Имбирь, корица и эвкалипт

      Разговор с Джеймсом у них происходит буквально на следующий день после разборок, которые устроил Джош с Лоусоном и Джек объективно не видит смысла оттягивать его дальше. Барнс уже навещал его, но вел себя так, словно его заставили прийти. Громкая Минка, да милующиеся Джош с Таш явно не входили прежде в повседневное зрелище бывшего Кулака Гидры и их модель поведение однозначно притягивала любознательного Барнса.       Джеймс приходит в неурочное время, едва заканчиваются первые процедуры, завтрак и прием лекарств. Джек стоит у окна и смотрит на все продолжающийся снегопад. Новости на телевизоре убавлены до фонового шума, а в палате по всем поверхностям расставлены цветы и корзинки с фруктами ( он единственный, кто задержался в больнице на такое длительное время после ситуации с заложниками, так что к этому цветочному безумию кто уже только не приложил руку). Разговор выходит сложный, смущающий обоих до покраснения скул, но необходимый для обоих. Джеку так и не удается добиться вразумительного ответа почему Барнса зациклило именно на нем, так что он без зазрения совести вываливает на упертого альфу свои самые насущные проблемы вроде приближающейся течки и необходимости забеременеть в кратчайшие сроки, малодушно надеясь, что это отошьет того. Барнс и так в жизни настрадался, куда ему сразу влезать в отношения с проблемным омегой ( еще не факт, что здоровье позволит забеременеть и тем более выносить ребенка с первого раза, а это автоматически опять же запускало жернова закона), да и вот так скоро становиться отцом, совершенно точно будучи не готовым к этой роли. Джеймс сообщает, что может и сам быть бесплодным, но сразу же "радует" новостью, что уже на крайний случай решил этот вопрос с Броком и успокоил Стива. Это немного примиряет Джека с действительностью, раз остается запасной вариант и Роджерс не оторвет ему голову.       Барнс покидает палату после сложного разговора и Джек укладывается отдохнуть. Брок наверняка зашивается с отчетами, брат с семьей были вчера и у них приготовлена на сегодня культурная программа в таком ключе, которой и снегопад не страшен. Так что Джек никого не ожидает больше. Здесь неимоверно скучно, особенно с учетом, что пока ему запрещена любая физическая нагрузка. То, что он недооценил упертость Джеймса выясняется в районе обеда, когда вместо еды к нему в палату приходит лечащий врач с документами на выписку. Мужчина несколько зол явно вынужденными обстоятельствами, но следует процедуре. Джека осматривают, выписывают огромный список рекомендаций и отпускают. Едва врач уходит, в палату просачивается Джеймс с сумкой. - Он же не хотел выписывать меня, - удивляется Джек, пока альфа выкладывает на кровать нормальные вещи. - Я взял формуляр отказа от продолжения лечения здесь, скатался с ним к Рамлоу, как твоему контактному лицу, выслушал двадцатиминутную лекцию от него, где цензурных слов не было почти, получил подзатыльник и подпись в документах. Напряг Стива, а тот связался со Старком и твоя реабилитация продолжится в госпитале, который спонсирует Тони. Но это после течки. Местный врач собирался давать тебе подавители, чтобы оставить на время течки в больнице. А это тогда снова собъет твой график и вызовет новые проблемы, - все это Джеймс вроде как говорил Джеку, но рассказывал смотря сугубо в стенку. То ли опасался отпугнуть такой резкой опекой в принятии решений за него, то ли давал время переодеться без лишних глаз. - Ты все же хочешь ввязаться в море моих проблем? - Джек поправляет перевязь, накидывая куртку на поврежденное плечо. - Альфа нужен для поддержки, а в трудных ситуациях его действия гораздо красноречивее слов, - Барнс улыбается немного криво, все еще не научившийся прежней легкости улыбок и других некоторых средств коммуникации. - Теперь другой вопрос, как тебе будет комфортнее: у меня, где все незнакомое, или у себя, пустив меня на свою территорию?       Если честно, Джеку не нравятся оба варианта, но он выбирает меньшее из зол и приглашает Барнса к себе. Машина Джеймса припаркована на местах для инвалидов и Роллинз оценивает самоиронию. Правда вот полицейский, который уже собирается выписывать штраф на монструозное создание автопрома, не очень верит хмурой роже Барнса и тому приходится стянуть с рук перчатки и закатать рукав пальто - одного взгляда на металлическую руку офицеру хватает, чтобы признать право молодого человека парковаться на таких местах. Джек залезает в машину, сразу пристегиваясь. У него не развилась фобия после автокатастрофы, но ремень безопасности создает легкую иллюзию защиты, как и глок под подушкой.       Дома, вопреки предположению Джека нет привычного хаоса беспорядка и пыли. Джеймс тихо сообщает, что попросил Таш прибраться, чтобы не пришлось напрягаться самому Джеку с больной рукой. Барнс говорит это очень тихо, опять же опасаясь гнева хозяина квартиры. И еще интересуется, всегда ли Минка была таким злобным маленьким монстром. Джек смеется очень громко и видимо заразительно, потому что Джеймс улыбается уголками губ. Ответ разумеется положительный.       Джек оставляет Джеймса обследовать квартиру, четко озвучивая разрешение сунуть нос во все углы, а сам уходит принять душ. Какое счастье, что современные материалы гипса могут защитить и от воды, и Джек радуется, что обошлось без этого самого гипса. Душ дома не одно и тоже, что душ в больнице ( о да, палата с повышенным комфортом непонятно за какие заслуги, но в целом приятно), так что Джек нежится достаточно долго, заодно обдумывая ситуацию. Если судить трезво, то Барнс даже безопаснее Лоусона, которого он знал пару недель. Дружок Роджерса конечно тоже имел кучу проблем, но ощущался как-то...Джек не мог подобрать нужное слово, чтобы описать свои эмоции. А еще был честнее Блейка, заботился чутка настойчиво, но оставлял границы. Это внушало оптимизм. В целом Джек еще в больнице частично обдумал предложение Джеймса и склонен был согласится хотя бы попробовать. Он ничего не терял, да и мог если что вырастить ребенка один.