песочные часы.

— ты разочарован, что я не стал тобой? — нет, я разочарован, что ты хотел быть мной. © доминик «дом» кобб

      жизнь жестока.       каждый день она заставляет страдать, преодолевать что-то, цепляться за последние камни на отвесной скале, чтобы не упасть в далёкую чёрную пропасть, которая так манит надоедающим шёпотом в голове. альбедо всегда знал, что ему нужно делать и как жить. как по расписанию, которое рассчитано по секундам — даже его смерть.       всё гораздо сильнее усложнилось с появлением путешественника. постоянно было чувство дежавю, всегда виделся не один человек, а два, словно близнецы всегда стояли на одном и том же месте, говорили одно и то же, всегда искали своих родственников…       даже если брата или сестру он никогда не видел, но в голове всегда всплывало изображение, до безумия знакомое.       для него иметь кровных родственников было непонятно. он живёт один, творит один, сидит до поздней ночи один, и ему этого не поменять. те, кто мог бы быть рядом, уже давно умерли. он не знал, смертен ли он, или у него просто нет души, но внутри всё было как-то пусто и неприятно. опыты не заполняли этой дыры. общение с единственными людьми в его жизни делали дыру только глубже.       эта неизведанность, это непонимание — даже у искусственного существа, как он, нет понятия, когда всё покатится к чёрту. альбедо знает одно — он умрёт, рано или поздно, но это может быть хоть через сотни и тысячи лет.       когда настанет время, ему придётся инсценировать свою смерть и уйти далеко-далеко, в неизведанные края и выдавать себя за совершенно другого человека. быть искусственным — не значит иметь нормальную смерть. минуты будут томно тянуться веками, люди будут умирать, а он — оставаться прежним.       для альбедо это не звучало так безнадёжно.       что-то внутри него уже давно понимало это. он был не слеп. где-то в глубине пустой души было и осознание происходящего.       у каждой вещи есть свои начало и конец. будь то что угодно — горы выветрятся, люди умрут, моря опустеют, жизнь погибнет, даже сама вселенная может кануть в лету. все другие разумные существа тоже умрут.       он живёт в мире, где смерть — обыденная вещь.       хиричурлы падают к земле от ударов острыми мечами, от горящих огнём стрел. они все рождаются из ниоткуда, будто сама природа не хочет, чтобы они вымерли. гипостазисы разрываются в клочья. папоротники клонятся к земле, испуская последний животный крик. люди умирают в войнах, от других людей, от самих себя.       но всё это имело только одну реакцию. слёзы, беспомощные вопли и вечная пустота.       для альбедо это уже не имело смысла.       он видел, как умирают близкие ему люди. он покидал их, бежал в другие места и уже там кричал чуть ли не на весь густо заросший лес. со временем сил просто больше нет, и лицо превращается в камень.       сахароза всегда спрашивала, в порядке ли он. он всегда сухо отвечал: «да, конечно, просто плохо выспался», — после чего переводил тему. он был не в порядке.       каждый раз выходя из своего лагеря, он мечтал, «какого это было бы сброситься с ближайшего оврага?» и прочие ужасные вещи. всё стало ещё хуже, когда его приняли в «алхимики ордо фавониус».       опять люди, их более-менее счастливые лица, всё это раздражало и унижало. в монштадте всегда было слишком тепло для его вкуса, но одновременно и леденяще холодно, поэтому он запахивал свой высокий воротник, греясь.       на него смотрели так, словно он чудо-человек или же такой же путешественник из другого мира. все всегда спрашивали про звезду на его шее, и он только вздрагивал, бормоча о том, что это просто отметина и никакой сути она не имеет. но боже мой, иногда он хотел вырвать свою кожу только ради того, чтобы убрать эту чёртову звезду с глаз долой.       в душе таился постоянный страх, страх того, что где-то там, на драконьем хребте, вероятно, происходит ужасный разгром его самодельной лаборатории…       но когда он возвращался, то там всегда стояла мёртвая тишина. лишь ветер бушевал где-то в ветвях высоких елей и сосен, раздувал хлопья снега по холодной земле, задувал последние факелы, горящие слабым пламенем.       он сидел и работал, день и ночь, не покладая рук, засыпал у себя за столом, не ел сутками, ведь альбедо только и мог изучать, изучать и ещё раз изучать.       и каждый раз, когда он выходит из своего «дома», на высокой горе он видит его.       неизученное, неизведанное… казалось бы, обычная крио попрыгунья, которая встречается в этих краях постоянно. но когда она обращается в человека, в тебя, пытается заменить и растоптать тебя, будто и не было такого существа, это только раздирает внутренности ещё больше, сильнее резкого удара в сердце самым острым мечом тейвата.       он сражался с ним, да, не раз, и каждый раз напрасно.       его соперник не убиваем. каждый раз он будет лишь появляться снова, безжалостно мстить, зная все способы нападения, ударов оппонента.       альбедо выходил навстречу вечной мерзлоте драконьего хребта слишком часто. слишком открыто. слишком… спокойно. будто знание того, что тебя могут в любой момент просто проткнуть опасным оружием, словно нацепляя фрукты на зубочистку, и всё — нет больше алхимика.       с одной стороны, это было одной из его мечт — умереть тихо и бесследно.       но жизнь его продолжается. она будет отсчитываться песочными часами, песчинка по песчинке, пока наконец не закончится. тогда часы пошатнутся и грохнутся оземь, разбиваясь на тысячи осколков прозрачного стекла.       и алхимика это не пугает.       он живёт так, как его повёл прогресс. ни архонты, ни правители не волновали его. лишь знания, лишь чувства, лишь… понимание мира.       рисование очень помогает в этом.       он может выйти рано утром или поздно ночью, воплотить в жизнь любую вещь, будь то факел, который нужен ему на постоянной основе, особенно у озёр, или же обычный пейзаж, на который он долго и томно будет смотреть, оценивая проделанную работу.       штрихи, растушёвка, грубые линии карандаша — всё это создавало настоящие чудеса.       так же и сегодня. он сидит на краю пропасти, лениво свесив ноги навстречу холоду, пока одинокий тёплый фонарь стоит рядом с ним.       сегодня он встал очень рано, примерно в 5 утра, и, не желая больше валяться на холодной земле, альбедо взял свой блокнот для рисования и туповатый карандаш, отправившись намечать на хрупком и холодном листке бумаги рассвет.       этот день сразу предвещал ужасную беду. вчерашним днём, он проснулся в холодном поту, а в глазах мелькали две цифры: 750 и 43. голова раскалывалась, мысли неспокойно облепили эти две загадочные цифры.       что это может быть? это знак? это дата? это время? это количество чего-то? что это, что это, что это?! — трепетало в голове, хоть лицо алхимика не выдавало ни тревоги, ни ужаса. он привык. а может…       может сегодня его мечта сбудется.       у него было много мечт. создать то-то, найти того-то, понять ещё что-то. но основной его задачей было найти время его смерти. его… всегда интересовала эта тема. возможно это и вправду знак…       числа снились ему только в дни, когда кто-то умирал. его первый друг, ещё около 200 лет назад. ему привиделись цифры 50 и 30. через сутки к нему пришло известие о том, что тот умер. альбедо уже не вспомнит причину, это было так давно…       но, как говорят, меньше знаешь — крепче спишь.       возможно это минуты, часы, дни, недели, года… возможно даже считанные секунды, из-за чего на душе становилось безумно тяжёло и легко одновременно.       альбедо схватился за голову, чуть ли не долбанув ей об свой стол, находящийся в метре от него, и судорожно выдохнул.       смерть — вещь перманентная и необратимая.       от осознавания невольно кололо в сердце.       но сейчас, он не беспокоится об этом. алхимик, выставив карандаш на расстоянии вытянутой руки, старательно подбирал пропорции. где-то вдалеке кто-то выл, наверняка, какие-то мелкие животные или хиричурлы, будь они неладны.       где-то недалеко хрустит снег, надо бы проверить… но резонирование его глаза бога не предвещало беды, оно лишь слабо пульсировало, как обычно. надо будет его изучить побольше…       ах, не выйдет.       он же вроде как умрёт.       поток мыслей прерывает хруст веток, чьё-то витиеватое ругательство, а потом и глухой стук по камню.       его двойник с тихим хрустом снега спрыгнул прямо рядом с ним. альбедо даже не обернулся, сосредоточившись на рисовании. псевдо-попрыгунья подошла ближе и, судя по неясному кряхтению, села рядом, увлечённо наблюдая за действиями алхимика.       — опять копируешь? — с малой долей разочарования спросил настоящий альбедо.       с той стороны послышалось недовольное шипение, после чего к горлу алхимика приставили лезвие меча. он даже не дрогнул, продолжая своё дело. это была чистая игра в кошки-мышки, но и кошка, и мышка менялись своими ролями. они хотели шоу.       — ты же знаешь, что ты меня больше не пугаешь. признавайся, что опять вытворил?       двойник издал вопросительный звук, после чего с неприятной хрипотцой заговорил:       — пришёл снова посмотреть, чем занимаешься, ненаглядный мой.       альбедо скривился и сжал карандаш в руке, до сих пор не обращая ни капли внимания на холодное оружие у его глотки.       — ты же знаешь, что ты снова окажешься слишком слаб.       в следующий момент альбедо оказался спиной в снегу и с выбитым из лёгких кислородом. он издал короткий выдох, после чего бездушно посмотрел на свою копию, которая со злостью прижала его к холодной почве, покрытой свежим снегом.       — заткнись! — плюнул ему в лицо двойник       алхимик лишь уныло посмотрел на него и закатил глаза, после чего под соперником появился механический цветок, нехило ударив стихией гео и подняв на пару метров вверх. альбедо встал и пошёл собирать свои вещи, как ни в чём не бывало.       «17 19»       в спину что-то сильно ударило, и альбедо вскрикнул, снова покатившись по снегу. на него сразу набросилась попрыгунья с животным криком, выставив меч прямо перед собой.       алхимик увернулся от первого удара, а вот второй цапнул его за руку, из-за чего альбедо неясно фыркнул, со всей силы ударив ногой в живот копии.       та слегка крякнула, слегка отодвинувшись, и настоящий парень воспользовался этим.       было два варианта — биться здесь и продолжать полоскать снег с кровью, или лететь вниз с обрыва.       альбедо выбирает второй вариант.       он выхватывает меч, после чего плашмя ударяет им по голове двойника и, схватив его за шиворот, делает замах и кидает в сторону пропасти.       псевдо-альбедо непостижимым образом схватил его за ногу и потянул за собой.       «14 43»       чёрт, чёрт его подери.       альбедо пытается отбиться от того, кто летит с ним, с тем, кто вцепился в него крепче, чем какой-нибудь питон.       он бессильно раскрывает планер и, перекосившись на левую сторону, на которой и висел двойник, повёл курс прямо туда.       псевдо-альбедо с раскатистым смехом нанёс удар по ноге, с ужасной болью и хрустом сломав кость. алхимик взревел, наконец приземляясь в сугроб. он завыл, после чего изо всех сил крикнул что-то невнятное и махнул рукой.       сила гео запульсировала, расползлась по пальцам, создавая груду камней, откинувших противника. альбедо упал лицом в снег, тяжело дыша.       поднялся слабый вихрь из снега, и парень высмотрел в тумане слабое очертание фигуры. его клон был невредимым.       попрыгунья, злорадно заливаясь смехом, понеслась прямо на альбедо.       стоп.       его двойник неубиваем. а сам альбедо смертен.       если для восторжествования попрыгуньи нужна лишь его смерть, а сам он никогда не убьёт её, то остаётся одно.       умереть вместе.       возможно, это разорвёт порочный круг.       «9 23»       ещё рано умирать.       с последними силами он встал, хромая на левую ногу. он был окровавлен, а двойник сиял чистотой зимнего сезона. копия понеслась на него, но слабый алхимик парировал удар, после чего из последних сил нанёс противнику несколько режущих ударов.       попрыгунья пошатнулась, а альбедо наконец ударил рукоятью меча в висок клона, от чего тот парализованно упал на снег.       алхимик взял своего врага за шкирку и потащил к озеру.       «6 8»       за ними тянулась кровавая тропа, снег не казался кристальным и спокойным. это останется воспоминанием драконьего хребта, останется лишь в этих скалах и лесах.       альбедо выволок их обоих на берег ледяного озера. перелом ощущался болезненными толчками — адреналин закончился.       алхимик посмотрел на свой меч в последний раз.       серебро драконьего хребта слабо переливалось под рассветным солнцем. камни на рукоятке были заляпаны кровью, а скоро и само лезвие будет окрашенно алым.       алхимик посадил двойника перед собой и наставил меч на них обоих.       «2 0»       пора.       лезвие прошло через грудь обоих.       его меч в груди ощущался правильным решением, и, несмотря на ужасающую боль, судороги и беспомощные, беззвучные крики — он не жалел.       главное, что монштадт будет в безопасности.       его время истекло. он не сопротивляется этому, с глухим звуком падая на окровавленный заснеженный берег озера вместе со своим клоном, оказываясь на половину в воде, постепенно скатываясь вглубь.       нет больше алхимика. нет больше угрозы.       в глазах мелькало «0 1», но время не истекало. что-то тёплое полилось в душу, голова стала ватной, а сам алхимик погружался в ледяную воду всё больше.       он в последний раз вздохнул, перед тем, как уйти на дно, окрашивая черноту озера в бордовый.       но этот вздох, как оказалось, был не решающим.                            — мистер альбедо, где вы были? — спросила сахароза, наконец увидев своего наставника.       — были кое-какие дела, — сухо промолвил он, впервые за долгое время улыбнулся.       на шее красовалась половина жёлтой звезды и шрам, пересекающий звезду и уходящий за рубашку. двойник тихо шептал ему в голове. круги под глазами выдавали ужасное состояние алхимика, и он в придачу сильно хромал на левую ногу.       он не хочет знать время его смерти. время теперь само покажет, когда ему уйти.