Полевые заметки

Это было «во-первых». Во-вторых, я начала исполнение самого важного плана в моей жизни, от успешности которого зависит отчасти и будущее всего этого мира. Даже ты не можешь сказать, был ли он успешным. Потому что на самом деле есть огромное множество различных путей, которыми я могу достигнуть твоей точки развития. Раньше мне казалось, что полная потеря памяти – то, что ждёт меня в результате проигрыша. Но я не могла уточнить, проигрыша Наруто, семпаю или себе; не понимала, что будет считаться за проигрыш. А сейчас я понимаю, что даже если я выиграю, то всё равно могу потерять личность, потому что критерии победы едва ли не более размыты. Так что я решила отложить этот вопрос. Как всегда. И поэтому спланировала что-то, что не может гарантировать мне ничего, кроме прямого пролога к финальной войне. Я всё ещё не уверена, стоит ли мне рассказывать свои планы здесь. Я никогда не делала этого раньше, потому что даже у самых сокровенных желаний есть очень наглое свойство не исполняться. Отчасти из-за этого моё повествование показалось мне несколько странным, когда я недавно перечитывала его. «Я точно писала это?» «Когда я писала это?» «Почему я писала это, а не то?» Потому что я не хотела загружать эти записи своими мыслями, но это стало невозможным– нет. Я просто устала. Я не могу доверять людям, не могу доверять даже себе, так что мне остаётся только делиться своими переживаниями с той версией меня, что никогда не сможет меня понять. Так, на чём мы остановились? Помимо смерти Итачи-сана, ставшей настолько ожидаемым для нас с семпаем праздником, что Нагато-сенсей мог бы что-то заподозрить, если бы хотел видеть слегка дальше своей идеологии, умер ещё кое-кто. Джирайя-сенсей был замечательным человеком. Также помимо этого Джирайя-сенсей был единственным (пусть и не кровным) родственником джинчурики Девятихвостого, учителем мамы, отца и Нагато-сенсея, и в какой-то мере моим единственным вдохновением начать заниматься писательством. Пусть и не без изъянов, но Джирайя-сенсей был для многих чем-то не просто важным, а решающей фигурой в жизни, благодаря которой мы имеет нынешнюю расстановку сил такой, какая она есть. На этом всё. Я не хочу говорить больше, потому что остальное не так важно – ни для Акацуки, ни для меня. Ни, тем более, для Узумаки Наруто. Я не знаю, как скоро он поймёт, что в убийстве его самой яркой отцовской фигуры виновата я; всё-таки, несмотря на свою одарённость в области тактического мышления, он круглый дурак, когда дело касается чего-то кроме быстрой победы и филигранного чтения чужих мыслей посредством вбивания в их головы свои собственные убеждения. Но даже если он так и не поймёт – это не самый страшный исход. Ему всё равно нужно убить Пейна, так что неважно возненавидит он меня раньше или позже. Просто надеюсь, что это сработает. Для меня ненависть всё ещё новое чувство (и то я не уверена, что мою неприязнь к Наруто стоит называть ненавистью), так что я понятия не имею, как можно его использовать или вызвать. Убийство близкого кажется самым разумным, самым правильным – я ведь тоже буду ненавидеть человека, если он убьёт кого-то из моей семьи? В то же время, я не испытываю ничего по отношению к Саске, лишившего меня на одного близкого знакомого. Сработает ли это на ком-то вроде Наруто? Не знаю. С ним вообще ничего не работает. Интересно, а если Какаши поймёт, кто был настоящим убийцей, скажет ли он об этом кому-либо? Или продолжит притворяться безучастным и влипать в самый центр всех событий исключительно «случайно»? На самом деле, такие как он жутко раздражают.