Betrayal

"Эй! - кричит в трубку знакомый, давно запомнившийся и успевший начать раздражать, голос, - Ты и впрямь позируешь у этого художника? У Юичиро Аманэ?" - потрясённый, он замолкает. — Да. - мгновенно отвечает Микаэла. Под давлением старого друга, он начинает смущаться, хотя, казалось бы, за что?.. "Повезло тебе!" - говорящий тяжело выдыхает: "Ладно, бывай!" - после этих слов, связь оборвалась... Причём, навсегда.                  Мы не знаем отчего люди нам завидуют... Нет, вернее, мы всё прекрасно понимаем и иногда даже с улыбкой на лице принимаем это, но порой не хотим мириться с всем этим. То, до чего остальные не могут дотянуться, добраться, порой, нас не касается, однако, когда мы сами превосходим того или иного человека в чём-то, то стараемся не обращать внимания на оставшихся позади, в то время как они, скрежетя зубами, думают всякую всячину о нас... "Ну вот, обидел его!" - Мика пожимает плечами, взболамучивает пряди своих золотистых, переливающихся под светом, волос и закатывает глаза.              "Никто не может утверждать, что я поступаю подло или ужасно по отношению к другим. - Шиндо закусывает губу в полном непонимании. - Живи я в средние века, во времена суеверий и насилия, меня объявили бы человеком с чистой душой, ибо если Карла Великого, который топил саксов как котят, сделали святым, то почему бы мне не стать человеком "чистым", который никому ничего не должен, не пьёт, не ссорится, не говоря уже о том, чтобы кого-нибудь убить..." - сама мысль, последняя и неожиданная, вводит парня в ужаснейший ступор, и он начинает мотать головой, ощущая как пряди волос бьют по его щекам...               Такая речь в свою защиту и поддержку необходима, хотя в народе и гуляет одна поговорка: "Собственная похвала дурно пахнет". Микаэла "упал" на диван, забывая обо всём, но лишь на долю секунды. "У него необыкновенные глаза... -  сладкая мысль пронеслась в голове парня, - Они даже больше, чем необыкновенные! Такого цвета глаз, чёрных и часто, как это кажется, "матовых" нет ни у кого!.. И сам Дьявол бы ужаснулся, заглянув в эти глаза!" Блондин весь передёрнулся: "Вот же чёрт! Что за мысли в голове?" Парень вскочил, как ужаленный, на ноги и устремился на кухню. Он молча вскипятил чайник, положил пакетик чёрного чая в кружку и несколько кубиков сахара ( однако, чай с сахаром Микаэла не пил, лишь имел у себя коробку с сахаром для гостей ). Юноша, усевшись поудобнее на стуле, томно начал помешивать напиток и изредка ложка дребезжала, стуча по краям кружки. "Эх, - Микаэла вздохнул, - порой Юичиро даёт мне довольно много денег, - он вздохнул ещё раз, но с большей ноткой некоего "саморазочарования", - и это ставит меня в неловкое положение". Наконец, когда прошло несколько долгих минут, юноша сделал первый глоток чая - сладкий вкус буквально ударил ему по глотке - сколько сахара Мика положил, увы, за этим счёт он не вёл. Шиндо громко откашлялся, быстро налил в стакан холодную воду и немного отпил.                 "Чёрт, чёрт, чёрт!" - Микаэла взглянул на мокрую футболку: "Ну что за бредятина?"                                                                  ***                      "Ты уже больше часа любуешься своей работой!" - вскрикнул от раздражения Ашурамару: "Неужели ты так возгордился, что..." Юичиро тут же прервал надоедливого демона, который, если начинал излагать свои мысли, то остановиться не мог: "Я ищу недочёты в работе". - художник похлопал глазами и зевнул: "Я собираюсь представить серию портретов с Микаэлой на своей будущей выставке, - Юичиро был донельзя уставшим - глаза начали слипаться и усталость напала на него всего, подобно неугомонному зверю, - надеюсь, эти работы произведут фурор среди публики; на критиков мне как-то "чхать" хочется с высокой колокольни... Также я хочу видеть достойные работы, а не какой-нибудь "тяп-ляп" на холстах". Ашурамару сразу замолчал.                ...Юичиро пришёл в мастерскую и, накинув рабочий халат, принялся перебирать кисти. Какие-то, все испачканные в краске, он сразу же принимался отмывать тряпкой, пропитанной разбавителем; после он в ряд раскладывал кисти и, томно вздыхая, оглядывался. "Эй, Юичиро, - прокашлявшись начал Ашурамару, - у тебя в дальнем углу стоят какие-то картонки или что-то наподобие... Что это такое?" Аманэ оглянулся и увидел, что, действительно, в дальнем углу мастерской стоят старые картонки, на которых он когда-то писал этюды. Положив тряпку, парень направился к работам.                  Первая картонка, на которой Аманэ писал пастозно, на обратной стороне была подписана следующим образом: "Седой господин, нн-ый год, месяц и день написания работы, пленэр в Праге". Художник, рассмотрев работу, усмехнулся и шмыгнул носом: "Это одна из пленэрных работ... Хорошо было в Праге, места там живописные, люди добрые, простые..." "Люди вовсе не добрые и не простые, как ты думаешь". - демон скукожился: "Посмотри на свою работу с Микаэлой. В ней гораздо больше "любви", или как там у вас, у людишек, это именуется". "Хах, спасибо за похвалу". "Тебя никто не хвалил, смертный!"                                                              ***                  Прошло пять дней с последней встречи Юичиро и Микаэлы. И вот, блондин вновь в мастерской, которая стала для него вторым домом. Он сидел неподвижно и старательно глядел в одну точку.                   Пока блондин позировал, Юичиро неожиданно и некстати вспомнил воскресный, назовём его так, разговор в компании бывших "друзей". Дело было вечером, в воскресенье. Компания сидела в баре и вела разговоры, заодно наслаждалась выпивкой. И вот зашёл разговор о том, как любовь делает человека безвольным, даже если он духовно сильный. Этакая сентиментальность - явление довольно-таки обычное. Влюблённый плачет и утирает слёзы, хотя чаще всего нет никакой трагедии; влюблённый роняет слёзы, даже если любовь омрачена лишь в его воображении.                 Юичиро старательно пытался омрачить любовь. Всякую. Будь то материнская, или его прошлая любовь к девушке, образ которой он успел забыть. Именно из-за таких мыслей, художник сильнее давил кистью на поверхность холста, отчего та скрежетала и "скрипела". Сознание его поначалу хотело запечатлеть прекрасный образ Микаэлы на полотне лишь для зрителей, для народа, который стремится рассмотреть произведения художника... Но чем больше он об этом думал, тем сильнее понимал, что образ парня Юичиро желает написать кистью лишь для себя.                   Нет! Как бы он ни старался, Микаэла не мог улетучиться из его разума; сердце начинало стучать, сбивая Юи с толку и действительности. Влюблённый роняет слёзы, влюблённый забывает о том, что действительно нужно.                    Холодные пальцы разжимаются - кисть нелепо переворачивается в полёте и падает на пол, оставляя на нём краску. Глаза художника уже по-другому смотрят на натуру: брюнет слегка щурится, но это не даёт никакого эффекта, ведь невозможно остановить за долю секунды течение струй кристально чистых слёз, и это заставляет ещё сильнее сжаться юношеское сердце: "Я никогда не встречал столь прекрасного и по-детски невинного человека... Ашурамару, ты забрал у меня душу, но почему ты не смог забрать это... чувство?.." Слезинка с неимоверной скоростью летит вниз и разбивается, как хрустальный шар или фарфоровая чашка. Юичиро застывает в полном непонимании.                 Медленно и взволнованно, но приэтом грациозно, Мика спешно подходит к Юичиро и, не отрывая взгляда, полного доброты и любви, дотрагивается до его бледных щёк своими тёплыми ладонями. Изящные пальцы, точно вылепленные старинными мастерами, начинают поглаживать его кожу, совсем немного покрытую слезинками. Микаэла улыбается Юичиро, Микаэла пытается утешить его без слов. Он не знает причину появления столь внезапных слёз, которые, как он считал, совсем не к лицу художнику: — Микаэла... - Юичиро дотрагивается до кисти руки своей натуры и начинает чувствовать, что он готов отдать сердце Мике, готов целовать его чаще, чем сияние звёзд целует землю. — Я встретил тебя случайно... я не ожидал той встречи. - в чёрных глазах отразилась по-матерински тёплая улыбка блондина: — Ты появился в моей жизни незаметно, чтобы остаться навсегда. - Юичиро ощутил как пальцы Мики касаются его пальцев - персты юноши сцепляют пальцы художника со своими, и блондин продолжает слушать, слушать художника и биение своего сердца. — Я люблю тебя, Микаэла. - чёрные ресницы тенью ложатся на щёки художника. Он весь замирает, как и мир вокруг.                  Небесного цвета глаза Мики засияли, словно драгоценные камни под ярким светом. На лице красуется улыбка, исходящая из глубины его чистой души и прекрасного сердца. Он долго не мог найти подходящих слов; долго - всего лишь минуту, но эти шестьдесят секунд длились так протяжно, что Микаэле показалось, будто прошла целая вечность... Покрытые лёгким румянцем щёки "дёрнулись" - парень убрал с лица улыбку и потянулся к Юичиро, крепко держа своими руками ладони Аманэ.                    Влюблённый почувствовал дыхание Микаэлы - тот был в миллиметре от него, и его губы, немного пухлые и мягкие еле дотронулись до щеки творца, что замер в некоем ожидании. Мика, не подчиняясь своему разуму, а лишь биению юношеского сердца, искренне и нежно целует Юичиро в щёку: на мгновение он останавливается, и его тёплые губы, будто желая оставить след на коже Аманэ, вновь примыкают к щеке парня. Микаэла долго стоял рядом с художником; он даже начал приобнимать того за талию, на что получил ответную реакцию - Юи обнял Мику, и оба решили, что могут простоять так целую вечность, пока блондин не отстранился с словами, в последствии ставшими важнейшими и греющими сердце и разум Юичиро: — Я тоже люблю тебя.