Отношения под прикрытием

***

Ранняя осень приносит как обычно лишь тепло и редкие, легкие дожди — по вечерам солнце начинает садиться раньше, но оставляет после себя нагретым воздух, поэтому он совсем не приносит дискомфорта, только запах уюта и свежести над крышами домов, который забирается под ткань одежды и впитывается в душу вместе со всеми снедающими чувствами. Ледибаг опускается на кровлю с чувством собственного, невероятного счастья — да, она абсолютно точно счастлива, и в это мгновение, и во все мгновения в течение последних нескольких месяцев, потому что у нее нет причин не быть счастливой. Она бы никогда не подумала, что все может привести ее к этому моменту, но вот она, стоит на третьем округе за дымовой трубой, где они договорились встречаться с Нуаром по вторникам, и ловит его в свои объятия. Он замечает ее моментально, бежит с соседнего здания и почти падает ей в руки, стоит ей их только раскинуть в сторону. Ледибаг смеется, радостно и влюбленно, касаясь ладонями его шеи и целуя его в губы — и Кот Нуар прижимает пальцы к ее талии и затылку, обнимая так крепко, словно она могла раствориться прямо сейчас. Он всегда ее так обнимает, каждый раз, каждый раз — с тех пор, как она позволила себе любить его открыто, а не только в своей голове. — Я скучал по тебе, — наконец очень весело произносит Кот Нуар, приподнимая ее над крышей и звонко целуя в нос, и Ледибаг забавно морщится от того, какое это движение оказывается щекотным. — Думал, с ума сойду от ожидания. — Ты говоришь это каждый божий день, — отфыркивается та, когда он наклоняется к ней снова и касается губами ее щеки, затем уголка губ и линии подбородка, все крепче прижимая к себе. Ледибаг улыбается. — Я никуда от тебя не денусь, чего ты так мечешься? Нуар смотрит на нее с щемящей нежностью, просачивающейся в самое нутро — у нее от этой улыбки подгибаются ноги, словно все внутри взрывается невидимым фейерверком, и в каждую секунду его счастья ей кажется, что она не может любить его еще сильнее. Ей хочется спросить, откуда он такой, почему, почему с ней, но с губ скатывается только очередное признание и осторожная улыбка в ответ на его «люблю». Ее жизнь просто не могла бы быть лучше, это чудо, которое она получила, это нежность, и хрупкое, яркое ощущение собственной нужности — ее любят так, что у нее не остается в этом ни единого сомнения. Она светится изнутри, светится постоянно, каждый раз, когда думает о нем, когда переписывается с ним, когда представляет его руку на своей талии, пока он далеко, когда мечтает о том, что еще не случилось и вспоминает то, что они уже разделили. — А моя Леди по мне скучала? — спрашивает с невыразимой, широкой улыбкой Нуар и проводит ладонью по ее щеке, опускаясь ниже, к ее шее, приподнимая за подбородок костяшками пальцев, чтобы нежно коснуться губами уголка губ снова, потому что никто из них не способен остановиться. — Ты ведь знаешь, что да, — улыбается в ответ Ледибаг, не способная даже отшутиться, придумать что-нибудь забавное или милое, чтобы вернуть Нуара с небес на землю, потому что она парит рядом с ним и определенно точно не хочет опускаться. — Это был очень и очень долгий день без тебя. — И ты все еще не хочешь раскрыться, чтобы я мог быть с тобой каждую секунду? — Нуар обнимает ее за талию крепче и чуть подталкивает к трубе, прижимая лопатками к выступающим камням, но поддерживая так бережно, что она почти не чувствует их прикосновения. Он целует ее в шею, там, где проступала тонкая полоска кожи, и проводит носом выше, зарываясь им в волосы. — Признаться, мне грустно думать, что ты где-то ходишь совсем одна. — Пока мы не поймали Бражника, это опасно, — нехотя произносит Ледибаг, кажется, в миллионный раз за их прожитую вместе вечность, и поворачивается к нему, скользя рукой чуть ниже и замирая ей на его шее. — Я больше всего на свете хочу, чтобы мы раскрылись. — Так сильно, что загадываешь это желание на Новый Год? — уточняет Нуар, хлопая ресницами, и Ледибаг, пытаясь не засмеяться, кивает ему с серьезным выражением на лице. — Тогда я спокоен. Два одинаковых желания обязательно должны сбыться. — И сбудутся, — обещает она нежно — Кот Нуар в очередной раз опускает подбородок, чтобы поцеловать ее в губы, и этот поцелуй — ее очередная константа, за которую она каждый раз цепляется метафорической леской йо-йо, стоит только ей показаться, что все в ее жизни идет под откос. Он держит ее на плаву, она любит его больше всего на свете, а он любит ее в ответ, и она способна пережить что угодно в мире, в котором он стоит к ней плечом к плечу. Каждая любовь стремится быть вечной, но ее — устремляется за грани бесконечности, туда, где еще ничего не существует и, может быть, никогда не будет, потому что все, каждый анти-атом или то, что заменяет в этом ирреальном мире пространство, занимает их любовь. Так Ледибаг себя чувствует, когда открывает свои губы, позволяя ему делать их поцелуи все глубже и глубже. Так она себя чувствует, когда закрывает глаза перед сном и слушает очень тихое голосовое, записанное шепотом: бессмысленные, нежные слова о любви и пожелания о ее снах, таких же далеких, как сама мечта. Нуар делает ее жизнь особенной, Нуар позволяет ей отвязать леску и взлететь, потому что, она знает, он ее обязательно поймает. — Может быть, ему тоже нужно найти любовь, — вздыхает Нуар в губы Ледибаг, не способный смириться с тем, что из-за Бражника он не может увидеть своей возлюбленной. — Может быть, он просто не умеет быть счастливым, поэтому такой злой. Если бы я встретил этого червяка с крылышками, я бы ему, от доброты душевной, объяснил, что к чему. — Я уверена, ты сделаешь это лучше кого-либо, — соглашается Ледибаг с рассеянной улыбкой, и Нуар снова целует ее в шею, под ухом. Она еле слышно выдыхает. — Если знаешь, где искать, советую поторопиться, иначе я стану самой худшей Ледибаг за всю историю и сама тебе откроюсь. — Звучит весьма заманчиво, — мурлычит Нуар ей в ухо, погладив ладонью по спине, и в это мгновение ей приходится сдерживать себя изо всех сил, чтобы не изогнуться навстречу этому прикосновению. — Когда тебе надо домой? — Как можно скорее, — неловко признается она, не желая покидать его ни на мгновение. — Ко мне должны прийти друзья, у нас совместный проект. Но я так не хочу идти… Может, спрячешь меня в своей кошачьей коробке? — Ледибаг гладит его по плечам и шее, спускаясь чуть ниже, и поднимает на него глаза. Бесконечно ему доверяет и также бесконечно любит. Нуар подставляется под ее ласки, но ушки прижимает к голове, с забавно-виноватым видом глядя ей в глаза. Ледибаг сжимает его предплечья, немного удивленно приподнимая брови, и Нуар прижимается к ее щеке виском, чуть потираясь. Она нежно прижимает его к себе, позволяя себе еще немного счастья прежде, чем ей снова придется остаться в холоде без него. — Моя кошачья коробка тоже сегодня будет пустовать, — вздыхает Нуар, и Ледибаг целует его в уголок глаза, потому что он расстраивается слишком сильно. В такие моменты, как сейчас, чувствуя под губами холодный спандекс, Ледибаг бесконечно жалеет, что не может коснуться его кожи. — Не могу поверить, что этот межрегиональный проект нас разделяет. Я бы просто отдал тебе победу и любовался бы твоим триумфом. — Судьей тебе точно быть нельзя, — смеется Ледибаг, и, когда он в ответ лишь вздыхает, проводит по его ресницам носом. — Ну, мы ведь договаривались всего на пятнадцать минут, я же предупреждала… Будет очень нехорошо, если мои друзья увидят, как я запрыгиваю к себе на балкон, как Ледибаг. — О, так, значит, у тебя есть балкон! — оживляется Нуар, распахивая глаза, и снова прижимает к голове уши, когда замечает взгляд Ледибаг. — Помню, помню, нельзя. Ты такая серьезная, Багибу. — Я просто не хочу, чтобы ты пострадал, — вздыхает Ледибаг и прижимается губами к его волосам. Она хочет, чтобы этот момент никогда не заканчивался, хочет, чтобы они так и остались стоять, и вовсе не потому, что ей не интересна сама жизнь — с ним каждое мгновение кажется интересным, — а потому, что не хочет его отпускать, не хочет уходить из этого мгновения счастья, потому что следующее будет совсем другим, потому что двух одинаковых не существует, и, хотя это совсем не плохо, ей все равно немного жаль. Она хочет, чтобы у них было больше времени друг для друга и меньше — для остального мира. — Я ведь не смогу себе простить, если он доберется до тебя, используя меня. — Ты слишком серьезная, Букашечка, — Кот касается ее носа указательным пальцем и с тихим «пип» давит чуть сильнее. — Разве ты не знаешь, что я тебя никогда не подведу и буду ждать столько, сколько необходимо, хоть всю жизнь? — Знаю, но не хочу, чтобы нам действительно пришлось ждать всю жизнь, — она приподнимается в его руках, сильнее обхватывая шею, и целует в губы — Нуар отвечает поспешно и искренне, почти сразу углубляя поцелуй и снова прижимая её к поверхности к трубы. — Мне пора, — бормочет она ему в губы, когда он не отстраняется, продолжая её касаться. Ледибаг коротко смеётся и выдыхает — Нуар дотрагивается поцелуем шеи и прихватывает губами кожу, заставляя прижаться к нему ещё ближе. Она едва дышит от этого жеста, от каждого прикосновения, от любой мимолетной мысли, которую читает в его движениях, и она так сильно не хочет уходить, что ей кажется, будто ещё мгновение, и она бросит весь мир позади и останется здесь. Но Нуар, как всегда безошибочно считывая её настроение и понимая, что они близки к грани, только коротко целует туда, куда несильно укусил, и делает шаг назад. Ледибаг разочарованно выдыхает. — Я напишу тебе, — обещает она шёпотом. — Я люблю тебя, моя Леди, — он улыбается, ловит её руку и привычно прижимается к тыльной стороне её ладони сначала щекой, а затем губами. — До завтра. Нуар всегда уходит первым, потому что у Ледибаг не хватает сил, чтобы сделать это самой и, она знает, ему не хватает сил, чтобы наблюдать, как она уходит. Они поменялись местами, потому что раньше, до того, как она признала свою любовь, отчаянно отказываясь от нее, потому что это до дрожи в коленях ее пугало, это она убегала прежде, чем успевала дослушать слова Нуара о том, как она прекрасна. Ледибаг в два счета пролетает половину Парижа и спрыгивает с крыш в переулке недалеко от дома, чтобы не привлекать внимание. Она снимает трансформацию и дает Тикки печеньку, присаживаясь на небольшой выступ в стене. Маринетт могла бы сразу побежать домой, потому что время и правда уже поджимает, но вместо этого она тут же достает из кармана телефон, аргументируя тем, что ее квами нужно хорошо и спокойно покушать, и сразу же пишет Нуару ответное «я тоже тебя люблю». Когда они вынуждено расстаются после таких коротких свиданий, Маринетт скучает по нему еще больше, чем обычно. Она отталкивается от стены, убирая телефон в карман, и со вздохом идёт в сторону своего дома, зная, что, скорее всего, друзья уже ждут её там. Почему-то от этой мысли совсем не становится легче, но лучше так, чем сидеть в одиночестве под невнятным взглядом Тикки, которая не одобряет её открытые отношения с Нуаром. Маринетт и не хотела, чтобы они были открытыми, но разве может она сдержать свою любовь к нему, когда он так на неё смотрит? И разве может она на вопрос журналистов об их отношениях, лгать им, смотря Нуару в глаза? Никто не виноват, что они нашли друг друга в спасении Парижа, никто, поэтому они позволяют себе свободу хотя бы в масках, раз без них у них не остаётся ничего. Маринетт заходит в пекарню, и мама говорит ей, что пустила ребят в её комнату. Она кивает, берет с подноса несколько тарелок с угощениями, которые родители приготовили для них, целует маму и папу в щеки и поднимается к себе. Люк ей открывает Алья, услышавшая, как она поднимается, и Маринетт сразу оказывается в её объятиях. — Снова ходила на свидание с парнем, о котором я ничего не знаю? — с лёгким упреком спрашивает та, и Маринетт отмахивается от неё, показывая, что не хочет об этом говорить. Адриана ещё нет, она замечает это краем сознания, когда коротко обнимается с Нино и садится рядом с ним на софу. — Какая же ты беспечная, девочка! — Ох, ладно тебе, — вмешивается Нино и трепет Маринетт по волосам, пока та растерянно улыбается в ответ на его защиту. — Подумаешь, это же её дело. В любом случае, если что-то пойдёт не так, она нам расскажет. Хотя мне все ещё кажется, что она встречается с Адрианом и просто боится в этом признаться. — С Адрианом?! — восклицает Маринетт невероятно напряженным, высоким голосом. Раньше он ей нравился, но это было задолго до того, как она полюбила Нуара и не так, чтобы что-то серьезное, ведь она любила только обложку. — Ты с ума сошел? Где я и где Адриан, он вообще не человек, то есть, человек, конечно, просто недостижимый, и вообще, не то, чтобы я очень хотела его достигать, зачем мне это, я вообще, может, парней не люблю!.. Окончательно погрузившись в свою панику, Маринетт накидывает на голову плед и прячется, падая лицом в колени Нино и прижимаясь горящим от смущения лбом к его ноге. — Ты ведь говорила, что только по парням, поэтому у нас ничего не получится, — чуть пихает ее в бедро Алья, тихо смеясь, когда она что-то нечленораздельно бурчит. — А теперь вдруг нет, ну да, ну да, кого ты обманываешь. Вылазь из-под Нино! — Нино, спаси, — бурчит ему в ногу Маринетт, и тот со вздохом опускает ладонь ей на макушку, как бы прикрывая от внимания Альи. — Ты чей вообще парень? — слышит Маринетт возмущенный вздох Альи и, кажется, шлепок ладони по плечу, потому что Нино странно дёргается и фыркает. — Твой, но её — лучший друг, так что не заставляйте меня выбирать, — отвечает он, и в его голосе слышится раздражение вперемешку с нежностью, поэтому Маринетт позволяет себе прятаться и дальше под его рукой. — Сейчас придёт нейтральная сторона в лице Агреста и будете нападать на него. Он ничей не парень! Если только не… — Нет! — Маринетт все-таки подскакивает. — Прекрати, или я тебя стукну. — Да за что? Я за тебя уже получил, сис, а ты еще добавить хочешь? — возмущенно взвивается Нино, старательно пытаясь быть серьезным, и Маринетт отворачивается, одновременно чтобы скрыть смущение и смех. В глубине души она признает, что их постоянные отлучки и «тайные» отношения очень похожи на попытки скрыть от друзей, что они встречаются друг с другом, как бы нелепо это ни было. Может быть, им так и стоит сделать? Притвориться, что они вместе, и тогда все от них сразу отстанут. Конечно, Нуар довольно ревнив, но, возможно, ей удастся убедить его, что так будет проще жить в гражданском обществе и встречаться намного чаще — столько, сколько он захочет. В конце концов, она не собирается на самом деле ходить на свидания с Адрианом, это только прикрытие. Ты так рассуждаешь, будто он уже согласился. С чего бы Адриану делать тебя фиктивной девушкой, вокруг десятки желающих, говорит себе Маринетт, опускаясь на землю, и заставляет себя выбросить из головы мысли о любовных делах, чтобы сосредоточиться на проекте. Но как только у нее это выходит, Алья мгновенно выдергивает ее в реальность. — Ой, как мило, — слышит Маринетт за своей спиной голос Альи, и все внутри нее переворачивается, застывая, потому что она понимает, что бросила телефон на диване. Хорошо, что она не подписывала Кота его именем, иначе это была бы просто катастрофа. — Сообщение от Адриана: «Прости, что опаздываю, в качестве компенсации принесу подарочек» и куча сердечек. Говоришь, не встречаетесь, да? — А ты меня не ревнуй, у тебя уже был шанс, — отвечает Маринетт одним ловким движением вырывая свой телефон из рук подруги, и, прежде чем Алья успевает сформировать хоть какое-то удивление и возмущение, окончательно решает, что ей нужно прикрытие. Каждый раз, когда она будет уходить на битвы или на свидания с Нуаром, она может прикрываться Адрианом, и это звучит как замечательный, великолепный план! Да, придётся объяснять ему, почему он вообще должен её прикрывать, но если Нуар согласится отдать её в руки «фиктивных отношений», чтобы она могла встречаться с ним чаще, то все остальное она решит. Отсев подальше на софе, Маринетт открывает переписку с Нуаром и переключается на второй номер, который есть только у него. У меня к тебе есть одно предложение, которое позволит нам встречаться чаще и дольше и избегать вопросов друзей в реальной жизни о наших отношениях. Нуар отвечает незамедлительно, будто только и ждал, когда она напишет, сидя перед телефоном. Н: Моя Леди, могу только склониться перед твоей сообразительностью и сказать, что ваш покорный слуга готов сделать все, если это позволит урвать лишнее мгновение наедине с вами. Маринетт ласково улыбается и проводит пальцами по телефону, будто Нуар мог почувствовать ее прикосновение. В этом весь он — неумение находить баланс между пафосом и галантностью, искренняя заинтересованность и желание быть с ней во что бы то ни стало. Она влюбляется в него каждый раз, когда открывает то, что уже и так ей знакомо. Это чувство такое огромное, что распирает ее грудную клетку. Тебе не понравится… Н: Мне страшно, когда ты меня боишься. В чем дело, принцесса? Маринетт бросает быстрый взгляд на Алью, которая ей мило улыбается, сразу же поворачиваясь к Нино — она просто не сомневается, что они обсуждают их с Адрианом несуществующие отношения. Пока не существующие! Я тебя не боюсь, Котик, я переживаю, что это тебя ранит. Я просто подумала, что если нам начать с кем-нибудь фиктивно встречаться для прикрытия?.. Н: Если это поможет нам встречаться чаще, я согласен! У меня даже есть подруга на примете. Надеюсь, ты не будешь ревновать;) Маринетт закатывает глаза, все же не переставая улыбаться. А ты не давай поводов. Я напишу тебе позже, расскажешь, как прошло? Н: Конечно, Миледи. Она откладывает телефон, уже собираясь присоединиться к Нино и Алье, но тот внезапно снова вибрирует — удивленная, Маринетт открывает строку уведомлений, но там сообщение не от Нуара, а от Адриана, который просил ее спуститься вниз и встретить его у входа в пекарню. Маринетт незамедлительно отправляет «сейчас спущусь» и, бросив друзьям, что скоро вернется, открывает люк. Адриан стоит с пиццей в одной руке и пакетом в другой, как бедный родственник, в углу — он кажется таким смущенным и растерянным, не знающим, куда себя деть, что Маринетт невольно умиляется. Они не очень часто общаются наедине, обычно лишь в компании Альи и Нино, но Маринетт все равно считает его своим близким другом. Она не совсем понимает, как могла находить его привлекательным когда-то — да, внешне он красив, как сам Аполлон, но его характер был полной противоположностью всему, что Маринетт нравится. Адриан — полная противоположность Нуара, и это все объясняет. Но он все равно очень милый, он похож на щенка с бантиком на загривке, которого принесли в красивой коробке на первую в его жизни выставку — забавный и смущенный окружающим его вниманием. Маринетт понимает, что это только видимое впечатление, что он куда глубже, чем ей кажется, но ничего не может поделать со своей бурной фантазией. — Прости, что опоздал, знаю, как это проект важен для тебя, — виновато говорит Адриан и приподнимает пиццу за веревочку, показывая, что очень сильно извиняется. Маринетт отмахивается, с благодарностью забирает у него коробку и манит его за собой на кухню, чтобы порезать пиццу и разогреть. — Никак не мог заставить себя закончить свидание, — он смущенно трет шею и покорно направляется за ней. — Понимаю, — смеется Маринетт тихонько, коротко посмотрев на него, и пожимает плечами. — Иногда это бывает довольно сложно. Но не переживай, я не обижена. — Слушай, м-м, — начинает Адриан таким тоном, что Маринетт моментально чувствует, будто что-то не так, и переводит на него заинтересованный взгляд — Адриан смущенно глядит в пол и, когда наконец собирается с силами и мыслями, все еще на нее не смотрит: — я знаю, у тебя кто-то есть, и ты тоже не хочешь пока знакомить его с Нино и Альей, а они меня так достали, так что, может, скажем им, что мы вместе, ну знаешь, чтобы они угомонились?.. Будем прикрывать друг друга, пока будем сбегать на свидания, и все такое, ну что-то вроде игры в шпионов. — Да… — немного потерянно произносит Маринетт, удивленная тем, как много в Париже людей, которые решают скрывать свои настоящие отношения от окружения, и задумчиво кивает. В конце концов, это ведь Адриан Агрест — он популярная личность и наверняка не хочет привлекать внимание к своей второй половинке, кем бы она ни была. А если его девушка тоже весьма популярна, то тут даже вопросов не возникает — это вполне логичное желание: защитить свои отношения от всеобщего внимания и прессы, а, возможно, даже скандалов. Маринетт бы тоже так поступила. — Да, конечно, звучит очень здорово. Она, естественно, не собирается ему рассказывать, что собиралась просить его о том же самом. Какой смысл, если они в итоге пришли к тому, чего она хотела? Лишние подробности ему знать не к чему. — Будем держаться за руки и все такое, только никаких поцелуев, договорились? — Маринетт тычет пальцем в его плечо. — Сразу обозначим границы. — Да, конечно, это только для Альи и Нино, ну и иногда для родителей, — активно соглашается Адриан, кивая, и Маринетт ему улыбается. — Так, значит, ты не говорил отцу? — Маринетт отворачивается и начинает раскладывать пиццу по тарелкам, взмахом руки предлагая Адриану брать все, что ему хочется из тарелки с выпечкой. Он скромно берет круассан и ставит на стол пакет. — Если честно, у меня мурашки от мысли, что мне нужно будет встретиться с ним в качестве твоей девушки. — Ему точно не стоит знать, с кем я встречаюсь на самом деле, — бормочет Адриан, осторожно откусывая круассан, будто никогда в жизни их не видел. Он смотрит на Маринетт, которая прислоняется к микроволновке в ожидании, когда она подогреет их еду, и тут же отводит взгляд. — Понимаешь, моя девушка, она, ну, очень популярная, — подтверждает догадки Маринетт Адриан, снова откусывая кусочек и на мгновение жмурясь от удовольствия, так мило, что у Маринетт екает что-то в солнечном сплетении. — Так что отец будет против, он всегда говорил, что личную жизнь надо оставлять за закрытыми дверьми, пока я не повзрослел достаточно, чтобы жениться. А с ней скрыть отношения будет совершенно невозможно. — Да уж, это точно, — чуть улыбается Маринетт и, когда ловит на себе заинтересованный взгляд, добавляет: — Я имею в виду, что понимаю. Я довольно часто видела в сети, как открытые отношения популярных людей влияют на то, чем они занимаются. Так что не волнуйся, я помогу, тем более, что у меня почти похожая ситуация. — И угораздило же нас, — с облегчением смеется Адриан, закидывает в рот остатки круассана и достает из пакета бутылку. — Здесь сок на всех, захватим стаканы? Я просто… спасибо, что взяли меня в проект, вряд ли мне вообще позволили бы выходить из дома вне занятий, если бы не желание отца, чтобы я был лучшим во всем. Даже вот в этом. — Мне еще страшнее с ним знакомиться, — хмыкает Маринетт, расставляет тарелки и стаканы на подносе, но прежде, чем поднять их, поворачивается к Адриану и опускает руку на его плечо. — Тогда мы с тобой сейчас поднимаемся наверх как бы… официально парой? Или нам все-таки стоит продумать общую историю, как мы начали встречаться и почему не говорили никому, чтобы какие-то детали не оказались сюрпризом? Ты рассказывал им хоть что-то о своих отношениях? — Совсем ничего, — с грустью признается Адриан и коротко выдыхает. — Мне кажется, они сами все за нас уже придумали. Так что… просто скажем, что они были правы? — Да, и скажем, что пока не готовы обсуждать отношения или проявлять слишком много чувств на публике, — задумчиво говорит Маринетт, вручает Адриану поднос и забирает со стола бутылки, возвращая их назад в пакет. — И что не стоит об этом везде говорить из-за того, что это может навредить тебе, они должны понять. — А легенда?.. — Ну, — Маринетт поднимается следом за ним по лестнице, глядя в его широкую спину с некоторой долей странного интереса, потому что она никогда до этого не замечала, что он в такой отличной форме, почти как ее Нуар. Интересно, почему даже в фиктивных отношениях ей достался такой красивый парень, когда сама она, ну, может быть, в лучшем случае на четверочку? Маринетт трясет головой, чтобы вытряхнуть из нее странные мысли, и вспоминает, о чем они говорили. — Скажем, что начали больше общаться по переписке, а потом в какой-то момент поцеловались, и вот мы здесь. Чем проще история, тем лучше. — Спасибо, Маринетт, — со скромной улыбкой говорит Адриан, посторонившись, чтобы пропустить ее вперед, потому что не смог бы сам открыть люк с подносом. Маринетт оказывается к нему так близко, что чувствует его дыхание на своей щеке, и это внезапно ее очень смущает. Она поднимает голову и смотрит в его сияющие зеленые глаза, смотрящие на нее с искренней благодарностью и нежностью. — Я буду хорошим фиктивным парнем. Маринетт улыбается ему и без слов открывает люк, стараясь не думать о том, что собирается ступить в очень опасные и неизведанные воды, которые могут очень далеко их унести.

***

Пожалуй, Маринетт переоценила себя, когда думала, что вполне справится с тем, чтобы играть любовь. Потому что у нее получается это из ряда вон плохо. Она оборачивается к друзьям, случайно встречается с Адрианом взглядом, нервно, как дурочка, улыбается, и резко разворачивается назад к мороженщику. С Нуаром все не так, с ним она не чувствует себя такой уязвимой и такой открытой, не ощущает себя так, будто у нее одни сплошные нервы вместо кожи — и все это далеко не в хорошем смысле. С Нуаром ей хорошо, свободно и спокойно, потому что она знает его, как никого другого, она не ожидает от него ничего плохого, и абсолютно ему доверяет. Нуар самый близкий и самый любимый человек в ее жизни, и она чувствует себя с ним собой, даже когда на ней маска. Адриан же вызывает в ней бурю противоречивых эмоций, а ведь они даже не встречаются. Ей это не нравится, она хочет вообще ничего к нему не испытывать кроме, разве что благодарности и дружеской привязанности. Они «встречаются» всего месяц, а у нее ощущение, будто прошла уже целая вечность, настолько ей сложно балансировать на этой новой грани. Нуар ничего у нее не спрашивает, но порой она замечает на себе его задумчивый взгляд, и тогда ей начинает казаться, будто он знает, что она чувствует больше, чем стоило бы, по отношению к другому человеку. Да, они теперь с Нуаром видятся почти все свободное время, но порой Маринетт желает, чтобы все стало как раньше, потому что не хочет даже думать о том, что Нуар не ее единственный. И говорить об этом с ним ей страшно, потому что она смотрит в его огромные, доверчивые глаза, и у нее не поворачивается язык рассказать о том, какой смущенной и потерянной она себя чувствует, когда Адриан обнимает ее за талию или касается губами ее волос. И о том, что ее волнует запах Адриана — то, чего ей все время не хватает в Нуаре, потому что их костюмы маскируют даже это. Тикки теперь смотрит на нее еще более осуждающе. Должно быть, она ждет, что Маринетт все испортит, что сломает их слаженную команду, но она вовсе не собирается этого делать, даже не думает поддаваться глупым, настойчивым мыслям, потому что любит Нуара достаточно сильно, чтобы перебороть любое смущение перед другим парнем. Просто такие обстоятельства. Просто ей вот так вот «повезло». Просто она слишком сильно хочет быть свободной в своих отношениях, иметь возможность привести любимого домой, гулять вместе с ним и друзьями, познакомить его со всеми, а не прятаться по углам, даже не зная, кто Нуар под маской, не зная ни его имени, ни истории его жизни, потому что они не могут раскрывать слишком много. Ее мозг накладывает то, что может получить, на желаемое, и получается полнейшая каша, которую ей в одиночку не расхлебать. — Все хорошо? — раздается позади Маринетт тихий голос Адриана, и его теплая ладонь ложится на ее талию. Она вздрагивает и ненавязчиво, незаметно уходит от его прикосновения. Он тут же понимает это и отступает немного в сторону, появляясь в поле ее зрения. — Можем притвориться, что хотим побыть наедине, нам не обязательно постоянно быть с ними, — Адриан скромно ей улыбается и хочет сказать что-то еще, но мороженщик уже протягивает им доверху наполненные рожки. Они отходят немного, но останавливаются прежде, чем преодолевают даже половину расстояния до смеющихся и обнимающихся Альи с Нино. — Нет, все в порядке, — Маринетт неловко опускает голову и пытается почесать нос плечом, потому что обе руки у нее заняты. Адриан тихо смеется, ловко перекладывает оба рожка в одну руку, зажимая их между пальцев, и протягивает Маринетт платок, осторожно помогая убрать с ее носа щекучущую ворсинку. — О нет, не будь таким милым и галантным, а то я в тебя влюблюсь. — Так, вроде, прекрасной даме положено быть влюбленной в своего парня, разве нет? — Адриан подмигивает ей, складывает платок и опускает его в карман брюк Маринетт, каким-то невозможным образом умудряясь двигаться с привычной грацией и не жонглировать при этом мороженым. — В своего парня, — усмехается Маринетт, не чувствуя по отношению к подколкам Адриана никакого раздражения. Адриан понимающе кивает. — Меня тоже гложет, что я с тобой, а не с ней, — вздыхает он и нервно смотрит на телефон, явно ожидая от своей девушки сообщения. — Попробуем поскорее разойтись? Прости, мне с тобой очень хорошо и весело, но просто… — Я понимаю, — Маринетт успокаивающе ему улыбается, от одной мысли, что увидит Нуара, чувствуя подъем духа. Каждая клеточка ее поет от ожидания встречи с ним, и это намного, намного больше чем все, что она чувствует с Адрианом. Это ее успокаивает. Они отдают мороженое друзьям и садятся рядом, свешивая ноги с пирса вниз, к блестящей в послеполуденном ярком солнце воде. Адриан привычно приобнимает ее, и она опускается в его теплые объятия, кутаясь в его толстовку, которую он отдал несколькими часами ранее, потому что она забыла свою кофту. Ей так хорошо и уютно: лоб и щеки греет теплое солнце, спина защищена горячими объятиями, а по запястьям и губам то и дело проходит легкий, прохладный ветерок, такой нежный и свежий, что Маринетт хочет поймать его в банку и открыть каким-нибудь холодным зимним вечером, чтобы снова почувствовать себя так хорошо. В сознании Маринетт руки, ее обнимающие, принадлежат Нуару. Она закрывает глаза и позволяет себе эту иллюзию, потому что бесконечно по нему скучает, каждое мгновение, и, даже когда ей так хорошо, не может дождаться мгновения, когда окажется в его объятиях, когда поцелует его нежно и крепко, и скажет, как сильно она его любит. — Мари, помнишь тот парк, в который я хотел тебя сводить? — спрашивает вдруг Адриан, прикоснувшись пальцами к ее ноге, не намекающе и не интимно, а привлекая внимание, и Маринетт моментально понимает, что к чему, и садится ровнее, кивая. Алья и Нино переглядываются, прищурившись, и Адриан поднимается на ноги. — Простите, ребят, встретимся потом еще, да? — Конечно, без проблем, — с хитрым прищуром произносит Алья и широко улыбается, когда встречается с Маринетт глазами. Ей кажется, будто та все знает и в курсе всех ее мыслей, но это ведь не может быть, верно? Поэтому она просто игнорирует это чувство и торопливо поправляет чуть растрепавшиеся от ветра волосы. — Маринетт, поговорим? — зовет ее Нино, когда Адриан уже обнимает ее за талию и начинает уводить в другую сторону, и она, коротко посмотрев на Адриана и дождавшись его кивка, кивает и отходит вместе с Нино в сторону. — Слушай, у тебя точно все хорошо? — Да, а что может быть не так? — чуть улыбнувшись, спрашивает Маринетт, но это же Нино — он знает ее с самого детства и практически читает на ее лице малейшие эмоции, поэтому только приподнимает брови, заставляя Маринетт устало вздохнуть и прикоснуться пальцами к виску. — Немного запутанные отношения, ты и сам знаешь. — Когда я говорил, что вы с Агрестом, вероятно, вместе, я не имел в виду что-то серьезное, — продолжает Нино еще тише, потому что, как и Маринетт, замечает, каким взглядом на них смотрит Алья. Маринетт едва поджимает губы, и Нино берет ее за руку, несильно сжимая ее ладонь. Маринетт смотрит на него открыто и без принуждения, желая ему все рассказать, но не имея в себе для этого ни смелости, ни возможности. — Не хочу, чтобы ты заставляла себя встречаться с кем-то только из-за неудачной шутки, или, может… прикрытия? — он пытается поймать ее взгляд, но Маринетт, перестав от волнения дышать, быстро отворачивается в сторону. — Если твой настоящий парень какой-нибудь маньяк, Мари… — Нино, постой, — Маринетт заставляет себя тихо рассмеяться и казаться беспечной и осторожно убирает руку из пальцев друга. — Это уже походит на паранойю, знаешь? Я встречаюсь с Адрианом, мы просто пытались понять, насколько друг другу нравимся, вот и все, прежде чем представляться парой перед вами. — Ну да, конечно, — со странной интонацией произносит Нино, и Маринетт становится очень жаль, что у него такая ужасная лучшая подруга, как она. — Хорошо, это твои дела, я просто… просто хотел помочь. — Спасибо, — искренне благодарит она и тянется обнять его. Нино обнимает ее в ответ с таким заметным облегчением, что ей на одно очень долгое мгновение так горько, что приходится зажмуриться, чтобы не расплакаться. — Ну, мы пойдем?.. — Да-да, топайте, герои-любовники, — фыркает тот, чуть подталкивая ее в спину, и Маринетт, напоследок погладив его по руке, отходит обратно к Адриану, который все-таки уводит ее в сторону предполагаемого парка, в котором они по легенде должны были пойти гулять. Она не чувствует в себе достаточно равновесия, чтобы встречаться с Нуаром или продолжать прогулку с Адрианом, если тот вдруг все-таки передумает встречаться со своей девушкой, поэтому, поникшая и разочарованная в себе, молча продолжает идти рядом с ним в ожидании, пока тот не скажет, что пора расходиться. Вряд ли Кот Нуар знает о том, что она будет свободна в это время, так что она вполне может сказать ему, что плохо себя чувствует, и пойти домой. К тому же, это правда — откровенные разговоры с Нино всегда почему-то выводят ее из и без того не очень стройного душевного равновесия. Она как будто оголяет душу и раскидывает ее куски по мокрому от дождя тротуару, ощущая, как по ним топчутся грязными ботинками, и хотя это довольно странно и случается крайне редко, все равно эмоционально ее выматывает. Нино всегда знает о ней больше всех, знает так много и так глубоко, как она, наверное, не знает саму себя, и как, к ее разочарованию, ее не знает даже Кот Нуар. Нино так тщательно изучал ее сердце на протяжении всех лет их дружбы, что утаивать от него что-либо кажется и вовсе нереальным, и Маринетт не понимает, как тот все еще не догадался, что она Ледибаг. Ей горько ему лгать, и она бы хотела рассказать ему все, но просто не может, поэтому продолжает молча идти рядом с Адрианом, кутаясь в его кофту. Тот, кажется, замечает ее состояние, потому что замедляет шаг, действительно превращая их шаг в прогулку, и молчит, позволяя ей собраться с силами. — Он подозревает? — наконец тихонько спрашивает Адриан, заставляя ее вынырнуть из очередной волны самокопаний, и Маринетт растерянно ему кивает. — Но ты ничего не сказала? — она отрицательно мотает головой. Адриан вздыхает. — Прости, что втянул тебя во все это… теперь тебе приходится лгать лучшему другу… — Я бы и так не смогла ему сказать, с кем я встречаюсь на самом деле, — отвечает Маринетт задумчивым голосом, продолжая смотреть исключительно перед собой. — В смысле, мой парень… он тоже достаточно знаменит, так что… все это слишком сложно, чтобы я могла рассказать. Боже, нам ведь всего лишь… — она чуть не договаривает «надо снять маски» и прикусывает губу, — нужно разобраться со всем этим, а потом уже заявлять миру. — Надо же, сколько в мире популярных парней и девушек, — настороженно-веселым голосом говорит Адриан и чуть пихает ее в плечо, шутливо, и Маринетт, задорно вспыхнув, коротко смеется и пихает его в ответ. — Да, например, ты, — отвечает она с таким очевидным желанием его дружески поддразнить, что тот, подыгрывая, проникается ее настроем моментально и прикладывает к груди руку, хлопая ресницами. Маринетт снова смеется. — Давай я угощу тебя чем-нибудь вкусным, принцесса? — тут же спрашивает Адриан, показывая на витрину с разными сладостями вроде жевательных конфет и шоколадных зайцев, и Маринетт, растерявшись от такого предложения, замирает прямо перед кафетерием. — За то, что тебе приходится возиться с таким популярным парнем-дураком, как я. — Ох, что ты, я… — глухо начинает она, но Адриан уже тянет ее внутрь, не дав даже опомниться. Она хочет спросить, почему он вообще ведет ее сюда и почему не бежит к своей девушке, с который, очевидно, хотел встретиться, но не успевает, потому что Адриан мягко сует ей в руки горячий картонный стаканчик с чем-то очень сладко пахнущим, а в следующее мгновение они снова оказываются на улице. — Что это? — интересуется она с против воли проявившим себя любопытством и приоткрывает крышку стаканчика. — Горячий шоколад? — Ага, — довольно улыбается Адриан. — Я помню, что ты любишь, к тому же — сладкое поднимает настроение. Давай, пей, будем тебя веселить. — А как же твоя девушка? — неловко улыбается Маринетт в ответ, все-таки спрашивая, и Адриан пожимает плечами, отпивая из своего стакана. — Уверен, она поймет меня, если я скажу, что хотел подбодрить подругу, — произносит он мягко и с непривычной нежностью, обращенной почему-то в сторону Маринетт. Та смущенно вспыхивает. — Я ведь дорожу тобой, так что могу посвятить тебе вечер, когда вижу, что ты потеряна. — Спасибо… — шепчет она, отворачиваясь и смотря в свой напиток таким взглядом, будто на нем был нарисован осуждающий портрет Кота Нуара. — К слову, не бойся пить, это экологические стаканчики и быстро разлагаются в земле, — Адриан подмигивает ей, почти выбивая землю из-под ног, и Маринетт в самом деле едва не спотыкается. — Видишь? Я не только хороший друг, но еще и умный! — В самом деле, — хмыкает Маринетт, снова пряча взгляд от его вездесущего внимания, и Адриан внезапно оказывается рядом с ней совсем близко. — Ну что еще? — Ты отпила шоколада, но радости я не вижу, так что принимаем радикальные меры, — серьезным тоном начинает тот и, не успевает Маринетт даже уточнить, что он такое вообще имеет в виду, как он резко запрыгивает прямо на скамейку у Сены и приставляет к губам кулак, как микрофон. Маринетт удивленно замирает посреди улицы. — Как вы думаете, уважаемая Маринетт Дюпен-Чен, почему девяносто процентов котов считают, что люди их не понимают? — Что? — с глупым смешком переспрашивает Маринетт, но заметив выражение лица Адриана, фыркает и спрашивает с удивительной для нее покорностью. — Не знаю, и почему же? — Потому что в ответ на все их замурчательные вопросы человек просто дает им поесть, — заканчивает Адриан с торжествующим тоном, и Маринетт смотрит на него, как на самого последнего придурка на планете. — Так, поехали дальше. Почему во время самоизоляции люди начинают скидывать вещи с полок? — О боже, нет, пожалуйста, прекрати, — стонет Маринетт, пригибаясь в коленях и едва не пряча лицо в ладонях, но сделать так ей мешает стакан горячего шоколада в руках. — Потому что это единственное, чем можно заняться, если сидишь целыми днями дома! — Боже, ты меня слышишь? Я хочу, чтобы он перестал! — Ладно, но только если ты улыбнешься! — Ладно, хорошо, смотри, ы-ы, — Маринетт тянет губы в улыбке, такой широкой и наверняка просто ужасной со стороны, что она спугнула бы всех прохожих, увидевших ее, но Адриан только приподнимает брови и закатывает глаза, сдерживая смех. — Так пойдет? — Совершенно точно не-ет, — тянет тот, наклонив к ней свое лицо и смотря на нее взглядом заядлого победителя, и на этот раз Маринетт закатывает глаза. — Прости, у меня нет стандартной голливудской улыбки, как у тебя, — подтрунивает она, все-таки несдержанно улыбаясь, и Адриан совершенно неожиданно дует ей в нос. — Ты ужасен. — Ты хотела сказать «сомуршенно мяучарователен»? — улыбается Адриан. — Нет, я определенно не это хотела сказать, — смеется Маринетт, когда он отстраняется от нее с довольным видом. Он, кажется, даже светится от того, что заставил ее улыбаться, а ей ведь и правда весело, ей хорошо так, будто десять минут назад она не чувствовала себя растоптанной по тротуару, и ей очень хочется возмутиться, но никак не получается придумать причину. — Зато я совершенно точно добился своего, — Адриан обнимает ее за шею одной рукой и спрыгивает, так ловко, что умудряется подхватить ее за талию и повернуться с ней на одной ноге. Маринетт даже взвизгнуть не успевает. — Правда, я чувствую себя оскорбленным — тебе не понравился мой мяундап! Столько времени впустую, мои гипотетические поклонники никогда тебе этого не простят… — Они гипотетически не простят, так что я в безопасности, спасибо, что переживаешь, — Маринетт хватается за его руку, когда он снова ее приподнимает, пытаясь вальсировать вместе с ней по улице и тыкает пальцем в удачно подвернувшийся бок. Адриан вскрикивает, пытаясь увернуться, и это решает его дальнейшую судьбу. — Ты просто ужасный, — она снова тыкает его, вызывая у него неконтролируемый смех, и ее губы расползаются в коварной улыбке, — невыносимый, — опускает вторую руку на другой его бок и они налетают на мусорный бак, едва не снося его и только чудом не улетая в кусты, — дурак, — Маринетт щекочет его, как может, пока он отпирается, и зажимает его между баком и скамейкой, наслаждаясь каждым мигом своей мести. — Боже, хватит, — смеется Адриан, и они внезапно падают прямо на скамейку, и Маринетт становится притянутой к нему за рукав, поэтому падает на него сверху. Адриан смешно крякает, пытаясь удержать ее, да и Маринетт изо всех сил старается не заехать ему в важные места локтем или коленом, поэтому они замирают, как в комедии «Ревизор» и смотрят друг на друга, тяжело дыша. — Сам виноват, — замечает Маринетт, не предпринимая попыток встать, и осторожно ощупывает Адриана, стараясь выбросить из головы мысли о том, что у него очень подтянутое тело. — Ничего себе не сломал? — Пострадала только моя гордость, — улыбается Адриан и закидывает голову назад, свешивая ее со скамейки. Маринетт открывается совершенно прекрасная, длинная белая шея, и она тут же смущенно отворачивается, не понимая даже, что ее так трогает. — Ни о чем не жалею, между прочим! Две очень важные цели достигнуты: я услышал сегодня твой чудесный смех и увидел, как голуби ходят вверх ногами. Чего еще можно желать от жизни? — Адриан Агрест представляет вам свою замурчательную программу: «Коты-стендаперы и голуби-вверх-ногами»! — Маринетт все-таки спускается с Адриана и присаживается перед лавочкой на корточки, глядя на него. — Могу тебя с Котом Нуаром познакомить, он уж точно будет гвоздем твоей программы. — Ты знакома с Котом Нуаром? — удивляется Адриан, приподнимая голову, и Маринетт прикусывает язык. — Ну, он спасал меня пару раз, вдруг это можно считать за знакомство? — слабо пытается оправдаться Маринетт и чуть улыбается, когда взгляд Адриана становится менее подозрительным. — К тому же, это ведь я: я могу уговорить кого угодно. Джаггеда Стоуна ведь смогла, значит, и Нуара получится. Когда-нибудь. Возможно. Если заплатить ему много денег, — она чуть смеется, и Адриан улыбается, садясь ровнее и смотря на нее с мягкостью. — Уверен, он бы не смог тебе отказать, — отзывается он спокойно и оборачивается на разлитые в ходе их битвы стаканчики с шоколадом, валявшиеся на тротуаре. — Нужно убраться, а то нас арестуют за нарушение общественного порядка, — немного смущенно говорит Маринетт и начинает приподниматься, но замечает, что брюки Адриана от колен до ботинок полностью в шоколаде. Маринетт снова садится на корточки и закрывает лицо руками, пытаясь спрятаться от смеющихся глаз. — Ох, что я наделала… — Ты тоже вся шоколадная, Маринетт, ничего страшного, зато было весело, — улыбается Адриан, берет ее руки за запястья и разводит, открывая лицо. Она смотрит на него, в его теплые глаза, и ей кажется, что она тонет, потому что в этом омуте ей не удержаться. — Не переживай об этом так сильно, это всего лишь одежда. И ты теперь очень вкусная, — Адриан касается ее щеки указательным пальцем и внезапно облизывает его под ее расширившимся взором. — Да, всего лишь одежда модного дома Агрест и ботинки Гуччи, ничего особенного, — бормочет Маринетт и смотрит на испачканный рукав толстовки Адриана с очень несчастным видом. — Я такая неуклюжая, прости, даже не заметила, что облила тебя. Я постираю толстовку и верну тебе… — Лучше оставь себе, — отмахивается Адриан с улыбкой и встретив её непонимающий взгляд, поясняет: — Ты же моя «девушка», так что будет логично, если у тебя останется несколько моих вещей. Маринетт кажется, что ещё один такой день, и она точно сойдёт с ума.

***

— Брось, — фыркает Алья недовольно, наблюдая за тем, как Адриан переплетает с Маринетт пальцы рук. — Я абсолютно точно знаю, что вы над нами прикалываетесь. Вы даже не целовались ни разу. Да даже у Маринетт с Нино больше романтики в отношениях, чем у вас двоих! Маринетт, отчего-то донельзя веселая, смотрит на Нино с улыбкой и приподнимает брови, наклоняясь в его сторону. Нино, уловив ее мысль, тоже к ней склоняется, поигрывая бровями, и целое мгновение со стороны кажется, как будто они готовы поцеловаться, пока они не замирают в паре сантиметров. — Мы могли быть хорошими любовниками, — патетично и громко шепчет она, пытаясь придать своему голосу проникновенности, и Нино давится воздухом, сдерживая смех и сохраняя серьезное выражение лица. — Но, о нет, я видел, как в детстве ты съела божью коровку, поэтому я больше никогда не смогу смотреть на тебя, как на даму моей мечты, — отвечает он таким же тоном, и со стороны слышится раздраженный и злой вздох Альи, нравоучения которой снова игнорировали. Маринетт удивленно выпрямляется, так и не выпустив руки Адриана. — Я действительно ела божью коровку? — Ага, — довольно щурится Нино. — Это было ужасно. — О нет, прям как ты, — кривляется Маринетт, показывая ему язык, и Нино тихо смеется. Маринетт чувствует, что в том, что они делают, нет никакого смысла, но механизм уже запущен и она ничего не может изменить, кроме как адаптироваться и найти забавное даже в этой ситуации. Забавного и так не очень много, чтобы терять последние крупицы; осознание, что они никого не могут обмануть, но вот себя обманывают прекрасно, не оставляет ее, где бы она ни была. — Спасибо, что не только обманываете, но еще и игнорируете, — фыркает Алья таким тоном, что улыбка Маринетт немедленно теряет свою естественность. Она переводит взгляд на подругу и по инерции крепче сжимает руку Адриана. — И что нам сделать, чтобы ты поверила? — Поцелуйтесь, — Алья складывает руки на груди и смотрит на них с явным сарказмом, зная, что они этого не сделают. Маринетт тоже это знает. Ведь не сделают?.. Они не могут переступить эту черту, она себе этого никогда не простит. — По-настоящему. И тогда, если мне все понравится, я приму вашу историю. — Не думаю, что это хорошая идея… — начинает она дрогнувшим голосом, но Алья резко поднимается на ноги, даже не смотря в её сторону, и, открыв люк, выходит из комнаты. Нино с заминкой идёт следом за ней. Маринетт кажется, что она все испортила. Точнее, она знает, что так и есть, поэтому, стоит только Нино исчезнуть, она выпускает руку Адриана и чуть сгибается, закрывая лицо руками. Проще просто признаться, что она Ледибаг, и дело с концами. — Прости, — тихо говорит Адриан, не касаясь ее, но как будто окутывая своим вниманием и теплом, и Маринетт, вопреки логике, хочется сбросить с себя это ощущение, хочется остаться одной или хотя бы чтобы Адриан не был таким понимающим и идеальным, но она не может попросить его ни уйти, ни стать другим. Она склоняется еще ниже, пытаясь не застонать от досады. — Прости, что втянул тебя в это, из-за меня ты поссорилась с друзьями… Я просто хотел, чтобы моя девушка чувствовала себя в безопасности, но ты мне тоже важна, Маринетт, ты моя подруга и я не хочу, чтобы тебе было больно… — Ты можешь… можешь просто помолчать? — довольно резко спрашивает Маринетт и от досады на свою грубость в это мгновение крепко сжимает волосы, чуть их оттягивая. Наконец она выпрямляется и смотрит в виноватые, взволнованные зеленые глаза. — Извини, я не хотела это говорить, не хотела так… Просто пытаюсь собрать себя, чтобы понять, что нам делать. — Хочешь, я все им расскажу?.. — Думаю, ты должен поговорить со своей девушкой, — отвечает Маринетт и мгновение спустя задумчиво кивает, подтверждая логичность этой мысли. — И после того, что она скажет, решать дальше. Сомневаюсь, что она будет «за» наши поцелуи. — Да, ты права, я позвоню ей прямо сейчас, — чуть дрожащим голосом произносит Адриан и поднимается на ноги, достав из кармана телефон. Он смотрит на Маринетт, будто решает, можно ли ей знать, с кем он встречается, поэтому Маринетт сама решает его дилемму и поднимается к своей кровати, подальше от Адриана, нервно сжимающего в руке смартфон. Маринетт сгибает ноги и утыкается лбом в колени, едва дыша от странного напряжения, ведь эта девушка, она… Ее телефон, который она бросила в угол кровати, внезапно начинает вибрировать. Этот звук в тишине кажется очень громким. — Маринетт? — М-м? — она медленно поднимает голову и свешивается вниз, глядя на Адриана. Выражение его лица ее немного пугает, поэтому она мгновенно подбирается в ожидании, готовая помогать ему, или утешать, или куда-то бежать, если будет нужно. — Что такое? — Твой телефон звонит, — бесцветным голосом говорит Адриан. Маринетт непонимающе оглядывается назад, на продолжающий жужжать телефон, и снова поворачивается к Адриану, глядя на него с таким удивлением, будто он внезапно начал на ее глазах ходить по стенам. — И что? Потом отвечу. — Маринетт, твой телефон звонит, — с нажимом говорит Адриан и демонстративно сбрасывает вызов на своем телефоне. В комнате наступает оглушающая тишина. — Позвони ещё раз, — ровно произносит Маринетт, почти скатываясь с лестницы, и Адриан смотрит на неё с такой жалостью, будто она не может начать ходить. — Маринетт… — Позвони мне ещё раз! — повторяет она почти с истерикой, подхватывает свой телефон и натыкается взглядом на пропущенный от Нуара. Она, преодолевая все самое ужасное в себе, включая страх, нажимает «Перезвонить». Телефон Адриана издаёт мелодию, и Адриан дрожащей рукой поворачивает к ней экран. Маринетт перестаёт дышать, когда он принимает вызов, и звонок на её телефоне делает то же самое. — Я не знал, — шепчет Адриан, будто Маринетт его в чем-то обвиняет, и смотрит на нее умоляюще, со страхом отвержения, словно она не любит его больше всего на свете, словно одного взгляда на него ей будет достаточно, чтобы отказаться. — Я правда не знал, я не специально, даже не догадывался, — Маринетт чуть качает головой, пытаясь показать, что не считает иное, но только сильнее пугает Адриана. — М-можешь хоть что-нибудь сказать? — Я-я… — тянет Маринетт потерянное, не зная, что сказать, что думать, что чувствовать, и чуть разводит руками, нервно усмехаясь и отворачиваясь, и запускает руку в волосы. — Боже, ну конечно. Не могло быть такого одинаково ужасного чувства юмора сразу у двух парней в одной вселенной. — Прости уж, — не менее дрожащим голосом отвечает Адриан, и Маринетт все-таки переводит на него взгляд. — Ты меня… я тебе… ты не хочешь меня видеть? — Что ты, боже, нет, нет, что ты такое говоришь? — Маринетт улыбается, подходя к нему ближе, и он хватается за её руки. — Это неожиданно, само собой, но я ни капли не разочарована, я очень рада, что это ты. — Хорошо, — выдыхает Адриан, поднимает ее руки к губам и крепко целует пальцы, перемежая поцелуи легкими поглаживаниями по своим щекам, подбородку, даже лбу, и от каждого его движения у Маринетт сжимает душу. Ей повезло, ей так повезло — ее накрывает облегчение, потому что это не с любовью что-то не так, это ее сердце просто выбрало его сердце, ведь его не так просто обмануть какими-то масками. — Хорошо, ведь Адриан совсем не похож на Нуара. Маринетт качает головой. Она думала об этом, но когда узнала Адриана получше, поняла, что разница между ними лишь в том, что Адриан смущается и слишком привык держать лицо. Та его выходка в парке говорит обо всем. — Но это ты, так что не такие уж мы разные, — Маринетт обхватывает его лицо ладонями, горячими от поцелуев пальцами, и целует Адриана в уголок губ, когда он закрывает глаза, льнет к ее рукам, наслаждаясь каждым мгновением. Маринетт проводит ниже, к шее, не пытаясь справиться с мурашками по всему телу от того, что она наконец касается кожи Нуара, что он настоящий, что под маской действительно кровь и плоть — не то, чтобы у нее были сомнения, но подсознательное ее искало доказательства, и вот он, ответ, который она так долго ждала. — Я тоже не похожа на Ледибаг, но люблю я тебя как она — по-настоящему. — И я тебя — по-настоящему, не фиктивно, — все еще немного неуверенно, но очень ярко улыбается Адриан, не отпуская ее запястья, пока она гладит его лицо и шею, изучая сызнова. — Ты не хотела, чтобы мы знали личности друг друга, поэтому я, не знаю, надумал себе сразу все, что только мог. — Я и сейчас считаю, что это очень опасно, — вздыхает Маринетт и опускает указательный палец на его губы. — Но я хотела знать, кто ты, очень хотела. Неужели ты думаешь, я не хотела узнать и полюбить и другую твою часть, под маской? — Верю, что хотела, — улыбается Адриан, трогательно прислоняясь к её макушке виском, и Маринетт крепко обнимает его за талию. — Зато знаешь, какой у нас есть плюс от этой ситуации? — Ты больше не будешь доставать меня кошачьими каламбурами по смскам? — Вовсе нет! — оскорбленно заявляет он, и Маринетт еле слышно смеётся, довольно жмурясь. — Теперь мы совсем не фиктивные парень и девушка. Мы ими и не были, представляешь? — Судьба — удивительная штука, — лепечет Маринетт смущённо, поднимая голову и смотря Адриану в глаза — он, крепко стискивая её плечи и широко улыбаясь, наклоняется, касаясь губами её губ. — Наконец-то! — слышится победное голосом Альи со стороны люка.

***