military

Отряд бездействует несколько недель перед тем, как наконец-таки приходит новый приказ. Увы, не такой серьёзный, как многим хотелось бы – всё подразделение направляют в корпус военного училища, дабы они взялись за подготовку выпускников и имитировали вид активной работы. Так глупо и низко, однако всё же логично. Под их руководство отдали одну группу целиком и полностью, оставляя Сонхва за главного во всём этом блядском цирке по мнению элитного подразделения. Впрочем, ни для кого не секрет, что уже спустя месяц обучения Сонхва стал деспотом в глазах своих подчиненных. Он наказывал за мелкие провинности так, будто бы эта мелочь могла стоить кому-то жизни; он не скрывал откровенного презрения в своём взгляде; он буквально кричал на них, вместо спокойной, размеренной речи, к которой эти дети так привыкли; он отчитывал прилюдно, унижая и оскорбляя; он издевался и не стеснялся колкостей в сторону новичков. И из всей группы только Уён стойко выдерживал всю агрессию Пака, игнорируя сарказм и вечный скепсис, чем и понравился снайперу настолько, что тот внёс его в предположительный список новых членов отряда Минки – на одном из посещений лидера в больнице Сонхва пообещал, что подыщет новобранцев на места Уджина, Феликса и Юнхо. Пак помнит Чон Уёна ещё со времён первого посещения Китая – они были в паре однажды. И честно недоумевает, почему этот малый после практического обучения вновь вернулся в ряды выпускников академии. Его слишком тихий характер, который, вероятно, и стал причиной ухода с поля боя, так контрастирует на фоне необработанного потенциала. Ироничен тот факт, что Сонхва и Сана воспринимает как всё ту же малолетку, едва вышедшую за ворота военного училища. Вне зависимости от того, что Чхве давно уже официальный член отряда и участвовал в боевых действиях вместе с ним на абсолютно равных правах, Пак в большинстве случаев пытается задеть именно его. Всячески контролирует его поведение и никогда не отмалчивается, если Сан сделал что-то не так – это удивляет даже Чонхо, который давно смирился с зарождающейся манией величия старшего. Как бы то ни было, Сан думает, что это банальное привлечение внимания, поэтому старается игнорировать выпады нового командира. Хоть и бывают моменты, когда Чхве выбешивается и позволяет себе вылить яда на своего якобы руководителя, младший в своём игнорировании держится не так уж и плохо. А ещё Сан терпеть не может, когда без пяти минут студенты обсуждают Сонхва за его спиной. И они это, видимо, любят делать так сильно, что никогда не стесняются присутствия Чонхо, Сана или Хонджуна, которые хорошо знают Пака и редко отмалчиваются, едва услышав плохое слово в его сторону. — Мудло то ещё, — с усталым вздохом говорит один из новичков, запуская руку в волосы на затылке и почёсывая. Чхве, устало салютуя мимо, притормаживает, дабы прислушаться и вникнуть в суть диалога младших. — Да сука, я надеялся на нормальных учителей! — взрывается второй парень. Он выглядит злым и несколько потрёпанным – кажется, Сонхва вновь кого-то излишне жестоко наказал. — Какого хуя именно он? Давайте пожалуемся. — Ты че? Он же элита, — специально коверкая последнее слово и афишируя своё пренебрежение, поддерживает диалог ещё один младший. Сан молча стоит за их спинами, слегка хмуря брови, и скрещивает руки на груди. Они, разумеется, видят старшего, но так привычно не подают виду, продолжая разговаривать о своём. — Не завидую его жене, — ворчливо выдаёт один из них, явно обижаясь. — Ты думаешь, она у него есть? Кто ж такого-то полюбит? — второй из них – самый злой — издевательски усмехается, приподнимая подбородок вверх. — Внатуре, он же урод, — подтверждает парень. Чхве не нравятся разговоры в таком ключе. Если обычные оскорбления в сторону Сонхва он способен стерпеть, потому что уже порядком устал с ними спорить, то разговор о личной жизни лидера его задевает в разы сильнее, из-за чего он не сдерживается и подаёт голос: — Я стою прямо за вами, и вы, сучьи дети, всё равно позволяете себе открывать рот в сторону моего напарника? — Сан делает свою интонацию опасно низкой, окутывая младших сгустком тёмной ауры и пугая неожиданно резкими словами. — А что, сдашь нас? — один из них выступает вперёд, подходя ближе к Чхве, и отвечает с вызовом, смотря чётко в глаза. — Он тебя так хорошо ебёт, что ты его постоянно защищаешь? Несколько секунд молчания утопают в общем шоке, пока ещё один не подступает ближе к Сану, кладя ладонь на его плечо и наклоняясь слишком близко: — А как он в постели? Покажешь? — на манер заправской шлюхи шепчет этот новичок буквально в ухо старшего. Чхве не выдерживает и с силой отталкивает его от себя, ударяя спиной о стену. Сан готовится сказать новую колкость обнаглевшим детям, однако в этот момент из-за угла коридора выходит хмурый Сонхва и идёт прямиком к ним – что-то явно услышал. — Сан, ты реально задумался об этом или просто забыл свою гордость у меня в комнате? — с насмешкой спрашивает Пак, глядя на Чхве. Удивление в глазах Сана не заставляет себя долго ждать и заметно даже без особого внимания. Впрочем, младший быстро подбирается и за словом в карман не лезет: — Зато твою забрал, — фыркает он и в ответ получает лишь беглый взгляд разочарования, будто бы Чхве сказал что-то поистине глупое и непристойное. Затем Сонхва переводит свой взор на учеников, в одно мгновение становясь озлобленным и строгим. — Вам заняться нечем? Помочь дело найти? — на повышенных тонах рявкает снайпер и сгущает их боязнь в воздухе, заставляя отшатнуться назад в страхе быть наказанными. — Пошли вон отсюда! Двое из троих отходят, действительно надеясь сбежать безнаказанными, однако третий подходит к Сонхва едва ли не вплотную, презрительно смотря ему в глаза. — А че ты раскомандовался? Ты никто, ты всего лишь замена Сон Минки, — брызжет ядом ученик, полагая, что такие слова поумерят пыл Пака. — Заменять и я умею. Снайпер усмехается и рывком приподнимает младшего за грудки, мелко встряхивая. — На хую я вертел твоё мнение, — с озорными чертями в карих омутах говорит он практически рыком. — Ты и вправду думаешь, что Минки добрый и понимающий наставник? Не смущает, что и я у него учился? Сонхва не дожидается ответа и попросту отбрасывает от себя парня, который в следующую же секунду опускает взгляд в пол и уходит прочь из помещения. Сан тоже делает шаг назад, чтобы уйти, но Пак окликает его приказным тоном: — Стоять, — Чхве поворачивается на пятках и сжимает зубы, потому как прекрасно понимает, что наказание теперь получит именно он. Даже за то, что защищал Сонхва. — Мне лестно, конечно, но ты это начал, — снайпер скрещивает руки на груди и насмехается. — Три часа на тумбе. — Какого хуя? — Сан неверяще смотрит на него и начинает закипать, не желая выполнять столь унизительное действие. — Я, блять, родину предал или что? — Хочется мне так, — Сонхва отвечает мягким голосом и выгибает бровь. — Шагом марш, солдат. И Сан уходит, изначально планируя уйти в свою комнату и проигнорировать приказ якобы лидера. Потому что он не хочет этого делать, потому что для бойца элитного отряда это слишком унизительно – на тумбе стоят совсем ещё зелёные солдаты ради воспитания в них дисциплины. Эдакая мера дедовщины, подразумевающая под собой насмешку старших. Человек, отправленный на тумбу, всегда является всеобщим посмешищем. Чхве не заслужил этого. Он злится... злится и всё-таки идёт на долбанную тумбу выполнять долбанное наказание долбанного Пак Сонхва. Просто потому что понимает, что не выполни он это задание – аукнется в три раза сильнее. Да и к тому же гордость мешает вот так легко показать свою слабость перед командиром и позволить над собой издеваться всё оставшееся время. А то, что Сонхва будет издеваться из-за отказа – стопроцентный факт. Сам снайпер даже не думает о справедливости отданного приказа. Он в принципе не вспоминает о Сане первые полтора часа, занимаясь собственными делами и обязанностями. Лишь потом, под конец второго часа, припоминает своё наказание и идёт вниз к дверям корпуса, дабы оценить исправное послушание. Сонхва правда удивляется, когда понимает, что Чхве действительно принял приказ. Не побоялся унижения или смеха младших и пошёл на тумбу, отстояв там такое время – об этом ему рассказал дежурящий офицер, который так же был в немалом шоке от специального бойца на столь низком долге. — Честный какой, — мурчит Пак, проходя мимо Сана и садясь на стул прямо напротив. Младший не подаёт виду, игнорирует фразу в свою сторону, одаривая нового командира одним лишь пренебрежительным вздохом. У Чхве ноги немного трясутся, шея напряжена и кое-где проступает венка от напряжения – стоять в идеально прямой стойке столько времени сложно, несмотря на отменную физическую подготовку. Его подбородок вздёрнут, а скулы напряжены. Он злится, и это отчётливо видно. Снайперу нравится такой Сан. Озлобленный, готовый убить голыми руками и слишком гордый, чтобы сказать хоть слово. Он закусывает губу и некоторое время наблюдает за ним с явной усмешкой в глазах, а потом, помедлив пару секунд, поднимается с места и, оглянувшись по сторонам, направляется в сторону ничего не понимающего бойца. Сонхва с удовольствием подмечает, что в коридоре на данный момент они одни, отчего ускоряется, четко ощущая, как желание прижать Сана к ближайшей стенке увеличивается в геометрической прогрессии. Чхве, кажется, начинает понимать мотивы старшего и напрягается ещё сильнее, громко выдыхая. Пак подходит совсем близко и тщательно всматривается в недовольное лицо напротив. Позволяет себе короткий смешок и хватает Чхве за руку: — Отпусти меня, — чеканит Сан, однако сопротивляться не спешит, разрешая увести себя с небольшого деревянного пьедестала, на котором он отбывал своё наказание. Не совсем довольная гримаса никуда не пропадает, когда Сонхва заводит его в комнату отдыха и тут же прижимает к едва закрытой двери. Расставив руки по обе стороны от головы младшего, снайпер улыбается и смотрит в горящие глаза, считывая эмоции и находя огонёк желания на самом их дне. — Если ты на что-то рассчитываешь, то очень обломаешься, — Сан прикусывает губу и упивается ситуацией, гордо глядя в глаза своего личного демона. И не замечает, как рука Пака скользит вниз, щёлкая замком двери. Командир целует чужие губы мягко, не нажимая, тем самым негласно спрашивая разрешения. И разочаровывается, не получая ответа – Чхве смотрит впритык, стойко игнорируя любые поползновения. — Уверен? — Сонхва смеется очень тихо и шепчет на ухо, после усыпая щёку и скулу младшего невесомыми поцелуями-бабочками. Он спускается губами вниз по шее, оставляя чуть влажные следы, и периодически задерживается, уделяя особое внимание нежной коже и вынуждая Сана расслабиться хотя бы на несколько процентов; заставляя приоткрыть губы и выпустить из лёгких ненужный воздух. Пак безошибочно вылавливает момент, когда Чхве и вправду разрешает себе спокойно выдохнуть, и поднимается к его губам, наконец-таки получая свой поцелуй. Впрочем, Сан уже и сам не против. Они целуются слишком долго, терзая губы друг друга, и совсем не стесняются дикой страсти, что только подбрасывает дров в общий костёр. Сонхва не сдерживается первым и стягивает с младшего футболку, дёргает веревочки на его спортивных штанах, уводя вглубь комнаты. Он выцеловывает не только губы Чхве: снайпер не оставляет без внимания и шею, и ключицы, и даже плечи своего партнёра. Сан добровольно усаживается на колени Пака, дабы напомнить ему первый момент их близости, а на лице его играет усмешка, которая сводит старшего с ума – ему так нравится затуманенный и сверкающий взгляд, поблёскивающие от поцелуя губы и сгустки осязаемого желания между ними. Сонхва же дразнится, вставляет только один палец. Делает всё слишком долго, выводя младшего из себя, который между тем задумывается о том, что снайпер теперь хуже дышит – его дыхание свистит, немного хрипит, звучит неровным и так отчётливо кажется деформированным. Пулевое ранение в область шеи оставило свой след не только на коже. Сану очень обидно за то, что он не смог защитить Сонхва тогда, отчего его рука опадает на плечо Пака и скользит по нему вверх, укладываясь на рельефный шрам и поглаживая с такой бесконечной нежностью, что и старший останавливается, напрягается и затихает. — Болит? — едва различимо спрашивает Чхве. — Уже нет, — снайпер, кажется, отвечает одними губами. — Ты плохо дышишь, — сухая констатация факта. — Не беспокойся об этом, — и мягким поцелуем скользит по чужой щеке. — Я рад, что ты выжил, — Сан закусывает губу, потому что тонкие лапки страха касаются его загривка, вынуждая ощутить мурашки. — Не порть момент грустью, малыш, — Сонхва шепчет и беззлобно смеётся, пока младший реагирует на прозвище неоднозначно, крупно вздрогнув. — А если кто-то попытается войти? — сбиваясь, спрашивает он и утыкается Паку в плечо, прерывисто выдыхая. — Подождут, — старший мурлычет, целуя куда-то в волосы. Чхве так быстро срывается на громкие стоны, благодаря которым он вполне мог бы потерять голос, если бы не Пак. Снайпер двигается быстро, но поцелуи дарит мягкие, купая его то в нежности, то топя в абсолютной грубости. Сан правда старается быть тише, однако выходит у него не совсем удачно – в крови обоих играет адреналин, хотя горячие прикосновения рук отбивают любые мысли, дозволяют сосредоточиться только лишь на этом моменте, выбивают из реальности и терзают ярким букетом эмоций. — Они считают, что ты урод, — вдруг начинает Чхве, когда они оба сидят на небольшом кожаном диване и усердно пытаются восстановить дыхание. Сонхва выгибает бровь и поворачивает голову к нему, анализируя сказанное и усмехаясь. — Тогда полюби моё уродство, — в пол силы своего голоса отвечает он и сжимает запястье Чхве, выбывая из младшего скромную улыбку.

***

Тот случай с наказанием стал переломным для Сана и Сонхва. Между ними более не было ссор или издевательств, хотя многие слова они по-прежнему боялись озвучить в присутствии друг друга. Сан молчит о Сонхва, Сонхва молчит о Сане. Никаких «люблю» или «нравишься» – совсем ничего приторного, хотя близкие разговоры и раскрытые души всё же имели место быть. На теме отношений и вовсе поставлен жирный крест, потому что Пак не стал скрывать, что решение покинуть армию для него единственно верное и слишком нужное, а Чхве вспыхнул яростью, когда старший осудил его вердикт и далее оставаться здесь. Они, конечно, пытались найти компромисс: снайпер предлагал уйти вместе, пока Сан давил намерением продолжить военную карьеру. Никто не хотел уступать – разные ценности, груз опыта и приличная разница в возрасте сыграли с ними плохую шутку. Между ними остались только спонтанная близость, долгие поцелуи и обоюдная защита. Временная, потому что каждым днём Сан просыпался с неистовым страхом, что именно этим днём Сонхва покинет Корею и останется лишь призраком в глубине его воспоминаний.