Продолжай и кричи (Ты не сможешь устоять)

      Ее глаза приспособились к чернилам на странице, сканируя слова, прежде чем прочитать с самого начала. Она уловила, что ее имя встречается повсюду — иногда — Гермиона, — а иногда — Грейнджер. — При мысли о том, что одноклассники говорят о ней за ее спиной, ее охватило беспокойство. Конечно, она знала, что они это делают. Она была Гермионой Грейнджер, героиней войны, Ярчайшей ведьмой…       — Что за… — прошептала она про себя. Ее разум с трудом переваривал прочитанное. Она снова начала с первой строки, сосредоточенно нахмурив брови, как будто читала на другом языке.

***

      Его тело прижало ее спиной к рядам книг — ее позвоночник прижался к корешкам тысячелетней магической истории. Она почувствовала, как его пальцы задрали подол ее юбки, и вздохнула, когда он провел их кончиками по ее бедру. Он наклонил голову так, что его губы оказались в дразнящей близости от ее уха.       — Мы слишком долго танцевали вокруг друг друга, Грейнджер, — его низкий голос эхом отдавался в ее конечностях. — Все, о чем я могу думать, это какой ты будешь на вкус, что будешь чувствовать, когда я заставлю тебя кончить. — она почувствовала его теплое дыхание на своей шее и поняла, что не дышит.       — Малфой, — выдохнула она с трудом. — Библиотека… не здесь…       — Почему? Тебе нравится быть громкой, Грейнджер? Если бы я встал на колени и пососал твой клитор прямо здесь, ты бы выкрикнула мое имя, когда кончила? Она хныкала, чувствуя, как сжимает свои влажные трусики.       — Что это, Грейнджер?

***

      Она подскочила от неожиданности, услышав голос другого человека.       — Что, — сказала она, немного задыхаясь.       — Я сказал: — Что это, Грейнджер? — Малфой закатил глаза, явно расстроенный тем, что ему пришлось повторять. — Твое лицо такое же красное, как этот пергамент. Ты узнала, что на экзамене по зельям я получил более высокую оценку, чем ты? — он ухмыльнулся, радуясь любой возможности подколоть ее.       — Если бы, — выплюнула она в ответ, постепенно возвращая себе самообладание.       — Так в чем же дело? — он придвинулся к ней, вывернув шею, чтобы уловить несколько слов.       — Не твое дело! — она убрала пергамент из его поля зрения и сунула его в сумку. Она вернется к нему позже — когда у нее будет время обдумать, почему кто-то написал сексуальную фантазию о ней и Малфое. И почему-то она вдруг слегка вспотела.       Староста поднял руки вверх и начал отступать по коридору, ухмыляясь все шире.       — Ладно, ладно, не заводись.       — Ты ничего не знаешь о том, как меня заводить, Малфой! — воскликнула она, несколько громче, глядя на его удаляющуюся спину. Его широкую, мускулистую спину. __________       Этой ночью она проснулась с содроганием — сердце колотилось, дыхание перехватывало, клитор пульсировал. Когда ее тело успокоилось, сознание настигло ее, промелькнули сцены из сна, от которого она только что проснулась. Светлые волосы, зажатые между маленькими пальцами, бледные руки на оливковой коже, серые глаза, проглядывающие над знакомыми бедрами.       Она вздрогнула. Это был абсурд! В этом году они с Малфоем достигли своего рода перемирия, поскольку оба молча согласились не позволять личной истории влиять на их обязанности Старост, но почему кто-то должен думать, что между ними было нечто большее, чем едва сдерживаемая неприязнь?       Она застонала, когда в голове промелькнул еще один образ его розового языка, проводящего по ее соскам. Почему этот грязный кусок красного пергамента так подействовал на нее?       Ну, это вряд ли можно назвать тайной, усмехнулась она про себя. С тех пор как угасла ее летняя интрижка с Виктором Крамом, она оказалась отчаянно возбужденной и изолированной в замке, где было мало возможностей удовлетворить свои потребности. Энтони Голдштейн был эгоистичным любовником, а Эрни Макмиллан отбойным молотком пробивал себе путь из ее постели. Когда она прочитала слова на красном пергаменте, воспоминания о том, как хорошо это может быть, вернулись в полной силе. И теперь, как это ни неприятно, у ее подавленного возбуждения появилось лицо — светловолосое и острое.       И написано было действительно… совсем неплохо. На самом деле, забота и детали, с которыми автор описывал ее удовольствие и оценивал ее изгибы, заставили Гермиону почувствовать себя не просто обнаженной, а разглядываемой. Это было то, чего не мог дать ей еще ни один любовник.       Она плюхнулась на бок и в расстройстве взбила подушку. Если не считать самообмана, ей нужно было найти способ перенаправить свою пробудившуюся сексуальную энергию в другое русло. __________       Когда она возвращалась в свою комнату после ужина, алый всполох на ее периферии остановил ее. Не может быть.       Она повернула голову и бросилась к красному клочку, выглядывавшему из-за гобелена. Она заметила, что этот свиток красного пергамента был меньше, чем первый, который она нашла — примерно на 4 дюйма короче. Меньше свитка и больше — как правильно сказать? — наброска.       Она поспешила обратно в свою комнату и почувствовала, как ее сердцевина сжалась в предвкушении. Она сказала себе, что надеется, это будет о ком-то другом — но тепло, которое она чувствовала в своем центре, говорило об обратном.       Надежно заперевшись в общежитии, она села в кожаное кресло у камина и развернула пергамент. Она сразу же заметила две вещи: во-первых, этот свиток был написан другой рукой, нежели первый. Во-вторых, свое имя — и имя Малфоя.

***

      — Альфа, пожалуйста, — скулила Гермиона, вцепившись ногтями в сильные плечи Драко, отчаянно желая почувствовать его большую, толстую длину, проникающую глубоко внутрь нее.       Он зарычал ей в горло и провел шершавым языком по запаховым железам на ее шее. Ей казалось, что она умрет, если не почувствует его — всего его, своего альфу — внутри себя. Она сдвинула бедра, чувствуя, как кончик его стального члена скользит по ее клитору и спускается к отверстию. Он громче зарычал в ее кожу, и вибрация пульсировала в месте их соединения.       — Ты нужен мне, Альфа, пожалуйста, — она рывком подалась бедрами вперед, толкая его кончик в свою скопившуюся лужу. Его пальцы обхватили ее бедра — сильно, до синяков сильно — пытаясь сохранить хоть какой-то контроль.       — Моя, — прохрипел он, прежде чем вогнать в нее свой толстый, твердый член.       За ее веками вспыхнули звезды. Это было идеально. Он был идеален. Он был ее. Ее альфа. Она сделает его таким счастливым.       Он лизал ее соски, обонятельные железы, раковину уха. Слезы удовольствия и нужды текли по ее лицу, и он слизывал их тоже. Он шептал — моя, моя, моя, — когда его возбуждение ускорялось.       — Укуси меня, Альфа, пожалуйста, — хныкала она. Ей нужно было, чтобы весь мир знал, что он принадлежит ей, она принадлежит ему. Ей нужно было, чтобы он полностью овладел ею.       Его глаза расширились и вспыхнули огнем, а затем потемнели от желания обладать ею. Она почувствовала его взгляд на своем клиторе — она была так близка. Почти рядом.       И тут она взорвалась — разумом, телом, душой. Ее жидкости хлынули на его член, все еще стремящийся к своему освобождению. С ревом он впился зубами в ее ароматические железы, завладевая ею — окончательно и навсегда. Она чувствовала себя невероятно полной, его семя выплескивалось глубоко внутри нее, а узел у основания его члена зафиксировал их вместе в этом блаженстве. Она хотела чувствовать его внутри себя всегда — и сейчас она это сделает.       Его глаза затуманились, а сердце забилось в панике.       — Грейнджер, мне так жаль! Я потерял контроль, — его пальцы провели по следам укусов на ее шее.       Она потянулась вверх, чтобы успокоить тревожные морщины на его лице.       — Я так рада, что ты это сделал, — улыбнулась она ему, довольная впервые с тех пор, как стала Омегой. — Ты мой, Драко Малфой.

***

      Какого хера…?       Гермиона озадаченно уставилась на красный пергамент. И, как она заметила, возбужденно. Что, блядь, она только что прочитала?       Она подошла к секретному шкафу, где хранила запас огненного виски для особо напряженных моментов, и сделала мысленную пометку проверить запретную секцию на предмет упоминания «Альфы» и «Омеги».       Выпив два глотка виски, она поспешила в душ, намереваясь очиститься от навязчивого представления о себе, как о нуждающемся в ней «омеге» Малфоя. Она разделась, не желая замечать, как влажная ластовица трусиков цепляется за ее складки, пока она их снимает. __________       Прошла неделя, а она все еще не знала, кто стоит за таинственными красными пергаментами. А их было много, и все они были написаны разными людьми и разбросаны по всему замку. Эта сеть нечистоплотных однокурсников казалась довольно прочной, но удручающе анонимной. Кто это писал? И для кого они писали? Она не была уверена, что хочет это узнать.       Что она точно знала, так это то, что она была возбуждена до чертиков. Соски, очевидно, были постоянно напряжены, бедра часто сжимались, трусики чаще всего намокали. Ее изводила эта группа уродов с красным пергаментом.       Она подозрительно смотрела на всех своих однокурсников, каждый был под ее наблюдением. Она чувствовала, что за ней наблюдают, что она выставлена напоказ, но, оглядевшись вокруг, не увидела ни взглядов, ни шепота. Девушка смотрела и смотрела, но больше никого с красным пергаментом не видела.       И, конечно, она стала замечать каждую мелочь в Драко Малфое. Как она могла не замечать? Сколько раз она читала о его длинных пальцах, аристократическом носе, пронзительных глазах. Пахло ли от него сандалом или мятой? (И тем, и другим, поняла она.) Его Темная метка была блеклой или ярко выраженной? (Потускнела, но все еще заметна, она узнала это, когда он засучил рукава на Зельях, чтобы сварить особенно сложное снадобье). Через неделю она решила, что Драко Малфой и впрямь просто объедение.       Гермиона чувствовала, как на ее шее выступают капельки пота, когда он смотрел на нее. Она видела его глаза в своих мыслях, когда каждую ночь доводила себя до кульминации, но разрядка никогда не приносила ей должного удовлетворения.       Когда парень сел на незанятый стул рядом с ней в кабинете Чар, она перестала дышать. Может быть, если бы она оставалась совершенно неподвижной, он не заметил бы, как ее кожа покрылась мурашками, а щеки покраснели от его близости.       — У тебя есть лишнее перо, которое я могу одолжить, Грейнджер? — он наклонился к ней ближе, шепча свою просьбу в пространство между ними.       Она медленно выдохнула и потянулась к своей сумке, стараясь не закрывать пространство между ними еще больше. Беспорядочно копаясь в сумке в поисках другого пера, она обнаружила красный пергамент, который выхватила из библиотеки между двумя книгами и сунула в сумку перед самым уроком.       Она замерла, уставившись на пергамент, лежащий на полу между ними. Он наклонился, чтобы поднять его, и она прокляла его чистокровное рыцарство.       — Не трогай это!       Его рука замерла в дюйме от пергамента, и он уставился на нее.       — Почему нет? Это всего лишь пергамент, — его пальцы потянулись ниже к свитку.       Она вздрогнула — это был не просто пергамент. Но она не хотела еще больше разжигать его любопытство. Длинные пальцы ущипнули край пергамента и поднесли его к ней. Она быстро выхватила его из его рук и сунула в сумку, пробормотав слова благодарности. Она протянула ему запасное перо и крепче сжала ноги, когда его пальцы коснулись ее, принимая перо.       — Красный — довольно странный цвет для пергамента, — размышлял он, пытаясь прочитать реакцию на ее лице. Он прощупывал.       — Не более странный, чем бежевый, — попыталась она пожать плечами, но ее спина была такой жесткой, что это выглядело как рывок.       Тогда он ухмыльнулся. Ухмылка, о которой она читала бесчисленное количество раз, описывала бесчисленное количество различных способов. Опасная, темная, сверкающая, соблазнительная. Знающая. Он прикусил нижнюю губу, отступая назад в свое личное пространство.       Остаток урока был превращен в одну пытку за другой. Она видела периферийным зрением, как он крутит перо, совсем не похоже на то, что он делал в одном красном пергаменте перед тем, как эти два пальца оказались в вымышленной дырочке Гермионы. Она дышала неглубоко, стараясь не поддаться обволакивающему запаху сандалового дерева и мяты.       Когда, наконец, занятия закончились, она выбежала из комнаты и вернулась в общежитие.       Девушка решила пропустить ужин и остаться в своей комнате, чтобы позаниматься, надеясь, что слова учебника по трансфигурации успокоят ее. Когда она распаковывала свои книги, то увидела, что из ее сумки выпал незнакомый красный листок пергамента. Он был слишком мал, чтобы быть одним из других красных пергаментов, которые она находила по всему замку. Невольно подумав, что кто-то знает ее тайну и подсунул это в ее сумку, она медленно развернула листок.

      Встретимся в заброшенном классе в подземельях в 10 часов вечера.

      Она теряла голову. Абсолютно теряла самообладание. Это ее постыдное маленькое хобби — охота за красными пергаментами — теперь расплывалось в реальной жизни.       Она сделала несколько глубоких вдохов и стала считать минуты до 10 вечера, закаляя нервы. Она должна была узнать, кто стоит за этими пикантными письмами. Конечно же, она собиралась в подземелья. __________       — О, хорошо. Ты получила мою записку.       Она замерла. Она знала его голос. Она читала его описание уже несколько раз, представляла его у себя в ухе, когда кончала.       — Или, наверное, я должен сказать — записки.       Он вошел в свет единственного бра, горевшего в комнате. Белый оксфорд расстегнут доверху, галстук ослаблен, рукава рубашки закатаны. Руки уверенно засунуты в карманы, в серых глазах сверкает знающий блеск.       — Ты написал их? Все? — она растерянно смотрела на него, пытаясь осознать, что Драко Малфой в свободное время пишет эротику — довольно хорошую эротику, на самом деле. О ней — и о нем. Но она была уверена, что каждая из них написана разными руками.       — О да, — сказал он, заметив ее замешательство. — Я использовал одно заклинание, чтобы менять почерк. Одно заклинание, чтобы сделать пергамент красным. И, конечно, одно заклинание для того, чтобы только ты могла их видеть. Довольно сложное заклинание. Ты впечатлена?       Ее разум пытался догнать текущие события.       — Почему… — начала она, но запнулась, когда он подошел к ней.       — Почему? — он повторил вопрос задумчиво, его лицо выглядело искренним, почти уязвимым на мгновение, прежде чем он наклонил голову, губы в сантиметрах от ее уха, и сказал: — Потому что я не могу выбросить тебя из головы, Грейнджер. Я не думал, что ты согласишься уделить мне время.       Он задержался рядом, не желая смотреть ей в глаза после своего признания. Его дрожащее дыхание выдавало его нервы.       Гриффиндорка была на взводе после прошедшей недели — сначала читала яркие описания своего удовольствия во всех возможных проявлениях, а потом обнаружила, что ее разрядка почему-то не такая яркая, как ей хотелось.       — Ну, теперь у меня есть немного времени, — она надеялась, что ее тон был соблазнительным, спокойным, не выдавая того, как отчаянно она хотела его в этот момент.       Он медленно отстранился, словно боясь разрушить связь между ними. В его глазах смешались недоверие и потребность. В ее голове промелькнул отрывок из одного из красных пергаментов — описание того, как один его взгляд проникает в самую сердцевину Гермионы.       Она прочистила горло, чтобы вернуть себя в настоящее, в реальность.       — Ты очень талантливый писатель, Малфой, — она заметила, что ее голос был глубоким и низким.       Дьявольская ухмылка расплылась по его лицу, и он шагнул ближе к ней.       — Ты так думаешь? — его руки нашли ее бедра, его пальцы слегка сжали грубое переплетение ее школьной юбки. Он провел ее обратно к столу позади нее, уверенность явно вернулась. — Какая история была твоей любимой?       Она задохнулась, когда ее бедра уперлись в твердый край стола, а его большие пальцы провели по краю ее пояса. В ее голове пронеслись образы из красных пергаментов, и ей было трудно сосредоточиться, когда его реальные руки пробежали по изгибам ее тела.              Его губы снова нашли ее ухо, и его шепот заставил ее позвоночник затрепетать.       — Та, что была в ванной старост? — он нежно поцеловал точку ее пульса. Она выдохнула, вспомнив, как ноги вымышленной Гермионы свесились через край ванны, а вымышленный Малфой вылизывал ее до беспамятства. — Или это была та, где мы живем в одном общежитии, трахаясь на всех поверхностях?       "Да, эта была особенно хороша" - подумала она, пока он наносил еще один легкий поцелуй вдоль ее шеи.       — А тебе понравилась та, где есть закон о браке? — его руки обхватили ее крепче. — Идею я почерпнул на одной из лекций профессора Биннса, — она вздохнула и вспомнила, как сильно кончила, прочитав о принудительном деторождении, зная, как много она не должна делать.       — Или это была секция «Ограниченные возможности?» Держу пари, что это было… — его грешный голос прервался, когда он стал покусывать и посасывать ее шею, вызывая у Гермионы слабый стон, когда она таяла от его слов и прикосновений.       Он отступил назад и, прежде чем она успела пожаловаться на внезапную потерю контакта, достал из кармана небольшой свиток. Он был красного цвета.       — Я написал последний рассказ. Не хочешь ли ты прочитать его? — он протянул свиток ей.       Она моргнула, все еще пытаясь уловить суть. Она хотела, чтобы его настоящие руки и настоящие губы вернулись к ее настоящему телу. Но при виде красного пергамента ее охватило возбуждение.       — Да, конечно, — она выхватила у него красный свиток. — А теперь давай вернемся к тому, на чем остановились, — она начала тянуться к нему, чтобы притянуть его ближе.       Он усмехнулся ее нетерпению.       — Нет, Грейнджер, я имею в виду — ты прочтешь это прямо сейчас? — его глаза внезапно потемнели, а голос упал на несколько октав. — Вслух.       У нее отвисла челюсть.       — Ты хочешь, чтобы я прочитала тебе это вслух? — она повторила просьбу, надеясь, что это приведет к большему пониманию.       — Да, Грейнджер, видишь ли, — он снова приблизился к ней. — Наблюдать за тем, как ты читаешь, — это моя извращенная слабость.       По ее щекам разлился румянец. Она замерла на мгновение, свиток тяжело лежал в ее руке. Его взгляд пробежался по ее лицу, по обнаженной плоти ключиц и опустился к красному пергаменту, зажатому в ее руках.       — Пожалуйста? — от его мольбы у нее задрожали колени.       Она медленно развернула пергамент и прочистила горло. Начала, голос хриплый, дыхание сбивчивое.

***

      — Драко, мы не можем! Нас могут поймать, — задыхалась Гермиона между стонами. Ее опасения были не очень убедительными, когда ее ноги плотно обхватили его, притягивая тело ближе к своему.       — Это часть веселья, не так ли, Грейнджер? — он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке. — Постарайся не кричать, — он расстегнул бока ее рубашки, открыв кружевной бюстгальтер. Зеленый — его любимый. Его руки обхватили ее грудь, и он завороженно наблюдал, как его большой палец проводит по соскам сквозь грубую ткань. Он почувствовал, как они запульсировали под его прикосновением.       Она задыхалась от трения, но выгибала спину, отчаянно желая большего контакта. Тогда он отодвинул ткань в сторону, открыв ее чувствительные соски прохладному воздуху заброшенного класса подземелья. Низко наклонив голову, обхватил ртом один из ее приподнятых бутонов и втянул его розовую плоть между зубами.

***

      — Святое дерьмо! — она оторвала взгляд от пергамента, почувствовав прохладный влажный язык на своих сосках. Когда это ее рубашка успела расстегнуться? Она посмотрела вниз и увидела самый настоящий рот Драко Малфоя, прильнувший к ее самому настоящему, очень чувствительному пику.       — У тебя невероятные сиськи, Грейнджер, — его слова проносились по ее плоти в перерывах между сосанием. Он поднял голову, ненадолго придя в себя, и она увидела беспокойство в его глазах. — Все в порядке?       Во рту у нее пересохло, и язык высунулся, чтобы облизать губы, отчаянно пытаясь утолить нарастающую жажду.       — Да, блядь, — пролепетала она, не в силах понять, что она сделает, если он остановится прямо сейчас.       Тогда он улыбнулся ей.       — Хорошо. Продолжай читать.

***

      Он оторвал свой рот от неё и развернул девушку лицом к столу. Прислонившись лицом к ее спине, он скользнул блуждающими руками вниз к подолу ее юбки. Потеряв терпение и решимость, его пальцы прощупывали кожу под юбкой, поднимаясь все выше и выше, пока не нащупали резинку трусиков и не стянули их до середины бедра.       Пальцы оставляли легкие следы, пока он возвращался к своей цели. Девушка вся покрылась мурашками и горела, сходя с ума от предвкушения. Ей нужно было, чтобы он коснулся ее… прямо… там.       — О Боже, — простонала она, чувствуя, как его пальцы ласкают ее отверстие, проводят легкие круги вокруг ее щели — практически, но не совсем, касаясь ее клитора.       — Ты будешь молчать для меня, Грейнджер? Будешь ли ты для меня хорошей девочкой?

***

      Она бросила пергамент на стол перед собой, уперлась ладонями в поверхность для устойчивости. Она тяжело дышала, ощущая, как резинка трусиков врезается в плоть чуть выше колен. А пальцы Малфоя легонько поглаживали ее по центру.       — Тебе нравится, когда тебя называют хорошей девочкой, Грейнджер? — его голос теперь был близок к рычанию. — Я не был уверен, — его указательный палец провел по ее пульсирующему клитору, и она выгнулась, откинув голову на сильное плечо позади нее.       — Блядь, — простонала она, отчаянно желая, чтобы он надавил сильнее.       — Хм… — его губы пробежались по обнаженной линии ее шеи, и он ущипнул ее за ухо. — Но ты ведь не совсем хорошая девочка, Грейнджер? — Он прикусил губу, и она застонала.       — Нет. Ты спустилась в подземелья посреди ночи по просьбе анонимного поклонника, который оставляет тебе грязные записки. И вот ты здесь, со спущенными трусиками и мужскими пальцами глубоко в твоей пизденке, — он легко ввел два пальца, скользнув по ее гладким складочкам. Она скулила, требуя большего — возможно, даже прошептала — пожалуйста.       — Ты такая охуенно влажная. Стонешь и умоляешь о разрядке, как маленькая распутная шлюшка, — прорычал он ей в волосы. Она почувствовала, как ее стенки сжались от этого оскорбления. — Тебе это нравится? Это твое извращение, не так ли? Ты непослушная ведьма. Ты готова к моему члену, не так ли, Грейнджер?       Она извивалась на его руках, пыхтя «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», пока его пальцы вводили и выводили, остальные проводили по клитору.       — Продолжай читать, Грейнджер. Мы переходим к самому интересному.

***

      Драко перевернул ее на спину и положил ее тело на стол, прислонившись к ней всем своим телом, посасывая, покусывая и облизывая ее плоть. Она стонала его имя, Драко, снова и снова, когда его рот спускался все ниже по ее телу. Она провела руками по его волосам, крепко зажав их в пальцах, пытаясь удержаться в здравом уме.       — Юбка не снимается, — она услышала его голос откуда-то снизу, его руки стаскивали с ее ног бесполезные трусики.       — Эта ебаная юбка… — прошептал он, касаясь ее внутренней стороны бедра. — Она едва прикрывает твою задницу, ты знала об этом, Грейнджер? — он еще раз поцеловал внутреннюю сторону ее второго бедра. — Охуенно непристойно.       Он закинул одну ногу на плечо и провел щетиной по ее бедру, любуясь открывшимся перед ним зрелищем. Он поднял на нее глаза, чтобы убедиться, что она смотрит на него, и улыбнулся, прежде чем поднести свой рот к ней.       Девушка издала неестественный звук, клянусь, она чувствовала каждое движение его языка по ее клитору. Он сосал и крутил ее клитор, пока она не начала задыхаться и хватать его за волосы, отчаянно пытаясь удержаться. Затем он погрузил свой талантливый язык внутрь нее, скользя по ее стенкам, поглощая ее полностью.       Его глаза закрылись, и он застонал, глубоко погружаясь в ее сердцевину, шепча про себя, когда он поднялся отдышаться:       — Ты на вкус…

***

      — Так охрененно приятно! — вскричала она в отзвуках каменных стен вокруг них. — Боже, как это чертовски приятно, — задыхалась она, чувствуя, как с каждым движением его языка по ее клитору ее контроль над собой ослабевает.       Он хмыкнул в ее отверстие. Он мучительно ввел в нее один из своих длинных, изящных пальцев и провел языком по ее чувствительному узлу.       Это было все, что ей было нужно, и в то же время слишком много. Она смяла в кулаке красный пергамент и схватилась за край стола, отчаянно нуждаясь в чем-то, что могло бы заземлить ее, когда ее тело взлетело. Она прижалась бедрами к его лицу и взлетела, так резко и высоко, что увидела звезды.       Когда она опустилась обратно, то почувствовала, как от крика у нее запершило в горле.       — Я знал, что ты будешь кричать, Грейнджер, — сказал он с улыбкой на губах, пробираясь обратно по ее телу. — Тебя всегда так трудно заткнуть, — он прижался к ее шее, когда ее дыхание замедлилось. — Не волнуйся, я заглушил помещение между ласками твоей восхитительной киски.       Она застонала от того, что его слова держали ее на грани удовольствия, и ее разрядка была уже слишком далеко позади. Ослабив хватку на краю стола, она почувствовала хруст красного пергамента о ладонь. Она швырнула его через всю комнату и забралась на стол.       — Время чтения окончено, Малфой.       Она посмотрела ему прямо в глаза, приглашающе раздвинув бедра. Его челюсть отвисла, и она увидела блеск слюны, собравшейся в уголках его рта. Он придвинул свое тело к ней и прижался к ее шее, кончиками пальцев касаясь каждой клеточки ее кожи.       Гермиона протянула обе руки между их телами — расстегивая, распахивая, раскрывая молнию, пока, наконец, не смогла сжать в кулаке его длинный, толстый член без одежки. Когда кожа встретилась с кожей, Малфой, казалось, рухнул на нее, уперся лбом в ее плечо, выдыхая проклятия.       Она провела кулаком по его длине от основания до кончика, чтобы оценить его размеры, и ее сердце затрепетало от осознания того, что он может разорвать ее на части. Она подалась бедрами вперед и поставила его у своего входа. Проведя губами по его уху, она прошептала свое признание.       — Знаешь, сколько раз я кончала, прочитав один из твоих рассказов? Каждый раз я кончала сильнее, чем в прошлый, но мне все равно требовалось больше, — ее лодыжки сомкнулись на его мускулистых бедрах, и она потянула его вперед. — Дай мне больше.       По ее требованию он подался вперед, полностью погружая себя в нее. Ее глаза заслезились, и она задохнулась от внезапной полноты.       Глаза Малфоя расширились, а лицо застыло, когда он почувствовал, как она обхватила его руками.       — Каково это — быть внутри меня? — Она снова прижалась губами к его уху, ее голос был низким и придыхательным. — Я столько раз читала твои описания и удивлялась, — она покачивала бедрами, побуждая его двигаться. — Я тесная?       — Невероятно тугая.       — Мокрая?       — Насквозь.       — Теплая?       — Как, блядь, в огне.       И затем, гораздо медленнее, чем входил, он вышел, скользя кончиком головки по ее гладким стенкам и забирая с собой ее легкость. Она застонала и откинула голову назад, и он снова заполнил ее.       — Такой охуенно большой, — лепетала она. — Я чувствую тебя везде, — его темп бешено скакал в такт ее словам. — Раздели меня.       — Блядь, Грейнджер, этот грязный маленький ротик заставит меня кончить, — он предупреждающе положил большой палец на ее клитор. — Ты очень непослушная девочка.       Ее стенки затрепетали вокруг него, и толчки на мгновение замедлились, пока он боролся за контроль над собой. Его большой палец начал яростно крутить ее клитор, заставляя ее стоны переходить в истошные крики.       Впервые за всю неделю она почувствовала, что приближается к большому оргазму. Оргазму, который, наконец, насытит ее. Ее зрение затуманилось, и она не видела ничего, кроме света в конце туннеля, мчащегося к ней, как товарный поезд. А потом свет окружил ее, тело разлетелось на куски, когда она взорвалась вокруг вполне реального, не вымышленного члена Малфоя.       Когда зрение и звук вернулись к ней, она почувствовала столкновение Малфоя с его собственным освобождением, его гортанный вскрик, прорвавшийся сквозь них обоих.       В те несколько мгновений — секунд, которые продлились между их взрывным завершением и словами, которые они сказали друг другу после, — все это казалось туманным и сюрреалистичным. Как сон или история, которую они читали. Вымысел.       Когда их тела вернулись в реальность класса в подземелье с тусклым светом и холодным воздухом, Гермиона с ухмылкой повернулась к Драко.       — Знаешь, возможно, это была моя любимая твоя история.       — Правда, Грейнджер? Даже лучше, чем про Вейлу? — он обнажил зубы, сверкнув глазами.       — Да, даже лучше, чем та. На самом деле, — она шагнула к нему, обхватила пальцами зеленый шелковый галстук, который все еще каким-то образом болтался у него на шее, и посмотрела на него с умыслом.       — Возможно, у меня есть несколько идей для продолжения.