Сладких снов

— Снова уходишь? Она молчит. Выдерживает долгую паузу, крепко вжавшись пальцами в дверную ручку, прежде чем дать односложный ответ своей дочери. — Да, милая. — Еле двигает бледными губами, практически не вкладывая каких-либо эмоций в обращение. Какой смысл оставаться, в регулярных попытках совладать с тьмой, если рано или поздно она тебя добьёт, едва ты окончательно ослабнешь? Ей требовалась передышка. Не слишком продолжительная — ровно такая, которой было бы достаточно для восстановления своих сил в вечной борьбе за внутреннюю гармонию. — Надолго? Только как можно было определить меру «достаточного», когда с каждым полногрудным вдохом морального кислорода хотелось ещё и ещё? Она знала это чувство — потому не стала тешить иллюзиями собственного ребёнка. — Скорее всего. — А когда вернёшься? Эола не успокаивалась. Не могла успокоиться. Принять тот факт, что её родитель решила примерить плащ эгоизма в такие трудные для них времена. — Когда смогу, милая. — Снова сухое обращение. Будто бы лишний раз озвученное имя дочери могло причинить ей ещё больше душевной боли. — Пожалуйста, позаботься о сестре. Когда два семейных плота оказывались пробитыми, оставленными тонуть, один из них мог прийти на помощь другому, более повреждённому предательскими ударами. Лишившемуся обоих вёсел с жизненным ростком на борту. — Мам, Эмбер уже которую ночь не спит, — Эола не тешила себя надеждами на переубеждение матери. Просто хотела обозначить последствия её необдуманного, трусливого решения прямо здесь и сейчас. — Я уже которую ночь не сплю, но, по крайней мере, я уже научилась отбиваться от «них». Ты ведь помнишь, какой мы забрали её к себе. Хочешь вернуть её в то же состояние? Младшая сводная сестра девушки была одной ногой в логове одичавших чудовищ, когда та возвращались домой и заметила её. Дрожавшую, свесившуюся с края мокрого асфальта над пропастью, девочку с испачканным красным бантом на голове. И до сих пор, именно благодаря тому спасению, Эмбер имела более крепкую эмоциональную связь с Эолой, нежели с её матерью, что ещё пришлось уговаривать с приютом для малышки в их доме. — Она уже не ребёнок, — тихо, продолжая держать взгляд на ручке, ответила родитель, словно пыталась убедить саму себя в только что сказанном. — В её возрасте пора научиться отвечать за себя самой. Не лишая её поддержки старших, конечно. Она вышла на компромисс. Компромисс, которому не нашлось место среди поработившей её разум трусости. — Что ты и намерена сделать прямо сейчас? — Эола без промедления ткнула мать лицом в её парадокс. — Что я и намерена сделать прямо сейчас, — кивнула она, наведя дочь на мысль о возможном издевательстве над ней из-за помутнившегося рассудка. — Вы обе заметили, как я от вас отстранилась. Стали свидетелями моих срывов, когда пытались избавиться от возникшего между нами расстояния. — Дальше с её уст начали слетать исключительное сухие, равнодушные реплики. — Мне нужен отдых. Ты бы поняла, окажись на моём месте. Пока, Эола. Дверь квартиры захлопнулась. С ощущением обиды, вскормленной со столовой ложки её матерью, девушка некоторое время удерживала взгляд на чёрной стали выхода, не давая подходившим слезам сброситься по её щекам до смерти последней надежды на возвращение родителя. Но чувственный пульс остановился почти сразу. Влага тонкими дорожками прошлась по юному женскому лицу.

***

Уверена, что хорошо выглядишь? Когда последний раз смотрелась в зеркало?

Всем плевать на тебя. Останешься одна, как только перестанешь быть нужна своим знакомым.

Зачем тебе будущее? Твои самые беззаботные годы позади, дальше — только горы ответственности и душевные надрывы. Уверена, что хочешь идти дальше?

«Реализация себя»? Кому ты сдалась? Твоя уникальность — одинокий камень в лесу. Форма — другая, наполнение — то же, лишь бы не споткнуться лишний раз, уделив тебе внимание.

Ты утратила важность даже для собственных родителей. Родилась, передвигаться на четвереньках научилась — плыви дальше сама по жизненному течению. Они тебя вообще любили? Или просто боялись взять грех на душу? — Хватит! Отстаньте от меня! Младшая из Лоуренсов вновь разразилась полуночным криком, что хоть и поглощался стенами детской, столкнулся с эмоциональным восприятием той, чья комната находилась по соседству. Инициаторы страхов старшей, в свою очередь, уже четвёртую ночь лежали забитыми, свернувшимися тёмными комками, в углу — боялись попасть под свет наконец заработавшего фонарика девушки. — Что случилось? — Эола толкнула приоткрытую дверь в комнату младшей сестры, сидевшей на постели с придвинутыми коленями и обхватившей голову руками. — Опять монстры? Будто бы в подтверждение её слов, из-под кровати раздался злобный рык обладателей едва заметных красных глаз-огоньков. — Н-не твоё дело! — заметно дрожа, ответила Эмбер и отвернулась к стене. — Уходи, оставь меня в покое! Поступи так же, как и мама! Она уже шла на поводу у подкроватной стаи голодных чудищ — стремилась к изоляции ото всех, кто потенциально мог оттолкнуть её в самый нужный момент. В теперешнем понимании девочки — ото всех, кто причислял себя к людскому роду. — Их ведь не было раньше, разве нет? — уточнила Эола, даже не пытаясь потакать загнанной в угол сестре. — Начали появляться, только когда её поработили личные демоны и она отстранилась от нас. — Девушка не хотелось лишний раз упоминать свою мать в характерной ей роли после совершённого поступка. К слову, о втором родителе: с отцами у сестёр сложилось иная ситуация. Оба, по сути, оказались демонами во плоти — сбросили человеческую шкуру вскоре после того, как девочки вышли в свет. — Я пыталась её спасти, понимаешь? — Голос Эмбер ходил по тонкой струнке над пропастью плача. Когтистая атака идеей о полной изоляции оказалась не настолько эффективной, какой могла выглядеть изначально. — Пыталась, но всё без толку. Эти злыдни надоумили маму, что я — плохая, а не они. Что... от меня надо держаться подальше. Звериный рык под матрасом нарастал, вынуждая девушку с бантом рефлекторно подтягивать худые колени ближе к себе. — Взрослым нет прощения за потакание собственным порокам, но их... можно понять. Даже нужно. Потому что в скором будущем мы обе подвергнемся нападению такого же зла. Гораздо более страшного, чем ночные монстры. Эола не могла беспрекословно последовать данным принципам: эмоциональное перевешивало рациональное — обидеться на мать привлекало больше попыток дать объяснение её поведению. — Слушай, сестра... — Эмбер наконец подняла голову на сводную родственницу. Со взглядом, диктовавшем просьбу о помощи. — Можешь поспать сегодня со мной? Оную вполне можно было воспринять как ловушку от придавивших девочку существ. Но у тех были достаточно развиты инстинкты самосохранения, чтобы понять, что в своей стадии развития они уже давно не были серьёзными соперниками Эоле. Что, тем не менее, не означало, что девушка не могла попасть под влияние их более сильных сородичей. — Прости, я не защищу тебя от монстров, — виновато отвела она взгляд в сторону. — Со своими ещё не успела разобраться. Достаток? Где ты собираешься его искать? На пару со своим любимым делом? Ты уверена, что оно будет в силах предоставить тебе необходимую меру средств? Или ты вместе с ним, держась за его тощую ручку, утратишь жизненные силы где-нибудь под мостом? Это был уже знакомый Эоле зверь: последний раз он заявлялся к ней аккурат в полночь, после её восемнадцатого дня рождения, и сумел нанести ей несколько серьёзных ран. С тех пор прошло два года, и девушка, несмотря на периодические выходы того из-под нор сознания, научилась давать чудищу отпор.

Не утрачу. Я лично поспособствую его постановке на прочную опору. Чтобы после оно помогло удержаться на моей.

Бесспорно, дочь Лоуренсов была сильна... — Давай одолеем их вместе. ... Но даже с её боевыми способностями прибегать к поддержке других и участвовать в совместных сражениях не являлось зазорным. — Ха-х, — бросив взгляд на руки младшей, заключившие её ладонь в чувственный захват, девушка развела губы в понурой улыбке, — тебе, к сожалению, не одолеть моих. С каждым годом человек растрачивал внутри себя такое качество как наивность. Белоснежная скорлупа трескалась, делая личность всё более уязвимой к пагубным воздействиям окружения лезвиями самой разной остроты. Эмбер вряд ли можно было назвать ребёнком — однако свои инфантильные кусочки она хранила при себе как зеницу ока. — А я попытаюсь, — решительно выдохнула девочка и ринулась в бой. Поднявшись на коленях, дотянулась до шеи Эолы и обвила руки вокруг, приникнув к девушке всем телом как живой щит. — Эй, не кидайся на меня так внезапно! Бесспорно: обладай Эола магической силой, связанной с низкими температурами, о какой-либо реакции помимо «таяния» в текущей ситуации говорить бы не приходилось. — Я не бросаюсь, — хитро улыбаясь, покачала головой «девочка-огонёк». — Я защищаю нас от монстров. Это было правдой. В качестве факта — не в качестве истинной цели сближения Эмбер с сестрой. — Думаешь, мы их одолеем, если ты повиснешь на мне с «защитными обнимашками»? — сомнительно повела бровью старшая. — Не знаю, — Девочка едва заметно вскинула плечами. — Но точно знаю, что пока мы вместе — они не посмеют нас тронуть. Эмбер принялась наклоняться назад к постели, утаскивая за собой Эолу, довольно быстро пришедшей к пониманию: сон под одним одеялом не был желанием младшей — он был её потребностью. — Всё, ты в моём убежище — теперь они на нас не нападут, — радостно заявила девочка, что ещё несколько минут назад чувствовала себя наименее защищённой в собственной кровати. — Не против, если я лягу подальше от края? Они не нападут на меня, пока ты рядом, но просто на всякий случай... — Ох, выставляешь меня на первую оборонительную линию, — беззлобно, больше шутливо протянула Эола и обратилась к Эмбер со своей просьбой: — Может, уже отпустишь меня? Мы и так почти соприкасаемся макушками. Причин удерживать девушку в добровольном плену у младшей и вправду не осталось — поэтому она, хоть и несколько нехотя, перестала окольцовывать шею родственницы. — Х-хорошо, — согласилась девочка, но тут же предложила другой вариант взаимодействия. — Но можно... ты теперь меня обнимешь? Я развернусь к тебе спиной, и ты накроешь нас одеялом. Идёт? Эмбер не успела накинуть одеяло сразу, как они оказались на кровати. Поэтому — предоставила это право той, кто лежал на нём сейчас. — Планируешь тактически отпугнуть наших монстров чрезмерным теплом? — придвинувшись к изголовью кровати, без намерения возразить уточнила Эола деталь, место которой вряд ли бы нашлось в голове её ещё совсем юной сестры. Что, как ни странно, хотела казаться взрослее. — Д-да, именно так, это и есть мой боевой план, ха-ха, — очевидно лгала она, пока ей на плечо ложилась левая половина одеяла вместе с рукой сестры. При всём первоначальном ощущении действенности плана явного преимущества сестёр над монстрами младшей он не давал. — Они не затихают, — довольно скоро заметила Эола, бросив беглый взгляд через плечо. — Тебя до сих пор что-то беспокоит? Долгое молчание Эмбер послужило однозначным ответом на вполне риторический вопрос — приди младшая к внутреннему балансу, присутствие зверей уже не ощущалось бы в принципе. — Это ведь... не навсегда? — едва слышно начала озвучивать свои переживания она. — Наш сон в одной постели, наша жизнь вместе. Всё хорошее заканчивается — и на смену ему приходит плохое. Ничто не вечно. Смертны все и всему приходит конец, — подкрепляя слова младшей, нарушил относительный покой в комнате один из зверей. — Плохое тоже не может оставаться надолго, — продолжила логическую цепочку сестры Эола, приникнув пальцами перекинутой руки к правому плечу девочки и дотронувшись кончиком носа до её каштановых волос. — И оно не обязательно должно быть равно «хорошему» по продолжительности. То, как долго проходят эти отрезки, зависит не от одного лишь мироздания. ... Хотя сложно сказать, чтобы от человека эти отрезки зависели в той же степени, что и от меняющегося расклада вещей, — мысленно закончила Эола, стараясь, тем не менее, оставаться оптимисткой. — Поэтому мама нас бросила? — Эмбер предпочла не переходить из области частного к общему: не тот возраст, чтобы подолгу задумываться о вещах, слишком отделённых от неё самой. — Потому что её плохие отрезки всегда были длиннее хороших, как бы она не старалась их продлить, оставаясь с нами? Она ушла искать хорошие отрезки без нас? Описать выбранный их матерью путь как «поиск хороших отрезков» можно было с большой натяжкой. Он, скорее, представлял собой «побег от плохих». — Возможно, просто решила забыть о существовании и тех, и других на какое-то время, — дала свою характеристику действиям матери Эола. — И это, мне кажется, приведёт её к продолжительной полосе плохого. Девушке не казалось — она надеялась на подобный исход. Чем лишь способствовала появлению новых — с аурой более мрачной и сильной — грубошёрстных зверей с диким оскалом на пороге комнаты Эмбер. — Э-эй, ну-ка перестань думать о всяком нехорошем! — резко перевернувшись и взглянув на дверь, в панике скомандовала старшей сестре девочка. — Ты от моих монстров хотела избавиться, а не зазывать новых! Звери, граничащие по своей сути со взрослыми демонами — они были новыми врагами двадцатилетней обладательницы фамилии Лоуренс, очередным рубежом на её жизненном пути. Который ей придётся научиться преодолевать так же хорошо, как и все предыдущие. — Д-да, прости, сейчас исправлюсь. Поднеся ладонь к бьющемуся сердцу, девушка извлекла из груди фонарик и направила его на сгусток своей тьмы ещё до того, как зажгла оружие.

Мама — обычный человек. Которому свойственно ломаться под давлением обстоятельств. Она — не плохая. Ей просто нужна поддержка.

Рык у дверей комнаты пошёл на спад, за чем последовало удаление тени четвероногого из видимой области. — Ого, как ты быстро с ним расправилась! — Эмбер пришла в восторг от навыков Эолы, тут же поникнув с осознанием, что её собственные были заметно хуже. — Хотела бы я уметь давать такой же отпор... Старшая знала, что ощущение несовершенства способностей сестры по сравнению с её являлось чрезвычайно благоприятным фактором для вылупления новых зверей в личном пространстве Эмбер. Потому — решила действовать как можно быстрее. — Хочешь я тебя научу? — Эола развернула младшую к себе, находившуюся на уровне её ключиц, и приникла рукой к щеке девочки. — Возможно, прозвучит неубедительно, но я попытаюсь. — Переведя дух, девушка выставила вперёд свой щит. — Чудес не бывает, сестрёнка. Жизнь — не сказка со счастливым финалом. Мама читала нам такие перед сном просто потому, что даже не пытаться воссоздать самую малую часть из них в нашей жизни — путь более неправильный, чем вера в обречённость себя на вечные страдания. Старшая не слишком следила за тем, насколько доступно доносила свои слова — просто вербально выносила поток своего сознания. Что, ожидаемо, на нашёл должного понимания в голове двенадцатилетней Эмбер. — Я... запуталась, сестрёнка, — виновато опустила глаза она. — Зачем в таком мире, как наш, пытаться делать сказку, когда другие будут только мешать тебе в этом? Будут стараться задеть тебя и высмеять твои желания? Будучи слабо уверенной в эффективности отражения удара, девушка прибегла к помощью детских ассоциаций. — Хочешь пример из сказки? Ты не «гадкий утёнок», Эмбер. Даже если те, кто тебя им называет, являются «лебедями» только потому, что они сами говорят о себе в так, а не из-за своих поступков. — Сделав очередной глубокий вдох, Эола решила перефразировать только что сказанное. — Истинная благородная птица не расправляет перед всеми свои идеально вычесанные крылья. Она помогает другим оторваться от земли. Звуки злобных монстров под кроватью начали постепенно стихать — начиная с того момента, как из намокших глаз девочки (возникших уже по причине самой попытки девушки позаботиться о ней) спали первые слёзы на подушку. — Спасибо, сестра... Спасибо тебе большое! — Эмбер вновь накинулась на Эолу с объятьями, из-за разницы их положении на постели утыкаясь макушкой в шею сестры и бантом на голове щекоча ей нос. — Я и мечтать не могла о том, чтобы оказаться рядом с таким хорошим человеком, как ты. Чёрт, чёрт, я же сейчас чихну! — полу-ручным зверьком завыли внутренние опасения Эолы, подтверждения которым, однако, пока не находилось. — А я рада иметь такую прекрасную младшую сестрёнку, — произнесла она то, что воспринимала больше как семейную аксиому, нежели как рядовой комплимент, тут же перейдя к обращению внимания девочки на положение её банта. — И она сейчас очень хочет заставить свою старшую расчихаться в её постели.

Чихающая Эола — что могло быть прекраснее?

— Ой, прости, я случайно! — поспешила отстраниться от девушки Эмбер прежде, чем успела бы вывести носовую полость той на нежелательное раздражение, и довольно быстро переключилась на прежнюю тему. — Кажется, монстры ушли. Надеюсь, они не успели сделать ничего плохого моему Барону-Зайчику? Плюшевая игрушка, сделанная на заказ и подаренная Эмбер их матерью по очень большой просьбе «сами-понимаете-кого», была использована девочкой как оружие в состоянии отчаяния — ослабленную уходом матери, захватить её разум возникшим чудищам не составило особого труда. — Он в полном порядке, — свесив голову и взглянув под кровать, Эола обнаружила второго лучшего друга сестры целым и невредимым. — Больше не бросайся им, чтобы отбиться от зла. Условия, в которых Эмбер это совершила, девушкой не учлись, но та, к счастью, не восприняла это как некий укор, продолжая пребывать в состоянии эйфории. — Я и не хотела! Просто запаниковала, — принимая игрушку из рук девушки, буднично объяснилась она, будто ушибла коленку, и неожиданно вспомнила, по какой причине в принципе находилась с Эолой в одной постели. — Слушай, сестра... Хоть монстры и исчезли, они могут вернуться, поэтому... Находись старшая из Лоуренсов с сестрой только по той причине, которую младшая считала основной — о стремлении первой оградить Эмбер от влияния существ из нор прошлого говорить бы не приходилось. — Я останусь с тобой, — заведя руку за голову девочки, Эола притянула её к своему плечу. — И никуда не уйду. Буду находиться возле тебя столько, сколько понадобится, чтобы монстры тебя на растерзали. Ты не станешь одержимой, как мама. Я этого не допущу. — Спасибо... Правда, спасибо. — Эмбер утёрла влагу от нахлынувших эмоций и развернулась к стене, с намерением наконец окунуться в царство Морфея. — Спокойной ночи, Эола.

Спи, моя радость, усни.

— Сладких снов, Эмбер, — прошептала девушка и сомкнула веки следом за младшей.