Пророчество Девицы

      Саша боле не надеялась на прошлое, которое приключилось с ней. Не надеялась ни на что и ни на кого. Лишь на себя. Боль в груди сжирала душу изнутри медленно и бесцеремонно, оставляя за собой следы бесчувственности ко многому. Хотелось погибнуть. Чтобы без перерождений в ином мире как в прошлый раз. Чтобы раз — и в Небытие. А если всё-таки и в иную жизнь, то тогда чтобы без памяти о прошлом. Девушка спустилась на цокольный этаж дома дяди Ильи. Специально для своей племянницы тот оборудовал студию. Там было всё, что помогало расслабиться девушке, которая была без ума от музыки. Саша села на высокий стул и взяла гитару, наигрывая мелодию.

Белые как ворон пряди заплетает Дева вечно молодая жатву собирает Только у девицы не с кем поделиться Радостью и горем едким, не с кем ей любиться…

      Она чувствовала себя белой вороной в окружении простых людей. Знать и испытать на себе то, о чем никто не знает, а потом страдать — чувствовала себя «везунчиком». А в мыслях пролетала истина. Да, для Команды Эдварда Ньюгейта это оказалось несчастливым Пророчеством. Но для неё счастливым Проклятием. Их Пророчество оказалось несчастливым только лишь по той причине, что погибла единственная названая дочь Капитана и сестра для Команды, а для кого-то невеста. Её Проклятие оказалось счастливым лишь потому, что ей удалось впервые в жизни полюбить, ощутить вкус свободы и спасти драгоценного брата.

Одинокой быть ей — так судьба пророчит, Но лишь тень любви желанной сон тревожит ночью! Та выходит в люди, нежно руки тянет… А в ответ плевок на блюде, и никто не взглянет…

      Приходила истина в мысли Достоевской. И от этой истины она не могла отказаться. Девушка боле не сможет влюбиться. Прошлая любовь оказалась сильнее, хоть и мимолетной. Счастье оказалось недолгим, хоть и безумно тёплым, греющим душу. Тот мир, люди из того мира… Да, было много там несчастья, но во многих была человечность, которой недостаёт в родном мире. Там она потянется за помощью, а в ответ ей помогут. Здесь же большая часть плюнет на неё и проигнорируют. И это в лучшем случае. Здесь ей безвозмездно помогут единицы. Да что там? Мать. И то, чем сможет. Да и что взять с больной женщины? Сейчас ей нужно отдавать всё и стараться хотя бы звонить ей почаще и напоминать о том, что дочь выжила. И ни в коем случае не грузить на больное старческое сердце. Дядя Илья. Но и на дядю давить не стоит. Он помог всем, чем смог. И до сих пор помогает, не взирая на отказы от любимой племянницы. Все. Больше никто. А на большее Саша не надеется. Хотя нет. Не так. Она вообще ни на что и ни на кого не надеется.

По бесплодным тощим улицам ползёт она, То в золочёных залах пьёт бокал вина, Её ль вина, что жизнь — двуличия полна: Удачи ангел, нищеты ли Сатана

      Все, кто ее окружают в этом мире, двуличны. И после «путешествия» это стало очень заметно. Раньше того не замечалось. Совсем. Люди в наглую улыбались с грубой ложью, которую сразу и не прознать. А там всегда и всё говорилось прямо и в лицо. Даже если взять в пример тех медсестёр, которые хотели изжить девушку из команды. Они всем своим видом показывали, что та им противна. Здесь, кто также покажет свою неприязнь к тем или иным, будет белой вороной. Будут такого человека ненавидеть многие. Там и она могла выказать свою неприязнь в лицо. А в ответ близкие бы не отвернулись от того, что Саша кому-то сказала не очень приятное. Здесь такого нет. Родной мир — словно змеиное гнездо. Все делают вид, что им приятна та или иная компания. На деле же готовы все друг друга придушить. Саша была однажды в «золотоносном» зале. Люди общались, улыбаясь друг другу, желая лучших благ. А на деле Саша видела в буквальном смысле во всех глазах все проклятия, которые желают друг другу те (не)люди.

Бедняжке больно, но кому есть дело? Она сдохла б смело, если б было тело! Бедняжке больно, но кому есть дело? Слёзы лишь блестели, а она все пела:

***

      Марк едет по дороге в сторону работы. Весь чертов месяц с того дня, когда Достоевская вернула ему кулон, он никак не мог забыть девушку. Ещё и Сатч постоянно какую-то несусветную чушь несёт. По его словам, он помнит две жизни. Одна в каком-то «ином» мире, который он описывает точь-в-точь как Александра. А вторая жизнь — в этом мире. Но разве такое возможно? Разве могут помнить два незнакомых человека друг друга и какой-то там «иной» мир? Бред. Полнейший бред, в который невольно хочется верить. Но Марк атеист и реалист. Потому просто отказывается верить в глупую чушь. Чушь, не иначе. И ведь эта парочка могла до той ситуации успеть познакомиться. Может, они вообще подговорили друг друга?! На глаза снова попался его медальон, который он повесил на зеркало заднего вида вместо подвески.

Удар

      Голова начала жутко гудеть и кружиться. На виске что-то вязкое и липкое. Боль прошла словно сквозь мозг. Кое-как нашарив дверную ручку, он вылез. Легкие наполнились свежим воздухом. Все вокруг кружится. Отдышавшись, огляделся. Всё тот же вид. А перед ним машина, которая вылезла на встречную полосу. Голову снова пронзила острая боль. А в голове появился кадр. Огромные белые паруса, на мачте чёрный флаг с гербом семьи, а рядом Александра все в тех же круглых огромных очках, но вид у неё был другой… Старая фиолетовая рубаха, шаровары и поясная лента, обмотанная в несколько слоев вокруг талии. — Черт! — прошипел «Феникс».       Очередные кадры. Он стоит по среди палубы. Вокруг куча народу, а вместе с ними и знакомые лица. Перед ним Достоевская в боевой стойке. Собирается напасть. Пару ударов от неё, а после девушка уже прижата к доскам полов ногами со скрученными за спиной руками. Марку что-то кричит Сатч. — Что за бред?!       К Ньюгейту кто-то подошёл. Помог отойти от машины и сесть на бордюр. Дали отпить воды. Снова непонятные кадры. Марк и Саша идут в полумраке по коридорам, обшитым деревом. Открывает дверь и помогает пройти девушке без очков в более светлое помещение. За столом сидит его точная копия, но с чёрными волосами и в чёрной одежде с красной поясной лентой. — Вы как? Как Ваше самочувствие? — кто-то окликнул мужчину. Марк кивнул пару раз.       Снова эти треклятые кадры. Он лично своими руками избивает девушку в розовом медицинском халате на высоких леопардовых каблуках. А в следующем кадре лично выставляет четверых девушек в такой же одежде с корабля. — Сандра…       Он помнит. Помнит, как спустился в трюм и нашёл там Сандру, разговаривающую с крысой. Как признаётся ей. А после… Как делает предложение. Он помнит. Помнит всё. Каждый гребанный день, проведённым Там. Как спас Сандру с клочка земли. Как та испуганно оборонялась, когда тот пытался помочь. Как приняла предложение Отца вступить в команду. Как они пришли в первый раз к Ведьме. Как Сандра истекала кровью на его руках… — Марк Эдвардович! — окликнул его голос. Марко поднял глаза и увидел перед собой человека в форме Скорой Помощи. — Как Вы себя чувствуете? — Я в порядке. — кивнул Феникс, отгоняя с глаз воспоминания, что проносились кадрами. — Ваших в Неотложке предупредить? — Если есть пострадавшие, везите их туда. — Всё, понял. Вас подбросить? — Нет, я сейчас сообщу в отделение, что доставят людей. — Хорошо, тогда мы поехали.       Быстро набрал номер поста и передал всю информацию постовой, приказав подготовить всё необходимое для пострадавших. А сам поймал такси на дороге и быстро сел, сказав адрес.       Машина добралась до нужного дома на Рублевке. Вышел и подошёл к двери, позвонив в домофон. — «Кто?» — грубый голос охранника. — Ньюгейт Марк Эдвардович. Заведующий неотложной хирургией Института имени Склифосовского и лечащий врач Достоевской Александры. — «Заходите.»       Марк вошел на территорию частного дома и прошёл к входной двери, открыв и попав в дом. У порога его встретила домработница. — Добрый день, Александра у себя? — с ходу начал тот, всем своим видом требуя немедленного ответа. — Пройдемте. — кивнула женщина.       Марко прошёл в комнату. Но не застал там никого. — Видимо, Александра уехала на работу. Мне что-нибудь ей передать? — Не нужно. — тяжело выдохнул, попытавшись соображать.       Голова всё ещё гудела. Он коснулся больного виска и нащупал марлевую повязку. Видимо, медики успели всё сделать, пока Феникс приходил в себя. Марко спустился на первый этаж, как до слуха донеслась тихая, еле слышимая, душераздирающая песня. А голос проник в самое сердце. Побежал вниз по лестнице и спустился на цокольный этаж, оказавшись в студии звукозаписи. За стеклом сидит Сандра, изрезая глотку песней и пальцы струнами гитары. Открыл дверь и вошел, подойдя ближе к девушке. Поверить сам себе не мог. А она словно погрузилась в какой-то другой мир, не замечая вокруг себя ничего. В мир, где они впервые встретились… Марко прекрасно помнит, что происходило в этом мире за последние два года. Помнит все, что было до аварии и после. Но при этом он помнит всё, что было Там. Как вытащил сумасшедшую с острова. Как помогал девчонке выжить на корабле. И как влюбился в эту девушку. Коснулся ладонями ее щёк, подойдя ближе и не веря своим глазам. Она подняла веки глаз и с шоком уставилась на разглядывающего ее лицо сумасшедшего, перестав петь и играть. — Не может быть… — сглотнул Феникс. — Вы что творите?! — нахмурилась Саша, пытаясь отпрянуть от мужчины. — Сандра… — снова сглотнул, не отрывая взгляд от ее голубых глаз и не выпуская девичье лицо из своих больших ладоней. — Ты не представляешь, как я скучал по тебе… — Марко…?! — ошарашилась девушка. — Как ты…?! Я не верю. Тебя Сатч надоумил?! — Нет же, йои, — и снова сглотнул. В горле пересохло от нахлынувших чувств. — Я всё вспомнил… — И что же ты вспомнил? — хмыкнула та, вырвавшись из рук мужчины и встав с высокого стула. — Как мне предложение делал? Так то было за его спиной. Нечего вспоминать. — Всё, Сандра… — схватил за руку. — Хорошо. — перебила того, отдернув руку из мужской ладони. — Тогда как прошёл наш первый раз? — Ты сбежала из замка прямо из-под венца. Я перехватил тебя в городе. Мы вернулись. Ты вступила в команду. Там все начали пить… — все воспоминания проносились с тягучей болью. Было одновременно невыносимо и приятно всё вспоминать снова. — Потом по пьяне я затащил тебя в постель. Ты этого не помнишь. Я пытался скрыть, чтобы не поставить тебя в неловкое положение. — Ага. — хмыкнула, отойдя к стене и отставив гитару. — Тогда как ты признался мне? — развернулась и сложила руки на груди. — Хватит пудрить мне мозги, Ньюгейт. Передай Сатчу, что шутка не удалась. Как и попытка, если он на это рассчитывал. — Когда ты узнала про это, быстро убежала в трюм, а мне там начал все припоминать Сатч. Потом я пошёл тебя искать. Ты сидела в самом низу с крысой… Как же…? Лариса. Да. Ты сидела с этой крысой и выводила меня на признание. — Тогда что произошло в крайнюю ночь? — на ее глазах появились слёзы. Она почти поверила. — Я уже спал. Проснулся из-за того, что тебя рядом не было. Начинался шторм. Я вышел на палубу, чтобы найти тебя. — Нашел? — прошептала, боясь подать голос. — Сатч еле двигался. У него была рана на плече. — сглотнул снова, пытаясь углубиться в самые больные воспоминания, которые изрезают душу на мелкие куски. — А ты… — он больше не может смотреть на неё. Помнит, как именно это тело лежало там… — Ты лежала в луже крови… Взгляд стеклянный и мёртвый… кожа ледяная… а грудная клетка разорвана кинжалом… Я… я помню… Как держал хрупкое тело… Пытался заживить эту чёртову рану…       Саша не сдержалась. Сжала губы и резко прильнула всем телом к мужчине, зарыдав в голос. Марко проморгался и посмотрел вниз. Одна лишь светлая макушка перед глазами. Дёргано поднимает руки и как можно крепче обнимает. Снова боится потерять, зная, что больше не перенесёт. Больше её никогда не отпустит. Сожмет в самые крепкие объятия. Будет гулять ладонями по тонкому женскому стану, вспоминая каждый дюйм ее изгибов. Будет беречь каждый ее волосок от опасности. Будет с ней всегда.

***

      Саша открыла глаза, потянувшись в постели. Расслабилась и оглядела пространство. Та комната, в которой она проснулась в прошлый раз одна. Комната, которая так похожа на ту самую каюту. Села и накрыла оголенные плечи одеялом. Отыскала хоть что-то по близости из одежды. Нашла ту самую малиновую рубашку и что-то на подобии тех самых шаровар. Воспоминания хлынули на девушку огромной волной, заставив дёргано вздохнуть воздух. Натянула и вышла из комнаты, шаркая пятками. С кухни доносится характерное шипение масла на сковороде. Видит за плитой мужчину со светлым хохолком на голове и бесшумно подходит сзади. Хочет обнять, но не успевает. Феникс оборачивается и резко хватает девушку, крепко обняв и усадив на стол. Целует как в последний раз, гуляя ладонями по изгибам и по новой изучая каждый сантиметр тела. — Уоу! — раздался девичий голос на входе в кухню. — Ань! Ну не стой столбом! — из коридора донёсся голос Сатча. — УОУ! — Твою мать, йои… — тяжело выдохнул, упав лицом в девичье плечо и тяжело задышав, зарываясь в шею глазами. — «ЙОИ»?! — ахренел больше всего Сатч, вбежав на кухню. — МАРКО?! — Да иди ты в жопу! — прорычал Феникс, оторвавшись от Саши, которая соскользнула со стола и спряталась за спиной Феникса. — Маркел, Сатчи… — разглядывала обстановку Аня, которая до сих пор не вдупляла суть истины. — Вопрос на миллион. Почему вам двоим можно водить баб в квартиру, а на меня наложены санкции?! — Потому что ты ещё не отработала за два пожара, йои. — хмыкнул Феникс и развернулся к плите, продолжая готовить. — Сандра, иди ко мне, моя ты Золотая! — протянул ладонь совсем смутившейся Саше Сатч, уводя ту в гостиную. — Расскажи брату, как так вышло? Он все вспомнил? — А чо он должен был вспомнить? — вытащила пакет чипсов из полки Анна, плетясь вслед за братом и малознакомой ей девушкой.

Десять лет спустя…

      Дора стоит в аэропорту, держа в одной ладошке ладонь сопровождающей стюардессы, а в другой плюшевую большую игрушку, жутко напоминающую любимого дядю, который носит желтый платок на шее. Сегодня она без мамы с папой. Оба как обычно работают, поэтому Дору отдают на временное содержание к своей родне, которую она практически никогда не видела. Девочке, конечно, обидно бывает из-за отсутствия родителей, которые утопают в работе. Но только иногда. А из родни она видела за свою жизнь только двоих: дядюшку Сатча, который почти все ее детство прожил в Москве; и тётю Аннушку, которая вечно чудит, наровит что-то поджечь и вообще за ней надо, как выражался сам дядюшка, приглядывать даже больше, чем за Дорой. А вот остальную огромную часть семьи она фактически не видела. Если только по видео-звонкам или на фотографиях. Собственно, поэтому сейчас девочке не по себе… Её отправили в Ирландию, где живет Дедушка, у которого совсем скоро день рождения. И по этому случаю со всех уголков мира слетается вся родня. Это целый Дедушка, четырнадцать дядь, одна тетушка и мама с папой. И вроде как один из дядюшек женился, но она так и не поняла той истории. Сколько бы родители не объясняли, а Дора так ничего и не поняла.       Стоило Доре увидеть вдалеке у входа в здание четверку каких-то дядек, как стало не просто не по себе, а страшно. Один додумался вытащить пистолет, другой зачем-то вытянул саблю, третий цепь держит в руке, а четвертый просто кричит на ту троицу. — Что-то не нравится? Ветер в жопу, флаг в кулак! — указал рукой в сторону выхода мужчина с дредами на голове и цепью в руке. — Так что, Мистер «Леди Япония 2030», Извольте съебать. — Ща ты у меня полетишь прямиком на Кичу! — вытянул пистолет в сторону мужика с дредами дяденька в кимоно. Тот, что с саблей, шел молча и явно старался последние несколько раз не встревать. — Ну гребаный ты японский магнитофон! Взрослые мужики и те одну единственную племянницу встретить не могут! — заорал на троих тот, кто больше всего был похож на любимую игрушку Доры. И в руке у него табличка с надписью «Дора Марко Феникс-Ньюгейт». А в другой какой-то файл с документами. — Это же не за мной…? — промычала Феникс-Ньюгейт, смотря на эту четверку. — Боюсь, что за тобой… — тяжело выдохнула сопровождающая, уже давно думая вызвать охрану или полицию. Но как только увидела спокойный отряд ЧОП, который видел всё это представление, резко передумала. Видимо, девочка эта из очень необычной семьи. — Дядя Сачи! — подняла ладонь Дора, привлекая всё внимание на себя. — Дорочка! — резко отвлекся от ругательств мужчина, подбежав к любимой единственной племяшке, крепко обняв и подняв на руки. — Дядя Сачи… — сглотнула Дора, посмотрев на троих резко замолчавших пристыдившихся дяденек. — А это кто такие? — Это твои родные дяди, к сожалению… — А они точно мои дяди? — Я иногда сам сомневаюсь… — качнул головой, вручив документацию стюардессе, которая с неспокойной душой отпустила девочку с сумасшедшей компанией. — Не обращай внимание. Мама с папой завтра прилетают. А до их прилета от этой нечисти защищаем тебя я да Дедушка! — А Дедушка добрый?.. — засомневалась Дора, снова посмотрев на дядь. — Поверь, как только вы с дедушкой познакомитесь, ты станешь его самым любимым членом семьи. А дядь он сегодня еще накажет. — чмокнул в щечку Сатч девочку, уводя в сторону выхода. — Я надеюсь…

Конец