Ill met by Moonlight / Не в добрый час я при сиянье лунном...

Гермиона наблюдала за люминесцентным сиянием призрачной луны. Она всегда любила луну, с тех пор как была маленькой девочкой и впервые начала о ней читать. Сила Луны была притягательной, очаровывающей и таинственной. Большой бледный шар освещал небо, демонстрируя даже невооружëнному человеческому глазу множество младших, а иногда и старших братьев, сестëр и прочих родственников Солнца. Гермиона, откинувшись назад, прислонилась спиной к коре дерева и пристально смотрела сквозь повисшие нити веток. Бледный диск поблëскивал за густой листвой лиан плакучей ивы. Когда Гермиона узнала, что может делать с земными океанами Луна, еë юный ум пятилетнего ребëнка, который уже тогда был развитым и проницательным, просто зациклился на этом. Подумать только, объект, находящийся в 238 900 милях от Земли, контролирует моря и океаны планеты и заставляет воду отступать всë дальше от берега, а затем возвращаться обратно приливными волнами? Это было невообразимо. Трудно было осознать, как что-то столь далëкое может настолько радикальным образом влиять на что-либо на Земле, особенно для ребëнка такого возраста. Луна действовала практически как меняющийся и обратимый магнит, одновременно притягивая и отталкивая моря планеты Земля. Это казалось ещë более ошеломляющим, если принять во внимание такой занятный маленький факт: на Земле было четыре океана и всего одна Луна, которая управляла ими всеми. Когда-то давно это осознание поразило юную Гермиону, вызвав у неë изумление, и иногда, как этим вечером, по-прежнему удивляло. Луна была почти что живым организмом, самостоятельным божеством, и все моря планеты были еë подданными, которыми она могла командовать. Послышался звук приближающихся шагов: шелест травы и хруст веток, и Гермиона обратила внимание на шум. Даже в темноте она разглядела фигуру своей любимой. — Белла, — тихо произнесла Гермиона, радуясь приближению женщины, и, наклонив голову набок, хитро улыбнулась ей. Она знала, что бывшему Пожирателю Смерти видно еë лицо в ярком серебристом лунном свете. Из-за любопытства, с которым Беллатриса смотрела на неë, ухмылка Гермионы стала шире. Белла на самом деле была красивой. Днëм или ночью, молодой или зрелой, женщина с волосами цвета воронова крыла всегда сияла, однако, когда еë лицо и кожа блестели в лунном свете, еë привлекательная внешность выглядела по-особому уникально. Цитата «Не в добрый час я при сиянье лунном надменную Титанию встречаю» казалось, вполне подходила в тот момент Гермионе, за исключением того, что она совсем не была похожа на Оберона, если не считать ревности к различным прошлым любовникам Беллатрисы. Она ухмыльнулась при этой мысли. Белла приподняла бровь. — Почему у тебя такой самодовольный вид, моя дорогая? — съязвила она тоном, в котором сквозило нетерпение. Гермиона с трудом сдержала смех. Еë невесту так легко было вывести из себя. Она ухмыльнулась ещë шире и опустила взгляд на серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки Беллатрисы в форме змеи с крыльями летучей мыши и двумя маленькими изумрудами, инкрустированными в глазах; подарок, который Гермиона вручила ей на пятьдесят первый день рождения, наконец набравшись достаточно смелости, чтобы сделать предложение своей любимой. Белла, казалось, целый час пребывала в шоке, пока, наконец, не пришла в себя и не согласилась, всë ещë недоумевая, почему Гермиона захотела навсегда связать с ней свою жизнь. Гермиона нащупала на своей левой руке обручальное кольцо, которое несколько дней спустя принесла ей Беллатриса; золотое кольцо с чëрным тиснением льва, обёрнутого по окружности, с золотыми перьями феникса, торчащими по краям. — Такой самодовольный вид? — вопросом на вопрос ответила Гермиона. — Я не самодовольная. Я в восторге. И на то у меня есть веские причины. В конце концов, сегодня прекрасная ночь. И правда, Белла, ты в лунном свете такая красивая. Беллатриса прищурила глаза и покачала головой в привычной для Гермионы манере. Гермиона постаралась не усмехнуться, узнав в этом движении молчаливый способ Беллы «объявить», что невеста такая же сумасшедшая, как и она сама. — Гермиона, ты в самом деле самая странная женщина, которую я когда-либо встречала, — будничным тоном заявила брюнетка. На этот раз Гермиона позволила усмешке вырваться на свободу: — Ну и слава богу, что так. Потому что иначе я, вероятно, никогда бы не смогла завоевать твоë сердце. — Ты, как всегда, романтична, — снисходительно усмехнулась Беллатриса, однако на еë лице был намёк на тëплую улыбку. — Надеюсь, у тебя есть какие-то другие желания, кроме как просто сидеть и пялиться, иначе мне придëтся смириться с тем, что я женюсь на ленивой заднице. Я могла бы даже поклясться Салазаром Слизерином, что раньше ты такой не была. Возможно, я ошибалась. — Эй, — заметила Гермиона, ухмыляясь очевидному игривому подтруниванию. — Эта ленивая задница только сделала тебе комплимент по поводу того, насколько ты великолепна. Серьëзно, Белла, мне кажется, что для тебя ещë не стали повседневной рутиной «комплименты и хорошие манеры». Гермиона, опираясь на ствол дерева, поднялась с земли и медленно вышла из-под тени ивы. Отведя в сторону ветви, она заносчиво добавила:  — И это действительно так. Знаешь ли ты, как красива, когда над тобой вот так сияет луна? Тебе же никто никогда этого не говорил? Беллатриса пренебрежительно махнула рукой: — Мою красоту восхваляли многие мужчины. Прежде это ничего не значило. Всего лишь нелепые попытки узнать, что у меня под юбкой. Постаравшись не вздрогнуть, Гермиона сдержала себя, чтобы не закипеть от ревности. Теперь она знала, что Беллатриса настолько откровенно говорит о таких вещах только потому, что это правда. Несколько лет назад, будучи Пожирателем Смерти, она сказала бы их магглорожденной назло, чтобы намеренно разжечь ревность юной девушки, но теперь Гермиона знала, что Белла заявляет об этом так прямо, потому что ей просто всë равно. Все прошлые романы Беллатрисы были для брюнетки лишь игрой, и она воспринимала добивающихся еë мужчин, полагающих, что они могут завоевать безжалостную, стальную ведьму, как маленьких наивных мальчиков, которые не могут за ней угнаться. Белла подразумевала под этим лишь насмешку над этими «мужчинами», если их вообще можно было так назвать. Ладно, Гермиона отвлеклась; она была точь-в-точь как король Оберон. А Беллатриса была еë испорченной, гордой, своенравной, безжалостной, непреклонной королевой Титанией. — Приятно знать, что я особенная, — со смешком произнесла Гермиона. — Хотя, полагаю, я просто не могу не наблюдать за твоим сиянием. В конце концов, Луна контролирует море. — Беллатриса бросила на неë встревоженный и озадаченный взгляд. Гермиона снова засмеялась: — Луна управляет океанами. Все моря на Земле отталкиваются и притягиваются Луной, и именно поэтому возникают приливы и отливы. — Подытоживая, она указала на Беллу: — Если ты — Луна, то я, очевидно, океан, не способный противостоять тяге к красоте и величию Луны. Увидев лицо Беллатрисы после этих слов, Гермиона почувствовала желание снова захихикать. Брюнетка была ошеломлена. Гермиона уже думала было, что старшая сестра Блэк привыкла к подобным комплиментам с еë стороны, но, похоже, та всë ещë могла быть потрясена до безмолвия явным обожанием, которое испытывала к ней еë невеста. И это не сдержало улыбку от расползания по лицу Гермионы. — Ты… просто смешная, дорогая, — не таким уверенным, как прежде, голосом пробормотала Беллатриса, избегая встречи со взглядом возлюбленной. Гермиона перестала улыбаться. — Эй, — прошептала она, беря Беллатрису за бледную руку и убеждая колеблющуюся женщину снова взглянуть на неë. Гермиона убрала руку и, наклонившись вперëд, прижалась лбом ко лбу любимой, ладонями обхватив еë лицо. — Эй. Ты прекрасна, Белла. Абсолютно. Ты сильная, умная, свободная духом и просто потрясающая. Я самая счастливая женщина на свете, потому что ты приняла мою любовь и ответила на неë. Никогда даже не думай иначе. Тëмные глаза беспомощно уставились на Гермиону, и на еë лицо вернулась лëгкая улыбка. Она снова наклонилась и запечатлела легкий, как пëрышко, поцелуй на накрашенных тëмной помадой губах любимой. Погладив подушечками пальцев бледные щëки Беллы, Гермиона отстранилась от неë, по-прежнему нежно улыбаясь. Гермиона знала, что Беллатриса никогда бы в этом не призналась, но она отчëтливо видела, что в глазах женщины начинают собираться слëзы, и всë же мягко спросила: — Ты в порядке? Беллатриса высвободилась из ладоней Гермионы и вытерла глаза тыльной стороной правой руки. — Конечно, я в порядке, глупенькая. — Беллатриса шмыгнула носом, еë дрожащий голос на этот раз прозвучал неубедительно: — Я в полном порядке. Ты сама не знаешь, что несëшь. — Разве? — сострила Гермиона. — Ну, правда, не расстраивайся. Мы скоро поженимся. Никакого чувства жалости к себе сейчас, хорошо? Выше нос, Белла. — У Беллатрисы стекли слëзы, которые ей не удалось сдержать, и Гермиона кивнула в сторону озера, изначально привлëкшему еë к этому месту, прежде чем она нашла иву и великолепный вид на луну. Гермиона повела Беллу к небольшому водоëму, и та последовала за ней. Брюнетка, остановившись на берегу, взглянула на невесту. Гермиона заметила: — Это же нормальное озеро, да? В нëм, к счастью, нет кракенов или русалок, как в Хогвартсе, так что, если мы захотим в нëм поплавать, нам не придëтся переживать о каких-либо неприветливых существах. — А когда я вообще плавала? — произнесла Беллатриса так спокойно, что любые признаки еë прежнего уязвимого состояния были полностью скрыты. Однако Гермиона на это не купилась. Она пожала плечами, подошла ближе к озеру, опустилась на колени и, погрузив руки в воду, вложила в них достаточно силы, чтобы, зачерпнув жидкость, плеснуть ей в бывшего Пожирателя Смерти. Беллатриса испугалась и попыталась отпрянуть, однако сделала это недостаточно быстро. Вода попала ей прямо в лицо и грудь. Белла зашипела, выглядя разъярëнной и рычащей, в глубоких тëмных глазах запылала ярость, пока она не увидела, что Гермиона опять ей улыбается. — Я же сказала: «Выше нос, Белла», — бесстрашно произнесла девушка, по-видимому, не обращая внимания на угрожающий взгляд, который бросила на неë любимая. — Я всего лишь играю с тобой. Не всë должно быть мрачным и обречëнным, понимаешь? — Спасибо тебе за твою небольшую философию, дорогая, — нахмурившись, прорычала Беллатриса, — но тебе не следовало этого делать. Гермиона хитро ухмыльнулась: — Тогда тебе стоит заставить меня расплатиться за это. — Она снова брызнула на Беллатрису, и на этот раз темноволосая красавица вовремя увернулась и сделала выпад в сторону девушки, которая отпрыгнула, снова выглядя легкомысленной и весëлой. Гермиона, отступая, провела левой рукой по воде, и ощущение жидкости, пробежавшей по шрамам, вызвало у неë слегка болезненное ощущение. Она должна была признать, что это чувствовалось как боль. Но, как ни странно, Гермиона была счастлива, что Беллатриса вырезала на еë руке это слово; женщина несколько раз предлагала исцелить шрам, но она каждый раз отказывалась. Рон, Гарри, Невилл и все остальные, даже Белла, могли считать это таким тревожным, как им хотелось, но в душе Гермиона была на самом деле рада, что у неë есть этот след. Это было похоже на то, будто Беллатриса еë «пометила». И что самое забавное? Сейчас Гермиона была совершенно этим довольна. Ей было всë равно, что думают другие люди. Всë, что действительно имело для неë значение, — это то, что думают они с Беллой. Это была их жизнь. Это поле возле их дома, это дерево, это озеро; это королевство, поцелованное луной, принадлежащее им двоим. Всë это и Беллатриса были еë миром. Гермиона увлекла любимую в небольшой танец в воде под луной, и в этот момент страхи внешнего мира и предрассудки людей против Беллы испарились из сознания Гермионы, и единственным, имевшим сейчас значение, были они двое, луна и море.