Well, you're a bitch!!

      Ложь всю жизнь преследует нас…многие из нас рано или поздно к этому привыкают, но что, если правда в которой мы были уверенны всю жизнь. Всю жизнь не дающая и доли сомнений, внезапно окажется фальшью…                         ***       В итоге уже ночью Бакуго с Ханатари приехали обратно в общежитие. Кампус все еще пустовал ведь стажировки продолжались. И факт внезапного приезда двух стажирующихся студентов сильно удивил Айзаву. А еще он захотел объяснений при виде забинтованных кистей Кокоми. Они решили не врать ему и рассказали все, как есть. И к их удивлению, учитель им поверил.       А все из-за того, что он тоже когда-то стал жертвой натиска начальства. Но не физически и лично, как молодая студентка. В тот день стажировки он потерял своего друга. Обломки задавили его тело из-за чего службы долго не могли его найти под завалами. А внимание главы тогда было приковано к начинающему свой геройский путь, Всемогущему из которого женщина пыталась вытянуть все деньги и соки, чтобы вновь подтвердить свой статус в обществе. Смерть какого-то там студента мало ее тогда волновала. И этот случай не придали огласке. Айзава хотел возразить и поспорить, но более опытные герои приструнили его предупредив, что лучше ему с главой не тягаться. И шел бы он отсюда, а то только мешает им выполнять свою работу.       Тогда он прекрасно осознал и узнал идеальное на первый взгляд, геройское общество. Коррупция здесь была нормой, даже поощряемой, а лицемерие не было чем-то из ряда вон выходящего. Каждый герой, защищающий свои права и идеологию, были вынуждены прикусить язык под натиском главы злоупотребляющей своей властью. Но никто и слова сказать не мог. Никому не хотелось потерять свою любимую работу.       Он спокойно пропустил студентов в общежитие еще раз расспросив их о случившемся. А еще ему внезапно вспомнился внезапный звонок от детектива Тсукаучи, когда он сообщил герою о нескольких убийствах, совершенных в местной церкви. Почему-то два этих события казались подозрительно похожими. Раны, обнаруженные на телах уже мертвых студентов, были очень схожи с ранами на теле Кокоми.       Айзава заранее извинился перед учениками и удалился к себе оставляя двух подростков в недоумении. Той же ночью Кацки позвонила Мирко поинтересовавшись, все ли с ними в порядке. А еще она попросила Кокоми завтра вечером встретиться в назначенном ей месте. Блондин записал адрес поблагодарив женщину за помощь. Никого этот звонок не смутил.                         ***       Старая квартира — не то, что представляют люди при упоминании топовых героев. Однако Кокоми сейчас двигалась в направлении именно такой квартиры. Примерно час назад ей на телефон пришло крайне интересное сообщение. И сейчас она уже находилась в достаточно обшарпанном лифте не менее старого подъезда. Все здесь пропахло алкоголем и запахом того, о чьем происхождении она не хотела даже задумываться.       Треклятый лифт был преодолен, и девушка спокойно начала расхаживать по длинному коридору рассматривая номера на дверях многочисленных квартир. Наконец дверь с нужным ей «947» была найдена и, к удивлению Кико, была не заперта. Внутри горел тусклый свет давая разглядеть силуэты мебели. Но было тихо, подозрительно тихо, что не могло не настораживать: — О, ты наконец пришла, — внезапно раздавшийся голос в темноте и в его сторону полетел острый нож, который Кокоми вовремя вытащила из потайного кармана. Тут же она направила в ту же сторону свою руку с активированным браслетом: — Эй, ты чего? — из тени показалась обескураженная Мирко, поднявшая руки в примирительном жесте, — Боже, семпай, зачем так пугаете? — Это не я швырнула в беззащитного человека заточенный нож! Нахер ты его вообще взяла?! — в доказательство своим словам она с характерным звоном вытащила острое лезвие из деревянного покрытия, — А вот насчет «беззащитного» я бы поспорила, — И как это понимать? — возмутилась про-героиня, — А разве не ногами ты обычно убиваешь? — саркастично подметила студентка, — Ладно, на этот раз твоя взяла! — с негромким смешком произнесла женщина, опустив взгляд на свою подопечную, — Что за куртка? — А, это? Недавно купила, классная! — Ну…это ж типа…старье… — Вообще-то это удобно! — возмущенно фыркнула девушка, — Но ты в ней выглядишь, как щуплая версия Хагрида, — с усмешкой произнесла Руми, — Зато в ней куча карманов. И я еще кое-что добавила. Тц, да ну тебя! — демонстративно обиженно произнесла девушка на что обладательница пепельных волос громко рассмеялась, — Пха…да ладно тебе, — Нет, просто…я никогда не была самой себе хозяйкой, а теперь вот — хочется жить! — Хм…крутая жилетка, — Кокоми тут же оживилась довольно прорычав, — Аргх, говорила же! Классная, да? — Хаха…это точно, — А сколько всего можно распихать и при чем не заметно…так, а зачем ты вообще меня сюда позвала? — Ну, я приготовила очень вкусные макароны, так что… — И это все? — вопросительно выгнутая бровь на лице брюнетки, — В холодильнике еще стоит острый соус. Ты его вроде любишь, — после данного предложения девушка спокойно подошла к небольшому холодильнику достав из него увесистую бутылку прозрачно-красного соуса, — Вот, — довольно протянула Усагияма, — другое дело. Садись, а то еще остынет, — с этими словами обе преступили к трапезе, — Блин, действительно вкусно! — с довольной улыбкой произнесла Кокоми жадно уплетая еду, — Тебя не кормят что ли? — подколола ее женщина. Но студентка ее проигнорировала, продолжая жевать макароны, — Кстати, ты знаешь про инцидент в церкви? — Моя подруга об этом читала, вроде несколько месяцев назад произошло… — У полиции есть подозрения, что с это связано с лигой, — в эту же минуту Кико чуть не подавилась едой отставив маленькую кастрюлю в сторону, — То есть как? Вроде их бойсбенд распался… — недоверчиво пробубнила девушка, исподлобья глядя на про-героиню, — Улики указывают на них! — констатировала факт Руми, — Ты тоже занималась расследованием? — на это она согласно кивнула, — Это моя работа, — после этого Кокоми едко усмехнулась, — И ты из-за этого меня вызвала? — Но это же косвенно связано с тобой… — немного виновато произнесла женщина, — И ты так своевременно решила мне об этом сообщить? Что ж, спасибо, — сухо отрезала брюнетка, накинув на себя куртку и с громким скрипом стула встала с места, — и за еду тоже спасибо, — с этими словами, не дав героине и слова вставить, вышла из квартиры покидая пределы старого подъезда.       На улице было прохладно, но внутри девушки разгоралось пламя, сжигающее все на своем пути. Отличное время она выбрала, чтобы сообщить ТАКУЮ новость. Так еще и попросила притащиться в конец города…так, стоп!        А вот уже по женской спине пробежал холодок. С чего бы вдруг Мирко сообщать ей именно такую новость. Они же вроде договаривались на совершенно другое. Знакомые чувства окутали ее с головой давая постепенно утонуть в подступающей панике. Все звуки тут же обратились в белый шум из-за чего стук собственного сердца вместе с мыслями давил на виски норовя вот-вот сломать череп.       Все это внезапно нарушил характерный стук жестяной банки, которая благополучно прокатилась по сухому асфальту остановившись рядом с ней. Тело словно онемело и ноги приросли к земле, не давая девушке и на миллиметр сдвинуться с места. Слезы не текли, а лишь влажной пленкой покрыли склеру глаз доставляя еще больше дискомфорта.       В тени темного переулка раздались громкие и уверенные шаги, в которых читалось намерение их хозяина подойти именно к впавшей в ступор Кокоми.       Розовые глаза испуганно взглянули в сторону незнакомца, который начал постепенно подступать к ней. Знакомый взгляд колючих лазурно-зеленых глаз вывел ее из ступора. Но было уже слишком поздно.       Это…был… Изуку. Да, именно Изуку. Тот, который вроде, как уже давно должен тусоваться на небесах. Но сейчас он нагло пялит на нее исказив свои шрамированные губы в едкой ухмылке, пробирающей до самых костей. Вместе с изувеченными губами, большая часть лица напоминала собой сгоревшую плоть. Хотя, это буквально было так: — Что тебе надо? — Кокоми сама с трудом распознала собственный голос, напоминающий больше рычание какого-то зверья, — Эй, мне нет смысла убивать тебя так. Это слишком скучно! — он говорил об этом словно о каком-то утреннике. Хотя никому не пожелаешь такого ведущего, — В прошлый раз ты был за это обеими руками! — Это было в прошлом, поверь, это — цветочки…пока что… — она сама не знает почему, но решила немного выслушать прошлого мертвеца, — хорошее решение! — с довольной улыбкой заявил брюнет, достав из кармана куртки обыкновенный конверт протягивая его девушке, — Что это? — Правда! Ты должна это знать, — на это девушка скептически выгнула бровь, — И зачем тебе это? — парень слабо выдохнул, — Да, я не люблю героев. Но я уважаю правду! — Ты врал людям всю жизнь! — не выдержав огрызнулась Ханатари, — У меня не было выбора, и ты в праве злиться! — тут он подозрительно близко подошел к ней, — Но, поверь мне — я не трону Бакуго пока он не выпотрошит твою шкуру! Основательно, не спеша! Такими способами, которых ты боишься! А когда он очнется, чтобы увидеть дело рук своих! Осознает, что он натворил и сколько крови пролил! Впадет в отчаяние желая все исправить — я и глазом не моргну, раскроив его череп! А ты так и останешься грязной, наивной и глупенькой шлюхой! — наконец первая капля слез скатилась по розоватым от холода щекам, и девушка невольно всхлипнула, — Проторговалась, мямлящая девка! Поплачь — тебе не повредит! — вскоре брюнет также быстро скрылся за темными силуэтами зданий растворяясь в ночной тени.       А Кокоми перевела влажный взгляд на конверт, покоящийся в ее руке не сильно смяв бумагу с края.                         ***       Не то чтобы Кокоми не в силах была открыть треклятое письмо. Но несколько раз приходилось откладывать конверт, чтобы не размыть чернила из-за слез, которые так и норовили капнуть на бумагу. Понимание того, что ей предстоит прочесть, рвало и так расшатанные нервы. Это было чертовски тяжело, больно, словно камни глотать: глотку раздирало так, что хотелось соскрести кожу или вырвать трахею, чтобы сдохнуть уже и не мучиться. Но такой возможности не было, ее всегда не было, когда она так необходима.       Кико всегда казалось, что ее растрогает ебанный Титаник, но не какое-то письмецо. Но вот она, Ханатари-Гарсье Кокоми, сидела уже битый час и просто пялилась на гребанный конверт. Он уже был немного помят на уголках, и это начинало бесить: — Аргх! — Киса зарылась в волосы и безвольно опустила голову на стол. Приложиться бы пару раз, да смысла в этом будет, как от птицы с подрезанными крыльями — не уйти, не улететь, не скрыться, когда это так необходимо прямо сейчас. Поэтому Кокоми поднялась, глубоко вздохнула и с характерным шелестом бумаги раскрыла конверт. В нем лежало несколько завернутых листов с быстро читаемым, напечатанным на тонком листе бумаги текстом. Слова врезались в мысли больнее тысячи игл, протыкающих насквозь нежную кожу оставляя на ней точечные отметины.       Кико хрипло, почти истерично рассмеялась и продолжила. Последние слова, особенно сильно врезались в шаткое сознание подросткового организма.             «Сильный ребенок, но заносчивая до ужаса — можешь забирать!» — Кокоми все же всхлипнула — ее губы задрожали, а потом она заплакала с новой силой. Она сжимала зубы, чтобы не завыть в голос. Это письмо отняло буквально все шансы провести остаток ночи в относительном спокойствии. Слезы крупными каплями сползали по щекам к носу, оттуда к губам и подбородку. Они были горячими, горчили на вкус, словно вместе с ними Кокоми пыталась избавиться от того, что сидело глубоко внутри, темное, ядовитое и едкое.       Руки не слушались, когда она открывала дверцы шкафа достав мешковатую толстовку, когда старалась, как можно тише закрыть дверь комнаты и также тихо спустилась по лестнице, чтобы наконец покинуть давящие стены общежития вдохнув свежий воздух. Холодный, он стянул кожу на местах засохших дорожек слез лишь усиливая горечь на языке. И, возможно, девушка думала, что ее никто не видел.       Но пара темно-карминовых глаз так не думала. Дело в том, что Кокоми напрочь забыла о «ментальной» связи со своим парнем. Они и сами не знали, откуда и как она развилась, но она была и это факт! И блондин также, как и девушка понимал ее эмоции, видел мысли. Вот и сейчас тихо наблюдал за ней через стекло прозрачной двери стараясь не думать о мыслях, мелькавших в его голове.       Бакуго плохо спал всю прошлую ночь. Это было уже привычно: кошмар, потом другой, потом мелкая, холодная дрожь и наконец, спокойный сон часа на три перед началом учебы. Правда, в последнее время все чаще занятия отменялись по разным причинам, поговаривали, что вскоре их полностью приостановят в связи с войной.       До сих пор с трудом верилось, что они, блять, попали на настоящую войну. И не такую, как когда-то раньше: куча солдат, бронетехника, окопы, пулеметы, полевые госпитали, миллионы смертей за несколько кровопролитных лет. Нет, теперь война шла против умалишенного, бессмертного Яйцеголового придурка с желанием мирового господства, видимо, и его приемыша в виде еще более двинутого и стремного парня. Война была против пары ужасающих человек и их прихвостней с разнообразными способностями.       Кажется, в довольно старых комиксах и книгах подобное появлялось частенько. Вот только в форме фантастики «а что, если…». Это «а что, если…» стало их новой реальностью. Несправедливой реальностью, в которой злодеи, как и в фантазиях писателей, не могли просто сдохнуть от пули в лоб или чего-то подобного. Конечно же нет, обязательно нужно было ждать хода главного героя. Это все бесило до скрежета зубов и потных ладоней. Бесило ужасно и так сильно, что хотелось придушить. Только себя самого, чтобы хоть так успокоиться.       А теперь спокойствие, видимо, будет чем-то из прошлого, ведь это вызывают только одно желание, до смешного простое: врезать самому себе в морду да посильнее, чтобы, блять, мозги в черепушке подпрыгнули, извернулись и встали на место. Серьезно, этим долбоебам не сидится на месте? Пожалуйста, Бакуго Кацки к вашим услугам, потому что этим он и займется! Как только найдет их…       Тут не привычно громкий скрип за спиной заставил его развернуться. Все еще сонная Гакакурв протирала глаза глядя на него вопросительным взглядом: — Ты какого хуя встал в такую рань? — хрипло спросила девушка, — А ты? — встречный вопрос, — Твою ауру пиздостраданий можно учуять за километры, — А…точняк, ты же типа экстрасенс… — произнес тот тихо зашипев, — А че ты там разглядываешь? — с этим вопросом она подошла к нему начав разглядывать знакомый силуэт, — Чего это она на улице торчит? — Хотела проветриться, — сухо ответил тот, — Зачем? — Она узнала кое-что…кое-что не приятное… — Гого пораженно перевела взгляд обратно на подругу и уже намеревалась открыть дверь, но тут парень ее остановил, — не надо, только хуже сделаешь, — Почему? — она отдернула руку, — Ей и так хуево, а сейчас ты припрешься и начнешь потрошить свежую рану. Дай свыкнуться с реальностью, а потом занимайся психотерапией.       Сама Кокоми, по ощущениям, плавала в густом и вязком тумане, потому что движения были заторможены, а перед глазами стояла белая пелена. Гнев клубился под ребрами, каждый раз почти успевал разгореться в пламя, пожирающее все на своем пути, но вновь и вновь оказывался засыпан песчаным отчаянием и болью.       Ее даже Бакуго не трогал, хотя Ханатари думала, что тот первым делом полезет своим острым носом в ее душу, чтобы все хорошенько выпотрошить.       А ведь она сама с этим справлялась, задаваясь беспрерывными вопросами: «Зачем?» «Почему?» «Неужели это правда?» — она не верила, это письмо — ложь, написанная по приколу, чтобы растормошить ее нервы.       Из раза в раз, предпоследние строки письма разрывали все внутри превращая органы в кровавое месиво разодранных лоскутов плоти ударяя больнее, чем самое глубокое ножевое ранение. Это ранение нанес, казалось бы, один из самых близких людей в ее жизни. И уж лучше бы он взаправду ее решил, чем оставил после себя «это». Уж лучше бы причуда сработала сама собой превратив остатки ее боли, в горстку пепла. Лучше бы сейчас раздался выстрел и Кокоми бы свалилась на землю содрогаясь в болевых конвульсиях от раскаленной пули, проделавшей в ее голове дыру превратив содержимое в недожаренный фарш. Лишь бы прекратить мучения и спокойно сдохнуть.       Но как студентка уже успела убедиться, жизнь — это ебанная шутка, а она тут вынужденный натягивать ложную улыбку, превращая все вокруг — в банальный сюр. И неизвестно сколько шутка должна будет продлиться. С каждым разом улыбка будет медленно сходить вместе с горючими слезами, размывающими грим. И теперь в зеркало на вас будет смотреть человек с поломанной судьбой и душевной раной, которую не способны залечить разнообразные мази и лекарства. Жизнь жестока, пора — это признать и прекратить жить в детских фантазиях убегая от реальности!       Так будет лучше, так будет правильнее.