Слуга со стальными веерами

Слуга со стальными веерами, ведомый желанием скрыться подальше от взглядов развесёлых генералов, ушёл в тень ближе к стенам, где можно было рассмотреть весь зал. Он не чувствовал обиды или досады за случившееся, но что-то неприятное прорастало в его груди. Ему стоило избавиться от этих ощущение немедленно, ведь никаких излишних помыслов в нём быть не должно было. Он не может дать господину повода стыдиться его. Слуга останется сдержанным и разумным и не затаит обиды. Ведь только крепкий ум и понимание ситуации позволяли ему держать в руках веера. Ёнбок вздохнул из-за своих мыслей, снова посмотрел на стол, за которым общались второй принц и его генералы. Кисэн Нарён всё ещё сидела рядом, но уже не казалась заинтересованной. Музыка стала медленнее и не такой навязчивой. Дауль уже почти сорвала голос, поэтому отправилась отдыхать в свои покои. Янбаны и воины завели душевные беседы и, в общем-то, стало менее шумно. Ёнбок же не знал, чем заняться в месте, которое ему было чуждо. Он не мог вернуться к столу, не мог подсесть к кому-то и заговорить. Не мог даже в кости сыграть, ведь это означало излишнее внимание людей. Вопреки всеобщему мнению, Ли не был совсем уж закрытым человеком. Он мог даже поговорить на непринуждённые темы. Но парень знал, что, даже подойдя к кому-то, он не получит хорошего разговора. Уж слишком Ёнбок всем был непонятен. Поэтому слуге ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза на все развлечения и найти место, в котором он мог бы дождаться окончания праздника. Ёнбок ещё раз осмотрелся и, найдя взглядом лестницу, отправился на второй этаж, на котором можно было наблюдать за всем залом. На втором этаже было темнее, чем на первом, и он был пуст. В этом месте обычно раскуривали табак, но сейчас курить предпочитали внизу, так что большую часть свечей перенесли вниз. В этом зале стояли мягкие кушетки, низкий каменный столик и больше ничего. Спокойное и тихое место. Слуга подумал, что сможет переждать здесь в одиночестве, но вопреки своим догадкам, он оказался не один. — Ох, неужели меня посетил сам слуга со стальными веерами? Бархатный и глубокий голос Чон Гаын был тихим, но казался сейчас Ёнбоку таким громким, что он был удивлён, почему никто снизу его не услышал и не обратил на них никакого внимания. Наставница кисэн лежала на кушетке на правом боку и с полуулыбкой смотрела на нежданного гостя. — Прошу прощения, наставница Гаын, я помешал Вам. Ли напрягся, увидев Чон, а потому так и застыл на месте. — Это далеко не так, — хохотнула кисэн, медленно принимая сидячее положение и лениво потягиваясь. — На самом деле, я скучала здесь без дела. Не составишь мне приятную компанию? Прошу, займи меня беседой! — Я не искал беседы, — остался стоять на своём месте слуга. — Мне хотелось побыть в тишине и в одиночестве. — Все мы не ищем чего-то, но так или иначе находим. Такова уж эта жизнь, — пожала плечами Гаын. — Иногда такие вещи приводят к чему-то плохому, а иногда… к чему-то хорошему. Например, к интересной беседе. Мне и правда так не весело, поэтому я рада, что ты поднялся сюда. — Гаын кисэн, нам всё же не стоит… — Я уверена, что ты тоже не против поговорить, малыш. Несмотря на свои слова. Я им не верю, — усмехнулась женщина. — Не стесняйся. Я тебя не съем. Ёнбок поджал губы и задумался. Конечно, оставаться с этой кисэн не стоило, но и возвращаться как-то не хотелось. А потому Ли вздохнул и всё же присел на кушетку рядом с Гаын. — Так странно, слуга со стальными веерами, а вроде такой пугливый, словно маленький котёночек, — широко улыбнулась Чон. — Я всего лишь предложила присесть ко мне и разделить скуку, — она подняла со стола длинную и тонкую трубку из бакелита и начала придавливать табак в ней пальцами. — Я не волнуюсь и не боюсь, — спокойной сказал Ёнбок. — Просто я не привык к разговорам. Я редко с кем веду беседы, хотя они мне и не чужды. — Понимаю, — Гаын зажгла спичку от одинокой свечи на столе, а затем и табак, и глубоко затянулась, выдыхая сизый дым. — О чём ты бы хотел поговорить? — Ни о чём, — ответил Ли. — Тебя этот праздник не слишком радует, верно? — скосила взгляд женщина и вскинула бровь. — Меня тоже. Разве не ясно для чего сюда пригласили кисэн? Это так утомляет… Ёнбок вздрогнул и посмотрел вниз, почти не заметив там кисэн, которых, видимо, уже потянули по комнатам их страстные богатые любовники. — Многих уже увели в покои богатых господ, — хмыкнула Гаын, подтверждая догадку, и зажала во рту трубку. — А я сегодня не хочу проводить с кем-то ночь. Только премило болтать, — хихикнула она, кинув на парня игривый взгляд и подмигнув. — Я… я забыл, для чего кисэн здесь, — покачал головой Ли. — Мне жаль… — Жаль? — сощурилась Чон. — Никому нас не жаль. В конце концов, мы рабыни любви! — она встала с места и подошла к перилам, разглядывая людей внизу. — Это не та тема, о который Вы хотите говорить? — тихо спросил слуга, встав следом и пройдя к женщине. — Почему же? Мне всё равно, — махнула трубкой Гаын. — Запомни, Ёнбок, я сильная женщина, и меня не сломать разговорами о том, кем я являюсь. Тем более, что я кисэн, которую учили искусствам. Я пошутила. Я не такая уж и рабыня. А ещё… — затянулась она. — Перестань обращаться ко мне так, будто я выше тебя по статусу. И только по имени. Без кисэн. — Н-но… — Ёнбок оторопел от слов женщины и совсем не понял, как должен отвечать. Он снова вздохнул и посмотрел вниз. — Гаын… Гаын, хорошо ли ты знаешь этих людей? — За четыре месяца ко мне заходило не мало мужчин, но все они кажутся мне одинаковыми, — начала рассказывать наставница. — Гаын, делиться со мной таким… — Я всего лишь отвечаю на вопрос. Так вот… вон тот мужчина, — указала трубкой на какого-то янбана кисэн, — боится свою жену, но ходит к одной из моих девочек. Такой дурак… О, а этот… — кивнула она на воина. — Не спит с кисэн, а разговаривает с ними по душам. Так хочет домой к своей невесте. Грустное зрелище. — А что по поводу кисэн? — поинтересовался Ёнбок. — Тебе кто-то нужен? — коротко улыбнулась Гаын. — Нет, просто интересно, — сказал слуга. — И кто же тебя интересует? — Она, — показал Ёнбок рукой на Нарён, льнувшую к Его Высочество и над чем-то хохочущую. Кисэн удивилась и свела брови у переносицы. — И чем же тебя заинтересовала Нарён? — спросила она, а затем догадалась. — Ах, она решилась соблазнить второго принца… — Я просто должен узнать, может ли Нарён кисэн быть опасна для моего господина, — спокойно проговорил Ли. — О нет, — живо отмахнулась Гаын. — У Нарён наверняка в планы входит лишь увести принца в комнату и в дальнейшем, может, даже греть его постель. Быть наложницей кого-то из королевской семьи — вероятно, мечта любой кисэн. — У неё не выйдет, — качнул головой Ёнбок. — Мой господин не подарит ей красные манжеты, потому что она не подходит. Спутница второго принца должна быть сильной и смелой, ведь ей придётся следовать за ним по всему королевству. — Нарён бы пошла, — усмехнулась Чон, вновь засунув трубку в рот и посмотрев на женщину. — Она лишь делает вид, что глупа, но это не так. Нарён горяча. Она младше меня, но появилась в кибане раньше. Наставница собиралась сделать её своей преемницей, но потом появилась я. Нарён ненавидит меня за это и вечно со мной спорит. Но она далеко не глупая, скажу я тебе. — Ты хочешь сказать, что Нарён кисэн может… — Вряд ли, — снова улыбнулась Гаын. — Его Высочеству Нарён явно неинтересна. Скоро она всё поймёт и перестанет обманываться. Ну и хорошо, не стоит кисэн питать надежд. К счастью, Нарён прекрасно это знает. В кибан она попала, потому что её продал отец. Чтобы покрыть долги! Он обещал за ней вернуться, но так и не сделал этого. А она ждала. Очень долго ждала, и, обжёгшись, больше не совершала такую ошибку, как испытывать надежду. — Как же живётся кисэн, раз они не могут позволить себе даже… надежду? — совсем не понимал Ёнбок. — Мы многое не можем себе позволить, — пожала плечами Гаын и сказала: — Ты вот видел, как Ынкэ с Юлин ушли? — Они… — слуга искал взглядом сына градоначальника, но ни его, ни кисэн, которая служила ему, он так и не увидел. — Я думаю, они нашли общий язык, — предположила кисэн. — Они сбежали с праздника и сейчас наверняка где-нибудь в саду общаются обо всём на свете. — Это плохо? — Так у Юлин может зародиться ещё одно непозволительное чувство — любовь. Юлин стала кисэн недавно, и у неё ещё не было ни мужчины, ни горького опыта, — ответила Чон. — Этот господин тоже молод. Он попробует Юлин на вкус, а затем бросит. — Ынкэ добрый, — возразил Ёнбок. — Все они добрые, — печально усмехнулась наставница. — Но Юлин — кисэн, а кто захочет взять падшую женщину в жёны, даже если ты у неё — первый? Засмеют же… Юлин была сиротой и попала в кибан прямо с улицы, поэтому она готова пойти за любым, кто её пригреет. Будет так жаль, если она разочаруется, но лучше пусть разочаруется сейчас, чем когда-нибудь потом… — А как ты попала в кибан? — внезапно спросил Ли и заметил, как Гаын вздрогнула. Её взгляд на некоторые время стал стеклянным, но затем она всё же ответила: — Меня тоже туда продали. Как и Нарён. Она соврала — вот, что понял Ёнбок, но так и не решился спросить об этом. Он вернулся на кушетку и постарался расслабиться. — Крепость, кажется, изменилась, — сказал слуга. — Так ли хорошо ли здесь живётся кисэн, как утверждают генералы? — Только они и защищают нас. Они да янбаны, — хмыкнула Гаын. — Остальные нас ненавидят. Особенно женщины. Та певичка, например. Дауль. Смотрит на нас с пренебрежением, хотя отличается ли она от кисэн? Живёт за счёт мужчин, но поёт, а не ложится к ним в постель, — Чон вздохнула и тоже села на кушетку, тут же стукнув трубкой о чашу, чтобы стряхнуть пепел. — Или ложится. Кто знает? — Мне жаль, что вы переживаете такое, — искренне сказал Ёнбок. — Жалость — худшее, что можно испытывать к человеку, — скривилась наставница и подлила в пиалу соджу. — Лучше выпей и расслабься, дружок, хорошо? Ли почему-то согласился и сделал несколько глотков горького напитка. — Прошу прощения, — прошептал Ёнбок. — Я не знаю, о чём ещё можно поговорить. — Зато я знаю, — хитро сощурилась Гаын, вдруг нагнувшись к парню и хитро улыбнувшись. — Покажи мне своё лицо. — Я не могу, — отшатнулся Ли, инстинктивно поправив шляпу на голове. — Моё лицо лучше не видеть. — Твоего господина здесь нет, а мне всё равно, — пожала плечами Чон, придвинувшись к парню ещё ближе. — Я хочу увидеть лицо того, кто наводит ужас на многих воинов. Какие они — твои глаза? Нежные ли, как у ребёнка. Или страшные, как у чудовища? — Нет, оставьте свои жела… — Ёнбок хотел снова отказаться, но кисэн хихикнула и одним лёгким движением скинула с него шляпу, которая отлетела на стол и звучно на него упала, а затем застыла, смотря на такое ещё молодое и удивлённое лицо. — Пятна на твоём лице… — тихо пробормотала Гаын. — Уродливые. — Красивые. Сказали они это одновременно. — Гаын кисэн, не стоило так делать, — взял в руки шляпу Ли, но почему-то не стал надевать её на себя. — Моё лицо… — Ты красивый, Ёнбок, — мягко улыбнулась женщина. — Я и правда думала, что увижу монстра, но ты молод и очень даже мил. — Я чужой, — тряхнул волосами Ли. — Это не мешает тебе быть красивым, — махнула рукой наставница. — Твои волосы и пятнышки правда милые, — ткнула пальцев в щёку парня она и, поправив его чёлку, положила ладонь на чужое плечо. — Гаын… — напрягся вмиг слуга и вдруг серьёзно спросил: — Вы хотите сделать меня своим любовником? Гаын вместе ответа усмехнулась и какое-то время — время, длящееся, будто много дней и лет, — просто смотрела в тёмные глаза напротив. И лишь через такую долгую минуту она подалась вперёд и легко коснулась чужих губ своими. Ответа Чон так и не получила, и Ёнбок остался неподвижен. Кисэн отодвинулась и, вздохнув, с улыбкой сказала: — Всё равно, что поцелуй с подругой, — она покачала головой и посмотрела на парня. — Вроде мужчина, а желания в тебе нет. — Так что же Вы хотите, Гаын? — снова задал вопрос Ёнбок. — Нет, — хмыкнула Чон. — Мне не нужен ещё один любовник. Мне нужен только друг. Я хотела понять, могу ли я интересовать тебя. И я тебя совсем не интересую. — Друг? — удивился Ли. — У меня… нет друзей. — Значит, я могу быть им? — хихикнула женщина и снова налила им обоим соджу. — Думаю, мы бы смогли стать хорошими друзьями. — Друзья ведут душевные беседы, но я тот, кто убивает, а потому о цветах да о погоде со мной не поговоришь, — честно признался слуга. — А разве друзья говорят о таких глупостях? Ох, Ёнбок, тебе ничего не известно о душевности, — широко улыбнулась Гаын. — Именно душевность ведёт к крепкой дружбе. Ёнбок не ответил, но тишина, что разлилась между ними, не была неловкой. Они ещё долго сидели, пили и смотрели за людьми внизу. Затем коротко поговорили о них. И как раз-таки во время одного из коротких разговоров случилось кое-что, что требовало внимание слуги. — … А этот пузатый генерал… такой странный, честно, — рассмеялась наставница. — Генерал Сон? — предположил Ли. — Да, он, — кивнула Гаын. — Он часто ходит к Нарён. Я как-то подслушала её разговор с одной из моих учениц и узнала, что этот дурень иногда ругает Его Высочество. Мол что тот редко считается с ним и с остальными генералами. Я так-то могу кое-что рассказать про всех генералов. Если бы не могла, не была б наставницей всех кисэн! — Что? — нахмурился Ёнбок. — Расскажи поподробнее, Гаын. — О-о, тебе интересно? Ох, ну если ты теперь мой друг, значит, я могу тебе рассказать об этом. Слушай… — из всего предложения наставница успела сказать только одно слово, потому что по лестнице послышались шаги, а затем кто-то сказал: — Ёнбок, ты здесь? Ли едва успел накинуть на свою голову шляпу, прежде чем его господин успел подняться наверх. Второй принц остановился, удивлённо уставился на него и на Гаын и так ничего и не сказал, тогда как слуга со стальными веерами почувствовал себя так, будто его застали за чем-то непристойным. — Мой господин, — вскочил Ёнбок с дивана. — Ваше Высочество, — Чон же пришлось проявить больше уважения и нагнуться в поклоне. — Прошу прощения, я заняла Вашего слугу разговорами. — Правда? — скосил взгляд на Ли принц. — Я поднялся наверх, чтобы никому не мешать, и встретил здесь наставницу Гаын, — честно ответил слуга. — Мы просто говорили о всяком. — Понятно, — кивнул второй принц. — Гаын кисэн, теперь же оставьте меня с моей лилией наедине. — Как пожелаете, Ваше Высочество, — Чон осторожно попятилась прочь, но прежде чем уйти, всё же сказала слуге: — Спасибо за душевность, Ёнбок. Я уже давно ни с кем её не делила. Вскоре она уже стояла внизу и собиралась уходить. Правда, за ней всё же увязался какой-то военачальник. Сколько женщина не пыталась от него отвязаться, в итоге ей пришлось оставить споры и, кивнув, удалиться с ним из зала. — Эта женщина, — повернулся к своему слуге Чанбин, — соблазняла тебя? — Нет, мой господин, — покачал головой Ёнбок. — Наставница пыталась скрыться от назойливых мужчин и не более. — Ясно, — каким-то даже строгим голосом сказал Со, но затем он смягчился. — Мои генералы выпили слишком много и сейчас сидят за столом без сил. Давай спустимся и сыграем в кости? Мне слишком скучно. — Как Вам будет угодно, мой господин, — поклонился Ёнбок, и они вместе с принцем спустились вниз. Ли осмотрелся и вдруг понял, что в зале стало совсем уж тихо. Видимо, наверху он был так долго, что все успели напиться и устать. Музыка уже не играла, дорогие гости почти не разговаривали, и создавалось ощущение, будто все и вовсе уснули, словно мухи. Ли выдохнул с облегчением и сел за стол, за которым обычно играли в кости. — Ты начинаешь, Ёнбок, отдаю ход тебе, — передал второй принц кости Ёнбоку, и тот и осторожно принял их, но вдруг застыл с ними. — Что такое? Ли покачал кости в ладони и тихо проговорил: — Они лёгкие. — Это самые обыкновенные кости. Они все такие, — пояснил Его Высочество, ставя на середину стола подставку. Ёнбок кивнул, взял подставку для костей, ещё раз проверил сами кости, а затем прижал дно игрового стакана и небрежным движением тряхнул его. Его Высочество покачал головой и остановил своего слугу. — Моя лилия, твои движения неверные, — Чанбин улыбнулся и сказал: — Я заметил это ещё в твоей прошлой игре с Ханёлем. Если будешь так трясти, то кости слишком быстро остановятся, и тебе может не повезти. Я знаю, тебе благоволит удача, но давай я подскажу, как сделать это правильно. Ли снова кивнул, и принц Со осторожно накрыл его руки своими ладонями — аккуратными, господскими. Его прикосновения показались Ёнбоку даже какими-то нежными. Второй принц едва заметно огладил большими пальцами костяшки на руках слуги, и тот, кажется, чуть не уронил этот самый стакан. Чанбин покрепче сжал чужие ладони и прокрутил стакан, а затем отпустил дно. Ёнбоку выпали выигрышные кости. — Благодарю за совет, мой господин. Я запомню этот урок, — единственное, что смог пробормотать Ли, ощущая остаток тепла на своих руках. — Тёплые… — Что? — за такие тихие, но всё же слова вдруг ухватился второй принц. — Простите, мой господин, просто Ваши руки тёплые, — слуга быстро осознал свою ошибку, но, зная упорство принца в выяснении правды, не решился умалчивать о своих мыслях. — Если бы ты сказал, что они ещё и изнеженные, мне оставалось бы только громко зареветь, — искренне посмеялся Чанбин и коротко прижался своими пальцами к чужим. — Твои руки всегда ледяные. Почему ты не носишь те перчатки? — Они остались в крепости в прошлый раз. Я обязательно найду их и надену, — тихо ответил слуга и передал стакан с костями господину. Игра продолжилась. Ёнбок победил. А затем ещё раз. И ещё раз. Потом всё-таки уступил Его Высочеству. А в следующей игре снова победил его. Слуга так и не понял, сколько времени они играли, но когда он опомнился и оглянулся, зал был почти пуст. Слуги прошли мимо них, туша свечи, и распахнули ставни, впуская внутрь прохладный воздух и голубой свет. За окнами уже было раннее утро. — Достаточно игр, — сказал вдруг второй принц, поднимаясь на ноги. — Давай лучше выйдем на воздух. Дышать здесь уже нечем. Мужчины вышли на балкон, и Ёнбок едва заметно поёжился от утреннего холода. Они прошлись до перил и стали смотреть на красивые виды, подсвечиваемся утренним солнцем. Его Высочество и слуга молчали. Ли позволил себе коротко глянуть на господина, лицо которого в этот самый момент изображало не то усталость, не то печаль. Могло ли что-то принца беспокоить? Ёнбок не знал, но ему было жаль, что он не мог забрать его тягостные мысли себе. Он ведь всего лишь слуга. — Моя лилия, — прервал неожиданно их молчание Чанбин, — скажи, ты когда-нибудь думал, что хотел бы в жизни чего-то другого? — Ох… — выдохнул Ли озадаченно. — Что не так, Ёнбок? — спросил Его Высочество, посмотрев на своего слугу. — Ничего такого, мой господин, — качнул головой Ли. — Просто сын градоначальника недавно задал мне похожий вопрос. — И какой же ответ ты ему дал? — поинтересовался второй принц. — Что ни о чём не жалею, мой путь — единственный путь, по которому я хочу идти, — ответил Ёнбок искренне. — Вот как, — хмыкнул Чанбин и, мягко улыбнувшись, вернул взгляд на красивые виды. — Иногда мне кажется, что я ещё не выбрал свой путь. Возможно, он зависит даже не от меня. Наверное, ты не видишь смысла в моих словах, но я просто хочу, чтобы хоть кто-то знал, что я тоже могу тревожиться. — Любой бы генерал с радостью выслушал бы вас. — И ни один бы не понял, — шире улыбнулся Со и подпёр голову рукой. — Иногда мне кажется, что понимаешь меня только ты. Хотел бы я знать, почему ты следуешь именно за мной… Ли даже не знал, что мог бы на это ответить. Слова принца звучали так странно для него. Ему всегда казалось, что он должен держаться только роли слуги, но ведь сейчас они с принцем и правда делили… душевность. И сердце стучало так странно, тоже совсем не понимая, какие слова нужно подобрать. Но Ёнбок ничего и не успел сказать. — Э-эх, и о чём же вы разговариваете тут без нас? — их покой вдруг нарушили генералы, медленно ковыляющие к ним. — Лучше бы продолжали спать, пьянчуги несчастные, — закатил глаза второй принц. — И кого это Вы, Ваше Высочество, пьянчугой-то назвали? — возмущённо воскликнул Ханёль. Принц Со покачал головой и уже хотел что-то ответил, как рядом с ним с грохотом прямо в каменный пол чёрным пламенем вонзилась стрела, которая вмиг обратилась в блестящего ворона. И говорил он на человеческом языке: — Кар-р, кар-р, слушайте слова, кар-р! Все поражённо смотрели на него, и только Ёнбок сказал: — Воронец королевы Кадин… Он вестник регента. Второй принц нахмурился и вопросил: — И что же хочет передать мне мой брат? — Георгины идут. Бойтесь! Бойтесь! Кар-р, кар-р… — а затем ворон растворился в воздухе, словно его никогда здесь и не было. Лицо Чанбина ожесточилось, и он, развернувшись, объявил: — Всех генералов собрать в зале совета! Сейчас же! И никто не осмелился с Его Высочеством спорить. Да и смысла в этом не было. Весть и правда была скверной.