что могло бы сложиться впечатление, что я не имею понятия, о чём говорю. В тот момент мне действительно повезло быть маленькой девочкой, на протяжении нескольких строившей из себя ничего не понимающую машину для убийств, не так ли? Я сказала: «Я не убью тебя сейчас, потому что с тобой было весело». Я сказала: «Люди не доверяют тебе, но поскольку ты никогда не предаёшь свой образ, они начинают думать, что ты действительно такой человек. Но я никогда не поверю, что такие как Тоби могут существовать». Я сказала: «Ты не сможешь меня обмануть, потому что я такой же лжец, как и ты», - и он поверил. Без возражений согласился, склонил голову перед той, кого считал простым ребёнком, который никогда не знал, что такое любовь или сострадание. Не то чтобы он был неправ – оглядываясь назад, моё детство было ужасным. И как бы мне не хотелось сказать, что в его проигрыше нет его вины, это не так; даже если он никогда не сталкивался с тем, с чем я живу всю жизнь, он не должен ограничиваться только своим опытом. Так что это его вина, что его так нагло обманули. Ведь в итоге я никогда не планировала узнавать его личность. Я просто хотела скрепить себя обещанием с кем-то, чтобы несмотря ни на что вернуться в Акацуки, откуда меня так любезно вышвырнули. Семпай просто был тем, в чьём выживании я была уверена. Возможно, я даже сама попросила его проводить меня до Конохи, убедив всех в том, что сама потеряюсь. Может в этом и была причина того, что он не ожидал ножа в спину? Нет, ножа в грудь? Кстати, именно после этого разговора я и стала называть того мужчину семпаем, и даже сейчас, зная его настоящее имя, продолжаю называть его так. Не столько из привычки, сколько из уважения. Всё-таки, все оби имени, все обе личности, что я создала, удовлетворяя свои собственные заблуждения – они такая же часть меня, как они часть его. Мужчина, называющий себя Учихой Мадарой, известный всем под именем Тоби и являющийся моим единственным семпаем – даже больше моя ответственность, чем его. Только подумав, какое влияние я имею на него, мне становится мерзко. Интересно, он и правда не замечает, что имеет на меня такое же?