Well, you're a bitch!!

      Небо заслонили раскидистые, кучевые облака. Чуть сероватые они закрыли собой голубоватую гладь. Собирался дождь. Он уже понемногу начинал моросить. Его капли омыли чуть сыроватый асфальт и рыхлую землю.       Именно по такому асфальту сейчас и ехали наши герои проходясь колесами по гладкой поверхности дороги. Наконец машина остановилась возле ворот здешнего кладбища. Из салона вышли двое молодых людей. Оба в черном и внушительными букетами в руках. Цветки японской азалии показывались из оберточной бумаги. Вместе с ними они достали из машины золотой приз. На нем красовалась четкая гравировка и символ.       Эту награду в руках держала именно Кокоми. Аккуратно прошла каблуками по дороге, выложенной мелкими камнями. На каждый ее шаг они бились о друг друга. Она легко проступила дорожку подойдя к одной из могил.             «Джу Дель Со-Ккен» — это имя виднелось на каменной поверхности надгробия. Увидев ее, по щеке девушки скатилась слеза: — Я скучала…мама… — голос дрожал от подступающей истерики, — как ты? Мне тебя так не хватает… — брюнетка опустила взгляд на приз в своих руках, — смотри. Я принесла тебе приз. Помнишь, как я его получила…                         ***       7 лет назад. Ежегодный конкурс искусств в преддверии музыкального фестиваля школы искусств. Все участники были на нервах. По-разному пытались преодолеть стресс. Кто-то даже умудрился выпить половину упаковки таблеток. Тут можно было купаться в снотворном.       Все было подготовленно к данному мероприятию. Главный культурный центр города Мусатафу. Величественное сооружение, поражающее своими масштабами. Сюда съехались все самые востребованные критики и высокие лица индустрии японского вокала.       Из года в год на данном мероприятии вручалась особая награда. Приз, вылитый из чистого золота. Он позволял получить рекомендацию в престижный Токийский вуз искусств. При желании самого участника, разумеется. Сейчас фестиваль был в самом разгаре. Участники судорожно готовились к нему.       Кто-то распевался, кто-то повторял текст. Многие девочки поправляли свои наряды проверяя укладку.       Кокоми же сейчас достала из сумки контейнер, который ей дала мама. В нем находились аккуратно выложенные дольки лимона. Одну из них девочка как раз-таки положила в рот. Так вот.       В комнату ожидания прошел один из секретарей директора: — Итак, Ханатари-Гарсье Кокоми. Прошу на сцену! — одна фраза, от которой бутылка из ее рук выпала. Но она вовремя среагировала, перехватив ее в последний момент и закрутила крышку. Поправила свое платье, отделанное подкладкой из фатина. Ткань была усыпана блестками и стразами. Платье струилось по подолу за счет шелковой текстуры кипельно-белого цвета.       Прямо перед выходом на сцену, девочка поправила украшение на своей шее. Красивая, немного массивная подвеска с объемной фигурой рояля, усыпанной мелкими блестками. И эту подвеску Кокоми надела не спроста. Ей ее подарил Бакуго. Который между прочем пришел сюда и с нетерпением ждал выхода своей подруги. Даже семью свою притащил. Хотя они и не были особо против. И вот час настал.       На сцену вышел ведущий, объявив выход следующего участника и следом за ним поднялась Кокоми. Аккуратно придерживая подол своего платья и стуча небольшими каблуками своих туфель, она подошла к микрофону поправив свои волосы, закрученные в красивые локоны.       Но только девочка собиралась раскрыть рот, как поняла. Играла совершенно другая песня. Естественно, напуганный ребенок в панике обратился к учителю оповестив об ошибке. Но женщина лишь окинула ее холодным взглядом продолжив играть мелодию на рояле.       А в зале тишина. Жюри и зрители спокойно ждали начала.       Поняв, что преподаватель не собирался ей помогать, девочка поняла одно — «Шоу должно продолжаться!»       Недолгое прокручивание мелодии и по залу разлился нежный и мягкий голос. Распевка, начало песни и Кокоми плавно перешла в сопрано вытянув ноту Фа насколько это возможно. Красивая мелодия, идеальное исполнение. Ни одной пропущенной ноты. Все завороженно наблюдали за ней с трепетом слушая. Никто даже не заметил, когда песня закончилась. Настолько плавно и мягко Кокоми пела. Мгновение и девочку осыпали бурными овациями и громкими аплодисментами.       Девочка благодарно поклонилась с широкой улыбкой. Позже она выяснила, что ее учителя подкупила ее конкурентка, дабы Кокоми провалилась. Но не вышло. Хоть и девочка не всей душой любила оперу, но старалась и была очень дисциплинированной в этом плане. Но суть не в этом.       Время следующих участников и за кулисы прошел Бакуго, экий Джеймс Бонд. В руке у него большой и красивый букет, который он спешил вручить девочке. Благо с ним был Ксу, который абы как, но смог найти сестру. Она на данный момент достала воду из автомата спокойно совершила несколько глотков. В этот же момент к ней и подошли мальчики: — Ты очень красиво пела! — Кацки говорил искренне. Ему правда очень понравилось ее выступление, — Спасибо, — смущенно ответила Ханатари приняв букет. Красивый. И уж точно не дешевый, — Любишь ты, конечно, выпендриваться! — привычный комментарий с его стороны, за что получил не сильный удар в плечо, — Ау! — Да хватит тебе! Правда же красиво спела… — Бакуго тоже был смущен. А Ксу это тишина бесила. Что за недо Титаник? Он поржать вообще-то хотел.       В этот же момент, к ним внезапно выбежала еще одна участница: — Кокоми! Беги на сцену! — хозяйка имени вопросительно посмотрела на нее, — Зачем? — Победителя объявили. Ты выиграла! — одна фраза, озадачившая девочку. И в этом же состоянии она прошла обратно на сцену к жюри и судьям: — К вашему вниманию дамы и господа! Главная сопрано Японии — Ханатари-Гарсье Кокоми! Ваши аплодисменты! — все еще не веря, брюнетка подошла к судьям смотря на них оленьими глазами. Те мило улыбнулись ей вручив один букет и сам приз. В тот момент девочка лишь могла, что смотреть в розовые глаза. Их хозяйка ответно улыбалась им.             «Я выиграла его! Мама! Я победила! Ради тебя!»                         ***       Вновь этот приз в ее руках. Но она не улыбалась. Человека, ради которого она получила его, больше нет. Она умерла. Ее мама. Но ради нее, Кокоми снова решила спеть. Чтобы мама могла знать, что дочь ее помнит, любит. Чтобы она могла спокойно уйти. Маме бы понравилось…       Конечно же она не рассчитывала на то, что, прямо по середине церемонии папарацци и репортеры прорвутся внутрь, засыпав ее с братом глупыми, неуместными и каверзными вопросами. Хотя в каком это месте, завалиться на чужие похороны — норма? Сомневаюсь…       Но тем не менее, сейчас Кокоми старалась скрыться от лишних вопросов и внимания. Это в конце концов заметила семья Бакуго и первой в атаку кинулась Мицуки. Крича и расталкивая толпу, она осыпала их оскорблениями и проклятиями. Пока ее сын старался закрыть собой друзей. Вернее сказать, Кацки с Ксу пытались спрятать Кокоми. Буквально секунду назад в суматохе один из журналюг толкнул ее, и девушка больно ударилась головой о твердую поверхность стены. Но наглые репортеры все равно пытались выпутать из бедного подростка больше информации.       Плевать им было на ее траур, наоборот, потерянный и сломанный утратой ребенок — это то, что им нужно для скандальной статьи в какой-то низкобюджетной газете или паблике на затворках интернета. Столько денег им отвалят за такой остросюжетный репортаж. Да еще и эти шикарные фотографии — ну просто загляденье. Ага, хер вам, подумал Бакуго младший не сильным взрывом спалив этим «гениям» их супернавороченные камеры. И плевать ему было на их громкие возмущения — они так-то сейчас при всех совершали акт вандализма, а это статья. Да даже, если и нет, все равно семья пострадавших могла спокойно выпросить у них компенсацию за моральный ущерб. Не хилый при чем.       Но вот что для себя понял Кацки в тот день. Его злит не только столь отвратительное отношение к человеческому горю. Это то понятно, но еще его злит видеть Кокоми такой…разбитой. Брошенной, потерянной, сломанной…больно видеть ее опухшие от слез глаз и совершенно разбитый взгляд потускневшей радужки. Она словно зверь в клетке над которым все так низко потешались. Как можно быть такими жестокими?       Вообще никакой человечности? И это еще люди? Теперь он начал понимать выражение — нет человечности. Казалось бы, люди, а в них ни капельки той самой человечности. Ведь парень отчетливо видел, как они потешались над детьми. Мол, а чего они грустят? Все бабло теперь у них…       Но ведь все равно. Для них потеря даже отца, который вел себя, как самая последняя мразь — огромна. Ведь, как никак, он их отец. И не смотря на все говно, что он совершал — дети не желали ему смерти. Да он бил их, но это все равно, что спросить у девушки, почему она не ушла от своего молодого человека-тирана? Так ответ прост. Человек манипулирует вами, заставляет сомневаться в своих словах и мнении, ломает вас изнутри. И всегда есть и будет страх, что он может вернуться. Вновь причинить вам ту невыносимую боль. Ведь одно дело получить ее от незнакомца и совсем другое, от того, кому вы слепо верили и доверяли свою жизнь.       А утрата любящей и адекватной матери — это поистине удар ниже пояса. Ведь только она их защищала, слушала их, умела слышать и понимала. Не давала в обиду мужу, всегда заступалась и никогда не давала усомниться в своей любви к ним. Но для нее, для Кокоми, смерть матери действительно стала большим ударом и потрясением.       Ксу тоже ее безусловно любил, но его спасло то, что он не боялся отца и не познал его натиска. А девочка познала. Ту боль от синяков и свежих борозд на коже от тонкой плети или железной линейки. Мама была одним из тех людей, который всегда был рядом и давал верить в лучшее. Когда ты всю жизнь прожил со страхом и чувством незащищенности в собственном доме, образ домашнего тирана начинает преследовать тебя. Куда бы ты не шел, ты всегда будешь чувствовать этот запах, резко изменившийся воздух, этот холодный голос и пронзающий взгляд.       Когда четырнадцать лет прогибаешься под гнетом одного человека, страх сковывает тебя. Тебе страшно, а не вернется ли этот человек? Ты не можешь пойти в полицию и признаться, ведь боишься, что человек может узнать об этом. Тоже самое и с Кокоми. В меру своего характера и упертости, девочка наотрез отказывалась признаваться в тирании со стороны отца. И возможно никто бы не узнал, о этой второй личине с виду, адекватного Галя. Но Кацки не спроста звался именно этим именем.       Помимо инцидента с ее поздним возвращением, мальчик не раз замечал одну занятную деталь. А именно факт того, что даже в жаркую погоду девочка предпочитала закрытую одежду с длинными рукавами. И вскоре ему удалось выяснить причину. Изначально он хотел подшутить над ней предполагая, что она прячет что-то постыдное. Однако правда оказалось не настолько забавной.                         ***             Итак. Им примерно одиннадцать лет и сейчас настало время большой перемены. Бакуго решил проследить за ушедшей Кокоми в предвкушении потирая ладошки. Так он и дошел до женского туалета словно воришка, выглядывая из угла. Немного подождал пока остальные девчонки более или менее разойдутся и тихонько прошел в уборную. Да, он прошел в женскую уборную, это Бакуго, чего еще хотели? Так вот.       Уже ожидая увидеть постыдную правду, он подготовил камеру с ехидной улыбкой. Но увидел нечто другое. А именно Кокоми стоящую у одной из раковин поднеся свою руку под струю не громко шипя. Любопытство взяло верх и Кацки подошел чуть ближе. Увиденное повергло его в шок. Вся рука девочки была расписана многочисленными бороздами и свежими ранами с недавно засохшей и тонкой корочкой запекшейся крови. Фиолетовые синяки и заживающие гематомы — это ужас!       Шок резко сменился желанием жестоко расправиться с человеком, вытворившим с ней такое. Блондин резко подошел к ней схватив за кисть руки: — Имя! Быстро! — брюнетка испуганно взглянула на него освободив свою руку, — Что ты забыл в женском туалете? — все что девочка смогла произнести, пораженно смотря по сторонам, — Не переводи тему. Кто? — на его вопрос она поспешила удалиться, устало закатив глаза. Однако мальчик вновь перехватил ее запястье, не дав и с места сдвинуться. Ясно, не зря он на каратэ ходил, — Да чего ты прицепился ко мне?! — не выдержав вспылила Ханатари. Вот еще. Так она и побежала, выложив ему все карты, — Ты не ответила на мой вопрос! Кто это сделал? Снова эта психичка Эбби?! — у них двоих всегда была одна схожая черта. Упертость с которой не сравнится даже стена, — А тебе какое дело? Сказала же, все нормально! — сейчас девочка вновь выказывала эту особую черту своего характера. Бакуго, к ее сожалению, поступил аналогично, — Мне есть до этого дело! Твой брат не будет скакать от счастья, если увидит это, — девочка громко выдохнула, — Так он знает! — признаться честно, Кацки удивился. Но хватку не ослабил. Он не настолько наивен, — То есть как? — Это…мой отец. Я четверку получила, вот он и наказал меня… — Это?! За четверку?! — и вновь Кокоми слабо выдохнула, — Ладно, раз уж ты уже знаешь, нет смысла и дальше скрывать… — с этими словами девочка быстро расстегнула две пуговицы своей рубашки повернувшись к мальчику спиной. Убрала волосы назад и оттянула край блузы назад открыв расписанное порезами плечо. Детская кожа от раздражение приобрела практически красный цвет еще сильнее выделяя багровые полосы, — Эт-то…он сделал?.. — Бакуго сперва не узнал собственный голос. Ощущение будто вот-вот, и он заплачет. Хотя причины на это были, — Мой отец далеко не ангел… — заключила Ханатари младшая, обратно застегнув пуговицы, — А он только тебя так? — Ксу тоже иногда прилетает. Но чаще всего он срывается на мне. Не получила пятерку, не выжила весь максимум на конкурсе. У него много причин… — вмиг Кацки задумался. Все те внезапные призывы в кабинет мужчины, когда мальчик находился у них дома. Он что? Избивал ее? До такого состояния? — А он делал это, когда я или Изуку были у вас дома? — на его вопрос девочка спокойно кивнула, — А ты думаешь для чего он так часто звал меня в кабинет? — все самые страшные догадки мальчика подтвердились. Вот и посмеялся называется. Но больнее всего было осознавать, что ситуация дошла до такой степени, когда Кокоми перестала считать это чем-то за грань выходящим. Сочла это обыденностью и спокойно разъяснила ему ситуацию. И вот это, реально страшно, — Ладно, скоро урок. Теперь ты отстанешь? — не дожидаясь ответа, она уже собралась уходить, как поняла. Бакуго все еще держал ее за руку и из-за этого девочка кинула на него скептический взгляд, — Что еще? — вместо ответа блондин решительно направился в коридор ведя за собой подругу, — Эй, куда ты меня тащишь? Мы так на урок опоздаем! — На тебе живого места нет! А ты об уроках думаешь? Мы идем в медпункт! — казалось бы? Что плохого в хорошем медпункте, где при виде пореза тебе обработают рану, а не выдадут годовой запас активированного угля, — Нет! Стой… — они резко остановились, — пожалуйста не надо…он узнает и снова побьет… — этого Кацки не учел в своем гениальном плане по спасению подруги. Ну…она ему нравилась, но речь сейчас не об этом. Естественно, Галь мог узнать об этом, потому что медсестра, увидев ребенка, который вот-вот распадется на британский флаг, в тряпочку молчать не будет. Да и он впервые в жизни услышал о таком своеобразном методе «наказания». Больше на пытки походит.       Да, у него тоже мать святой не была, но обычно просто зафаршмачивала сыну подзатыльник. Но чтоб доходить до таких крайностей. Да и как выразилась сама Кокоми, руку ей так расписали за четверку. Как бы, за двойку такое тоже не комильфо, да и вообще не комильфо, но все же. Чем ему так четверка не угодила? За нее тоже жопу надо рвать не слабо.       Но для себя Кацки точно понял, что просто так он это дело не оставит. И так и случилось. Теперь каждый раз, когда он оставался дома у друзей, всегда искал отмазки чтобы оставить Кокоми рядом с собой. Отец, конечно же был не доволен этим, но не мог же он при госте это выявить. Он так-то пытался делать вид адекватного человека. Но долго он не продержался.       Примерно в день, когда он узнал о личной жизни своей дочери и бесящего всеми фибрами, мальчишки, терпение лопнуло. Да, мужчина снова избил дочь, да еще и на сыне отыгрался. И Кацки это узнал. Застукал Кокоми в том же злосчастном туалете пытающуюся с помощью ватки пропитанной спиртом хоть как-то прекратить кровотечение. На этом моменте ее и поймал Бакуго. И долго не думал, чьи руки сделали это.       Пришел с претензией в их дом, заорал на весь район, подозвал к себе этого уебка. Ну то есть прошел к нему в кабинет начав поливать его матом похлеще местной гопоты. Тот лишь скептически оглядел его, но, когда пацан заявил ему факт того, что он его не просто не боится, а спокойно может пойти с родителями в участок и накатать на него статейку. Мужчина был зол, но понимая, что этот мальчишка далеко не типичный ссыкун, согласился не трогать Кокоми. Да и даже при отказе, Бакуго младший бы ему не позволил. А уж как его отхерачила Дель за такое.       И теперь помимо своей справедливой жены, на горизонте Галя замоячился Кацки. И он не собирался уходить.                         ***       Вернемся к нашему времени. И снова этот приз. Но на этот раз девушка аккуратно поставила его на плитку: — Как ты? Все хорошо? Я скучала по тебе. Надеюсь, ты встретилась с Ксу… — сглотнув ком в горле, она продолжила, — я получила диплом. Наконец окончила ЮЭЙ. Хотя бы исполнила мечту этого дебила. А еще я помолвлена. Кац сделал мне предложение…жаль, что ты этого не увидишь… — Кокоми опустилась на корточки положив ладонь на плитку, — я очень тебя люблю. Просто знай это! — слезы все же стекли по ее щекам и она стерла их, аккуратно проведя пальцами, — С ней все в порядке, — раздался мягкий бас, словно бархат по ушам и мужская ладонь опустилась на плечо. Столь знакомая привычка сначала сбила ее с толку. Вроде же Всемогущий так делал перед тем, как начать свою пламенную речь, — уверен она гордится тобой! — мягкая улыбка отразилась на лице блондина. Он тоже положил букет и сказал пару хороших слов.             «Спасибо вам, госпожа Дель! Надеюсь, вы сейчас в лучшем месте…»