lay your body next to mine.

В первую их встречу Ренгоку не хотел иметь ничего общего с этим демоном. Битва продлилась недолго, и на протяжении всего этого времени Аказа смеялся, и скалился, и улыбался, склоняя Кёджуро стать демоном и примкнуть к нему. Едва ли не умолял. Ренгоку наотрез отказался. Он бы не променял свою жизнь вот так — моральные принципы и ценности не позволяли. Рассвет прервал их, и Аказа улизнул, попросту растворившись в лесной чаще. Вторая их встреча также прошла под покровом ночи, и они снова сошлись в поединке. Как и в третью встречу. Но четвёртая стала неожиданностью. Аказа заявился к нему ни с того ни с сего. Просто повидать любимого столпа. Как и в пятый и в шестой раз. Иногда они сражались, иногда Аказа просто следил за ним издалека, и Ренгоку гадал, что мешало ему подойти ближе. Иногда истребитель сворачивал за угол и сталкивался нос к носу с розоволосым мужчиной, поджидающим именно его. Их встречи становились всё чаще и всё больше с целью повидать любимого столпа, нежели чем сражений ради, но Ренгоку всё равно оставался настороже. Ветер тихо завывал ему в уши и слегка ерошил волосы. Озёрная гладь мерцала и сверкала под закатным солнцем, чьи последние лучи постепенно угасали. Кёджуро сидел под ветвями плакучей ивы, на краю скалистого берега, врезающегося в воду. Он медитировал, впитывая спокойствие и собираясь с мыслями. Вскоре после захода солнца чутьё забило тревогу. За ним наблюдали. Ренгоку распахнул свои золотые глаза. В лунном свете тень на земле подтвердила чужое присутствие. Он поднял взгляд. На дереве лежал демон, растянулся на самой толстой нижней ветви, свесив одну ногу и подперев голову рукой. Он усмехнулся. Кёджуро пожалел, что посмотрел. — Чего ты хочешь? Он вновь сосредоточился на воде, но ладонь инстинктивно переместилась к катане сбоку. На сей раз в чрезмерной осторожности необходимости не было. Истребители и демоны заключили временное перемирие. Для всех стало шоком, когда Мудзан сам пришёл к Оякате-сама и потребовал аудиенции. Однако их мир отравила новая напасть. Бесформенные, бестелесные монстры, которых они прозвали ма́рами. Они питались и демонами, и людьми. Они поглотили Низших Лун, как огонь сухую траву. Даже Санеми при виде этой разрушительной мощи потерял дар речи и признал необходимость сплотиться. Никто не был этому рад, но если они собирались выжить, то обязаны были переступить через свою гордость. И всё же, пусть Аказа и был до определённой степени предсказуем, пусть между заклятыми врагами и наступил временный мир, порой этому демону просто хотелось помахать кулаками. Аказа спрыгнул с дерева и лениво подошёл к Кёджуро. Поравнявшись с ним, он остановился и взглянул на озеро. — Давай заключим пакт. — Что? — Кёджуро потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное. Они одновременно посмотрели друг на друга. Аказа адресовал ему улыбку. — Ты интересен мне, Кёджуро. — Никакого пакта. Аказа по-прежнему улыбался. Пожав плечами, он вновь воззрился на озеро. — Это станет гарантией. — Гарантией чего? — Что когда всё это закончится, — Аказа указал на спокойную поверхность озера. — Мы не убьём друг друга. Ренгоку покачал головой. — Исключено. Это мой долг — искоренять зло в лице демонов, — он многозначительно посмотрел на него. — Таких, как ты. — Значит, ты обратишь свой клинок против меня в тот же миг, как будет уничтожен последний мар? — Аказа совсем не выглядел опечаленным. Его глаза сверкали, а голос сочился театральной горечью. — Ну что за предательство. Ренгоку не выдержал и рассмеялся — коротко, но от души. Несмотря на то, что за плечами этого демона были сотни, если не тысячи убитых, несмотря на то, что он должен был его ненавидеть, в груди что-то теплилось. По какой-то причине рядом с ним ему было хорошо. Пока он не думал о его демонической натуре убийцы. — Да. Да, обращу. Водная гладь покрылась рябью. — Уходи, — Кёджуро напрягся. — У меня здесь дело. Он поднялся на ноги, но тут же вздрогнул, когда разрезавший землю яркий свет ударил по глазам. Он оглянулся. Под замершим в боевой стойке Аказой раскалилась белым снежинка. Внезапный порыв ветра подхватил края его жилета и взлохматил волосы. Взгляд демона был прикован к бурлящей воде. — Ну нет. Я не позволю тебе одному здесь развлекаться. Ренгоку окинул его внимательным взглядом и, обнажив катану, тоже приготовился к предстоящему сражению. Он несколько часов ждал появления этого ма́ра. Затёкшие ноги изнывали от жажды движения. — Так и быть, — ответил он и ухмыльнулся. — Кто нанесёт решающий удар, получит одно желание. Рядом раздался смех Аказы. — Договорились. Надеюсь, ты готов выполнить то, что я хочу. Глаза Ренгоку сверкнули. — Ещё посмотрим.

***

Кёджуро резко открыл глаза и поспешно сел. Резкая боль в боку тут же заставила поморщиться. Он огляделся. Его уложили на мягкий футон посреди пустой комнаты. Рядом — глубокая тарелка с едой и чашка с водой, а также свежие бинты. У стены покоились его катана и аккуратно сложенная форма. Ренгоку прикрыл веки и потёр лоб. Последнее воспоминание — он мчится к уродливой вздыбившейся субстанции, как вдруг мар совершает резкий оборот на сто восемьдесят градусов и впечатывает свой отросток прямо ему в бок. Его швыряет в сторону, как тряпичную куклу. За ударом о землю память обрывается. Они его уничтожили? Кёджуро заёрзал на месте, прислушиваясь к окружающим звукам. Комната была ему незнакома. И пахло здесь не так, как в Поместье бабочки. Честно говоря, здесь вообще никак не пахло. Лишь изредка доносилось поскрипывание и отдалённый скрежет дерева. Ренгоку собрался с силами и встал. Осторожно переоделся обратно в свою форму и пристегнул катану на ремень. Затем он подошёл к единственной двери, медленно отодвинул её и выглянул наружу. Перед ним предстало бесконечное пространство комнат и лестниц. Даже сейчас, когда он их разглядывал, раскатистый гул не прекращался. Краем глаза Ренгоку то и дело улавливал какое-то движение. Он почувствовал, как страх заполняет его. Это было ненормально. Это определённо точно не человеческая реальность. А значит… Он посмотрел вниз и проверил свои руки. Он не был уверен, почему так поступил, однако родной цвет кожи заметно успокаивал. Нет, его не обратили. Он все ещё человек. Ренгоку вздохнул с облегчением — пока что всё в порядке. Нужно было выбираться отсюда. Часы тянулись, пока он блуждал по коридорам. Вокруг — ни души. В голову начали закрадываться сомнения. Ему вообще можно было покидать ту комнату? Наверное, в противном случае его бы заперли. Однако дверь поддалась легко, а значит в том, что он сейчас здесь бродил, не было ничего страшного? Он надеялся, что скоро найдёт выход. Он уже миновал множество лестниц, прошёл огромное количество коридоров и повернул за сотни углов. Он слышал шёпот и тихие шаги. Но стоило оглянуться — и никого поблизости. Стоило позвать — в ответ лишь тишина. Он подумывал о том, чтобы вернуться в ту комнату, но осознал, что забрёл слишком далеко и найти дорогу назад уже не в состоянии. Ужас охватил его, а на плечи внезапно навалилась усталость. Ренгоку прислонился к стене, на короткий миг решив передохнуть прямо здесь, а заодно подождать, пока кто-нибудь его найдёт. А затем он услышал голоса. Сначала он их проигнорировал. Вероятно, они были такими же мимолётными, как и все остальные в этом месте. Но нет, чем дольше он напрягал слух, тем больше убеждался в обратном. Голоса были близко. Он прибавил шагу, время от времени замирая и прислушиваясь. Ещё один коридор остался позади, прежде чем Ренгоку оказался перед нужной дверью. Она несколько отличалась от всех остальных. Он поднял руку, но замешкался. За дверью прозвучало имя. Аказа. Аказа. Да, его-то он и искал! Он схватился за дверь и отодвинул её, смело шагая вперёд. И не смея ступить ни шага дальше. Зрелище, открывшееся перед ним, представляло собой противоречивый сумбур эмоций. Комната была обставлена изысканной мебелью, стены украшены самыми прекрасными произведениями искусства. В самом центре, в окружении россыпи подушек, воздвигнута невысокая платформа и пуховый футон на ней. На футоне лежал Аказа. Его голова свисала с края, полуприкрытые в блаженстве глаза закатились, кровь и слюна тянулись из приоткрытого рта, а руки обвивали шею золотогривого мужчины, устроившегося между его ног. Он задыхался, стонал, скулил. — Ах… ах… Прошло всего одно напряжённое мгновение, как Ренгоку распахнул дверь, и вот подёрнутый дымкой взгляд Аказы уже сфокусировался на нём. В пьяном замешательстве он свёл свои розовые брови. Фигура между его ног подняла голову, и Ренгоку остолбенел. Прямо на него уставились его собственные глаза. Они были такими же золотыми, а волосы мужчины — такими же огненными. На секунду эти глаза расширились от удивления, и в них замерцали радужные блики. Рука Аказы упала с чужого плеча, и он чуть наклонил голову. — Кёджуро?.. Ренгоку захлопнул дверь — так лихо, что при ударе она немного отъехала назад, — и вихрем умчался прочь, подальше от этой комнаты. Комнаты, где он, нет, кто-то другой, притворяющийся им, трахал Аказу. Кровь хлынула к щекам. Жар охватил тело. Взгляд метался из стороны в сторону. Что это было? Почему? В какую больную игру его втянули? Образ Аказы и выражение чистого блаженства на его лице вновь возникли перед глазами, и он со стыдом ощутил, как в штанах становится тесно. Что ему сделать, чтобы увидеть… Нет. Это недопустимо. Демон не станет причиной его возбуждения. Ренгоку повернул за угол и принялся красться по коридору, больше всего мечтая вернуться в свою комнату. Он торопился, опасаясь именно сейчас на кого-нибудь наткнуться. Но сколько бы коридоров он ни прошёл, сколько бы дверей ни распахнул, найти дорогу назад всё никак не получалось. Отчаявшись, он выбрал первое попавшееся помещение и укрылся там. Ренгоку опустился на колени прямо на пол, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Сосредоточься. Сосредоточься. Ненадолго, но это сработало. Его разум очистился и прояснился. Увы, отдалённые звуки скрипящих деревянных лестниц и раздающиеся время от времени шорохи держали в постоянном напряжении. По-настоящему расслабиться он был не в состоянии. Всякий раз, заслышав шаги за дверью, он возвращался мыслями к демону. Лицо Аказы вновь промелькнуло в сознании, а в ушах вновь заиграла тихая мелодия его стонов. Кёджуро стиснул зубы. Его пальцы стиснули бёдра. Довольно! Сколько ещё это будет продолжаться? Соберись… — Кёджуро. Ренгоку подскочил на месте и резко оглянулся на дверь. На пороге стоял Аказа. Лицо слегка красное, кожа блестит тонким слоем пота. Волосы его были взъерошены, а штаны криво натянуты на бёдра. Ренгоку проследил за рельефными линиями торса, уходящими под белую ткань, и с трудом отвёл взгляд. Аказа шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Ренгоку отвернулся. — Уходи. Демон не ушёл. Кёджуро слышал приближение глухих шагов, и вот демон опустился на колени рядом с ним. Пришлось снова отводить взгляд, когда в поле зрения возникла ладонь. Аказа бережно опустил её ему на колено и осторожно сжал. Впрочем, вскоре, так и не дождавшись никакой реакции, он убрал свою руку. — Мы убили его? — спустя вечность тишины спросил Ренгоку в попытке разрядить висевшее в воздухе напряжение. Аказа сидел так близко, что он мог чувствовать его запах. Запах пота и секса. И это совершенно не помогало угомонить собственное возбуждение. Он не мог даже смотреть в сторону демона. — Да. Я убил. — Почему я здесь? — Ты был ранен, — Аказа упёрся ладонями в пол и переместился так, чтобы Ренгоку его видел. — Я не мог доставить тебя к вашим лекарям, из-за глицинии. Пришлось лечить здесь. Что ж, в этом был смысл. И что ж, он был наверное немного благодарен. — Кёджуро… — Аказа снова поднял ладонь и потянулся к его лицу, но Ренгоку ударом отвёл её прочь и отвернулся сам, пресекая вероятность повторной попытки к себе прикоснуться. — Не трогай меня. Глаза Аказы потемнели, и на миг в них вспыхнуло что-то зловещее. Ренгоку хотел бы смотреть прямо и открыто, а не краем глаза; хотел бы направить на демона клинок, однако, чем бы ни была та промелькнувшая эмоция во взгляде Аказы, она быстро исчезла. Аказа поднялся на ноги и бесшумно направился прочь. У двери он остановился. Тишина затянулась, и Ренгоку думал, что Аказа собирается что-то сказать, но в конечном итоге демон просто ушёл, так и не проронив ни слова. Когда спустя несколько часов Кёджуро открыл дверь, он оказался посреди рисового поля.

***

Лето плавно перетекало в осень, зелёные листья терялись в золоте, падая и устилая собой землю. Ночи становились холоднее, и со временем ослабевало и демоническое присутствие. Первая неделя прошла легко. Кёджуро старался не думать о том инциденте, а когда его спрашивали, где он пропадал, просто отвечал, что у него были «личные дела». Вторая неделя тянулась мучительно медленно. Он начал ловить себя на том, что в каждом сражении и даже во время обычной прогулки то и дело оглядывается через плечо. Порой тоскливыми лунными ночами ему чудилось, что он слышит шаги и призрачный шёпот. А иногда сквозь полудрёму он улавливал чьё-то меланхоличное присутствие в своей комнате. Желая сбежать от этих фантомных ощущений, он совсем перестал себя щадить: всё дольше и усерднее тренировался вечерами, пока колени не начинали подгибаться. Так что он проваливался в сон ещё до того, как голова касалась подушки. Унять его сомнения и напряжение это, правда, не помогло. Тогда он начал подолгу лежать без сна в ожидании невесомых прикосновений и тихого шёпота; в ожидании, что он раскроет себя. Но пока Ренгоку бодрствовал, ничего не происходило. Во время очередного противостояния ма́рам последний нанесённый им удар выбил его из равновесия. Не замечая, как со спины подбирается другой бесформенный пузырь, чуть меньший по размеру, Кёджуро рухнул на колени, тяжело дыша и вот-вот грозясь потерять сознание. Настолько он был загнан и измождён. Раздавшийся сзади взрыв привлёк его внимание, и он резко обернулся. Ма́ра разорвало на части, но вокруг никого не было. В глазах рябило, и ему пришлось опереться на катану, чтобы подняться. Взгляд метался из стороны в сторону, сканируя местность на наличие новой угрозы. Кёджуро сделал шаг, но колено подвело и он едва не упал обратно на землю. Кто-то надёжно перехватил его за руку, возвращая на ноги. Ренгоку взмахнул клинком, и лезвие замерло в считанных сантиметрах от шеи мужчины. Его взгляд встретился с полыхающим в синеве золотом. Аказа пристально смотрел на него, слегка наклонив голову, подальше от смертоносного оружия. Ренгоку стиснул зубы и выровнялся, проклиная себя за накрывшую его волну облегчения. Аказа был в порядке. Он не знал, почему от этой мысли на душе стало так хорошо. По крайней мере так он себе сказал. — Зачем ты здесь? Аказа ухмыльнулся в ответ, беззаботно и весело. — Повидать моего любимого столпа. Он замахнулся, и Ренгоку едва успел увернуться, вырываясь из цепкой хватки. Значит, они снова сражаются. Ничего нового. Аказа был беспощаден, а Ренгоку был на грани обморока. Каждый выпад причинял боль, каждое движение клинком выбивало воздух из лёгких. Он почти не атаковал Аказу, оставаясь в оборонительной позиции и надеясь просто переждать, просто дождаться, пока его противнику надоест и он прекратит. Ренгоку потерял счёт времени, пока всеми силами цеплялся за хрупкое сознание. Сколько прошло с тех пор, как они начали? Как долго это продолжалось? Он не знал. Он сделал шаг и рухнул на колени. Клинок выпал из рук и приземлился на траву. Он видел, что его ждёт. Видел, как Аказа несётся к нему через поляну, летит по воздуху на фоне ночного неба, рука готовится нанести последний удар. Кёджуро видел это, осознавал, но не мог и пошевелиться. В его теле не осталось энергии. Он бы хотел закрыть глаза, но даже это казалось непосильной задачей. Так что он просто в упор смотрел в сверкающие глаза Аказы, на его губы, искривлённые усмешкой, на ореол лунного диска за ним. Дико, думал он, и всё же… по-своему красиво. Как грустно, промелькнуло в голове, что это станет последним, что он увидит. В самый ответственный момент глаза его всё-таки закрылись, а мир погрузился во тьму. Ренгоку очнулся в Поместье бабочки, разбитый и изнурённый. В глубине души он сожалел о том, что его не встретило поскрипывание дерева.

***

Как будто бы ничего и не произошло. Как будто тот инцидент в Крепости бесконечности был просто слишком реалистичным сном, плодом воспалённого воображения Кёджуро, что родился в его голове однажды ночью. Как будто те две недели, что он провёл настороже, стали всего лишь результатом стресса и самовнушённой паранойи. Аказа эту тему так ни разу и не поднял, а у Кёджуро на это не хватало духу. Демон снова следовал за ним по пятам, куда бы он ни пошёл. Был рядом, когда Кёджуро сражался с ма́рами. Караулил за углом, когда Ренгоку покидал поместье или очередное поселение, в котором собирал информацию. Прятался в его саду, где любовался луной в каком-нибудь укромном закутке или среди цветов. Холодный свет падал на его бледную кожу, золото глаз превращалось в серебро, а сияние луны смягчало его черты. В такие моменты Кёджуро безжалостно душил в себе желание протянуть руку и провести ладонью по его лицу, пропустить розовые волосы сквозь пальцы. Так, мало-помалу, он привык к обществу Аказы. Привык достаточно, чтобы фиксировать его появление, даже если демон при этом оставался вне поля зрения. Но затем ма́ры внезапно исчезли, как в воду канули. В стремлении раз и навсегда уничтожить этих монстров, все силы были брошены на поиски последних из них. После чего Мудзан отменил перемирие. Так же внезапно, как и предложил его заключить. Эта новость заставила всех столпов содрогнуться. Пришло время вновь обернуться друг против друга. Его товарищи дрожали от предвкушения и решимости. Кёджуро дрожал от страха. С тех пор он не видел Аказу и ничего о нём не слышал. Словно демона стёрли с лица земли следом за ма́рами. Но вот спустя ещё неделю его необъяснимого отсутствия, в тишине ночного покоя, когда молчали даже сверчки, Кёджуро, наслаждаясь бутылкой сакэ на веранде, ощутил его. Даже с закрытыми глазами. Привычный зов, шорох, тяга. Еле уловимое колебание в воздухе. Отголосок угрозы. Хорошо знакомая волна. Сердце Кёджуро пропустило удар, и он затаил дыхание. Стоило открыть глаза, как его взгляд упал на небольшой лабиринт кустов и деревьев недалеко от дома. Там. Он потянулся к катане, что лежала рядом, но в последнее мгновение передумал её брать. Нечто в глубине души подсказывало ему, что в этот раз — и может быть этот раз станет последним — демон не причинит ему вреда. Он обнаружил Аказу среди кустов. Демон сидел, прижав согнутые ноги к груди и обхватив их руками. Подбородок покоился на коленях, глаза были прикованы к небу. Далёкий грохот отвлёк Кёджуро и он устремил взгляд в том же направлении, видя, как небо загорается чудесными красками фейерверков, взрывающихся в вышине. Фестиваль в честь победы над ма́рами, только сейчас вспомнил он. Ренгоку оглянулся на демона, в чьих глазах, словно в зеркале, отражались яркие всполохи. Он казался таким очарованным и восхищённым. И внезапно таким крошечным. Уязвимым даже. Сжавшийся и самозабвенно созерцающий огни, в глазах — меланхолия и ностальгия. От этой картины сердце Кёджуро противоестественно сжалось. Он приблизился к Аказе и, не говоря ни слова, устроился рядом на траве. Если демон и заметил его, то виду не подал. Они молча любовались гремящими в небе фейерверками, сидя так близко друг к другу, что их руки почти соприкасались. Погасли последние фейерверки, но никто из них двоих так и не пошевелился. Ренгоку, погрузившись в раздумья, потерял счёт времени и, когда на его плечо опустилось что-то тяжёлое, вздрогнул и повернул голову. Аказа лежал на его плече, закрыв глаза и мерно дыша. Кёджуро слегка нахмурился и чуть наклонился, чтобы удостовериться. Демон… спал? Он выглядел таким умиротворённым и невинным. У убийцы не могло быть такого лица. Кёджуро осторожно подвинулся, почему-то не желая рушить чужой покой. Он был благодарен удачному стечению обстоятельств — сегодня поместье пустовало. Никто не увидит их, и он мог сполна — во всей красе пробудившегося эгоизма — насладиться этим моментом. Без постороннего вмешательства, без того, что об этом станет кому-нибудь известно. Безмятежность совсем окутала его, и вскоре веки начали тяжелеть. Голова опускалась всё ниже по мере того, как он погружался в дрёму. Кёджуро упустил момент, когда заснул, но, открыв глаза снова, обнаружил, что лежит на футоне в своей комнате. Чужие руки обнимали его, а чьё-то лицо тонуло в изгибе его шеи. Кёджуро повернул голову и уловил слабый запах, очень знакомый. В поле зрения показались кончики розовых волос. — Аказа, — негромко позвал он и зашевелился, чтобы разбудить того, кто находился за его спиной. Демон на его плече ожил и издал звук, напоминающий ласковое мурчание. Длинные розовые ресницы затрепетали. Золотые зрачки сфокусировались на Ренгоку. Вблизи они казались тёплыми, чарующими и притягательными. Кёджуро мог рассмотреть каждую трещинку в голубых склерах и пересчитать каждую ресничку, обрамляющую глаза. А ещё он мог бы и дальше так лежать. Очень долго. Красиво. По-своему. С большой неохотой Кёджуро сел, и руки Аказы невольно соскользнули с него. Тепло на спине растаяло. Он взглянул на Аказу сверху вниз. Демон не сдвинулся с места, оставаясь на его футоне, под его одеялом, наблюдая за тем, как Кёджуро прикрывает своё оголённое плечо. Лунный свет мягко ложился на него, освещая половину лица и оттеняя другую. Аказа с интересом наклонил голову. Очаровательно. Кёджуро отвернулся. Это было неправильно. Интимно. Лежать в объятиях друг друга словно любовники. Его отрицание одержало верх над чувствами, прогнав блуждающие мысли об обретённом на короткое мгновение уюте. Потянувшись к бутылке сакэ, он наполнил свою чашку, надеясь, что вкус отрезвит его. Раздавшийся позади шорох должен был предупредить, насторожить, однако он всё равно оцепенел от страха, когда Аказа мягко прижался к его спине. Ренгоку отставил чашку в сторону, опасаясь того, что последует дальше. Он был уверен, что в царившей тишине Аказа слышал, как бьётся его сердце и как грозится вырваться из грудной клетки. — У нас была сделка, — промолвил Аказа, и Ренгоку ощутил его призрачное дыхание у себя на загривке. Кёджуро напрягся, когда любопытные руки устремились вверх по его спине. Одна огладила шею и остановилась на линии подбородка, мягко поворачивая и заставляя Ренгоку взглянуть на Аказу. Другая обвила его, притягивая ближе. — Одно желание. — Чего ты хочешь? Аказа переместился вперёд, и теперь, стоя на четвереньках перед Ренгоку, стирал все границы его личного пространства. На губах демона играла улыбка. Его ладонь легла на бедро Кёджуро и тронулась вверх. А он, вместо того, чтобы сбросить её с себя, лишь неотрывно наблюдал, оказавшись во власти ступора и противоречивого любопытства. Когда же он поднял взгляд, то демон был уже совсем близко. Его дыхание согревало губы. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Кёджуро. Образ Аказы, свисающего с края кровати, яркой вспышкой пронёсся в сознании, и Ренгоку сжал кулаки. Должно быть, нерешительность на его лице была слишком очевидной, потому что Аказа улыбнулся шире. И склонился к Ренгоку ещё ближе, невесомо касаясь его губ своими. — Я так много думал о тебе. Чертовски много. Днями напролёт, ночами. Когда я вижу тебя, когда мы сражаемся, ты выглядишь потрясающе. Чувствовать тебя — потрясающе, — он заглянул в глаза столпа, наполняя мир Ренгоку золотым, голубым и розовым. — Я хочу знать, каково это — быть в твоих руках. Быть под тобой. Хочу знать, каково это — чувствовать тебя внутри, когда ты овладеваешь мной. Ренгоку не смел шелохнуться. Он не подался навстречу, но и не отстранился. Как Аказа произносил его имя, как выдыхал каждое слово, едва бормоча, и как смотрел на него из-под полуприкрытых век. Игнорировать уже знакомую тяжесть в паху было бессмысленно. Он ненавидел то, как Аказа говорил. Это распаляло в нём что-то, разливало тепло внизу живота. — Я думаю о тебе каждую ночь. О твоих сильных руках вокруг меня, на мне, — Аказа взял его ладонь и положил на свою грудь. Столп невольно задержал дыхание, следя за тем, как Аказа ведёт их ладони вниз, позволяя Ренгоку очерчивать каждый изгиб мышц. — Твоё дыхание на моей коже и как оно заставляет меня дрожать, — Аказа наклонился ближе, вновь задевая губы Ренгоку своими и медленно прокладывая дорожку из робких поцелуев от подбородка к шее. — Какой ты на вкус. Он провёл языком по чувствительной коже, и Ренгоку, затрепетав, закрыл глаза и неуверенно выдохнул. Аказа медленно принялся забираться на него, седлая и слегка покачивая бёдрами. — Твой член, — демон прерывисто выдохнул, когда их эрекции соприкоснулись сквозь ткань одежды, и Ренгоку не сдержал короткого стона, — во мне. Растягивает меня, изводит, заполняет. Он не знал, почему подыгрывал ему своим бездействием, почему позволил сначала залезть на себя, а теперь втираться своими бёдрами. Но глаза Аказы вновь заволокло туманом, и Ренгоку не мог перестать таращиться. То, как Аказа пытался удовлетворить хотя бы самого себя, так эгоистично и бесхитростно, завораживало. Ренгоку его не останавливал. — Только это? — спросил он, когда наконец представился шанс, голос звучал низко и хрипло. — А потом? Ты убьёшь меня? Руки Аказы, покоящиеся на его шее, переместились к лицу, и он отчаянно замотал головой. — Нет, нет. Ты никогда больше меня не увидишь, я обещаю. Всего один раз. Он снова открыл глаза и уставился на истребителя, словно ожидая разрешения, словно уговаривая Кёджуро, чтобы то, о чём он так просил, произошло. Ренгоку едва соображал. Демон получит своё и уйдёт, и они больше никогда не увидятся. Звучало, как отличная сделка. Трезвая часть его сознания наверняка возразила бы, что сделка кошмарная, но он был слишком пьян Аказой и сейчас ничто не могло этого изменить. — Никому ни слова, — прорычал Ренгоку, поднимаясь на коленях, подаваясь вперёд и укладывая Аказу спиной на мягкий футон. Подушки под ним ответили тихим «уф». — Ни звука. И если я увижу тебя снова, то убью. — Да, наш секрет, — выдохнул Аказа, возможно, слишком взволнованно, уже возясь с юкатой Ренгоку и распахивая её. Ренгоку не сопротивлялся, опускаясь ниже и прихватывая зубами его плечо. Оно не было тёплым. Ничто в Аказе не было тёплым в том смысле, в каком он всегда представлял тепло. Но он всё равно укусил, упиваясь последовавшим за этим стоном. Тяжёлые ладони легли ему на затылок, и Аказа прижал Кёджуро к себе. Ноги демона капканом сомкнулись на его талии, тело потянулось навстречу. Отчаянно. Жадно. Нетерпеливо. Они в спешке разделись, утопая в губах друг друга. Ренгоку скользнул языком глубже, и Аказа со стоном принял его, выгибаясь в спине и цепляясь за плечи навалившегося на него мужчины. Ренгоку, под царапающими кожу ладонями, начал двигать бёдрами, вжимаясь, и вжимаясь, и вжимаясь. Демон отстранился, чтобы сделать глубокий вдох. Подёрнутые поволокой глаза всматривались в лицо Кёджуро. Аказа бережно коснулся ладонью его щеки и ласково погладил, как возлюбленного. — О, Кёджуро, — тихо прошептал он, и Ренгоку пришлось напомнить себе, что это демон, что он не способен на чувства, и ничто из этого в итоге не будет иметь никакого значения. Они не влюблены. Они не влюблены. Они не… Кёджуро утробно зарычал, хватая его ногу и закидывая её себе на плечо, совсем не удивляясь тому, как мало сопротивления встретило это действие. Его ладонь решительно легла на нежный участок кожи (воспоминание в который раз промелькнуло в голове, и Ренгоку осознал, как ненавистно ему то, что в мире грёз и фантазий Аказы его личину взял на себя кто-то другой), и он медленно, один за другим, начал погружать пальцы внутрь, раздвигая и растягивая плотные стенки. Ловя ртом воздух, Аказа подался вперёд. Его губы округлились, обнажая небольшие клыки, внутренние уголки бровей дёрнулись вверх. Такое очаровательное лицо… Они не влюблены. Подготовка продлилась недолго, и вскоре Кёджуро, добавив ещё немного масла, развёл ноги Аказы шире и погрузился в него. Он изо всех сил старался не пялиться на то, как в этот же момент Аказа испустил стон, и выгнулся, и вмялся в подушку. Глаза демона закрылись, затем распахнулись вновь. Его ладони прошлись по бокам Кёджуро вниз, сжали бёдра, а затем взметнулись к его рукам, оглаживая мышцы, ласково и нежно, стараясь охватить пальцами как можно больше. Ренгоку взял средний темп, двигаясь неторопливо и почти что осторожно, позволяя Аказе привыкнуть. Не то чтобы демон в этом нуждался — он так и цеплялся за него, подмахивал бёдрами навстречу каждому толчку, подгоняя, всем своим телом моля ускориться. Аказа обвил руками его шею, притягивая ближе, жадно вбирая в себя и возвращая пылкий поцелуй. Ренгоку сам льнул к нему, прижимаясь к груди и обхватывая Аказу за талию, чтобы приподнять выше. Он не знал, почему так нежен с ним. Нет, они не трахались — они… занимались любовью? Эта мысль заставила что-то в мозгу щёлкнуть, и он с небывалой яростью и силой впился в бёдра Аказы, отчего тот удивлённо вскинул голову. Лицо демона исказилось, но не безобразно. Он закусил нижнюю губу, когда Кёджуро принялся набирать темп, а затем откинулся назад и стиснул подушку под собой, окутав Ренгоку симфонией стонов. — Кё… Кё! В попытке заглушить рвущееся наружу рычание, Кёджуро склонился ниже и вонзил зубы в чужую плоть. Достаточно сильно, чтобы оставить кровоподтёк и прокусить, но при этом осмотрительно, чтобы не наглотаться крови. Даже так Аказа продолжал его обнимать — впивался пальцами в лопатки, гладил ладонями кожу, пока не вернулся к лицу Ренгоку, заставив оторваться от места укуса. Они целовались, жадно и глубоко, вдыхая в поцелуи имена друг друга. В темноте сплетались их тела, тихие всхлипы и стоны тонули в ночи, скрытые от посторонних глаз и ушей. И только луна и звёзды были их свидетелями. Он не влюблён.

***

Сколько дней прошло с тех пор? Сколько ночей Ренгоку провёл без сна, бесцельно ворочаясь с боку на бок? Каждый раз, стоило луне взойти, он всё вглядывался во тьму, пытаясь уловить его присутствие. Но встречал лишь пустоту. Он сдержал своё слово. Они больше никогда не увидятся. Дни сменяли ночи, а ночи сменяли дни. Ничего не происходило. И Кёджуро всё больше и больше верил данному демоном обещанию. Это не облегчало тоску по томительным прикосновениям, призрачным поцелуям и теплу чужого тела рядом. Даже его товарищи столпы начали интересоваться, всё ли у него в порядке, не заболел ли он. Его кипучая жизнерадостность угасла. Казалась всё менее искренней. За смехом и улыбками неизбежно следовал взгляд в сторону и наступало молчание, столь неестественное и совершенно ему не свойственное. А затем Мудзан атаковал. Атаковал со всей своей свирепой мощью. Решающая битва началась. Большинство из них находились на территории поместья Убуяшики, когда это случилось. Занимались каждый своим делом: кто-то тренировался, кто-то отдыхал. Со всей своей сверхчеловеческой скоростью и с катаной наготове Кёджуро ринулся назад. Чтобы защитить их лидера, их господина, чтобы покончить с верховным демоном. Бесчисленное число демонов пало от его клинка, пока он прорубал себе путь. Владения господина Убуяшики было не узнать, когда он наконец туда добрался. Всё полыхало, тонуло в руинах и было разрушено до основания. В густом облаке дыма он разглядел фигуру, припавшую к земле. Ноги сами остановились, и Ренгоку вновь сконцентрировался, делая глубокий вдох. Его охватило предчувствие. Лёгкий порыв ветра разогнал дым, открывая взору сидевшую на корточках фигуру. За тающей серой пеленой Кёджуро увидел бледное тело, исполосованное синим: белые штаны в крови, хаори испачкано, розовые волосы спутаны. Аказа. Демон медленно встал, повернул голову и вытер рот, но только сильнее размазал кровь по губам и руке. Синева его пальцев смешалась с красными пятнами и приобрела фиолетовый оттенок. Почти в этот же миг Кёджуро вспомнил, почему они убивали демонов, и крепче сжал рукоять клинка. Нет. Он не хотел, чтобы всё так обернулось. Лучше бы это был кто-то другой. Лучше бы он узнал от товарищей, что кто-то другой наткнулся на Аказу, а затем сразился с ним и убил. Он бы вернулся домой, оплакал бы его смерть в тишине и покое и продолжил бы жить дальше. Это должно было быть так просто. Они ведь обещали друг другу. Аказа обещал. И всё же ничего не было просто. Вот они, стоят лицом друг к другу, глаза одного горят сожалением, досадой и ненавистью, глаза другого полнятся раскаянием, но остаются спокойны. Кёджуро стряхнул с себя отчаяние, поднимающееся из глубин его сознания. Аказа шагнул ему навстречу, оставляя за спиной гору трупов, над которой только что возвышался. Кёджуро бегло оглядел груду тел, чтобы убедиться, что среди них нет никого из его друзей. Он всем сердцем сочувствовал тем, чьи жизни оборвались. Однако тот факт, что люди были убиты, привёл его в ярость. Он прибыл поздно. Слишком поздно. Его клинок смотрел на Аказу. — Ты сказал, мы больше не встретимся. Губы Аказы изогнулись в грустной улыбке. — Сказал, — признал он, делая ещё один шаг. — И всё же мы встретились. Кёджуро поднял катану выше, остриё нацелилось прямо на шею Аказы. Демон коротко на него взглянул, но не остановился, продолжив двигаться навстречу Кёджуро. — Я предлагал тебе, — медленно проговорил он. — Пакт. А теперь посмотри на себя, тебе больно. Он вытянул руки вперёд и коснулся острия катаны. Столп вздрогнул от осознания того, как легко он позволил демону приблизиться. Синие пальцы заскользили вниз по тонкому лезвию. Выступившая кровь оставляла за собой красный след. Грудь сдавило тяжестью. Аказа был на расстоянии вытянутой руки, но всё ещё продолжал наступать. Когда между ними остался всего один шаг, он наклонился, обдавая Кёджуро своим мягким дыханием. — Я не могу предложить тебе его снова, но ты можешь присоединиться ко мне. Присоединиться? Ренгоку застыл, нахмурившись. Аказа тихо усмехнулся. — Стань демоном, Кёджуро. Тебе не придётся убивать меня. Я знаю, твоё сердце этого не желает. — Ты не знаешь меня. Аказа смотрел на него задумчиво и печально, а затем поднял руку и ласково коснулся щеки Ренгоку. — Думаю, что знаю. Всё случилось во мгновение ока, для человеческого глаза — практически неуловимо. Кёджуро наискось взмахнул катаной, целясь в шею Аказы, и тот, прищурившись, едва успел отразить удар, направив клинок вверх. Заревев, истребитель со всей силы обрушил на него новый удар, но демон уже был вне досягаемости, и клинок чуть не вонзился в землю. Кёджуро запрокинул голову, рыская взглядом по округе. Аказа приближался сбоку. Кулак занесён в воздухе для удара. Нет. Это будет удар левой ногой. В самую последнюю секунду Ренгоку переменил свою позицию, согнул одно колено в качестве опоры и встретил клинком предугаданный удар. Дыхание Пламени. Вторая Ката. Восход пылающего солнца! Лезвие прошло аккурат сквозь ногу и рассекло её пополам. Аказа отскочил назад и тяжело приземлился на здоровую конечность. С досадой Кёджуро наблюдал за тем, как вторая срастается обратно. Он никогда не привыкнет к столь быстрой регенерации. Аказа ухмыльнулся, вставая в боевую стойку, и под ним расцвела сияющая снежинка. Кёджуро сконцентрировался. Он никогда не думал, что они зайдут так далеко. Враги, ставшие друзьями, а затем тайными любовниками, которые под конец вновь будут вынуждены вцепиться друг другу в глотки. Против своей воли. — Даю тебе последний шанс, — сказал Аказа, сжимая кулаки. — Присоединяйся ко мне. Стань демоном. Прекрати этот бессмысленный бой и пойдём, — он протянул одну руку и раскрыл ладонь, приглашая, искушая Кёджуро взяться за неё. — Пойдём со мной. Вместе. Навсегда. Кёджуро мельком взглянул на его ладонь, затем посмотрел в эти нечеловеческие глаза, и пламя разгорелось в его груди. Срывающиеся с языка слова ощущались вязкими и тяжёлыми, а голос грозился сломаться под весом подступающих рыданий. — Красота возможности быть с кем-то, — произнёс Кёджуро тихо, — заключается в тех драгоценных мгновениях, что вы разделили между собой. В глазах защипало, и он снова поднял свой клинок, направляя его на Аказу. — Наши обрываются здесь. Улыбка на лице Аказы дрогнула. Он прищурился, и Ренгоку был готов поклясться, что его глаза потускнели. — Понятно, — глухо проговорил Аказа. — Да будет так. Он не знал, как обстояли дела у остальных, не знал, как долго они сражались, сколько раз луна скрывалась и вновь выныривала из облаков, сколько раз сгущался и редел клубящийся вокруг них дым. Где-то вдалеке раздавались крики, плач и лязг металла, ветер доносил запах горящей плоти. Кёджуро был весь в синяках и кровоподтёках. Его рёбра были сломаны, глаз залит кровью (а может быть глазница и вовсе теперь пустовала). Напротив него Аказа восстановил руку, кажется, раз в десятый. Оба тяжело дышали. Это было настоящим чудом, что Ренгоку всё ещё держался на ногах. Возможно, сыграли свою роль их «спарринги» в прошлом. Он научился читать противника. И возможно, Аказа тоже это осознал. В своём мастерстве они теперь были равны. Ренгоку в который раз поднял клинок и глубоко вдохнул. Полная концентрация дыхания… Подавить боль, замедлить кровотечение, определить границы повреждений. Он должен был положить этому конец. Дольше он не протянет. Их взгляды пересеклись, Аказа был спокоен. Они приготовились. — Техника дислоцирования… — Девятая ката… — Разрушительное поражение цели… — Чистилище! — Уничтожающий стиль! Он бы хотел, чтобы время остановилось. Нет, он бы хотел обратить его вспять. Откатить к тому дню, когда он впервые встретил Аказу, когда они совершенно друг друга не знали, когда благополучие другого их не волновало, когда они были просто демоном и истребителем демонов. Когда всё было намного проще. Происходящее разворачивалось словно в замедленной съёмке. Они сошлись на молниеносной скорости, зрительный контакт нерушим. Ему подумалось, что в глазах Аказы плескалось сожаление, вина и отчаяние, но возможно это было просто зеркало его собственных чувств. Его клинок — чисто и аккуратно — вонзился в горло Аказы. Рука Аказы — также аккуратно — пробила его грудь. В тот же миг всё резко замерло. Ренгоку не был уверен, чья кровь окропила его и обрызгала Аказу. Хриплый выдох. Кому он принадлежал, Кёджуро тоже не знал наверняка, однако он посмотрел вверх и увидел своё отражение в глазах Аказы. Демон свёл брови, на лице — выражение боли, горя и отчаяния. Он открыл рот, и кровь хлынула наружу. Судорожный всхлип вырвался из Ренгоку, перерастая в сиплую попытку сделать вдох. Рука Аказы поднялась и обессиленно легла на щеку Кёджуро, размазав кровь по его лицу. Кровь в его горле заклокотала и забурлила, когда он подал голос. Не голос, а еле различимый шёпот: — Кё… ро… Ноги демона подогнулись, и собственный вес повёл его дальше, вниз по лезвию. Внезапная тяжесть заставила подкоситься и Ренгоку, и они оба рухнули на колени прямо на грязную, вспаханную сражением землю. Аказа подался вперёд, прислонившись лбом ко лбу Кёджуро. Клинок вошёл в его горло так глубоко, что цуба теперь упиралась в шею. Ренгоку ощутил подступающие слёзы, в глазах защипало, и на сей раз он не стал сдерживаться. Горячий поток заструился по его лицу, грязному и залитому кровью. Плоть уже начала слипаться вокруг клинка, но он всё ещё представлял угрозу, и Аказа едва мог дышать, не то что говорить. Кёджуро стиснул зубы и закрыл глаза, захлёбываясь виной под взглядом Аказы. Одним рывком он дёрнул катану в сторону, содрогаясь при звуке рвущейся плоти и разрубаемых позвонков. Чужая ладонь соскользнула с его лица, тело начало заваливаться набок. Рука, застрявшая в груди столпа, увлекла его за собой. Удар о землю — и воздух покинул лёгкие Кёджуро. Когда он наконец открыл уцелевший глаз, а картинка перед ним обрела чёткость, он увидел рядом с собой демона. Голова была отрублена не до конца. Несколько лоскутков плоти всё ещё удерживали её, однако регенерация не запускалась. Взгляд Аказы был прикован к нему. Его тело действовало само по себе. Ладонь слабо, вслепую скользила по Ренгоку, пока не добралась до шеи. В Кёджуро не было паники. Ладонь легла на его затылок да так там и осталась. Ренгоку осторожно вдохнул и придвинулся ближе к демону, превозмогая агонию, всколыхнувшуюся в груди, в которой всё ещё торчала чужая конечность. Он тоже поднял руку, прижимая свою ладонь к щеке Аказы. Большим пальцем бережно вытер слезу, стекавшую вниз. Демон уже начал истлевать. — Кё… — прошептал он, его искажённый голос терял форму. — Да? Аказа прикрыл веки, борясь с нехваткой воздуха и разорванными голосовыми связками. — Будь со мной. Кёджуро отчаянно давил в себе рыдания, комком застрявшие в горле. — Конечно, — произнёс он дрожащим голосом. — Всегда. Аказа выдохнул, его розовые ресницы затрепетали. Красиво, думал Кёджуро, тоже закрывая глаза и сдаваясь. Даже так. С наступлением рассвета уцелевшие истребители демонов принялись за поиски выживших. Они обнаружили Столпа Пламени посреди поля боя. Он не дышал, в его груди зияла дыра, а рука сжимала обрывки розовой ткани.